Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу выпуск 2
| Вид материала | Доклад |
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1901.41kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1921.36kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1749.95kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1840.02kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований, 1729.69kb.
- А. И. Стребкова теория и история политических институтов учебное пособие, 6519.62kb.
- Российского Фонда Фундаментальных Исследований. Настоящий сборник тезисов доклад, 2188.41kb.
- Российского Фонда Фундаментальных Исследований. Настоящий сборник тезисов доклад, 1778.8kb.
- Глобализация и социальная безопасность, 222.65kb.
- Глобализация и социальная безопасность, 222.4kb.
Анализ частот и стандартизованных остатков в этой таблице 3 позволяет сделать вывод о том, что за «Единство», ОВР и СПС голосовали люди с преимущественно изменчивым выбором, а за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР – люди с преимущественно постоянным выбором. К этому нужно добавить, что среди людей, голосовавших за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР, преобладали те, которые в качестве причины голосования за кандидата по одномандатному округу назвали его поддержку блоком, которому они симпатизируют. Разумеется, эти данные характерны только для Санкт-Петербурга, в целом по России устойчивых приверженцев партий намного меньше. Отечественные и зарубежные исследователи электорального процесса России считают, что доля таких избирателей составляет от 22 до 30% (см.: Дилигенский, 105; Комаровский, 29; Первый электоральный…179, 200; Экономические… 56).
В ходе предшествующего анализа мы установили, что приверженность партиям связана с ориентацией избирателей на определенные идеологии и ценности, а также на лидеров, персонифицирующих эти идеологии и ценности. Вместе с тем, степень устойчивости этой ориентации зависит от множества факторов, среди которых важную роль играет состояние политической коммуникации между партиями и избирателями, межпартийная конкуренция и соответствие стратегии партий ожиданиям их электоратов. Во многих партийных программах и заявлениях партийных лидеров декларируются сходные ценности. Поэтому избирателям может казаться, что разные партии способны защищать одни и те же ценности. В таких условиях партии должны вести работу среди избирателей не только во время предвыборных кампаний, но и в течение всего промежутка между выборами. Так делают все влиятельные партии во все странах со стабильной системой представительной демократии. В странах, переживающих процесс социальных трансформаций, такая работа необходима не в меньшей степени, поскольку вместе с изменением условий жизни изменяются и ценностные приоритеты. Мониторинговые исследования динамики массового сознания и поведения позволяют выявлять
характер этих изменений.
Литература
Андреенкова Е. В. Социальная структура активного электората и мотивы голосования // Россия в поисках стратегии: Общество и власть. Социальная и социально-политическая ситуация в России в 1999 году / Под . ред. Г. В. Осипова, В. К. Левашова, В. В. Локосова, В. В. Суходеева. М., 2000.
Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М., 1996.
Комаровский В. Демократия и выборы в Российской Федерации: Теория и история вопроса // Социологические исследования. 1996. № 6. С. 29.
Ослон А., Петренко Е. Факторы электорального поведения: от опросов к моделям // Вопросы социологии. 1994. Вып. № 5.
Первый электоральный цикл в России (1993–1996) / Под. ред. В. Гельмана, Г. Голосова, Е. Мелешкиной. М., 2000.
Реформы для большинства: Объединение «Яблоко». М., 1995.
Тюрин Ю. Н., Макаров А. А. Статистический анализ данных на компьютере / Под редакцией В. Э. Фигурнова. М., 1998.
Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 4.
^ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ
Д. А. Авдиенко
ТИПОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СТИЛЕЙ ПОТРЕБЛЕНИЯ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
Политические трансформации в России происходят одновременно со становлением новой системы средств массовой информации. Причем до некоторых пор приходилось слышать, что свободная пресса является чуть ли не единственным зримым достижением реформ. Правда, эти разговоры после окончания длительной борьбы за влияние на НТВ поутихли. Сегодня полемика продолжается между сторонниками государственного контроля за СМИ (пусть они и не говорят об этом вслух) и противниками такого контроля (по существу сторонниками бесконтрольного частного вещания и прессы).
Если использовать ставшую классической концепцию «четырех теорий прессы» (^ Сиберт, Питерсон, Шрамм), то можно говорить о противостоянии в современной России двух подходов к пониманию места и роли СМИ в обществе: авторитарного и либертарианского. К сожалению, слабы позиции приверженцев теории социальной ответственности прессы, но, по крайней мере, невозможно себе представить и возврат к принципам «советской коммунистической теории прессы».
