Geum.ru

Принципы и методы описания языковой картины мира

Вид материалаДокументы

Содержание


Профессионализмы – заместители отсутствующих терминов
Профессионализмы – синонимы существующих терминов
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17

Интернациональная лексика в аспекте языковой картины мира

Известно, что словарный состав любого языка может обогащаться за счет внешних факторов, предопределяющих появление в том числе и заимствований из фонда интернациональной лексики. По мере возникновения сфер деятельности и видов производства появляются новые предметы и связанные с ними понятия. Этот процесс обусловливает зарождение новых слов, терминов и выражений, обогащающих и развивающих словарный состав языка. При этом новые слова включаются в язык не только в связи с появлением новых предметов, понятий, но и в связи с тем, что в языке возникает необходимость придать новую ориентацию, интернациональный характер определенному разряду лексики. Язык, который заимствует слова из другого языка, обычно не остается пассивным, он «впитывает» только то, что ему нужно в данный исторический период.

Сходство форм интернационализмов может распространяться на звучание, написание и мотивировку. По мнению некоторых исследователей, необходимо учитывать три принципиально важных фактора: фонетический, морфологический, семантический. Чем больше параметров сопоставляемых единиц совпадает, тем в большей степени выражено качество интернациональности [Акуленко, 1972, с. 48]. Полное совпадение по способу номинации характерно в большинстве случаев именно для заимствований. Отмечают, что заимствование тем легче, чем больше языки похожи. Поэтому, прежде чем подходить к рассмотрению этимологии слов, необходимо установить степень родства языков, задействованных в исследовании. Из рассматриваемых нами языков английский и немецкий принадлежат германской группе, французский, испанский и итальянский языки входят в романскую, а русский – в славянскую группу языков. Все эти языки являются частью индоевропейской языковой семьи, поэтому в каждом из них можно выделить общеиндоевропейское ядро, в которое входят слова, выражающие жизненно-необходимые для всего общества понятия. Замечено, что их можно отнести к определенным тематическим группам, среди которых, в частности, термины родства (англ. mother, нем. Mutter, фр. mère, исп., ит. madre, рус. мать), предметы и явления природы (англ. sun, нем. Sonne, фр. soleil, исп. sol, ит. sole, рус. солнце), большинство числительных (англ. three, нем. drei, фр. trois, исп. tres, ит. tre, рус. три).

Заимствования следует разграничивать по характеру. Иноязычные слова могут различаться по источнику заимствования (например: грецизмы, латинизмы, германизмы) и по способу заимствования (устный и письменный). В образовании интернациональной лексики общепризнанна особая роль исходных источников интернационализмов: греческого и латинского. Передача греческого языкового материала часто происходит через посредничество латыни. Таким образом, греческие элементы международного словаря, играющие огромную роль в современных терминологиях, оказываются с точки зрения путей их распространения очень различными: одни пришли в современные языки через классическую латынь, другие – через средневековую или новую латынь, третьи взяты непосредственно из греческого языка (часто с переосмыслением), четвертые, хоть и представляют по этимологическому материалу и по форме греческие слова, но впервые образованы в одном из новых европейских языков. Многообразны и пути влияния латинского языка на лексику современных языков. Но именно латыни – интернациональному языку не только античности, но и Средневековья и Возрождения в католической Европе – суждено было заложить основы международного фонда европейских языков (Л. Ольшки).

Что касается способа заимствования, то слова, заимствованные устным путем, легче усваиваются и осваиваются, но при этом часто подвергаются искажениям, народной этимологии. Так, многие слова тематической группы «Растения и животные» заимствовались устным путем, и лишь слова, обозначающие экзотических животных и растения, пришли книжным путем. Когда слова приходят в язык через посредников, может меняться их звуковой вид и значение. Так, слово фазан вошло в русский язык не непосредственно из греческого, а через латынь и немецкий, в результате чего пишется не фасан (как было бы при непосредственном заимствовании), а фазан (s в интервокальной позиции в немецком языке произносится как [z]) [Калинин, 1971, с. 483]. Слово является интернациональным: англ. pheasant, нем. Fasan, фр., исп. faisan, ит. fagiano. Так же слово фиалка заимствовалось русским языком через посредство польского. Этим объясняется начальный звук [f] в отличие от [v] фр. violette и англ. violet (ср.: нем. Veilchen, исп. violeta, ит. viola).

В разные периоды времени обогащение интернациональной лексикой происходило посредством разных языков. В XV в. в связи с расцветом искусства и культуры в Италии многие итальянские слова, связанные с музыкой и архитектурой, вошли в европейские языки: ит. basso (англ. bass, нем. Bass, фр. basse, исп. bajo, рус. бас), ит. balcone (англ. balcony, нем. Balkon, фр. balcon, исп. balcon, рус. балкон). В русский язык эти слова зачастую приходили через языки-посредники в основном в XVIII–XIX вв. Известно, что фонд интернациональной лексики русского языка в данный период интенсивно пополнился за счет заимствований из западноевропейских языков [Суперанская, 1989, с. 169].

Приток слов из испанского языка связан с открытием Нового Света. Испанцы осваивали новые земли и их язык обогащался за счет слов, обозначающих местные реалии: исп. banana (англ. banana, нем. Banane, фр. banane, ит. banana, рус. банан), исп. bambu (англ. bamboo, нем. Bambus, фр. bambou, ит. bambu, рус. бамбук), исп. tabaco (англ. tobacco, нем. Tabak, фр. tabac, ит. tabacco, рус. табак).

