Социолект: структура и семантика
Дипломная работа - Иностранные языки
Другие дипломы по предмету Иностранные языки
?дит везде и насвистывает себе под нос мелодию, и если ты мимо него прошёл, то сразу же тебе она на ухо и прицепилась. Он такой серый, словно призрак, и они его не замечают, думают, что эта мелодия у них сама по себе в мозгах зависает. Так его клиенты и подсаживаются на всякие там Улыбайтесь, или на Я готов тебя любить, или на Я слишком мал как говориться, чтоб на тебе жениться, или на что другое, что у него сегодня в программе. Иногда можно увидеть, к примеру, полсотни нариков, визжащих от кумара, как крысы бегущих гурьбой за парнишкой с губной гармошкой, а там же рядом сидит барыга на плетеном стульчике, хлеб лебедям кидает, жирный травестит прогуливает свою афганскую борзую по Восточным Пятидесятым, старый алкаш мочится на Эль-столбо, радикальный студент раздает листовки на Вашингтон-Сквер, садовник стрижет кусты, дезинсектор, рекламный агент-педрила, который кореш продавца в Недике. Всемирная сеть торчков, находящая свой путь, держась за натянутую путеводную соплю, пережимающие вену в дешёвых гостиницах, колотящаяся в утренних ломках. (Старые медвежатники вдыхают черный дым в подсобке китайской прачечной, а Грустная крошка подыхает от передоза временем или забывая как дышать на кумаре.) В Йемене, Париже, Новом Орлеане, Мехико и Стамбуле - дрожа от кумара, как под отбойными молотками или паровыми экскаваторами, по-торчковому визгливо матеря друг друга, так, как никто из нас ещё прежде не слыхал, а Барыга свешивается из окошка проезжающего мимо парового катка, и я плюхаюсь прям в ведерко гудрона. (Примечание: Стамбул сейчас сносят и отстраивают заново, особенно древние нариковские трущобы. В Стамбуле больше героиновых наркоманов, чем в Нью-Йорке.) Живые и мертвые, на кумаре или обсаженные в дым, торчащие или завязавшие, или снова подсевшие, они выходят на волну кайфа, а Барыга жует Чоп-Суи на Долорес-Стрит, пеленг Мехико, ломая пальцами фунтовый кекс в кафетерии самообслуживания, загнанный сюда с обычного точкаря iепи сорвавшейся сворой тихарей. (Примечание: Тихари на новоорлеанском жаргоне значит агенты по борьбе с наркотиками).
Старый китаец зачерпывает речной воды в ржавую консервную банку и промывает корку, плотную и черную как шлак. (Примечание: Корка - это пепел скуренного опия).
Ладно, у ментов остались моя ложка с баяном, а я знаю, что они выходят на мою частоту по наводке этого слепого стукача, известного под именем Вилли-Диск. У Вилли круглый рот, похожий на диск, обрамленный чувствительным, постоянно встающим дыбом черным волосяным покровом. Он ослеп, вмазываясь в глазное яблоко, нос и нёбо у него изъедены от вынюханного гаррика, а тело - сплошная зарубцевавшаяся масса, твердая и сухая как дерево. Жрать он может теперь только дерьмо этим своим ртом, иногда выбрасывает резко длинную трубку эктоплазмы, настраиваясь на тихую, едва уловимую частоту ширева. Он идет за мной по следу через весь город в номера, из которых я уже выехал, и легавые наезжают на каких-то новобрачных из Сиу-Фоллз.
Ладно, Ли!! Выходи из-за занавески! Мы знаем, что ты там - и тотчас отрывают у парня его достоинство.
И вот Вилли припекает, и ты всегда слышишь в ночи (он живёт только под покровом ночи) его надрывный скулеж и чувствуешь ужасающую настырность этого слепого, ищущего рта. Когда они уже подрываются кого-то винтить, Вилли совершенно выходит из-под контроля и ртом проедает дырку прямо в двери. Если мусора не успеют утихомирить его разрядником для скота, он готов высосать все соки из каждого нарика, которого заложил.
И я сам знал, и все остальные знали, что они спустили на меня Диска. И если мои пацаны-клиенты когда-нибудь расколются в суде: Он заставлял меня заниматься с ним половыми извращениями в обмен на ширку, - я могу навсегда раiеловаться со свободой.
Поэтому мы затариваемся старшим, покупаем подержанный студебеккер и стартуем на Запад.
Линчеватель закосил под шизика, одержимого бесами:
Я стоял вне себя, пытаясь остановить призрачными пальцами эти повешения.... Я дух, желающий того же, чего хотят все духи - тела - после того как в бесконечности я перемещался по беiветным закоулкам пространства, где никакой жизни нет только беiветная, никакого запаха смерти.... Никто не в состоянии дышать и чуять ее запах сквозь розовые спирали хрящей, все в прозрачной жиже, дерьме времени и плотских фильтрах черной крови, как кружево.
Он стоял там в тени продолговатого зала суда, все лицо изодрано, как старая изломанная фотопленка похотью и голодом его внутренних органов, словно личинки, копошащихся в его плоти, пожираемой кайфом (десять дней на крэке до первого слушания дела), плоти, блекнущей при первом же тихом прикосновении кайфа.
Я живо представлял себе, как это было. Десять фунтов скинуто за десять минут, стоя со шприцем в одной руке, поддерживая штаны другой, его отрекшаяся плоть пылает холодным желтым нимбом, именно там в нью-йоркском гостиничном номере... ночная тумбочка загромождена конфетными коробками, окурками сигарет, веером рассыпающимися из трех пепельниц, мозаика бессонных ночей и внезапных приступов голода у обсаженного торчка, лелеющего свою чувственную младенческую плоть....
Линчевателя судит Федеральный Суд по обвинению в устроении суда Линча и он оказывается в Федеральной психушке, специально приспособленной для содержания духов: точное, прозаичное воздействие объектов на разум... умывальник... дверь... параша... решетки... вот они... вот оно... все связи обрезаны... снаружи ничего... тупик... и этот самый тупик в каждом лиц