Дискуссия вокруг проблем средств массовой информации ведется при допущении сильной посылки о почти безграничном их влиянии на сознание и поведение граждан, на политический процесс в целом. Однако еще в 40-е годы в известных исследованиях Лазарсфельда было обнаружено, что СМИ имеют ограниченные возможности влияния (Lazarsfeld, Berelson, Gaudet). Процесс коммуникации не носит однонаправленный и очевидный характер, как это представляли теоретики пропаганды, что нашло отражение в популярной в 30-е годы концепции «магической пули». Двухступенчатая модель коммуникации, которая предложена Лазарсфельдом, предполагала, что информация воздействует на человека опосредованно через лидеров мнения. В данном случае более важное значение приобретает межличностная и внутригрупповая коммуникация. Сегодня эту модель обозначают также как диффузную, что предполагает наличие многих ступеней в прохождении информации, которые могут ее значительно изменить, прежде чем она попадет к аудитории.
Критики данного подхода выдвигают тезис об отсутствии в то время широкого телевизионного вещания. Действительно, продолжительное время в западной науке доминировал «маклюэнизм». Такой подход абсолютизировал роль телевидения в современном мире и настаивал на линейности его воздействия на зрителя. Причем само телевидение в этой концепции приобретало черты самодостаточности – оно не зависело от содержания телевизионных программ (здесь будет уместным вспомнить знаменитое выражение Маклюэна: “The media is the message”).
Сегодня эта позиция не является господствующей. Актуальной становится концепция селективной экспозиции, которая во многом соответствует диффузной теории и предполагает, что информация может воздействовать по-разному на представителей разных социальных, профессиональных, гендерных, национальных групп. Особый смысл в ней приобретают психологические характеристики риципиентов, от которых во многом зависят эффекты влияния массовой информации. В одном из современных обзоров психологических исследований по этой тематике (Харрис) приводятся, на наш взгляд, вполне убедительные экспериментальные данные в пользу этой теории.
С точки зрения политической коммуникации важное значение приобретают некоторые другие феномены. Используя терминологию Хабермаса, можно говорить о том, что сегодня в России, как собственно и во многих других странах, происходит «медиатизация» политики, «фрагментация» политического сознания, политика приобретает черты бессмысленного шоу, еще одним продуктом массового потребления. В условиях России заметна и иная тенденция, которую можно назвать политизация медиа. События весны 2001 г. вокруг НТВ показали, что этот процесс не менее деструктивен и опасен. Выражается это прежде всего в том, что реальная политика подменяется замещающими целями. Массовый протест становится столь же бессмысленным, сколь и бесполезным.
Еще в 1948 г. эту проблему рассматривали Лазарсфельд и Мертон (Lazarsfeld, Merton). Они писали о «наркотизирующей дисфункции» средств массовой коммуникации, которая выражается в том, что человек при потреблении информации лишь имитирует эмоциональную вовлеченность в социальные проблемы, на самом деле за ней скрывается массовая апатия. Они отмечали также, что происходит парадоксальная вещь, общество становится все более информированным и, одновременно, все более равнодушным негативным явлениям.
Еще об одном аспекте массовой коммуникации следует сказать. В нынешних условиях она приобретает характер экологической среды. Это также относится и к процессу политической коммуникации. Политические новости и события стали неотъемлемой частью нашей жизни. Эффекты, которые они производят, неочевидны и возможно, удалены во времени. Однако «культивация» новых ценностей и установок, которые в ближайшее время будут доминировать, происходит уже сейчас, поэтому приобретает особое значение изучение формирующихся стилей потребления массовой информации и отношения к СМИ российской аудитории.
В данном исследовании мы попытались определить социальные особенности потребления массовой информации, что, на наш взгляд, имеет большое значение для понимания коммуникационного процесса в целом и политической коммуникации в частности. Эмпирической базой нашего анализа послужили данные массового опроса методом личного интервью, полученные в ноябре 2000 г. ЦЭПИ в ходе реализации проекта «Петербуржец-2000» «Особенности восприятия населением основных видов СМИ».