Восточных заимствований особенно много в русском языке, что связано с русской историей, наличием более тесных контактов с Востоком, чем с Западом. С татаро-монгольским нашествием связано усвоение русскими многих тюркских слов, таких как изюм, арбуз, баклажан.

Трудно представить себе лексику европейских языков без учета огромного авторитета (особенно в XVIII в.) французского языка, влияние которого долго ощущалось даже после наполеоновских войн. Ввиду генетической и исторической близости французского языка к латыни, его влияние не было нарушением прежней традиции. Французский язык значительно обогатил другие языки лексикой, связанной с культурой, бытом, нравами. С XIX в. в немецком, русском и французском языках начинается период англомании. Это нашло отражение на уровне интернациональных слов, прежде всего, в тематических группах «Политика», «Экономика», «Техника» и «Спорт».

Иногда слово при переходе в другой язык меняет значение. Например, фр. pigeon – ‘голубь’ дало в русском языке пижон (пейоративное значение, характерное только для русского языка), ср.: значение ‘голубь’ сохранилось в других языках: англ. pigeon, нем. Taube, Tauber; исп. paloma, palomo; pichon – ‘птенец’; ит. colombo, piccione; фр. поэт. colombe (например, colombe de la paix – ‘голубь мира’). Представляет интерес русское слово верблюд, восходящее к тому же корню, что и англ. elephant, нем. Elefant, фр. éléphant, исп., ит. elefante. Первичное значение ‘слон’, затем ‘тяжеловоз’ и далее ‘верблюд’. Латинский язык (elephantus) сохранил первичное значение, которое пришло в европейские языки. Русские получили слово верблюд в его последнем значении от готов.

Изменения значений заимствованных слов обусловлено и тем, что в заимствующие языки передаются не все значения слова, свойственные ему в родном языке. Если в последнем слово полисемично, то в другой язык оно приносит одно, реже два значения.

При переходе слов из одного языка в другой может произойти расширение или сужение значения. Рассмотрим примеры сужения значения с опорой на единицы тематической группы «Животные». Фр. biche в значении ‘лань’ произошло от лат. bestia – ‘животное’; фр. oie в значении ‘гусь’ – от лат. avis – ‘птица’. В средний период развития английского языка из французского языка были заимствованы некоторые названия сортов мяса. Сначала лексемы beef, mutton, pork, veal существовали наряду с исконными cow – ‘корова’, sheep – ‘овца, баран’, pig – ‘свинья, поросенок’, calf – ‘теленок’, различаясь лишь стилистически. Позже исконные слова стали использоваться как названия животных, а заимствованные – как обозначения соответствующих сортов мяса. Ярким примером, свидетельствующим о расширении значения, может служить интернациональное слово кенгуру. В языке аборигенов Австралии кенгуру обозначает самца разновидности крупного кенгуру с рыжей или пятнистой окраской. Английский язык (kangaroo), а через его посредничество и все остальные (нем. Känguruh, фр. kangourou, исп., ит. canguro), заимствовали данное слово как общее название для всех сумчатых животных.

Таким образом, при заимствовании интернациональных слов проявляется национальная специфика, что выявляется на графическом, фонетическом, морфологическом и семантическом уровнях. В целом, проникновение интернациональных слов в языки разных народов способствует сближению национальных языковых картин мира.

Библиографический список

Акуленко В.В. Вопросы интернационализации словарного состава языка. Харьков, 1972.

Калинин А.В. Лексика русского языка. М., 1971.

Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т. 1–3. М.; Л., 1933–1934.

Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология. Вопросы теории. М., 1989.


Д.А. Морель Морель25

Особенности языковой концептуализации алкогольных напитков

во французском, английском и русском языках

Настоящая работа выполнена в русле проводимого автором исследования особенностей лексико-семантической репрезентации универсального, общечеловеческого макроконцепта «Пища» в различных языках. Объектом нашего исследования выступает концепт «Алкогольные напитки», непосредственным предметом – национальные системы лексико-семантических средств его репрезентации во французском, английском и русском языках. Источниками материала послужили авторитетные зарубежные и отечественные толковые словари французского [NPR; TLFi; EHM; Littré; Esnault; DHLF; ELM], английского [RHUD; ODE; NOAD; Hornby; Collins; Merriam-Webster; EDT] и русского [Ушаков; Даль; ТСРЯ; РСС] языков.

Сделанный нами выбор объекта исследования не случаен. С одной стороны, алкогольные напитки являются универсальной, наднациональной реалией, так или иначе представленной в жизни любого народа, любого этноса. С другой стороны, они – неотъемлемый элемент национальной культуры [Арутюнов, 2001]. Алкогольные напитки, будучи продуктом человеческой деятельности (а, следовательно, своего рода артефактом), входят в состав материальной культуры, однако при этом соответствующий концепт широко и ярко репрезентирован в культуре духовной (вспомним стихотворения Омара Хайяма, Роберта Бернса, отечественных классиков). Так, Франция, будучи страной с давними и развитыми винодельческими традициями, отличается высокой культурой в изготовлении и потреблении алкогольных напитков (см., например: [Brillat-Savarin, 1993; Doutrelant, 1984]). Последние воспринимаются представителями языкового коллектива как элемент национальной самоидентификации: «Le vin est senti par la nation française comme un bien qui lui est propre, au même titre que ses trois cent soixante espèces de fromage et sa culture. C'est une boisson-totem (L'Express, 14 nov. 1977, p. 200, col. 3)» [TLFi].

