Принципы и методы описания языковой картины мира
| Вид материала | Документы |
- Программа дисциплины фтд. 01 Фразеология как отражение русской языковой картины мира, 176.79kb.
- Маркеры этноспецифической информации в составе фразеологизмов, 89.88kb.
- Герменевтическое измерение языковой картины мира в контексте взаимодействия культур, 653.13kb.
- В. В. Стаценко (Таганрог) специфика синтаксиса старшего дошкольника (на материале анализа, 168.96kb.
- Роль метафоры в развитии лексико-семантической системы языка и языковой картины мира, 385.15kb.
- «Проблема языковой картины мира в современной лингвистике на примере прилагательных, 588.19kb.
- Отражение языковой картины мира в поэтическом дискурсе (на материале русской интимной, 270.38kb.
- Библиография по теме «когнитивная лингвистика», 110.97kb.
- Психолингвистические основы вербальной характеристики личности и языковой картины мира, 1710.16kb.
- Вопросы кандидатского экзамена по истории и философии науки, 36.26kb.
Особую группу в структуре концепта звезда образуют перцептивные признаки. Звезда «обладает» зрением: Все звезды до единой / Тепло и кротко в душу смотрят вновь... (А.А. Фет. «Еще майская ночь»); слухом: Хороню ль ей, сладко ль спится, / Я предузнаю, / И звездам, что ей приснится, / Громко пропою (А.А. Фет. «Соловей и роза»). Звезды постоянно наблюдают за человеком, следя за его действиями и поступками: Сердце робкое бьется тревожно, / Жаждет счастье и дать и хранить; / От людей утаиться возможно, / Но от звезд ничего не сокрыть (А.А. Фет. «От огней, от толпы беспощадной»).
На основе сравнения, аналогии, тождества в языке формируются понятия. Под понятийными понимаются признаки концепта, актуализированные в словарных значениях в виде семантических компонентов (сем) слова-репрезентанта концепта. Для анализа понятийных признаков привлекаются данные не только толковых словарей современного русского языка, но и данные исторических, а также диалектных словарей.
Согласно «Большому академическому словарю русского языка», звезда – это «небесное тело (раскаленный газовый шар), видимое ночью с Земли как светящаяся точка» [БАС, т. 6, с. 665]. На основе данной словарной дефиниции можно выделить следующие понятийные признаки соответствующего концепта: ‘небесное’ (локализация), ‘тело’ (природный объект), ‘огонь’ (раскаленный – принадлежащий определенный стихии), ‘газовый’ (природное вещество), ‘шар’ (реальная форма – дименсиональный признак), ‘видимое’ (воспринимаемое зрением), ‘ночью’ (темпоральный признак проявления), ‘с Земли’ (удаленность), ‘светящаяся’ (это повторяющийся мотивирующий признак), ‘точка’ (воспринимаемая форма – дименсиональный признак). Следует отметить, что в контекстах редко встречаются сразу все упомянутые понятийные признаки звезды, ср.: Светись, светись, далекая звезда, / Чтоб я в ночи встречал тебя всегда; / Твой слабый луч, сражаясь с темнотой, / Несет мечты душе моей больной; / Она к тебе летает высоко; / И груди сей свободно и легко (М.Ю. Лермонтов. «Звезда»); И ночь в звездах нема была! (Ф.И. Тютчев. «Не то, что мните вы, природа»); И я знаю, взглянувши на звезды порой, / Что взирали на них мы как боги с тобой (А.А. Фет. «Alter ego»); Над замком зарисовался тонкий серп луны, загорелись звезды (В.Г. Короленко. «Дети подземелья»); Солнце крупной, неспокойной звездою лучилось в морозном окне, на котором стояла не одна герань, а целый их ряд в стареньких посудах, но цвела одна (В.П. Астафьев. «Веселый солдат»). По части этих понятийных признаков совпадают концепты звезды и фейерверк: Перед домом в темноте разноцветные огни вспыхнули, завертелись, поднялись вверх колосьями, пальмами, фонтанами, посыпались дождем, звездами, угасали, и снова вспыхивали (А.С. Пушкин. «Дубровский»); звезды и снег: Мелькает, вьется первый снег, / Звездами падая на брег (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»).