Потребление массовой информации во многом унифицировано. Мы имеем определенный набор источников, которые в той или иной мере используем и, как правило, в определенное время. Для некоторых потребление информации – это даже не отдельная практика, а некий фон (эффект работающего телевизора). Тем не менее, можно говорить о том, что практики потребления информации могут значительно различаться. Прежде всего речь идет о количестве источников, каналов информации. У разных людей их количество может быть как минимальным (телевидение, радио), так и весьма большим (Интернет, новые телекоммуникационыее системы и др.). Причем, по наблюдению некоторых исследователей, именно в направлении доступа к информации происходит сегодня наиболее глубокий раскол в современном мире. Здесь мы рассматриваем эту проблему на отечественном материале.
Другой важной характеристикой потребления СМИ является характеристика их восприятия, установка по отношению к ним. Здесь мы отвечаем уже не на вопрос «что потребляет?», а на вопрос «как потребляет?». Мы уже касались этой проблематики. Ее можно обозначить как «селективность медиаэффектов». Все это в совокупности определяет некоторые стили потребления массовой информации. Конечно, в данном случае мы несколько упрощаем действительность, не учитывая, например, психологические или когнитивные свойства риципиента, но при этом мы исходим из принципа, что наша типология – лишь некое приближение к изучаемому явлению. Следует также добавить, что наше рассмотрение во многом сфокусировано на стилевых особенностях социальных групп, что, собственно, и является основной задачей нашей классификации.
Стиль потребления массовой информации характеризуется устойчиво воспроизводимыми в пространстве и времени склонностями и предпочтениями людей в процессе получения, селекции и переработки информации. Иначе стиль можно определить как набор коммуникативных практик, которые формируются в процессе социализации и приобретают в конечном счете характер нерефлексивных поведенческих «автоматизмов».
Наиболее важным условием формирования стиля в массовом коммуникационном процессе является социальная позиция человека. На социальной же позиции прежде всего сказывается неравномерность доступа представителей различных социальных групп к источникам информации (“knowledge gap effect”). К примеру, лишь у немногих есть возможность доступа в Интернет, у некоторых представителей «низкостатусных» групп нет даже телевизора.
Социальная позиция предполагает также совершенно различную «включенность» в определенные виды деятельности, которые сами по себе могут определять специфику потребления информации. Скажем, работающие нуждаются в значительно большем и разнообразном объеме информации, в отличие от не работающих.
В свою очередь среди работающих могут проявляться значительные профессиональные межгрупповые различия. Высокоинтеллектуальная и высокотехнологическая сфера деятельности требует совершенно особых интенсивных коммуникационных практик, предполагающих использование большого количества информационных источников. Напротив, неквалифицированный труд не предполагает использование значительных информационных ресурсов в повседневной практике. Таким образом, при построении нашей типологии основной будет гипотеза о социальной обусловленности стилей восприятия и потребления СМИ.
Значимым фактором социальной позиции следует признать уровень образования, или культурный капитал. Социальная позиция изначально предполагает наличие определенного образовательного уровня. Однако в некоторых социальных группах культурный капитал распределен крайне неравномерно (например, у пенсионеров). Этот факт позволяет предположить, что представители одной социальной группы могут различаться по стилям восприятия и потребления СМИ, в зависимости от предшествующей практики и не в меньшей степени от особых «образовательных» привязанностей и склонностей (например, к чтению журналов и газет).
В других социальных группах этот фактор может проявляться иначе. Скажем, студенты-старшекурсники, формально не обладая высшим образованием, коммуникативными практиками уже значительно отличаются от своих сверстников, которые только начали учиться: последние еще не успели освоить некоторые виды деятельности и озаботиться проблемами «взрослой» жизни.
Нельзя также не учитывать и гендерный фактор. Усвоенные на онтогенетическом уровне системы ролей являются важным определяющим свойством восприятия СМИ. Выражается это как психологически (например, известно, что женщины более ориентированы аудиально, а мужчины — визуально), так и на социальном, «стереотипном» уровне (разделение ролей в быту и на работе). В нашем контексте следует также отметить, что одни социальные группы изначально ярко выражены по гендерному принципу (домохозяйки), а другие социальные группы — нет.
Возрастные особенности восприятия и потребления информации еще слабо изучены в отечественной коммуникативистике, тем не менее большинство исследователей сходятся в том, что этот признак необходимо учитывать при построении типологических моделей потребления массовой информации. На наш взгляд, сам по себе этот показатель не является доминирующим в структуре факторов восприятия и потребления, но требует отдельного рассмотрения. Важным обстоятельством в данном случае является специфика социализации различных когорт, причем не во всех поколенческих группах влияние этого процесса заметно. В отношении восприятия СМИ есть такие когорты, у которых привязанности сильно выражены (например, так называемые «дети телевидения»).