Данное положение вещей находит свое отражение в картине мире и зафиксировано в языковой системе (см., например: [Debuigne; De Rudder, 2006]): «D’approximations parfois brillantes et imagées comme une improvisation poétique, le profane ne retient que le souvenir d’une élégante jonglerie verbale autour d’un verre. Il s’agit en fait d’un encerclement progressif et sincère, pour serrer de près l’insaisissable vérité» [Peynaud, 1996, р. 13].

Цель настоящей работы – выявление национальных особенностей языковой концептуализации алкогольных напитков в рассматриваемых языках, что предполагает определение и сопоставление ряда структурно-содержательных и динамических особенностей рассматриваемой лексики. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи: 1) выявить общее число наименований, образующих системы средств лексикализации концепта «Алкогольные напитки» в выбранных языках; 2) структурировать выявленные национальные системы, определить процентное распределение лексики по выделенным группам, сопоставить полученные результаты; 3) выяснить соотношение исконной и заимствованной лексики в анализируемых национальных системах; 4) выявить и сопоставить основные модели и сферы-источники метафорических и метонимических переносов в анализируемых национальных системах.

Начнем с рассмотрения структурно-содержательных особенностей языковой концептуализации алкогольных напитков во французском, английском и русском языках.

Во французском языке было выявлено 375 лексических единиц, участвующих в репрезентации исследуемого концепта, что, с учетом явления полисемии, дало 449 номинативных единиц, непосредственно обозначающих конкретные алкогольные напитки. Уточним, что под номинативной единицей мы понимаем как моносемичное слово, так и отдельное значение полисемичного (семему, лексико-семантический вариант).

В английском языке выявлено 310 лексических и 350 номинативных единиц, в русском – 214 и 226 соответственно. Далее указанные количества номинативных единиц будут называться выборками.

Индекс многозначности (без учета значений с иной концептуальной соотнесенностью) составил 1,197 во французской, 1,129 в английской и 1,056 в русской выборках. Его величина (в сочетании с абсолютным числом выявленных лексических единиц) указывает на глубину дифференциации языковых значений и на степень «проработанности» концепта национальным сознанием.

Отметим, что в русском и французском языке для анализа были отобраны преимущественно цельно- и сложнооформленные лексические единицы, тогда как в англоязычном материале заметную часть составляют раздельнооформленные единицы (что отражает специфику как английского языка, так и английской лексикографии, активно выносящей (в отличие от русской и французской) подобные единицы в заголовки словарных статей).

Проведенный анализ позволил выявить следующие лексико-семантические группы (далее – ЛСГ) в составе национальных систем средств лексикализации концепта «Алкогольные напитки» (в скобках приведено число номинативных единиц в группе и процент от общего объема выборки).

Во французском языке: 1) ЛСГ «Vin» (207 – 46,10%); 2) ЛСГ «Eau-de-vie» (66 – 14,70%); 3) группа наименований «boissons diverses» (64 – 14,25%); 4) ЛСГ «Liqueur» (38 – 8,46%); 5) ЛСГ «Bière» (25 – 5,57%); 6) ЛСГ «Alcool» (18 – 4,01%); 7) ЛСГ «Apéritif» (13 – 2,90%); 8) ЛСГ «Cocktail» (11 – 2,45%); 9) ЛСГ «Vin de liqueur» (7 – 1,56%).

В английском языке: 1) ЛСГ «Wine» (102 – 29,14%); 2) ЛСГ «Cocktail» (54 – 15,43%); 3) группа наименований «alcoholic beverage (miscellaneous)» (49 – 14,00%); 4) ЛСГ «Beer (& brewage)» (40 – 11,43%); 5) ЛСГ «Liqueur» (39 – 11,14%); 6) ЛСГ «Liquor» (28 – 8,00%); 7) ЛСГ «Whisk(e)y» (22 – 6,27%); 8) ЛСГ «Brandy» (18 –5,14%).

В русском языке: 1) ЛСГ «Вино» (60 – 26,55%); 2) ЛСГ «Водка» (46 – 20,35%); 3) группа наименований «спиртные напитки (разное)» (40 – 17,70%); 4) группа наименований на пересечении ЛСГ «Водка» и «Наливка / настойка» (20 – 8,85%); 5) ЛСГ «Наливка / настойка» (17 – 7,52%); 6) ЛСГ «Пиво» (17 – 7,52%); 7) группа наименований «крепкие алкогольные напитки» (12 – 5,31%); 8) группа наименований «слабые алкогольные напитки» (8 – 3,54%); 9) ЛСГ «Ликер» (6 – 2,65%).

Приведем данные по количеству заимствований.

Во французской системе средств лексикализации рассматриваемого концепта заимствования составляют 35,73% от общего числа выявленных лексических единиц со следующим распределением по языкам стран-доноров (в порядке убывания): английский – 37, немецкий – 16, итальянский – 15, испанский – 12, голландский – 9, греческий – 6, арабский – 4, индейские языки – 4, креольские языки – 2, полинезийские языки – 2, португальский – 2, русский – 2, японский – 2, валлонский – 1, венгерский – 1, турецкий – 1, фламандский – 1, шведский – 1, провансальский – 6, диалекты Франции – 10. Заимствования из латинского языка по понятным соображениям не учитывались.

В английском языке заимствования составляют 49,68%: французский – 63, итальянский – 23, немецкий – 21, испанский – 17, голландский – 4, греческий – 4, латинский – 4, индейские языки – 3, китайский – 3, арабский – 2, турецкий – 2, японский – 2, венгерский – 1, идиш – 1, полинезийские языки – 1, португальский – 1, русский – 1, хинди – 1, шведский – 1, языки банту – 1. Заимствования из валлийского и гойдельских языков не учитывались.