Стихийная часть понятийного признака берет истоки из народных представлений. Считалось, что звезды – это небесный огонь, ср. существующие до сих пор стертые метафоры: звезда горит, звезды погасли, звезда пылает, звезды зажглись на небе; ср. также: Где красота, там споры не у места: / Звезда горит – как знать, каким огнем? / Пусть говорят: тут девочка-невеста, / Богини мы своей не узнаем (А.А. Фет. «К портрету графини С.А. Т-ой»). Огонь звезды загорается на небе после захода солнца, а с появлением солнца – потухает: Звезда губителя потухла в вечной мгле, / И пламенный венец померкнул на челе! (А.С. Пушкин. «На возвращение императора из Парижа в 1815 г.»); Я взглянул в окно: на безоблачном небе разгорались звезды (М. Горький. «О первой любви»).
Другое значение слова звезда – «перен. О счастливой судьбе, благоприятном предначертании судьбы, удаче (первоначально – предсказанной астрологами)» [БАС, т. 6, с. 665]. Ср.: Примите чашу! / Вам звездой / В ночи судеб она светила / И вашу немощь возносила / Над человеческой средой (Ф.И. Тютчев. «Чехам от московских славян»). В различных мифологических традициях отмечается представление о том, что у каждого человека есть своя звезда, которая рождается и умирает вместе с ним. Умирает человек – гаснет и его звезда: Звезда губителя потухла в вечной мгле, / И пламенный венец померкнул на челе! (А.С. Пушкин. «На возвращение императора из Парижа в 1815 г.»). Огонь звезды-души может потушить Бог, и тогда звезда падает на землю: К утру звезда золотая / С божьих небес вдруг сорвалась и упала, / Дунул господь на нее, / Дрогнуло сердце мое (Н.А. Некрасов. «Мороз, Красный Нос»). Упоминание о том, что душа человека приходит со звезды, а затем возвращается на нее, можно найти на страницах произведений Платона.
В народе до сих пор бытует мнение, что падение звезды и ее появление обозначают смерть. Душа человека после смерти появляется на небе в виде звезды: Как мог, слепец, я не видать тогда, / Что жизни ночь над нами лишь сгустится, / Твоя душа, красы твоей звезда, / Передо мной, умчавшись, загорится (А.А. Фет. «Светил нам день, будя огонь в крови»). Появление звезды-души на небе ассоциируется с дорогой на тот свет: Дух окрылен, никакая не мучит утрата, / В дальней звезде отгадал бы отбывшего брата! (А.А. Фет. «В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты»). Наравне с этим существуют совершенно противоположные поверья. Появление новой звезды на небе связано с рождением младенца: сколько людей на земле, столько и звезд на небе. Падающая с неба звезда символизирует рождение человека: Гляди – звезда упала! Это чья-нибудь душенька чистая встосковалась, мать-землю вспомнила! (М. Горький. «Детство»). Душа – это звезда (душа на небе / небесах; яркая душа). Души-звезды – это божества: Душа хотела б быть звездой, / Но не тогда, как с неба полуночи / Сии светила, как живые очи, / Глядят на сонный мир земной, – / Но днем, когда, сокрытые как дымом / Палящих солнечных лучей, / Они, как божества, горят светлей / В эфире чистом и незримом (Ф.И. Тютчев. «Душа хотела б быть звездой»). Души общаются со звездами: Но там, за этим царством вьюги, / Там, там, на рубеже земли, / На золотом, на светлом Юге / Еще я вижу вас вдали: / Вы блещете еще прекрасней, / Еще лазурней и свежей – / И говор ваш еще согласней / Доходит до души моей! (Ф.И. Тютчев. «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный»). Образ души-звезды чрезвычайно устойчив в русском языковом сознании [Пименова, 2004, с. 321–322]. Отождествление души со звездой имеет давнюю традицию, основанную на древних мифологических воззрениях. Об этом писал А.Н. Афанасьев: «Душа представлялась звездой, что имеет близкую связь с представлением ее огнем; ибо звезды первобытный человек считал искрами огня, блистающими в высотах неба. В народных преданиях душа точно так же сравнивается со звездой, как и с пламенем; а смерть уподобляется падающей звезде, которая, теряясь в воздушных пространствах, как бы погасает» [Афанасьев, 2002, т. 3, с. 198]. Угасание – метафора старости и кончины человека. Угасшая звезда – символ смерти: Может быть, нет вас под теми огнями: / Давняя вас погасила эпоха; / – Так и по смерти лететь к вам стихами, / К призракам звезд буду призраком вздоха (А.А. Фет. «Угасшим звездам»).
