Geum.ru

В. З. Гарифуллин Печатается по решению

Вид материалаДокументы

Содержание


Иноязычная лексика в публицистических текстах
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   28

Информационная политика местной прессы

в полиэтничном регионе[1]


Некоторые исследователи называют средства массовой информации нервной системой целостного общественного организма[2], в то время как современное общество все чаще получает название медиатизированного, что связано с выполнением масс-медиа роли не только транслятора информации, но и поставщика образцов культуры, «индустрии культуры» (Т.Адорно, М.Хоркхаймер).

Особая роль в этом процессе, безусловно, принадлежит телевидению как аудиа-визуальному средству массовой информации, однако современное информационное пространство в регионах по-прежнему формируется, прежде всего, за счет представителей периодической печати, система которой отличается типологическим разнообразием. Таким образом, она в полной мере соответствует в этом отношении общероссийским тенденциям, где печать остается одним из ведущих коммуникаторов в системе СМИ, так как, по мнению исследователей, «без нее в современных условиях вряд ли возможно постоянное коммуникативное взаимодействие между теми, кто создает духовные ценности общества, различных общественных групп, обогащает их духовный потенциал, и теми, кто приобщается к этому, формируя благодаря получаемой информации в своем сознании целостную картину текущей действительности, ценностные ориентации, модели участия в социальной действительности[3]. К современной прессе в полной мере приложимы сказанные когда-то М.Маклюэном слова: «Газетная страница разглашает внутреннюю историю сообщества, находящегося в действии и взаимодействии»[4].

В связи с этим актуализируется необходимость изучения специфики информационной политики, проводимой печатными средствами массовой информации в регионах.

Ученые констатируют, что наш современник в силу своего конформизма довольствуется стереотипами, навязываемыми ему журналистикой, и потому важная функция средств массовой информации в полиэтничных регионах – укрепление социальных норм и пропаганда социальных ценностей. «Созидание реальности через воздействие на сознание и поведение, – как справедливо утверждает Л.Г.Свитич, – самый глубокий вопрос теории журналистики, поскольку в данном случае журнализм как бы продолжает дело миротворения и несет за него колоссальную ответственность перед человечеством, перед цивилизацией, перед потомками»[5].

Общество вправе ставить вопрос о социальной ответственности журналистов, потому что зачастую именно журналистские оценки ложатся в основу представлений населения о тех или иных значимых общественно-политических событиях: «представляя и обсуждая явления жизни, журналисты – явно или латентно – выступают в роли общественного эксперта, формируют отношение, представления, мнения, взгляды, стремления»[6].

«Печать призвана отражать в своем содержании духовный потенциал общества, существующие и создаваемые повседневной практикой духовные ценности общества и входящих в него сообществ. Отражать всесторонне, непрерывно, объективно и динамично с участием в этом процессе всех творчески активных сил из различных сфер социальной деятельности[7], – пишут современные исследователи.

В связи с этим правомерно говорить о том, что «соотнесение двух векторов информационно-вещательной деятельности: а) производство сознания и б) создание и распространение духовных ценностей – позволяет предполагать в ее поле наличие и особую значимость нравственных аспектов онтологического, гносеологического и аксиологического характера»[8].

Журналистика вообще, и местная в частности, «по природе своей, – как утверждают ученые, – ведет всесторонний мониторинг всех сфер жизни и через эту органичную для себя роль наблюдателя и обозревателя может и должна определять, как принято говорить, «повестку дня» – представлять общественности совокупность тех проблем, суждений, то есть всестороннюю информационную картину современности как момента перехода из прошлого в будущее, всего актуально значимого в действительности»[9].

В то же время, если посмотреть на структуру региональной прессы в типологическом разрезе, обнаружится не очень большое количество изданий, которые в полном объеме способны выполнять сформулированные выше задачи. Начнем с того, что, как правило, большую часть газетных и журнальных изданий составляют специализированные, сознательно ограничивающие область информационного внимания узким спектром тем: сад и огород, здоровье, спорт, компьютерный мир и др. Наиболее тиражными в регионах, безусловно, являются рекламные или информационно-рекламные издания (еженедельные газеты, ежемесячные журналы), однако, они решают свои задачи, не ориентированные на воссоздание информационной картины мира.

Наиболее полно эту задачу из местных изданий решают универсальные общественно-политические газеты, различающиеся по периодичности и по ареалу распространения. По первому признаку они делятся на ежедневные (их число заметно сокращается), с периодичностью выхода 2-3 раза в неделю и еженедельные. По второму признаку выделяются областные / краевые, городские, районные. Наиболее нестабильный сегмент в этом плане – городские издания, которые со временем осуществляют территориальную экспансию за счет близлежащих районов или вообще переходят на областное (краевое) распространение.

Несмотря на значимость общественно-политических изданий при создании и распространении духовных ценностей, следует признать справедливость упрека современных исследователей, пишущих, что «к сожалению, местная пресса, как правило, замыкается в локальных проблемах, меньше внимания уделяя общероссийским и тем более международным. В этом отношении она уступает общероссийским СМИ. Такой подход не только способствует регионализации страны, информационной фрагментации России, но и в значительной степени уменьшает возможности самой местной прессы»[10].