В русском заимствования составляют 42,01%: французский – 31, немецкий – 12, английский – 10, испанский – 5, греческий – 4, грузинский – 3, латинский – 3, польский – 3, арабский – 2, итальянский – 2, китайский – 2, тюркские языки – 3, украинский – 2, венгерский – 1, голландский – 1, иврит – 1, малайский – 1, персидский – 1, португальский – 1, чешский – 1, японский – 1. Также выявлено 22 номинативные единицы из говоров России, но, поскольку широкого распространения они так и не получили, то говорить о заимствовании данных единиц в литературный язык не приходится.

При рассмотрении динамических особенностей языковой концептуализации алкогольных напитков в выбранных языках остановимся на анализе метафорических и метонимических переносов в данную область.

1. Французская система средств лексикализации исследуемого концепта.

1) ЛСГ «Vin». Метафорические переносы в данную область наименований алкогольных напитков по объекту-источнику (всего 15 номинативных единиц, что составляет 7,25% от общего количества номинативных единиц в данной группе): человек – физиология (3), человек – внешний вид (3), натурфакт – живая природа (2), мир сверхъестественного (2), отходы деятельности (2), социальный мир (1), артефакт (1), химические соединения (1). Метонимические переносы (77 – 37,20%): «местность / сырье → продукция» (66), «ингредиент → конечный продукт (вариант синекдохи)» (6), «определенное количество → субстанция» (4), «субстанция → определенное количество» (1).

2) ЛСГ «Eau-de-vie». Метафорические переносы (6 – 9,09%): натурфакт – живая природа (2), человек – физиология (2), социальный мир (1), артефакт (1). Метонимические переносы (16 – 24,24%): «субстанция → определенное количество» (7), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (4), «место → производимая продукция» (3), «емкость → содержимое» (1), «имя производителя / разработчика → название продукта» (1).

3) Группа наименований «boissons diverses». Метафорические переносы: натурфакт – живая природа (2 – 3,13%). Метонимические переносы (10 – 15,63%): «определенное количество → субстанция» (3), «место → реализуемая продукция» (2), «емкость → содержимое» (2), «действие → объект действия» (1), «действие → результат действия» (1), «субстанция → определенное количество» (1).

4) ЛСГ «Liqueur». Метафорические переносы (2 – 5,26%): натурфакт – живая природа (1), артефакт (1). Метонимические переносы (19 – 50%): «емкость → содержимое» (9), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (8), «субстанция → определенное количество» (1), «место → производимая продукция» (1).

5) ЛСГ «Bière». Метафорические переносы в данную область обозначений не выявлены. Метонимические переносы (5 – 20%): «емкость → содержимое» (3), «определенное количество → субстанция» (2).

6) ЛСГ «Alcool». Метафорические переносы: химические соединения (1 – 5,56%). Метонимические переносы (5 – 27,78%): «ингредиент / сырье → конечный продукт» (2), «место → производимая продукция» (1), «определенное количество → субстанция» (1), «субстанция → определенное количество» (1).

7) ЛСГ «Apéritif». Метафорические переносы (2 – 13,38%): политическая жизнь (1), натурфакт – живая природа (1). Метонимические переносы (3 – 23,08%): «имя производителя / разработчика → название продукта» (2), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (1).

8) ЛСГ «Cocktail». Метафорические переносы (2 – 18,18%): историческая персоналия (1), артефакт (1). Метонимические переносы (2 – 18,18%): «потребитель → потребляемый продукт» (1), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (1).

9) ЛСГ «Vin de liqueur». Метафорических переносов не выявлено. Метонимические переносы: «местность / сырье → продукция» (4 – 57,14%).

2. Английская система средств лексикализации исследуемого концепта.

1) ЛСГ «Wine». Метафорические переносы в данную область наименований алкогольных напитков по объекту-источнику (всего 2 номинативные единицы, что составляет 1,96% от общего количества номинативных единиц в данной группе): мир сверхъестественного (2). Метонимические переносы (44 – 43,14%): «местность → производимая продукция» (23), «ингредиент / сырье (его источник) → конечный продукт» (17), «персоналия → связанный с ней объект» (2), «признак → объект (им обладающий)» (1), «компонент процесса → результат процесса» (1).

2) ЛСГ «Cocktail». Метафорические переносы (21 – 38,39%): натурфакт – живая природа (9), артефакт (5), человек – внешний вид (3), мир сверхъестественного (2), натурфакт – погода (1), социальная роль (1). Метонимические переносы (20 – 37,04%): «персоналия → связанный с ней объект» (10), «местность → производимая продукция» (4), «признак → объект (им обладающий)» (2), «сопутствующее действие → объект» (1), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (1), «действие → результат действия» (1), «емкость → содержимое» (1).

3) Группа наименований «alcoholic beverage (miscellaneous)». Метафорические переносы (7 – 14,29%): натурфакт – живая природа (3), социальная роль (2), артефакт (1), человек – внешний вид (1). Метонимические переносы (13 – 26,53%): «персоналия → связанный с ней объект» (4), «емкость → содержимое» (3), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (2), «действие → объект действия» (1), «действие → каузатор действия» (1), «определенное количество → субстанция» (1), «субстанция → определенное количество» (1).

4) ЛСГ «Beer (& brewage)». Метафорические переносы (3 – 7,5%): жидкость (не содержащая алкоголь) (2), артефакт (1). Метонимические переносы (18 – 45%): «емкость → содержимое» (6), «действие → объект действия» (3), «субстанция → определенное количество» (2), «определенное количество → субстанция» (2), «признак → объект (им обладающий)» (2), «время протекания процесса → результат» (1), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (1).