Понятийный признак ‘предсказанная судьба’ в разных контекстах реализуется широким спектром своих вариантов: ‘звезда щедрот’: И предо мной, в степи безвестной, / Взошла звезда твоих щедрот: / Она свой луч в красе небесной / На поздний вечер мой прольет (А.А. Фет. «Ей же при получении ее портрета»); ‘воля звезд’: И взгляд мой унес отраженье блистающих глаз. / Я прожил пять лет близ мечетей Валата-Могита, / Но сердцем владычица дум не была позабыта. / И волей созвездий второй мы увиделись раз (К.Д. Бальмонт. «Песня араба»); ‘астрологические вычисления’: Но качнулось коромысло золотое в Небесах, / Мысли Неба, Звезды-Числа, брызнув, светят здесь в словах (К.Д. Бальмонт. «Люди Солнце разлюбили»); ‘объект следования на пути жизни’: Он чует над своей главою / Звезду в незримой высоте / И неуклонно за звездою / Спешит к таинственной мечте! (Ф.И. Тютчев. «Как дочь родную на закланье»); ‘пророчество’: Прекрасный день его на Западе исчез, / Полнеба обхватив бессмертною зарею / А он из глубины полуночных небес – / Он сам глядит на нас пророческой звездою (Ф.И. Тютчев. «Прекрасный день на Западе исчез»); ‘предвестник счастья’: Товарищ, верь: взойдет она, / Звезда пленительного счастья, / Россия вспрянет ото сна, / И на обломках самовластья / Напишут наши имена! (А.С. Пушкин. «К Чаадаеву»).
Согласно древним поверьям, каждый человек рождается под определенной звездой, которая дарует ему счастье или несчастье в его жизни. Это влияние астрологии находим в произведениях А.С. Пушкина: Уродился юноша / Под звездой безвестною, / Под звездой падучею, / Миг один блеснувшею / В тишине небес; / Под каким созвездием, / Под какой планетою / Ты родился, юноша? / Ближнего Меркурия, / Аль Сатурна дальнего, / Марсовой, Кипридиной? (А.С. Пушкин. «Под каким созвездием»); Мы рождены, мой брат названый, / Под одинаковой звездой. / Киприда, Феб и Вакх румяный / Играли нашею судьбой (А.С. Пушкин. «Дельвигу»).
Такая звезда ведет человека по жизни, указывая ему путь, ср.: путеводная звезда; Лучше здесь остановиться, да переждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу по звездам (А.С. Пушкин. «Капитанская дочка»); Я думал, что любовь погасла навсегда, / Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный, / Что дружбы наконец отрадная звезда / Страдальца довела до пристани надежной (А.С. Пушкин. «Элегия»); Великий день Бородина / Мы братской тризной поминая, / Твердили: «Шли же племена, / Бедой России угрожая; / Не вся ль Европа тут была? / А чья звезда ее вела!..» (А.С. Пушкин. «Бородинская годовщина»). Выдающиеся личности рождались под особыми звездами, их появление на свет и жизнь воспринимались как чудо: [Друг:] Когда ж твой ум он поражает / Своею чудною звездой? / Тогда ль, как с Альпов он взирает / На дно Италии святой; / Тогда ли, как хватает знамя / Иль жезл диктаторский; тогда ль, / Как водит и кругом и вдаль / Войны стремительное пламя, / И пролетает ряд побед / Над ним одна другой вослед; / Тогда ль, как рать героя плещет / Перед громадой пирамид, / Иль как Москва пустынно блещет, / Его приемля, – и молчит? (А.С. Пушкин. «Герой»).
Звезда определяет не только судьбу отдельного человека:^ Та звезда, что двигаться не хочет, / Предоставя всем свершать круги, / В поединке мне победу прочит / И велит мне: «Сердце сбереги» (К.Д. Бальмонт. «Поединок»), но и всего народа в целом: Ты долго ль будешь за туманом / Скрываться, Русская звезда, / Или оптическим обманом / Ты обличишься навсегда? (Ф.И. Тютчев. «Ты долго ль будешь за туманом»). При этом счастье и успех народа знаменует восходящая звезда: Товарищ, верь: взойдет она, / Звезда пленительного счастья, / Россия вспрянет ото сна, / И на обломках самовластья / Напишут наши имена! (А.С. Пушкин. «К Чаадаеву»), падение империи – ее закат: Но, прощаясь с римской славой, / С Капитолийской высоты / Во всем величье видел ты / Закат звезды ее кровавый!.. (Ф.И. Тютчев. «Цицерон»).