Местная пресса, занимая ведущие позиции в структуре подписки в регионах, соответственно играет значимую роль в формировании ценностных ориентаций и моделей участия в социальной действительности у аудитории. Немалая роль в этом принадлежит тем образцам личностного и социального поведения, которые тиражируются изданиями разной типологической принадлежности благодаря подбору и представлению определенных героев публикаций. Однако анализ показал, что в структуре современной местной прессы единичны издания, предлагающие широкий спектр героев публикаций, позволяющий читателям идентифицировать себя с ними.

В развлекательной прессе доминируют типы шоуменов, бизнесменов и преступников. Формируя модель современного человека на их основе, издания этого типа исключают из конструируемой ими социальной реальности большую часть населения, отказывая ей в праве на интересность.

Газеты, построившие информационную политику на разоблачениях и журналистских расследованиях, создают, прежде всего, негативные образы представителей разных ветвей власти и антонимичные им образы простых людей.

Другой вариант подбора героев представляет универсальная общественно-политическая районная пресса. Будучи важным сегментом местной периодики, в наибольшей степени сохранившим приверженность традициям, сформированным в советское время, она, тем не менее, в значительной мере утратила интерес к простым труженикам, создавая, в первую очередь, позитивные образы чиновников своего района и руководителей разных предприятий.

Таким образом, и с этой задачей местная пресса справляется не в полной мере.

Закономерно, что для универсальной общественно-политической прессы в полиэтничном регионе наиважнейшим является грамотное, объективное отражение этнического многообразия общества. С этой точки зрения бросается в глаза тот факт, что процент этнически окрашенных публикаций, как правило, в местной прессе, в отличие от общероссийской, невысок. С одной стороны, в этом можно увидеть положительный сдвиг, так как практически повсеместно из сообщений криминальной хроники исключена информация о национальной принадлежности преступников, которая ранее обычно автоматически переносилась из милицейских сводок на газетные полосы. С другой стороны, снижение этнически окрашенных публикаций иногда связано с замалчиванием как редакционным принципом, наложением внутриредакционного запрета на изображение национальных отношений, что, на наш взгляд, является тоже далеко не лучшим отношением к этнической теме и, безусловно, способствует фрагментарности этнической картины мира.

Показательно, что редкими стали столь обязательные для советской журналистики публикации на тему межнационального согласия. В этом блоке – освещение мероприятий, направленных на его достижение и поддержание, единичные материалы о гармоничных межнациональных браках. Наиболее часто сама идея декларируется в речи местных политиков и религиозных деятелей, заявляющих о приоритетности сохранения добрососедских отношений и мира в регионе.

В целом, в настоящее время в научной литературе и в общественном сознании сложился своего рода стереотип в отношении отечественных средств массовой информации, якобы активно формирующих негативные этнические стереотипы, причем это положение, верное в отношении отдельных СМИ, автоматически распространяется на все. Так, например, в одном из последних диссертационных исследований в рамках этой проблематики, выполненном на тему: «Современное информационное пространство полиэтничного региона: этнолингвофункциональный подход» (2008 г.), автор Г.М.Ниязова поддерживает утверждение, что «одной из часто применяемых технологий распространения «этнофобии» в СМИ является создание и распространение негативных этнических стереотипов. Таких, например, как: «все цыгане - воры», «все узбеки необразованны», «все кавказцы - бандиты», «все русские – пьяницы и лентяи». Кроме того, этническое насилие в СМИ проявляется и с помощью распространения интолерантных идей «нелегальные мигранты работают за маленькие деньги – занимают рабочие места», «все таджики (узбеки, азербайджанцы и др.) живут здесь без документов», «мигранты могут выполнять только самую «грязную» работу» и др.»[11].

В качестве доказательной базы исследовательницей выдвигается
28 обнаруженных ею телевизионных информационных сообщений программы «Тюменское время», касавшихся вынужденных переселенцев и мигрантов и вышедших в эфир более чем за 2 года (сентябрь 2004 г. – июнь 2006 г.). Текстовые массивы данных сюжетов, по ее мнению, «в большинстве своем имеют неодобрительный по отношению к «трудовым мигрантам» характер»[12]. Этот вывод (о негативном отношении к трудовой миграции) подтверждается обильной цитацией, однако при этом отсутствуют примеры негативного этнического высказывания. Судя по контексту, в части сюжетов присутствовали нелицеприятные отзывы о мигрантах, которые были обозначены также как представители определенной национальности или жители определенного региона («жители Азии и Закавказья»). Обращает на себя внимание и тот факт, что приведенный автором диссертации перечень использованных в телевизионных сюжетах национальностей (китайцы, узбеки, таджики, армяне, корейцы) не совпадает с определенными ею же негативными этническими стереотипами.

На наш взгляд, в данном случае по отношению к новостным программам тюменского телевидения можно вести речь об избыточном указании на этническую принадлежность, ненужном акцентировании этнического в материалах. Как пишут современные исследователи отечественной журналистики, «это своего рода следствие подхода «мир через этнические очки», когда в любом событии делается ударение на этнической составляющей»[13].