5) ЛСГ «Liqueur». Метафорические переносы: артефакт (1 – 2,56%). Метонимические переносы (6 – 15,38%): «персоналия → связанный с ней объект» (2), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (2), «местность → производимая продукция» (1), «признак → объект (им обладающий)» (1).

6) ЛСГ «Liquor». Метафорические переносы (3 – 10,71%): натурфакт – неживая природа (2), энергия (1). Метонимические переносы (3 – 10,71%): «местность → производимая продукция» (1), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (1), «имя производителя / разработчика → название продукта» (1).

7) ЛСГ «Whisk(e)y». Метафорические переносы (2 – 9,09%): натурфакт – живая природа (1), натурфакт – погода (1). Метонимические переносы (11 – 50%): «ингредиент / сырье → конечный продукт» (4), «признак → объект (им обладающий)» (2), «субстанция → определенное количество» (2), «агент действия → результат действия» (1), «действие → результат действия» (1), «местность → производимая продукция» (1).

8) ЛСГ «Brandy». Метафорические переносы в данную область обозначений не выявлены. Метонимические переносы (8 – 44,44%): «местность → производимая продукция» (4), «ингредиент / сырье → конечный продукт» (4).

3. Русская система средств лексикализации исследуемого концепта.

1) ЛСГ «Вино». Метафорические переносы в область обозначений вин не выявлены. Метонимические переносы (всего 48 номинативных единиц, что составляет 80% от общего количества номинативных единиц в данной группе): «местность → производимая продукция» (18), «ингредиент / сырье → продукт» (13), «признак → объект (им обладающий)» (7), «емкость → содержимое» (6), «персоналия → связанный с ней объект» (2), «имя производителя / разработчика → название продукта» (2).

2) ЛСГ «Водка». Метафорические переносы в данную область наименований алкогольных напитков (по объекту-источнику): человек – физиология (1 – 2,17%). Метонимические переносы (11 – 23,91%): «емкость → содержимое» (4), «признак → объект (им обладающий)» (3), «место → реализуемая продукция» (1), «время совершения действия → объект» (1), «мера / емкость → содержимое» (1), «ингредиент / сырье → продукт» (1).

3) Группа наименований «спиртные напитки (разное)». Метафорические переносы (5 – 12,5%): натурфакт – живая природ (3), артефакт (2). Метонимические переносы (13 – 32,5%): «емкость → содержимое» (4), «признак → объект (им обладающий)» (4), «мера / емкость → содержимое» (2), «ингредиент / сырье → продукт» (2), «действие → объект действия» (1).

4) Группа наименований на пересечении ЛСГ «Водка» и «Наливка / настойка». Метафорические переносы в данную область обозначений не выявлены. Метонимические переносы (9 – 45%): «ингредиент / сырье → продукт» (4), «признак → объект (им обладающий)» (3), «имя производителя / разработчика → название продукта» (1), «объект воздействия → средство воздействия» (1).

5) ЛСГ «Наливка / настойка». Метафорические переносы в данную область обозначений не выявлены. Метонимические переносы: «ингредиент / сырье → продукт» (2 – 11,76%).

6) ЛСГ «Пиво». Метафорические переносы (2 – 11,76%): отходы деятельности (1), социальные отношения (1). Метонимические переносы (2 – 11,76%): «поведение → каузатор» (1), «действие → агент действия» (1).

7) Группа наименований «крепкие алкогольные напитки». Метафорические переносы в данную область обозначений не выявлены. Метонимические переносы (5 – 41,67%): «ингредиент / сырье → продукт» (2), «местность → производимая продукция» (2), «признак → объект (им обладающий)» (1).

8) Группа наименований «слабые алкогольные напитки». Метафорические переносы: полужидкое кушанье (1 – 12,5%). Метонимические переносы: «ингредиент/сырье → продукт» (1 – 12,5%).

9) ЛСГ «Ликер». Метафорических переносов не выявлено. Метонимические переносы (3 – 50%): «местность → производимая продукция» (2), «название производителя → название продукта» (1).

Итак, подведем итоги нашего исследования.

1. В количественном плане проанализированные национальные системы средств лексикализации концепта «Алкогольные напитки» обнаруживают значительные отличия. Английская и русская системы составляют 78% и 50% соответственно от французской. Очевидно, что подобным образом в языках фиксируются национальные различия в культуре производства и потребления алкогольных напитков. Вряд ли на основании данных цифр можно судить о месте исследуемого концепта в национальных шкалах ценностей, но о степени его релевантности как культурного концепта [Воркачев, 2007] – вполне.

2. В плане структурирования проанализированные национальные системы средств лексикализации концепта «Алкогольные напитки» также обнаруживают некоторые отличия. Если количество выделяемых групп примерно равно (8–9), то их состав и размеры различаются. Так, если объединить три анализируемые системы в некий виртуальный комплекс, то он будет иметь общенациональное ядро, в которое входит шесть групп обозначений (вин, водок, крепких спиртных напитков, ликеров, пива, «разного»), и национально-специфичную периферию (семь групп). Выделим устойчивое совпадение количественного рейтинга во всех национальных системах групп обозначений вин и «разного»: первое и третье места соответственно.