Эти отголоски древней астрологии можно отыскать в Библии. На особую роль рожденного Иисуса Христа указала волхвам звезда Вифлеемская: А вблизи – все пусто и немо, / В смертном сне – враги и друзья. / И горит звезда Вифлеема / Так светло, как любовь моя (А.А. Блок. «Я не предал белое знамя»). Эта звезда появилась на востоке: Звезда сияла на востоке, / И из степных далеких стран / Седые понесли пророки / В дань злато, смирну и ливан (А.А. Фет. «Ей же при получении ее портрета»), она определила движение волхвов к рожденному Иисусу: Изумлены ее красою, / Волхвы маститые пошли / За путеводною звездою / И пали до лица земли (Там же). До сих пор по звездам принято находить путь: Их привела, как в дни былые, / Другая, поздняя звезда. / И пастухи, уже седые, / Как встарь, сгоняют с гор стада (А.А. Блок. «Успение»).
Со звездами в культуре любого народа связаны особые поверья. Так, в русской культуре на «падающую» звезду принято загадывать желание: Думала я, вспоминала – / Что было в мыслях тогда, / Как покатилась звезда? (Н.А. Некрасов. «Мороз, Красный Нос»). Считается, что звезда-душа умершего, находясь между небом и землей, может донести это желание до небес: Вдруг увидя / Младой двурогий лик луны / На небе с левой стороны, / Она дрожала и бледнела. / Когда ж падучая звезда / По небу темному летела / И рассыпалася, – тогда / В смятенье Таня торопилась, / Пока звезда еще катилась, / Желанье сердца ей шепнуть (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»). Звезда-душа падает с неба, чтобы на земле родился новый человек, ср.: Она манит его рукою, / Кивает быстро головой... / И вдруг – падучею звездою – / Под сонной скрылася волной (А.С. Пушкин. «Русалка»). По славянским поверьям, падающие звезды – души грешников. В предсказаниях падающая звезда считается знаком различных несчастий: Вот проносящийся ангел трубит, / С треском звезда к нам на землю летит, / Землю прошибла до бездны глухой, / Вырвался дым, как из печи большой (А.А. Фет. «Аваддон»). Таким же предвестием считалась комета: Ты нам грозишь последним часом, / Из синей вечности звезда! / Но наши девы – по атласам / Выводят шелком миру: да! (А.А. Блок. «Комета»).
Третье значение слова звезда – «перен. Тот, кто пользуется широкой популярностью (об артисте, певце, спортсмене и т.п.)» [БАС, т. 6, с. 666]. Признак ‘популярная личность’ объективируется квантитативными характеристиками, когда в количественном ряду актуален только признак первой величины: Медведева открыла, угадала и дала театру звезду первой величины – Ермолову (Т.Л. Щепкина-Куперник. «Театр в моей жизни»).
Четвертое значение лексемы звезда – «геометрическая фигура с остроконечными выступами, равномерно расположенными по окружности; предмет в форме такой фигуры» [БАС, т. 6, с. 666]. Понятийный признак ‘геометрическая фигура’ связан с изображением звезды, в том числе на могильном памятнике: Звезды фанерной, правда, не было (не успели, видно), но могилка как могилка, будто в мирное время (В.Л. Кондратьев. «Сашка»); с узором на ткани: На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звездами, и стала ездить по кругу (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»); Имелась сцена, завернутая бархатным занавесом, по темно-вишневому фону усеянным, как звездочками, изображениями золотых увеличенных десяток… (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»). Некоторые рукотворные предметы сравниваются со звездами по признаку формы: награды: Отец Полины был заслуженный человек, то есть ездил цугом и носил ключ и звезду, впрочем был ветрен и прост (А.С. Пушкин. «Рославлев»); шпоры: Когда ветер отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела на ботфортах его то потухающие, то загорающиеся звездочки шпор (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»). Со звездами сравниваются и нерукотворные – природные – объекты, например, беспозвоночное животное по типу иглокожих (морская звезда) или цветы: Хочу я родимых березок, / Влюблен в полевую ромашку, / И клевер в душе расцветает, / И в сердце звездится сирень (К.Д. Бальмонт. «Среди магнолий»). Как показывает фактический материал, в БАС дается узкое понимание понятийного признака, ср.: На пол посыпались хрустальные осколки из люстры, треснуло звездами зеркало на камине, полетела штукатурная пыль (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»).