Проблема адекватного отражения в прессе этнического многообразия общества и национальных групп актуальна для многих стран. В частности, в работе Тийна Ван Дейка «Транслируя расизм. Этнические предрассудки в сознании и речи» (1991 г.) зафиксировано предвзятое изображение чернокожих в американских средствах массовой информации, которые в информационной повестке дня усиленно муссируют тему «черной преступности» и, как пишет А.Черных, «несмотря на все позитивные изменения, связанные с усилением толерантности в обществе (правда, скорее декларируемой, чем действительной», по-прежнему демонстрируют расовые стереотипы[14].
В первую очередь, это выражается в несовпадении изображаемого в американских СМИ социальным реалиям: «цветных чаще представляли как преступников, а белых – как жертв их преступлений, причем процентное соотношение сообщений о преступлениях, совершенных цветными, примерно на 20% … превышало оценки, основанные на реальных статистических данных, представленных ФБР»[15].

Известно, что в 2004 году украинская Комиссия по журналистской этике сделала заявление по поводу публикаций в региональных газетах «Крымская правда» и «Крымское время», которые были расценены комиссией следующим образом: «Навязывается стереотипное изображение представителей культурных, этнических, религиозных общин»; «Вместо положительного вклада в борьбу с нетерпимостью, поощрения диалога между разными этническими, культурными и религиозными группами, разрешения проблем мирными средствами и в духе терпимости публикации усиливают предубежденность и напряжение между различными слоями общества»[16].

Ученые рассматривают в качестве яркого и показательного примера этнической нетолерантности отечественную рекламу одного из автомобилей, где герой видеоролика говорит: «Я не люблю французов, я ненавижу немцев.
Я люблю узбеков! Они хорошо заводятся. «УзДео» – автомобиль Вашей мечты!»

Это только несколько примеров, демонстрирующих наличие самой проблемы для средств массовой информации в разных странах.

В современной отечественной научной литературе описана модель эволюции изображения национальных меньшинств на телевидении, разработанная в прошлом веке С.Кларком. Стадии, выделенные этим ученым, основаны последовательно на непризнании определенной национальной группы (и, как следствие, исключении из эфира), высмеивании (что приводит к принижению и стереотипизированию), упорядочивании (на этой стадии появляются положительные образы из представителей этой группы) и, наконец, уважении. Последняя стадия предполагает равное изображение средствами массовой информации национальных меньшинств и большинства, то есть «меньшинство приобретает полный набор ролей – как положительных, так и отрицательных, что и большинство. <…> Подобное расширение диапазона и означает признание за представителями данного меньшинства всей совокупности подлинно человеческих качеств – и хороших, и дурных черт личности, т.е. уравнивание этой группы с другими»[17].

Этот подход позволяет избежать так называемой «ловушки антирасизма» – выдавать в печать или в эфир только позитивно окрашенную информацию и новости об этнических группах, что, по мнению исследователей, «существенно обедняет действительность и в очередной раз загоняет аудиторию в рамки стереотипного отображения, тем более, чаще всего подобные материалы выдержаны с четких позиций противопоставления «они – мы»»[18].

Анализ местной прессы показал, что одним из наиболее распространенных конфликтов, где журналисты четко формулируют свою позицию, является, как это ни парадоксально, конфликт населения и местной власти. Это наиболее характерно для тех СМИ, которые делают ставку на читательский интерес к журналистским расследованиям. Авторы этих изданий предпочитают называть конкретные имена виновных в конфликтной ситуации чиновников. Это могут быть главный судебный пристав края, конкретный судья, конкретный глава района, губернатор края. Широко известна серия открытых писем главе края, опубликованных в «Ставропольских губернских ведомостях» в 2005-2008 гг., где публицист использовал бинарную оппозицию власть (в данном случае краевая, олицетворением которой выступает губернатор) – народ.

Говоря о роли местной прессы в полиэтничном регионе, напомним о важнейшей ее социально-информационной функции – функции информирования о событиях. Именно качественная реализация этой функции, в первую очередь, делает востребованным то или иное издание. Неслучайно совокупный подписной тираж районной периодики в Ставропольском крае, сконцентрированной на изображении локальных событий в определенном районе, в условиях отсутствия конкуренции в лице электронных СМИ продолжает расти, в то время как пресса двух других уровней – городская и краевая – переживает спад.

Очевидно, что наибольший спрос на местную информацию будет приходиться на кризисные периоды в жизни общества. В свое время Буденновская трагедия заставила редакцию ведущей краевой газеты «Ставропольская правда» выйти неурочно – в воскресный день, чтобы оперативно предоставить читателям необходимую информацию. В то же время недавние события, произошедшие в Ставрополе в мае – июне 2007 года, выявили неготовность местной периодической печати к выполнению ведущей функции – информирования о событиях – в условиях блокового конфликта.

В выборку для проведения мониторинга прессы, обеспечивавшей его информационное сопровождение, были включены общественно-политические газетные издания двух уровней (краевые и городские) – как наиболее приближенные к событиям и разной периодичности (ежедневные и еженедельные) – как ориентированные на оперативное информирование или на аналитическое осмысление.

Их анализ показал, во-первых, несвоевременность появления информации о событиях, что было связано с графиком выхода этих изданий, а также со следствием неготовности местной власти к диалогу со СМИ, и, во-вторых, ее недостаточность. Еженедельная независимая пресса вообще ограничивалась разовыми публикациями разоблачительного характера, а правительственная газета «Наше Ставрополье» не информировало своих читателей о первом эпизоде конфликта (массовой драке).

