Социолект: структура и семантика
Дипломная работа - Иностранные языки
Другие дипломы по предмету Иностранные языки
вкрадчивые деревенские шерифы с чем-то черным и угрожающим в старых глазах цвета поношенной серой байковой рубахи....
И вечно засады с машиной: в Сент-Луисе махнули студебеккер 42 года (у него был врождённый дефект конструкции как и у Чайника) на старый перегретый лимузин паккард и еле доехали до Канзас-Сити, а там купили форд, который, как выяснилось, жрал топливо не в себя, отказались от него в пользу джипа, который слишком разогнали (ни к черту они не годятся на шоссе) - и спалили у него что-то внутри, там начало греметь и перекатываться, вновь пересели на старенький восьмицилиндровый фордик. Если надо доехать до конца, с этим движком ничего не сравнится, жрет он там топливо или нет.
А великая американская тоска смыкается над нами как никакая другая тоска в мире, хуже, чем в Андах, высокогорные городки, холодный ветер с открыточных пиков, разреженный воздух как смерть в горле, речные города Эквадора, малярия, серая как мусор под черным Стетсоном, дробовики, заряжаемые с дула, стервятники роются в грязи посреди улиц - и что вас поражает, стоит сойти с парома в Мальме (на пароме налога на топливо не берут) Швеция вышибает из вас всю эту дешевую, беспошлинную горючку и прямо вытирает об вас ноги: в глаза никто не смотрит и кладбище в самом центре города (каждый город в Швеции, кажется, выстроен вокруг кладбища), и днем совершенно нечего делать, ни бара, ни киношки, и я взорвал свой последний пятос танжерской шмали и сказал: Так, а не вернуться ли нам на паром
Ничто не сравнится с великой американской тоской. Ее не видно, никогда не знаешь, откуда она подкрадётся. Возьмите, к примеру, какой-нибудь коктейль-бар в конце боковой улицы этого квартала - в каждом из них свой бар, и своя аптека, и рынок, и винная лавка. Заходите, и тут вас шарахает. Но откуда она берется?
Это не бармен, не посетители, не кремовая пластиковая отделка табуретов у стойки, не тусклая неоновая вывеска. Даже не телевизор.
И эта тоска определяет наши привычки, как направляет антрацит, вплоть до момента, когда он отпустит. А ширка уже на исходе. И вот мы здесь в этом дыре, где о гере и слыхом не слыхивали, сидим на сиропе от кашля. И мы сблевали мы весь этот сироп, и поехали дальше и дальше, холодный весенний ветер свистал сквозь эту кучу металлолома вобравшую в себя наши дрожащие и потные тела на кумаре, ведь на вас всегда наваливает простуда, когда из тела вытекает кайф... Дальше сквозь шелушащийся пейзаж, дохлые броненоiы на дороге и стервятники над топью и пнями кипарисов. Мотели с фанерными касторовыми стенками, газовой горелкой, тощими розовыми одеялами.
Залетная шваль, гастролеры и жульё, уже выжали всё что только можно из техасских коновалов...
А на луизианского коновала никто в здравом уме никогда не наедет. Такие в штате антинаркотические законы.
Наконец, приехали в Хьюстон, где я знаю одного аптекаря. Я там пять лет не был, а он поднимает взгляд и моментально меня опознал, просто кивает и говорит: Подождите у стойки....
И вот я сажусь и выпиваю чашечку кофе, и через некоторое время он подходит, садится рядом и спрашивает: Так что вы хотите?
Кварту парегорики и сотню колёс немобутала.
Тот кивает: Заходите через полчаса.
И вот когда я возвращаюсь, он протягивает мне пакет и говорит: Пятнадцать долларов.... Будь осторожнее.
Двигаться парегориком- жуткое дело, сначала надо выжечь алкоголь, затем выморозить камфару и отсосать эту бурую жидкость пипеткой; вмазываться нужно в трубу, иначе схватите абiесс, куда бы не вмазывали. Самый ништяк - хапнуть ее с барбитурой.... Поэтому мы выливаем ее в бутылку из-под Перно и стартуем в Новый Орлеан мимо радужно переливающихся озер и оранжевых всполохов газа, мимо болот и мусорных куч, крокодилов, ползающих по битым бутылкам и консервным банкам, мимо неоновых арабесок мотелей, опустившиеся сутеры орут непристойности проезжающим машинам со своих необитаемых островков помоек....
Новый Орлеан - мертвый музей. Мы гуляем по Посёлку, вдувая парегорику и сразу же находим Барыгу. Мир здесь тесен, и менты из отдела по борьбе всегда знают, кто банчит, поэтому он прикидывает, какая, к чертям, разница, и толкает кому попало. Мы затариваемся гарриком и отваливаем в Мексику.
Обратно через озеро Чарльз и страну дохлых игральных автоматов, южный конец Техаса, шерифы, пристреливающие черномазых, оглядывают нас и проверяют бумаги на машину. Что-то спадает с плеч, стоит пересечь границу в Мексику, и неожиданно пейзаж лупит вас в лицо, и между вами с ним нет ничего, пустыня, горы и стервятники; крохотные пылинки, описывающие круги, а иные - так близко, что слышно, как крылья рассекают воздух (сухой сиплый звук), и когда они что-то замечают, то изливаются стремительно из голубого неба, из этого сокрушительного проклятого голубого неба Мексики, черной воронкой вниз.... Ехали всю ночь, на заре очутились в теплом туманном местечке, собаки гавкают и слышно, как льется вода.
Том-в-стену-лбом, сказал я.
Что?
Городок так называется. Уровень моря. Отсюда прямо вверх нам ползти еще десять тысяч футов. Я втёрся и улегся спать на заднее сиденье. Хорошо она машину водит. Это видно сразу, как только человек садится за руль.
Мехико, место, где Лупита - как ацтекская богиня земли, скупо выделяя маленькие чеки с паршивым дерьмом.
На продажу подсаживаешься больше, чем на сам кайф, говорит Лупита. У не торчащих пушеров развивается контактная зависимость, и вот с нее-то уже соскочить нельзя. У аге