БАС указывает на пятое значение слова звезда – «светлое пятно на лбу животного» [БАС, т. 6, с. 666–667]. Признак ‘светлое пятно на лбу животного’ восходит к ритуалу жертвоприношения, когда в стаде отыскивали помеченное богом или богиней животное. Ритуалы исчезли, а признак сохранился: Конь был рослый и статный, с белой звездой на лбу (К.Ф. Седых. «Даурия»).
Научная и наивная картины мира могут в своих моделях чрезвычайно отличаться друг от друга. Расхождение это вызвано развитием науки в обществе. В языке фиксируются не только новые знания, но и знания, когда-то существовавшие у носителей языка. Язык хранит в себе первичные знания о природе, человеке и его месте в этом мире. Первичные знания фиксируются в языке в виде архаичных признаков концептов.
Архаичными понятийными называются признаки концептов, зафиксированные в исторических и историко-этимологических словарях конкретных языков, но не отмеченные в словарях современных языков, а также признаки, диктуемые языковым материалом, но отсутствующие в словарях. Архаичные признаки выражают наивные, обыденные представления народа о природе и человеке, которые не утрачены языком, но уже не осознаются носителями современного языка. Архаичные признаки возможны только у тех концептов, история репрезентантов которых достаточно древняя.
Обратимся к архаичным понятийным признакам концепта звезда. Бытовое время жизни и сейчас соизмеряется с моментом появления звезд: Свободы сеятель пустынный, / Я вышел рано, до звезды; / Рукою чистой и безвинной / В порабощенные бразды / Бросал живительное семя – / Но потерял я только время, / Благие мысли и труды (А.С. Пушкин. «Свободы сеятель пустынный»). Звезды ассоциируются с сумерками: Где же ты? не медли боле. / Ты, как я, не ждешь звезды. / Приходи ко мне, товарищ, / Разделить земной юдоли / Невеселые труды (А.А. Блок. «Как свершилось, как случилось?»); ночью: Источник быстрый Каломоны, / Бегущий к дальним берегам, / Я зрю, твои взмущенны волны / Потоком мутным по скалам / При блеске звезд ночных сверкают / Сквозь дремлющий, пустынный лес, / Шумят и корни орошают / Сплетенных в темный кров древес (А.С. Пушкин. «Кольна»), при этом они воплощают силы духа, восстающие против тьмы. Такие силы символично описываются признаками утра, возрождения дня: Друзья! священны нам их узы; / До ранней утренней звезды, / До тихого лучей рассвета / Не выйдут из руки поэта / Фиалы братской череды (А.С. Пушкин. «Мое завещание друзьям»); Клянусь четой и нечетой, / Клянусь мечом и правой битвой, / Клянуся утренней звездой, / Клянусь вечернею молитвой (А.С. Пушкин. «Подражание Корану») или признаками вечера – заката жизни: Редеет облаков летучая гряда; / Звезда печальная, вечерняя звезда, / Твой луч осеребрил увядшие равнины, / И дремлющий залив, и черных скал вершин (А.С. Пушкин. «Редеет облаков летучая гряда»), а также колоративными признаками белого цвета.
Считается, что в языковой картине мира отобразились все существовавшие ранее обыденные (наивные) воззрения народа на природу: «Языковую, или наивную, картину мира принято интерпретировать как отражение обиходных (обывательских, житейских, бытовых) представлений о мире. <…> Заметим, что на аналогичном предположении основана и гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа, в соответствии с которой наши обиходные представления формируются языковой картиной мира. Иными словами, считается, что язык отражает наши обычные, житейский представления о том или ином объекте (ситуации)» [Урысон, 2003, с. 11].
Наивные представления о звездах, отображенные в русской языковой картине мира, разноаспектны. Начнем с того, что славянами «к звездам причисляются также кометы… и метеориты» [Плотникова, 1999, с. 290]. В русском языке существует до сих пор выражение хвостатая звезда. Появление комет на небе предвещало невзгоды, ср.: Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства (Л.Н. Толстой. «Война и мир»). Согласно «наивной» классификации звезд, в число последних включаются планеты – Венера, Марс и др.: Но в путаных словах вопрос зажжен, / Зачем не стала я звездой любовной, / И стыдной болью был преображен / Над нами лик жестокий и бескровный (А.А. Ахматова. «Косноязычно славивший меня...»), а Млечный путь – скопление множества звезд – именуется Становищем, буськовой дорогой (Полесье), мышиными тропками (нижегород.).