Общими для всех изданий были публикация официальных обращений, отчетов о совещаниях, констатация слухов в городе. Еще одна особенность информационного сопровождения блокового конфликта в Ставрополе в мае – июне 2007 года заключается в том, что ангажированная властью пресса использовала ситуацию как возможность создать позитивный облик определенных властных структур, что тоже мало способствовало реализации важнейшей функции для любого общественно-политического СМИ – информированию о событии.

Со всеми остальными социально-информационными функциями – документирования, просвещения, справочно-консультационной, рекламной, контактной и проч. – местная пресса справляется более успешно. В немалой степени этому способствует разнообразная типологическая структура печатных СМИ, сложившаяся в конце 1990-х годов и сохраняющая тенденцию развития. Она включает в себя издания специализированные по аудитории (для женщин, для мужчин, для молодежи, для садоводов, для беженцев и вынужденных переселенцев и т.д.) и по тематике (экологические, медицинские, компьютерные, о казачестве и т.д.).

Таким образом, местная пресса, имея доминирующие позиции в регионах, не в полной мере соответствует ожиданиям общества и не всегда профессионально решает возложенные на нее задачи.


ПРИМЕЧАНИЯ

1. Публикация подготовлена в рамках исследовательского проекта «Блоковые конфликты в полиэтничном макрорегионе», реализуемого при поддержке РГНФ, грант № 08-03-00411а.

2. Олешко В.Ф. Психология журналистики / В.Ф.Одешко. – СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2008. – С.11.

3. Типология периодической печати / М.Е.Аникина, В.В.Баранов, О.А.Воронова и др.; Под ред. М.В. Шкондина, Л.Л. Реснянской. – М.: Аспект Пресс, 2007. – С.12.

4. Маклюэн Г.М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека / Г.М.Маклюэн / Пер. с англ. В.Николаева; Закл. ст. М.Вавилова. – 2-е изд. – М.: «Гиперборея», «Кучково поле», 2007. – С.232.

5. Свитич Л.Г. Феномен журнализма / Л.Г.Свитич. – М., 2000. – С.222.

6. Прохоров Е.П. Журналистика и демократия: Учебное пособие. – 2-е изд., перераб. и доп. / Е.П.Прохоров. – М.: Аспект Пресс, 2004. – с.38.

7. Типология периодической печати... – С.12.

8. Киричек П.Н.Этика журналиста / П.Н.Киричек, О.В.Федотова. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2004. – С.11.

9. Прохоров Е.П. Указ. соч. – С.38.

10. Средства массовой информации России / М.И.Алексеева, Л.Д.Болотоваа, Е.Л.Вартанова и др.; Под ред. Я.Н.Засурского. – М.: Аспект Пресс, 2006. – С.49.

11. Ниязова Г.М. Современное информационное пространство полиэтничного региона: этнолингвофункциональный подход: Автореф. дисс. … докт. филол. наук: 10.02.19. – Краснодар, 2008. – С.15.

12. Там же. – С.16.

13. Цит. по: Севортьян А.Р. Освещение этнического многообразия. Пособие для факультетов журналистики / А.Р.Севортьян, А.А.Шароградская. – М.: Б.и., 2005. – С.27.

14. Черных А. Мир современных медиа / А.Черных. – М.: «Издательский дом «Территория будущего», 2007. – С.140.

15. Там же. – С. 140 – 141.

16. Цит. по: Севортьян А.Р., Шароградская А.А. Указ. соч. – С.33.

17. Черных А. Указ. соч. – С.142.

18. Севортьян А.Р., Шароградская А.А. Указ. соч. – С.25.


Р.В. Мерзляков, Волгоградский госуниверситет, аспирант


^ ИНОЯЗЫЧНАЯ ЛЕКСИКА В ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ

МАКСИМА СОКОЛОВА


Как уже много раз отмечалось и нами, и другими исследователями, хоть как-то затрагивавшими творчество М.Соколова, для письма этого публициста характерно частотное употребление иноязычных слов и выражений. Прежде всего, это латинизмы. Но нами найдены цитаты и на французском, польском, английском (+американизмы), итальянском и некоторых других языках.

Иноязычные выражения носят, как правило, идиоматический характер. Идиома не может быть авторской. Но в контексте русского текста словосочетания на латыни помимо своего буквального значения  кальки  приобретают еще экспрессивные оттенки, будучи варваристическими вкраплениями. За их употреблением стоит авторская позиция: отношение к аудитории. Читатель М.Соколова  эрудированный, думающий интеллигент, который якобы прекрасно понимает все, что журналист хочет донести до его сознания, включая и латынь. Расширение текстового лексикона посредством вовлечения в ткань слов и выражений из других языков находится в русле русской художественной и публицистической традиции. Это явление характерно не только для России, но и для многих других стран с их речевыми культурными обычаями. Образуется некий «над-язык», рамки которого расширяются благодаря активному использованию единиц из других языков. В рамках этого «над-языка» «чужие» слова остаются чужими (варваризмами), сохраняя свою фонетическую и графическую оригинальность. Как это проявляется в публицистике М.Соколова, мы и постараемся увидеть.