С точки зрения структурно-содержательной динамики особо отметим отсутствие в русском языке ЛСГ «Коктейль» (в дефинициях проанализированных словарей данное наименование практически не встречается). Это легко объяснимо социально-историческими факторами: «закрытостью» нашего общества практически с начала ХХ в., идеологическим противостоянием со странами Запада в целом и с США в особенности, отсутствием соответствующей культурной среды (cocktail parties). В последнее время в российском национальном сознании, по наблюдениям авторов, идет активное формирование соответствующего концепта и системы лексических средств его репрезентации, что, впрочем, фиксируется пока только наиболее динамичными справочными ресурсами (см., например, русскоязычный раздел Интернет-энциклопедии «Wikipedia»).

3. Анализируемый концепт служит ярким примером влияния межкультурных коммуникаций на развитие национальных лексических систем: в проанализированных системах средств его лексикализации доля заимствований колеблется от трети (во французском) до половины (в английском). Также очень широка и география заимствований, охватывающая практически весь мир.

Тесное взаимодействие культур и языков Великобритании и Франции обусловило бесспорное преобладание взаимозаимствований в рассматриваемый пласт лексики. В силу специфики геополитической и общей культурно-цивили­зационной ситуации заимствований из французского и английского в русский на два порядка больше обратных. Безусловное лидирование французского как языка-донора заимствований для русской и английской систем обозначений алкогольных напитков обусловлено объективной развитостью во Франции соответствующей сферы производства и потребления, а также тем, что это страна смогла обеспечить устойчивый экспорт не только своей винодельческой продукции, но и соответствующей культуры, став «законодателем мод» и в этой области.

4. Что касается динамических особенностей языковой концептуализации алкогольных напитков, то здесь необходимо отметить явное сходство французской и английской систем средств репрезентации соответствующего концепта и существенное отличие от них русской.

Метафора и метонимия внесли существенный вклад в пополнение национальных систем лексикализации концепта «Алкогольные напитки». Путем метафорического переноса образовано 30 номинативных единиц (6,68% от выборки) во французской системе, 39 (11,14%) в английской и только 10 (4,42%) в русской; тогда как с помощью метонимических переносов образовано 122 номинативные единицы (27,17%) во французской системе, 123 (35,14%) в английской и 94 (41,59%) в русской.

Для пополнения рассматриваемых национальных систем с помощью метафорических переносов французское языковое сознание наиболее активно обращается к таким сферам, как «живая природа», «человек», «артефакт» (в порядке убывания), английское – «живая природа», «артефакт», «человек», «неживая природа», «социальный мир», «мир сверхъестественного». В русском языке метафорические переносы используются крайне слабо (при образовании наименований только четырех групп из девяти): «живая природа», «артефакт», «социальный мир».

Метонимический перенос наиболее активно (как в процентном отношении, так и в абсолютных показателях) использовался во всех тех рассмотренных языках при формировании национальных групп обозначений вин.

Отметим наличие значительного количества сходных моделей метонимического переноса (особенно при образовании наименований вин), а также некоторых – метафорического, и подавляющее количественное преобладание метонимических переносов над метафорическими.

Наиболее существенные различия обнаруживаются на уровне количественных показателей по конкретным группам. Их толкование и выявление степени национально-культурной специфичности и релевантности представляется нам следующим необходимым этапом нашего исследования.

Библиографический список

Арутюнов С.А. Основные пищевые модели и их локальные варианты у народов России // Традиционная пища как выражение этнического самосознания. М., 2001.

Воркачев С.Г. Лингвокультурная концептология: становление и перспективы // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2007. Т. 66. № 2.

Brillat-Savarin J.-A. Physiologie du goût. P., 1993.

De Rudder O. Aux petits oignons! Cuisine et nourriture dans les expressions de la langue française. P., 2006.

Doutrelant P.-M. Les Bons vins et les autres: suivi de 500 bonnes adresses. P., 1984.

Peynaud E., Blouin J. Le goût du vin. Le grand livre de la dégustation. Montrouge, 1996.

Словари

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2004. (В тексте – Даль.)

Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / под общ. ред. Н.Ю. Шведовой: в 6 т. Т. 2. М., 2000. (В тексте – РСС.)

Толковый словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой // Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2007. М., 2006. (В тексте – ТСРЯ.)

Толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 2004. (В тексте – Ушаков.)

Collins Cobuild Advanced Learner’s English Dictionary 2008 // ABBYY Lingvo x3. М., 2008. (В тексте – Collins.)

Debuigne G. Dictionnaire des vins. P., 1991. (В тексте – Debuigne.)

Dictionnaire historique de la langue française / sous la dir. de A. Rey. P., 1995. (В тексте – DHLF.)

Encarta Dictionary Tools // Microsoft Encarta Premium 2006. СПб., 2005. (В тексте – EDT.)

Encyclopédie Hachette Multimédia 2007. P., 2006. (В тексте – EHM.)

Encyclopédie Larousse Multimédia 2008. P., 2007. (В тексте – ELM.)

Esnault G. Dictionnaire historique des argots français. P., 1965. (В тексте – Esnault.)

Hornby A.S. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. Oxford, 2004. (В тексте – Hornby.)

Le Littré: Le dictionnaire de la langue française classique par Émile Littré. P., 1999. (В тексте – Littré.)

Merriam-Webster’s Collegiate Dictionary 2003 // Encyclopædia Britannica 2006. СПб., 2005. (В тексте – Merriam-Webster.)

New Oxford American Dictionary 2005 // ABBYY Lingvo x3. М., 2008. (В тексте – NOAD.)

Nouveau Petit Robert. Dictionnaire alphabétique et analogique de la langue française. Version électronique. Bruxelles, 1997. (В тексте – NPR.)

Oxford Dictionary of English 2005 // ABBYY Lingvo x3. М., 2008. (В тексте – ODE.)