Архаические признаки концепта прочитываются в сохранившихся символах культуры. Символическими называются такие признаки, которые восходят к существующему или утраченному мифу или ритуалу и могут восприниматься в виде метафоры, аллегории или культурного знака. Миф сохраняет ранее распространенное в народе представление о мироустройстве. В процессе развития народа мифы утрачиваются, но их возможно восстановить, анализируя стертые метафоры. «Религиозные ритуалы – это типичный пример деятельности, в основе которой лежат метафоры. Метафорика религиозных ритуалов обычно включает метонимию: объекты реального мира замещают сущности в соответствие некоторому аспекту реальности так, как это понимается в религии» [Лакофф, Джонсон, 2004, с. 250].
Небо во многих культурах описывается метафорами полога, шатра, занавеса, украшенного звездами: ^ Какая ночь! Мороз трескучий, / На небе ни единой тучи; / Как шитый полог, синий свод / Пестреет частыми звездами (А.С. Пушкин. «Какая ночь! Мороз трескучий»). Полог, покрывало являются предметными образами неба: В душе смиренной уясни / Дыханье ночи непорочной, / И до огней зари восточной / Под звездным пологом усни (А.А. Фет. «Ты видишь, за спиной косцов...»). Красоте небесного, украшенного звездами одеяния поэты уделяют большое внимание: Вдали затихавшие волны белели, / А с неба отсталые тучки летели, / И ночь красотой одевалася звездной (А.А. Фет. «Море и звезды»). Свет (блеск, сияние) звезд актуализируется признаками драгоценных камней: Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка (А.П. Чехов. «Дядя Ваня»); С какой я негою желанья / Одной звезды искал в ночи, / Как я любил ее мерцанье, / Ее алмазные лучи (А.А. Фет. С какой я негою желанья) или драгоценных металлов: О Делия драгая! / Спеши, моя краса; / Звезда любви златая / Взошла на небеса (А.С. Пушкин. «К Делии»).
Существует еще одно мифологическое представление о небе как о крыше мира, железном куполе, к которому гвоздями прибиты звезды: Небо – тоже ненадежно; оно может в любой момент изменить форму купола на форму пирамиды вершиной вниз, острие вершины упрется в череп мой, и я должен буду неподвижно стоять на одной точке, до той поры, пока железные звезды, которыми скреплено небо, не перержавеют; тогда оно рассыплется рыжей пылью и похоронит меня (М. Горький. «О вреде философии»).
Язык аккумулирует в своей системе знаков те знания, которые предшествовали научному познанию. В случае с концептом звезда можно говорить о народной астрономии или даже астрологии. До сих пор мы употребляем выражение движение звезд, которое восходит к представлению, что звезды передвигаются по небу: По мглистым нехоженым тропам Млечного Пути в смятении бежали звезды (А.А. Фадеев. «Разгром»). На это указывают и предикаты, используемые для описания звезд: Там звезда зари взошла, / Пышно роза процвела (А.С. Пушкин. «С португальского»). В небесной сфере звезды образуют замкнутый круг: Она любила на балконе / Предупреждать зари восход, / Когда на бледном небосклоне / Звезд исчезает хоровод, / И тихо край земли светлеет, / И, вестник утра, ветер веет, / И всходит постепенно день (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»). Народно-поэтическая астрономия как прототип и аналог астрономии научной – это целая система взаимообусловленных «первичных» представлений о небе, звездах и их выражение в обряде, тексте, слове, знаке, образе, символе. В русской языковой картине мира сохранились бытовавшие ранее имена утренней и вечерней звезды – Венеры – Денница, Зоряница, Утренница: И новых приветливых звезд, / И новой любовной денницы, / Трудами измучены гнезд, / Взалкали усталые птицы (А.А. Фет. «Ты помнишь, что было тогда»).