Всю используемую инолексику можно разделить на два больших отряда: регулярные и единичные. К первым относятся наиболее частотные слова и их сочетания, как, например, etc. (и т.д.), vs. (против), ех- (бывший), а также некоторые другие, традиционно встречающиеся у многих отечественных авторов. Употребление единичных варваризмов предполагает контекстуальную обусловленность их появления в тексте произведения. Часто это прямое продолжение приема историко-литературных параллелей, только здесь цитирование ведется на языке оригинала.

Сначала рассмотрим некоторые наиболее интересные примеры использования регулярной инолексики.

«Модель, отработанная in vitro в интернете, начала работать in vivo»[1].

Здесь используются латинские выражения, означающие «в лабораторных условиях» и «в реальности». Автор отдает предпочтение иноязычным словам. Это может быть объяснено двояко. Во-первых, общая стилистическая концепция М.Соколова диктует именно такой выбор лексических средств. Это, как мы уже отмечали, своеобразный код доступа к тексту. Во-вторых, использованные латинизмы позволяют – в силу устойчивости своих значений – выразить мысль максимально точно и емко.

Или другой случай:

«Сторонники учения о наступлении новой эпохи, девальвировавшей множество прежних стратегических ценностей, в частности – разведывательную станцию на Кубе, исходят из невосстановимости прежнего status quo»[2].

Причины употребления словосочетания status quo, в общем-то, те же, что и в предыдущем примере. Только степень интегрированности этого выражения в русскую речь еще выше. Образованный человек (не владеющий латынью), пожалуй, чаще пользуется этим латинизмом, чем русским аналогом «неизменное состояние».

«Raison d’etre отеческого управления в том и заключается, что все бульдоги грызутся под ковром, а на поверхности тишь, гладь и Божья благодать, «все мовчит, бо благоденствует»[3].

В этом фрагменте журналист совмещает в пределах одного предложения три разнородных элемента:
  1. французское словосочетание raison d’etre, которое является не самым часто употребляемым, но все же относится к регулярным инолексическим выражениям;
  2. устоявшееся выражение современного русского языка «тишь, гладь и Божья благодать»;
  3. старославянское «все мовчит, бо благоденствует».

Своеобразный эффект стилистического разнообразия достигается отнюдь не каждым из членов этой триады в отдельности, а исключительно их совокупностью, в контексте друг друга.

Случаи привлечения единичной инолексики более интересны, так как в них мы имеем дело с не столь частотными элементами языка. Эти элементы могут быть общеупотребительны, но в рамках тех языковых систем, из которых они взяты.

«В качестве мелкой пташечки решил выступить прокурор-коммунист В.И.Илюхин, предложивший Думе законопроект, который дает компетентным органам право прослушивать всякого, кто, по мнению органов, может что-то знать о совершенных или готовящихся преступлениях. Проще было бы сказать: вообще всякого, ибо трудно найти человека столь совершенного, что он, по мнению органов, заведомо ни о чем таком готовящемся знать не может. <…> Случай с прокурором-пташечкой лишний раз подтверждает правоту немецкого плаката по охране труда – “Lass die Finger von Maschinen, // Die Du selbst nicht kannst bedinen”. «Не суй пальцы в машину, которую ты не умеешь обслуживать»[4].

В общем-то, большой надобности в цитировании по-немецки в этом случае не было. Главный эффект заключается в самом уподоблении законотворческой инициативы бестолковому нарушению техники безопасности. Поэтому М.Соколов и приводит рядом перевод плакатной надписи – это указывает на то, что публицисту было важно донести до читателя смысл фразы.

Использование инолексики не всегда продиктовано стремлением к смысловой многослойности (каковые примеры мы еще приведем в дальнейшем). Иногда все выглядит достаточно просто.

«Имеется в виду Уинстон Черчилль с его авторской оценкой страшного для Англии 1940 года – “We shall never surrender”, «Мы никогда не сдадимся»[5].

Здесь М.Соколов, по всей видимости, пытался добиться большей выразительности, цитируя британского премьер-министра по-английски. И сам журналист тут же дает перевод, что он делает весьма и весьма редко.

«Советская песня гласила: «С интернационалом воспрянет род людской», что вызывало представления об интернационале, как о некоторой руководящей и направляющей силе, которая будет кого-то вспрядать, тогда как в оригинале все было проще – “L’Internationale sera le genre humaine”, т. е. род людской сам по себе станет интернационалом. <…> “Du passé faisons table rase” означает всего лишь «из прошлого сделаем чистый лист», а вовсе не «весь мир насилья мы разрушим», равно как “Le monde va changer sa base” означает, что мир сам объективно изменит свои основания – в противовес субъективному советскому «мы наш, мы новый мир построим». По справедливости следовало бы указать, что традиционный набор новейших постиндустриальных фраз является не более чем прозаическим пересказом оригинального французского текста «Интернационала»[6].

М.Соколов, действительно, почти дословно переводит отдельные стихи Э.Потье, которые в каноническом русском переводе были изрядно переосмыслены. Но обращается к первоисточнику публицист совсем не для того, чтобы указать на некоторые неточности русского текста. Перевод здесь используется как средство интерпретации смысла. Автор находит существенные параллели революционного гимна с постиндустриальной фразеологией.