The Random House Unabridged Dictionary 1994. M., 2000. (В тексте – RHUD.)

Trésor de la langue française informatisé / Sous la réd. de P. Imbs. P., 2004. (В тексте – TLFi.)


Р.В. Попов26

Спортивные профессионализмы

как единицы терминологической системы и текста

Концептуальная система в профессиональной сфере человеческой деятельности объективируется различными специальными единицами – терминами, профессионализмами, профессиональными жаргонизмами. Все они с разной степенью точности репрезентируют один и тот же специальный концепт. В статье рассматриваются особенности представления специального спортивного знания посредством профессионализмов.

Профессионализмом обычно называют профессионально-разговорный дублет термина [Капанадзе, 1965, с. 28; Бурцева, 1975, с. 96], его просторечный синоним [Толикина, 1971, с. 64]. Таким образом, профессионализмы семантически либо тождественны, либо близки терминам, а внеязыковым отличием этих единиц считают ограничение профессионализмов специальной разговорной речью, что предопределяет их вторичность. Отличаются профессионализмы и наличием у них образности, эмоциональности и экспрессивности.

То же понимается и под спортивными профессионализмами: это «неофициальные термины, экспрессивно окрашенные слова, возникшие в результате различных переосмыслений, не обладающие статусом спортивного термина, не покрывающие полностью спортивных понятий (выделено нами. – Р.П.) или же являющиеся имплицитными дублетами специальных терминов и появляющиеся в разговорной речи путем сжатия составного наименования в слово, иногда с параллельной суффиксацией» [Юрковский, 1979, с. 119]. (В скобках заметим, что критерий «нормативности – ненормативности», «официальной узаконенности» для спортивного наименования очень условен, поскольку у нас до сих пор нет кодифицированного словаря спортивных терминов.)

Закономерно, что спортивные профессионализмы рождаются раньше соответствующего термина. Происходит это «в момент появления нового приема или положения в спорте, когда нет еще официального специального термина для обозначения нового понятия» [Там же]. Логично и то, что спустя некоторое время профессионализмы могут переходить в разряд терминов – за неимением другого наименования, ср.: «Когда нормативные эквиваленты отсутствуют, сами профессионализмы претендуют на то, чтобы занять “смысловую нишу”, стремятся быть терминами» [Комарова, 1991, с. 19]. Во многих спортивных терминологических системах, в которых еще не сформирован состав элементов и которые не подвергались упорядочению и кодификации в узкоспециальном словаре, этот процесс выражен особенно ярко. Вот почему граница между спортивными профессионализмами и терминами зыбкая и расплывчатая.

Как показывает анализ нашего материала, спортивные профессионализмы функционируют во всех стилях и жанрах специального языка спорта (а не только в разговорной речи!), например, в научном стиле они уживаются с «официальной» терминологией. Объясняется это не только тем, что профессионализмы восполняют терминологические лакуны, но и тем, что авторы учебников, методических пособий и т.д. часто являются одновременно и специалистами-прак­тиками, тренерами, бывшими игроками. В силу привычки они привносят в тексты слова и выражения, широко используемые в спортивных коллективах. Таким образом, появление в специальной литературе профессионализмов имеет еще и прагматическое основание.

Примеры баскетбольных и футбольных профессионализмов: распасовка, «двойка», «тройка», «усы», «парашют», снайпер, держать игрока, коробочка, навал, проваливаться, подсесть, свеча, «зевок», предсезонка, двухходовка, «угол», «штраф». Обратим внимание на то, что не все профессионализмы заключаются в кавычки, и это вовсе не значит, что они «дотянулись» до статуса термина – просто кавычки не всегда сигнализируют о принадлежности слова к профессиональной лексике.

Итак, в спортивной речи профессионализмы используются главным образом для обозначения понятий, не имеющих официальных терминов. Но не только: к ним обращаются и при описании уже названных объектов – для придания тексту выразительности и – иногда – точности. Соответственно, выделяются спортивные профессионализмы, 1) восполняющие терминологические лакуны и 2) служащие синонимами к существующим «официальным» терминам, и потому являющиеся избыточными для системы терминов (она в идеале, по Д.С. Лотте, не должна содержать синонимов), но не для спортивных текстов! В них обилие синонимов позволяет разнообразить речь, а также помогает избежать ненужных повторов. Рассмотрим профессионализмы обоих типов.

1. ^ Профессионализмы – заместители отсутствующих терминов.

В баскетболе больше всех мячей, отскочивших от щита (точнее, кольца), подбирает обычно самый высокорослый игрок в команде, действующий непосредственно вблизи кольца. Такого игрока называют центровой и пятый номер (5-й номер). Позиция центрового – одна из ключевых на площадке, именно центровой возглавляет борьбу за отскок мяча, ему принадлежит решающее значение при подборе. Но в современном баскетболе, жестком и скоростном, подбирать мячи после их отскока от кольца могут не только центровые, а также игроки других позиций, прежде всего, мощные нападающие, ср.: Существенное подкрепление перед этим сезоном мадридцы получили в лице мощного форварда сборной страны Альфонсо Рейеса (1972, 202 см)… Левша, умен, прекрасный подборщик и цепкий в защите (СС1, с. 15). Следовательно, потребовалось новое наименование, способное выражать идею «игрок, сильнейший в борьбе за отскочивший от щита мяч». И этим наименованием стало слово подборщик, начавшее употребляться в 90-е гг. ХХ в. как профессионализм в разговорной речи специалистов, спортсменов. Отметим, в чем заключаются преимущества этого обозначения. Во-первых, подборщик прямо не соотносится с наименованием игрока той или иной позиции и, во-вторых, указывает на основную «функцию» игрока, на то, что он лучше всего умеет делать на площадке. Слово подборщик может обозначать и центрового, и форварда, который по своему росту, атлетической подготовке, умению выбрать позицию вполне может конкурировать с центровым.