Пространство над землей представлялось народу небесным океаном, в котором звезды плавают: И звезд ночных при бледном свете, / Плывущих в дальней вышине, / В уединенном кабинете, / Волшебной внемля тишине, / Слезами счастья грудь прекрасной, / Счастливец милый, орошай (А.С. Пушкин. «К Батюшкову»); Первое ощущение плавного качания слилось с таким же смутным ощущением плывущего над головой звездного неба (А.А. Фадеев. «Разгром») или укореняются как надводные растения: Они манят и свежестью пугают; / Когда к звездам их взорами прильну, / Кто скажет мне: какую измеряют / Подводные их корни глубину? (А.А. Фет. «В степной глуши над влагой молчаливой»). По иным представлениям небо обладает собственным ландшафтом. Так, по небу может течь звездная река: Как звезд река, по небосклону вкруг / Простершися, оно вселенну обнимает / И блага жизни изливает / На Запад, на Восток, на Север и на Юг (Ф.И. Тютчев. «Урания») или, как вариант, небесная звездно-огненная река: Казалось возможным, что все звезды млечного пути сольются в огненную реку, и вот – сейчас она низринется на землю (М. Горький. «О вреде философии»). Другое представление народа зафиксировано в метафоре небесной тверди: Я хотел, чтоб мы были врагами, / Так за что ж подарила мне ты / Луг с цветами и твердь со звездами – / Все проклятье своей красоты? (А.А. Блок. «К Музе»). Оно обусловливает расширение этой метафорической зоны до «небо – поле» и «небо – сад»: поле неба засеяно звездами: Сеево звезд на небе сгустилось (В.П. Астафьев. «Царь-рыба»); В небе различил две мерцающие звездочки, величиной с семечко таежного цветка майника (Там же), в саду неба «цветут» звезды: Звезды потухали иль разбивались на осколки, взамен их расцветали на небе другие (Там же).
Небесное пространство выражается в метафорах пустыни: ^ Глубокой ночи на полях / Давно лежали покрывала, / И слабо в бледных облаках / Звезда пустынная сияла (А.С. Пушкин. «Наездники»). Пустыня – символ ограничения физической жизни и одновременно пространство жизни духовной. Постижение тайны звезд есть постижение тайны души человека: Молчи, скрывайся и таи / И чувства и мечты свои – / Пускай в душевной глубине / Встают и заходят оне / Безмолвно, как звезды в ночи, – / Любуйся ими – и молчи (Ф.И. Тютчев. «Silentium!»).
В русской культуре отобразились воззрения других народов. Так, римская богиня Венера отождествляется с одноименной звездой: ^ Поверьте, милые мои, / Одно другому помогает, / И солнце брака затмевает / Звезду стыдливую любви (А.С. Пушкин. «К Родзянке»). Ее «аналог» – греческая богиня Афродита – со звездой не ассоциировалась. Звезды и ночное время воспринимаются как символ любви: И ночь, и Звезды, и Луну, / Луну, небесную лампаду, / Которой посвящали мы / Прогулки средь вечерней тьмы,/ И слезы, тайных мук отраду... Но нынче видим только в ней / Замену тусклых фонарей (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»).
Существование астральных культов отмечено у многих народов мира. У славян встречается культ звезд, ср.: Я буду петь тебя, я небу / Твой голос передам! / Как иерей свершу я требу / За твой огонь – звездам! (А.А. Блок. «Кармен»). «В славянском фольклоре и некоторых поверьях звезды выступают как дети (реже сестры) Солнца и Месяца» [Плотникова, 1999, с. 291].
В русской литературе часто встречается образ девы-лебедя из славянской мифологии. У этой девы-лебедя луна (месяц) под косой блестит, а во лбу звезда горит: Смотрят – что ж? княгиня-диво: / Под косой луна блестит, / А во лбу звезда горит; Да на свете, / Говорят, царевна есть, / Что не можно глаз отвесть. / Днем свет божий затмевает, / Ночью землю освещает – / Месяц под косой блестит, / А во лбу звезда горит (А.С. Пушкин. «Сказка о царе Салтане»). Месяц под косой и звезды на челе – символы верховной (божественной) власти Великой Богини или Царицы Небесной, ср.: Царит весны таинственная сила / С звездами на челе. – / Ты, нежная! Ты счастье мне сулила / На суетной земле (А.А. Фет. «Майская ночь»); Мой лик ночной повторен, / Хотя из звезд мой царственный венец (К.Д. Бальмонт. «Пламя мира»); Все та же ты, заветная святыня, / На облаке, незримая земле, / В венце из звезд, нетленная богиня, / С задумчивой улыбкой на челе (А.А. Фет. «Музе»). Эта богиня вечно юна: Как ясность безоблачной ночи, / Как юно-нетленные звезды, / Твои загораются очи / Всесильным, таинственным счастьем (А.А. Фет. «Как ясность безоблачной ночи»).