Однако нас привлекают, прежде всего, те случаи, где инолексика становится частью языковой игры. И творчество М.Соколова позволяет нам обратиться к таким примерам.

«Оппоненты Америки с не меньшей убедительностью указывают, что администрация США чрезмерно сгущает краски, что Хусейн, будучи редкостным негодяем, все же не представляет столь глобальной опасности, что за американской риторикой кроется желание враз и навсегда поставить под свой контроль критически важный нефтеносный регион, а с ним – и мировой рынок энергоносителей, что дело не в опасности Саддама <…>, а в том, что отступить перед ним – значит показать ограниченность американского могущества, какового прецедента США смертельно боятся, наконец, что маленькая победоносная <…> война с Хусейном имеет целью в очередной раз экспортировать вовне проблемы кризисной американской экономики. Business as usually»[7].

Мы сохранили контекст англоязычной фразы. И из цитаты видно, чем обусловлено обращение публициста к инолексике. Business as usually – это отражение некой ментальности носителей языка, нечто, что свойственно деятелям конкретной описываемой ситуации. Говоря об американском руководстве, М.Соколов используют не излюбленную латынь и не французский язык. Он обращается к английскому выражению. Использование инолексики в этом примере приближается по значению к несобственно-прямой речи. «Обыкновенное ведение дел», «бизнес в своем обыденном проявлении» – так можно истолковать не только использованное англоязычное выражение, но и, по мысли автора, политико-экономическую концепцию Соединенных Штатов. Обращение к языку оригинала позволяет предельно емко выразить авторское отношение к событию.

Сходное использование англицизмов, раскрывающих не столько суть произносимого, сколько образ произносящего, наблюдается и в следующем примере.

«Конечно, и это можно списать на Russian pig chauvinism, но две ключевые проблемы эмигрантской речи от этого никуда не денутся»[8].

Russian pig – это английская калька с аналогичного немецкого высказывания. Впрочем, есть у М.Соколова пример использования и этого самого немецкого аналога.

«Впечатление, произведенное на русских речами президента Латвии В.Вике-Фрейберги насчет водки и воблы, было бы, вероятно, не столь сильным, когда бы стандартное высказывание касательно russische Schweine не шло в пакете с продвигаемой ныне версией того, кто же победил во Второй мировой войне»[9].

М.Соколов часто позволяет себе придумывать новые словоформы. Делает он это, разумеется, когда пишет по-русски. Но есть и пример того, как сатирик занялся обогащением итальянского языка.

«По прошествии известного времени бывший соотечественник обращается в типического professore sisnistrо quasi uno mudaco, в лучшем случае – в благонамеренного западного обывателя, попутно еще и владеющего русским языком»[10].

Последнее слово в инолексическом фрагменте не было обнаружено нами в словаре, что свидетельствует о том, что автор самолично привнес его в итальянский язык. Все выражение можно перевести на русский примерно как «левый профессор почти… uno mudaco».

В колонке «Правозащитная синекдоха» М.Соколов истолковывает слово «правозащитник», обладающее, на его взгляд, разными значениями. И для иллюстрации своей мысли колумнист призывает на помощь инолексику.

«По-русски «невестка» – жена сына, по-чешски «nevestka» – все равно чья любовница. Смыслы слов меняются во времени и в пространстве – ничего не поделаешь, а формальное сходство и даже генетическое сродство часто лишь сбивает с толку»[11].

Цитирование каких-либо высказываний на родственных русскому языках, как правило, имеет комический эффект. Многие слова имеют сходное звучание, поэтому узнаваемы. При этом не надо иметь глубоких познаний в данном языке. Однако все-таки имеющееся различие с привычной нам русской лексикой и становится причиной комизма.

«Если не в контексте путинской речи <…>, но как бы вообще спросить самого горячего провозвестника свободы, каким образом он представляет дальнейшие глобальные политические процессы, возвышения и падения каких держав он ожидает, какие конфликты стоят на пороге, то, если он не совсем уж безмозглый барабанщик из вашингтонской администрации, но человек минимально вдумчивый, ответ будет взят из «Дзядов» Мицкевича: “Ciemno wszedzie, glucho wszedzie, // Co to bedzie, co to bedzie?”[12].

Безусловно, первостепенное значение здесь имеет смысл слов А.Мицкевича. Но для русского глаза и уха (а читатель М.Соколова в любом случае русскоязычен) строчки по-польски выглядят и звучат не до конца понятно. Этим обеспечивается эффект неполной вразумительности ответа «человека минимально вдумчивого».

Впрочем, некоторые слова из неславянских языков также могут быть очень знакомы российскому читателю. Приведем один очень любопытный пример.

«С формальной точки зрения антисемит – это всякий, кто совершает определенные действия по отношению к евреям, а также призывает к таковым действиям прямо или косвенно. Но квалификационная практика показала, что в современном мире, чтобы говорить о полноценном антисемитизме и разворачивать широкую кампанию, нужно, чтобы субъекты антисемитских деяний не имели положительного статуса <…>, перед которым предписано склоняться, а еще существеннее – чтобы они имели исторически сложившийся отрицательный статус (tzar, knut, pogrom или Deutschland, Deutschland, ueber alles)»[13].