Все вышеуказанные признаки в совокупности могут рассматриваться как конструктивные особенности социальных групп. В нашем исследовании мы исходили из основания, что представители сходных («гомологичных») групп обладают однотипными стилями потребления и восприятия СМИ. Более того, сама социальная позиция задает, в значительной степени определяет, направленность личности в массовом коммуникационном процессе. Таким образом, стиль как набор устойчиво воспроизводимых коммуникационных практик тесно взаимосвязан с социальными признаками.
Вышеотмеченные обстоятельства делают целесообразным типологизацию стилей на основании многомерного анализа как самих социальных групп, сконструированных на основании четырех взаимосвязанных индикаторов — социальная категория, образование, пол, возраст, — так и признаков, характеризующих особенности потребления информации. К последним следует отнести показатель количества используемых каналов массовой коммуникации, отношение к рекламе, проблеме манипуляции и независимости СМИ, а также оценку роли СМИ в защите государственных интересов. Для более содержательного анализа мы использовали также показатель субъективного отнесения респондентом себя к определенному слою общества. При анализе мы применили наиболее релевантную нашим задачам процедуру многомерной статистики – кластерный анализ. Он позволяет использовать дихотомические данные, принимающие значение «1» и «0», что значительно расширяет круг используемых переменных.
Для кластерного анализа была произведена перекодировка данных в биномиальные. Были также «сконструированы» новые 36 социальных групп (Чазов) и произведена импутация данных (заменой пропущенных данных значимыми величинами). Перечень новых «конструктивных» переменных – «реперных» социальных групп — и условия их перекодировки приведены в Приложении.
При кластеризации использовался метод Уорда в пакете STATISTICA v5.5. Полученная дендрограмма (рис.1) имеет ярко выраженное двухкластерное решение, внутри которого можно выделить еще несколько содержательно интерпретируемых подгрупп.
^ Рис. 1. Кластерная структура социальных стилей потребления массовой информации
Главным основанием дифференциации выборки оказались показатели количества используемых респондентами каналов информации. В первом кластере вместе оказались «многоканальные» признаки (от 3 до 6 каналов), во втором кластере — «одно- и двухканальные» признаки. Это значит, что количество используемых каналов является определяющим и содержательным признаком для данной типологии. Можно утверждать, что горожане делятся на «активных пользователей СМИ» и «пассивных потребителей информации», которые в большинстве своем довольствуются традиционными каналами (телевидение и радио).
Первая категория ориентируется на плюралистическую модель получения информации, которая предполагает альтернативность источников, возможность оценки их достоверности, ориентацию на «диалогическую» коммуникацию. Мы называем их пользователями (коммуникаторы) во всех смыслах этого слова. С одной стороны, они используют информацию (с пользой для себя), с другой – этот термин в устойчивом словосочетании «пользователь Интернета» несет определенный смысл современного, «продвинутого» и активного субъекта коммуникации.
Вторая категория, напротив, сильно привязана к единственному источнику (прежде всего телевидению), не имеет возможности и желания получать альтернативную информацию. Подобную коммуникационную модель можно определить как «монологичную». Характерными чертами этой модели являются, с одной стороны, пассивность аудитории (реципиенты), с другой стороны убеждающий, «пропагандирующий» стиль коммуникатора.
Другим признаком, определяющим «размежевание» респондентов в поле потребления массовой информации, является «самопрезентация» статуса респондента. В кластере «активных пользователей СМИ» оказались показатели «высокостатусной» самопрезентации (субъективное отнесение респондентом себя к среднему, высшему и между средним и высшим слоями). «Низкостатусные» самопрезентации оказались в кластере пассивных потребителей. Учитывая тот факт, что по нашим данным социальная позиция тесно взаимосвязана со статусными самопрезентациями, вышеизложенные результаты можно считать подтверждением нашей первоначальной гипотезы о значимом влиянии социальной позиции на коммуникативные практики.
Таким образом, мы получили два ярко выраженных «класса», которые характеризуют два коммуникационных социостиля. Первый — активные пользователи СМИ с высокостатусными самопрезентациями, второй — пассивные потребители с низкостатусными самопрезентациями. При этом два указанных кластера неоднородны. В них можно выделить несколько «подклассов», которые содержат важные различия и особенности.