Великая Богиня-мать олицетворяет не только хаос, но и космос – устойчивый миропорядок. В качестве символа космоса может выступать ткань (материя). Сотворение мира по аналогии с ткачеством – важная функция Богини: Богиня Белой Жатвы, / Богиня Звездотканности, / Бог-Пламя, Бог-Зеркальность, Богиня – Сердце Гор… / Колибри, птичка-мушка, в безжизненной туманности / Ты сердце научила знать красочный узор! (К.Д. Бальмонт. «Колибри»). И, наоборот, узоры ткани, повторяющие объекты мира, – повсеместное воспроизведение этой функции: Певцам, высокое нам мило: / В нас разгоняет сон души / Днем – лучезарное светило, / Узоры звезд – в ночной тиши (А.А. Фет. «Е.И.В.»). «Ткачество выступает как образ бытия и творения. В упанишадах сказано, что все сущее выткано на воде, вода же выткана на ветре, ветер – на воздушном пространстве» [Адамчик, с. 202]. Ткачество – преимущественно женское занятие. Оно символизирует жизнь, взаимоотношения между людьми: Ты, сердце, сплети всепротяжные нити, / Крути златоцветность – и вновь, / От сердца до сердца, до моря, до солнца, / от солнца до мглы отдаленнейших звезд, / Сплетенья влияний, воздушные струны, / протяжность хоралов, ритмический мост (К.Д. Бальмонт. «Хвалите»).
Одной из древнейших метафор является «небо-книга». В современном русском языке она обозначается в виде второго понятийного признака концепта. Небо – это книга, звезды – это знаки, по которым люди читают судьбу: Ты и сам был когда-то мрачней и смелей, / По звездам прочитать ты умел, / Что грядущие ночи – темней и темней, / Что ночам неизвестен предел (А.А. Блок. «Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух»). Звезды предвещают события: И милосердою судьбою / Мне было счастье суждено, / Что весь мой век я над собою / Созвездье видел все одно (Ф.И. Тютчев. «17-е апреля 1818»). Однако не всем доступно понимание таких предвестий: Вот – свершилось. Весь мир одичал, и окрест / Ни один не мерцает маяк. / И тому, кто не понял вещания звезд, – / Нестерпим окружающий мрак (А.А. Блок. «Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух»).
Понятийные и символические признаки исследуемого концепта трудно разделимы. Отголоски былых верований и мифов мы находим в непонятных современному носителю языка признаках анализируемого концепта. Эти отзвуки древних взглядов на мир указывают на существовавшие мифологические представления и ненаучную картину мира. Исследование развития концептуальных структур в диахронии и в сопоставительном аспекте – перспективы особых направлений когнитивной лингвистики. Сложность таких исследований заключается в том, что многие концептуальные признаки в древних текстах отсутствуют, что связано со спецификой их функционирования. Воссоздать структуры концептов возможно, обратившись к фонду устного народного творчества. При этом особое внимание следует обращать на изменение категорий и форм мышления в разные эпохи, на смену верований и переходы в интерпретациях одних и тех же категорий.
Библиографический список
Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян: в 3 т. М.; СПб., 2002.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М., 2004.
Пименова М.В. Особенности репрезентации концепта чувство в русской языковой картине мира // Мир человека и мир языка. Кемерово, 2003.
Пименова М.В. Душа и дух: особенности концептуализации. Кемерово, 2004.
Пименова М.В. Концепт сердце: образ, понятие, символ. Кемерово, 2007.
Плотникова А.А. Звезды // Славянские древности: этнолингвистический словарь / под общ. ред. Н.И. Толстого. Т. 2. М., 1999.
Потебня А.А. Мысль и язык. Киев, 1993.
Трубецкой С.Н. Новая теория образования религиозных понятий // Трубецкой С.Н. Собр. соч. Т. 2. М., 1908.
Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: аналогия в семантике. М., 2003.
Словари
Адамчик В.В. Словарь символов и знаков. М.; Минск, 2006. (В тексте – Адамчик.)
Большой академический словарь русского языка / гл. ред. К.С. Горбачевич. М.; СПб., 2006. (В тексте – БАС.)
Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. М., 1993. (В тексте – Черных.)
Т.П. Рогожникова, Ж.Б. Есмурзаева3
Языковые средства репрезентации концепта родина