Написанные латиницей русские слова «царь», «кнут», погром» выражают западное отражение к некоторым реалиям и связь их с нашей страной. Эти идеологические штампы служат подтверждением «отрицательного статуса».

Написание латиницей имен собственных, которые обычно пишут кириллицей, тоже имеет свою функцию.

«В рамках помощи в Ригу будет откомандирован Glebs Pavlоvskis»[14].

Здесь фельетонист преобразовывает имя и фамилию Глеба Павловского в соответствии с требованиями латвийской орфографии. Как известно, в Латвии было на законодательном уровне решено, что ко всем фамилиям нелатышского происхождения будет добавлена буква «s». Г.О.Павловский, однако же, не претендует на латвийское гражданство и даже не изъявляет желания поехать в эту балтийскую страну. Поэтому возникает комический эффект от того, что человек, который еще не пересек границу государства, уже столкнулся с действием его законов.

Многие случаи использования инолексики, как уже было сказано, являются частным проявлением приема историко-литературных параллелей. Рассмотрим как раз такой пример.

«Когда l’homme qui a dit: non отсутствует, держава <…> стоит до первого пароксизма»[15].

“L’homme qui a dit: non” («Человек, который сказал: нет») – это название современного спектакля о Ш. де Голле. Таким образом, журналист показал убежденность в необходимости ярких, харизматичных лидеров.

«Племя культурнее стаи, нация культурнее племени, общечеловеческое сознание культурнее национального, а Голливуд, забегая еще вперед, представлял нам образы того, как общечеловеческие предрассудки отступали при общении с инопланетянами: последние оказывались на лицо ужасные, добрые внутри. <…> Progress must go on»[16].

И снова мы встречаемся с обыгрыванием литературного материала. Ироничное завершение процитированного пассажа – это ничто иное, как несколько переиначенная строка популярной песни Ф.Меркъюри «Шоу должно продолжаться». Это создание авторского высказывания по аналогии. Подобным приемом М.Соколов пользуется неоднократно. Как, впрочем, и узнаваемой строкой:

«Партстроительство must go on, и вскоре можно ожидать появления «Могучей России» и «Обильной России»[17].

В приведенном примере, скорее, русский текст вторгается в иноязычный, нежели наоборот.

«Николай I, подавив мятеж 14 декабря 1825 года, до конца дней своих по поводу и без повода употреблял выражение “mes amis de quatorze”. <…> Похоже, amis de “Koursk”, amis de “Nord-Est” и, естественно, amis de Londres занимают не менее важное место в миросозерцании В.В.Путина»[18].

Слово «друзья» в словосочетаниях «друзья «Курска», «друзья «Норд-Оста» и так далее выглядит достаточно странно, и его появление в столь узком контексте, казалось бы, ничем не мотивировано. Но николаевское выражение «мои друзья четырнадцатого декабря» позволяет подобрать ключ к пониманию: все прочие перечисленные М.Соколовым amis – это проблемы, связанные с негативной реакцией общественности на гибель подводников, на теракт, на деятельность Б.А.Березовского.

Еще одна немаловажная сторона использования инолексических средств проявляется во включения в определенную стилистическую систему элементов иного стиля. Поясним на конкретике:

«Еще А.И.Герцен описывал, как недостаток застольной грации у обедающих австрийцев вызвал гневные крики патриотов Италии: “O, brutissimi!” Однако Стефани с его образами германского нашествия в духе Алариха и Барбароссы решил защитить «девственно чистые <…> итальянские пляжи» языком героев Risorgimento, призывавших liberar’ Italia di barbari»[19].

Небольшой комментарий. С.Стефани – заместитель министра производства Италии – неприязненно высказался в печати о поведении немцев на итальянских пляжах. И это газетное выступление М.Соколов уподобляет к «высокому» лозунгу очистить Италию от чужеземцев времен национально-освободительного движения. Приписывание С.Стефани столь громких слов порождает комический эффект.

Еще один вариант. Использование цитаты на языке оригинала с последующим объяснением мотивов ее произнесения.

«Но возникает вопрос, что же именно умножать теперь, методически расширяя число сторонников. Вероятно, умножать популярность Г.К.Каспарова, который при помещении в автозак кричал публике: “Tell your leaders that this regime is criminal! This is a police state! They arrest people everywhere because they scare!” Именно так и именно по-американски. <…> Русская радистка Катя Козлова, легендированная в Берлине как Кэтрин Кин, рожая в шоке после бомбежки, в схватках кричала по-русски, что и привлекло внимание. <…> Но то, что родным языком, к которому прибегают при полной утрате контроля над собой, оказался американский – такого политическая история не знает. <…> Что бы там ни было у В.И.Ленина с Парвусом и германским генштабом, невозможно представить себе Владимира Ильича, возглашающего с балкона особняка Ксешинской: “Keine Unterstutzung der provisorischen Regierung!”[20].

Разумеется, М.Соколов отдает себе отчет, что «американского языка» не существует. Но адресат речи Г.К.Каспарова – это либеральные силы Запада, в первую очередь США. Публицист намекает на то, что подлинные интересы гроссмейстера совпадают с интересами некоторых зарубежных деятелей.