Слово подборщик, по всей видимости, появилось в русском языке как эквивалент американского баскетбольного термина rebounder – ‘тот, кто подбирает мяч’ (от rebound – подбор), который заимствуется в середине 90-х гг. Пример: Сильнейшему вашему «рибаундеру» необходимо занять место у щита с более слабым в отношении борьбы за отскок игроком соперника (Б, с. 395).

2. ^ Профессионализмы – синонимы существующих терминов.

В баскетболе для значения ‘один из двух игроков задней линии, специализирующийся на атаке кольца соперника; хорошо владеющий бросками со средних и (особенно) с дальних дистанций; обычно один из самых результативных игроков команды’ используются несколько наименований: атакующий защитник, второй номер (2-й номер), дальнобойщик, снайпер и – реже – «стреляющий» защитник. Без всяких сомнений «официальными» терминами могут быть признаны только атакующий защитник и второй номер (2-й номер) – только они регулярно употребляются в официальных текстах.

Слово дальнобойщик появилось в разговорной речи спортсменов и тренеров как профессионализм; в последнее время (90-е гг. ХХ в. – начало ХХI в.) оно стало активно употребляться на страницах спортивной периодики, возможно, вследствие того, что своей «внутренней формой» лексическая единица подчеркивает, указывает на основную функцию атакующих защитников в нападении: «бросать в кольцо с дальних дистанций». Это дает нам основание считать слово дальнобойщик синонимом к существующим «нормативными» терминам атакующий защитник и второй номер (2-й номер). Активизация спортивного профессионализма дальнобойщик объясняется еще и тем, что оно омонимично популярному в современной разговорной речи слову дальнобойщик (‘водитель грузовика, транспортирующего большие грузы на дальние расстояния’), и это может служить причиной порождения комического эффекта – в значении профессионализма дальнобойщик явно есть юмористическая коннотация.

Отметим, что терминологизация профессионализма дальнобойщик связана с актуальной в современном баскетболе тенденцией специализации игроков различных амплуа. В стартовой пятерке баскетбольной команды выходят обычно два защитника: один – плеймейкер, разыгрывающий мяч, доставляющий его партнерам для точных бросков. Функции другого защитника иные: он больше специализируется не на розыгрыше комбинаций, а на атаке кольца соперника, и самый главный его атакующий прием – бросок с дальней дистанции, которым он должен владеть в совершенстве, ср.: Еремин позволил себе сделать ряд замен, выпустив на площадку резервного разыгрывающего Петра Самойленко и классического дальнобойщика Игоря Куделина (СС2, с. 11).

Таким образом, в отличие от слова дальнобойщик «официальные» термины атакующий защитник и второй номер (2-й номер) не конкретизируют, не проявляют основное назначение игрока этого амплуа. Поэтому слово дальнобойщик с полным правом может быть включено в ряд терминов атакующий защитник, второй номер (2-й номер) в качестве их семантико-стилистического синонима.

Интересно, что в футбольной терминологической системе со словом дальнобойщик (омонимом баскетбольного профессионализма) ситуация иная, ср.: «Речевой термин – голеадор (окказионализм), в котором терминосистема не испытывает ни малейшей нужды (ввиду его избыточности). Сложнее “отмахнуться” от слова дальнобойщик, потому что оно вполне могло бы заполнить имеющуюся в терминосистеме лакуну: стать термином, обозначающим футболиста, способного забивать мяч в ворота с дальней дистанции» [Рылов, 1998, с. 47]. Дело в том, что в футболе результативно бить по воротам с дальней дистанции могут игроки разных амплуа, так что специализации футболистов по этой функции нет, и слово дальнобойщик занимает пустующую «смысловую нишу», стремится быть футбольным термином.

Подытожим сказанное. Спортивные профессионализмы делятся на два типа: одни восполняют терминологические лакуны, другие являются синонимами «официальных» терминов, и потому для терминологической системы они избыточны; граница между разными типами профессионализмов нечеткая. Терминологизация профессионализмов может иметь длительную историю, но возможность проследить, когда профессиональное слово проходит свой «порог терминологизации», то есть приобретает статус «официального» термина, достаточно высокая.

Библиографический список

Бурцева В.В. Профессионализмы в словарях // Русская речь. 1975. № 3.

Капанадзе Л.А. О понятиях термин и терминология // Развитие лексики современного русского литературного языка. М., 1965.

Комарова З.И. Семантическая структура специального слова и ее лексикографическое описание. Свердловск, 1991.

Рылов А.С. Терминологическая система «Футбол» в русском языке: дис. ... канд. филол. наук. Н. Новгород, 1998.

Толикина Е.Н. Синонимы или дублеты // Исследования по русской терминологии. М., 1971.

Юрковский И.М. Термины, общие для спортивных игр, в русском языке: дис. … канд. филол. наук. Л., 1979.

Источники

Баскетбол: учебник / под ред. Ю.Д. Железняка. М., 1997. (В тексте – Б.)

Советский спорт. 10 февр. 1999 г. (В тексте – СС1.)

Советский спорт. 03 сент. 2001 г. (В тексте – СС2.)


С.В. Стругова27

Динамика концепта противостояние в спортивном дискурсе