«Как сообщает газета «Таймс», «порочная троица – власть, деньги и секс на стороне – всегда была в России тесно взаимосвязана. Однако после того как к власти пришел Владимир Путин… культура содержания любовниц среди сверхбогатых Novi Ruski приобрела поистине всеобщий характер»[21].

М.Соколов приводит выдержку из влиятельной лондонской газеты. Практически полностью отрывок переведен на русский язык кроме одного словосочетания. Автор тем самым выделяет его в тексте. Британские журналисты заимствовали это выражение из нашей повседневной речи. То, что ему не нашлось подходящей замены в английском, показывает отношение англичан к явлению, называемому сочетанием «новые русские», как к специфически российской реалии. Тем самым эта идиома становится в один ряд с balalaika, glasnost, kasha, intelligentsia, kvass etc. Набор штампов о России. Далее М.Соколов цитирует «Коммунистический манифест», в котором К.Маркс и Ф.Энгельс дают очень нелестную характеристику немецкой буржуазии в вопросах семейной верности. Журналист указывает на то, что подобное поведение едва ли связано с приходом к власти В.В.Путина.

Примеров использования инолексики в публицистических произведениях М.Соколова можно приводить сколько угодно много. Но в здесь нами рассмотрены основные функциональные модели, по подобию которых выстраиваются и многие другие пассажи с привлечением инолексики. Теперь мы обобщим все рассмотренные примеры и дадим классификацию случаев использования инолексики М.Соколовым.

Итак, все примеры использования инолексики можно разделить на два типа: игровые и неигровые. К неигровым относятся все регулярные и некоторые единичные (как правило, приводится обычная цитата для подтверждения собственного тезиса либо для опровержения чужого). В числе игровых можно выделить несколько видов на основе функций, выполняемых инолексическими элементами в тексте.
  1. Несобственно-прямая речь, смещающая акцент с объекта высказывания на его субъект.
  2. Словотворчество с использованием корней русского языка.
  3. Обращение к «ложным друзьям переводчика»: словам, звучание которых сходно с некоторыми русскими, но значение при этом совершенно иное.
  4. Создание комического эффекта посредством обращения к славянским языкам, чье звучание позволяет узнавать многие слова, но они при этом приобретают несколько непривычный облик.
  5. Написание русских слов латиницей.
  6. Историко-литературные параллели на языке оригинала.
  7. Создание авторского высказывания по аналогии, реминисценция.
  8. Смешение стилей.
  9. Сатирическое объяснение мотивов произнесения иноязычной фразы.
  10. Сохранение оригинального написания отдельных слов при переводе текста на русский язык.


ПРИМЕЧАНИЯ

1. Соколов М.Ю. Чуден Рейн при тихой погоде. Новые разыскания / М.Ю.Соколов.– М.: SPSL – «Русская панорама», 2003. – С.172.

2. Там же. – С.178.

3. Отеческое управление // Известия. – 2002. – №109 (26128). – 27.06. – С.2.

4. Cоколов М. Чертовски хочется поработать / М.Соколов // Известия. – 2007. – №60 (27344). – 6.04. – С.5.

5. Соколов М.Ю. Чуден Рейн при тихой погоде. Новые разыскания / М.Ю.Соколов. – М.: SPSL – «Русская панорама», 2003. – С.195.

6. Там же. – С. 198 – 199.

7. Там же. – С.179.

8. Там же. – С.416.

9. Соколов М. Переработка истории / М.Соколов // Эксперт. – 2005. – №11. 21.03. – С.140.

10. Соколов М. Ю. Чуден Рейн при тихой погоде. Новые разыскания / М.Ю.Соколов – М.: SPSL – «Русская панорама», 2003. – С.205.

11. Там же. – С.438.

12. Соколов М. Он пугает, а им не страшно / М.Соколов // Эксперт. – 2005. – №18. – 16.05. – С.126.

13. Соколов М. Синагога и Кремль / М.Соколов // Эксперт. – 2006. – №3. – 23.01. – С.78.

14. Соколов М. Этногенез и биосфера С.-Петербурга / М.Соколов // Известия. – 2007. – №55 (27339). – 30.03. – С.8.

15. Соколов М. «Шагает по широкой террасе Тюильри…» / М.Соколов // Эксперт. – 2006. – №13. – 3.04. – С.134.

16. Соколов М. Нищета толерантности / М.Соколов // Эксперт. – 2006. – №34. – 18.09. – С.140.

17. Соколов М. Дэн Сяопутин / М.Соколов // Известия. – 2006. – №200 (27241).– 27.10. – С.5.

18. Соколов М. Квадратура собственности / М.Соколов // Известия. – 2003. – №213 (26530). – 20.11. – С.2.

19. Соколов М. «Голубь к голубю летит…» / М.Соколов // Известия. – 2003. – №122 (26439). – 12.07. – С.2.

20. Соколов М. Радистка Гарри / М.Соколов // Известия. – 2007. – №67 (27351). – 17.04. – С.6.

21. Соколов М. Наш «Первый» и ихний Erste / М.Соколов // Известия. – 2006. – №208 (27249). – 10.11. – С.5.


А.В. Моржина, Казанский госуниверситет, аспирант