Кластер «активных пользователей» распадается на две группы, прежде всего по социальным признакам. Он включает в себя «высокостатусные» группы предпринимателей (№8) и управляющих с высшим образованием с высокостатусными самопрезентациями (№33). Их позиция в коммуникационном пространстве является выраженной прежде всего в установках к телевидению (V035_2 — телевидение предоставляет мне возможность сформировать свою точку зрения), (V036_1 — телевидение защищает национальные интересы РФ), а также в отношении проблемы независимости СМИ (V037_1 — в России есть независимые СМИ). Последняя диспозиция, на наш взгляд, особенно показательна для характеристики рассматриваемых социальных групп. Действительно, предприниматели и государственные управляющие в современном социальном пространстве являются доминирующими, что предполагает значительную их независимость и в коммуникативной практике, которая базируется на значительных материальных и институциональных ресурсах. Более того, возможность получения альтернативной информации позволяет оценивать современные СМИ в России вполне позитивно. Таким образом, этот кластер в целом можно назвать «активные независимые высокостатусные пользователи СМИ, представляющие себя как «высший слой».
Другой подкластер наполняется прежде всего представителями молодого поколения, в основном студентами (группы №18, 19, 20, 21). Они используют максимальное количество каналов массовой коммуникации (V06, 05, 04, 03_POLZ) представляют себя как «средний слой» (V053_03) и считают рекламу полезной (V038_01). Эта группа пользователей наиболее мобильна, сориентирована на практики достижения и успеха (причисление себя к «среднему слою» есть скорее некая потенция или претензия, нежели объективированная позиция). Надо сказать, что использование максимального количества каналов этой группой может быть тоже самопрезентацией и его следовало бы рассматривать как эффект престижного или демонстративного поведения (мы это вполне допускаем). Молодое поколение, социализация которого прошла уже в 90-е годы, воспринимает рекламу как абсолютно нормальное и даже полезное явление, для него реклама не только носит утилитарный характер, но и является неким образом жизни («поколение-Пи»). Поэтому в метафорике классических определений коммуникативистики (таких как «дети телевидения») эту группу можно назвать «дети рекламы», а кластер соответственно – активные молодые мобильные пользователи СМИ, представляющие себя как «средний слой».
В кластере «пассивных потребителей» СМИ мы находим противоположные содержательные признаки. В целом здесь можно выделить три подкластера.
В первый из них попали следующие конструкты: пенсионеры и пенсионерки с образованием не выше среднепрофессионального (ПТУ) (группы №1, 2, 3), представляющие себя как «низший слой» (V053_05), соглашающиеся с утверждением, что «телевидение пытается манипулировать мной как пешкой» (V035_1), относящиеся к телевидению как «не защищающему национальные интересы» (V036_02), говорящие о независимости СМИ: «в России это невозможно» (V037_03). Эта группа наиболее «обездоленная» (и в материальном, и в культурном плане) демонстрирует в целом отчетливо негативное отношение к СМИ. Их коммуникационные практики сложились давно, и происходящие изменения их практически не затронули. В целом этот подкластер можно назвать пассивные консервативные потребители СМИ —малообразованные пенсионеры с низкостатусной самопрезентацией.
Представители следующего подкластера (группы №22, 23, 28, 31, 32) относящие себя к слою «между средним и низшим» (V053_04), рассматривают рекламу как неизбежное зло (V038_02). К ним присоединяется на следующем уровне показатель одноканального и двухканального потребления (V01, 02_POLZ). Здесь преобладает возраст представителей социальных групп (как правило, средний и предпенсионный), а также «род деятельности» — специалисты и служащие. Учитывая заниженную социальную самопрезентацию и вполне терпимое отношение к рекламе, можно предположить, что этот тип, несмотря на низкие самооценки, вполне внутренне комфортен и адаптирован к современным коммуникационным условиям. Этот подкластер можно назвать пассивные толерантные потребители СМИ — служащие и специалисты среднего и предпенсионного возраста.
И, наконец, самый «массовый» подкластер соединил абсолютное большинство социальных групп при одном содержательном признаке — согласии с суждением, что в России пока нет независимых СМИ (V037_02). Сюда же можно добавить присоединяющийся на следующем уровне (как и в предыдущем кластере) показатель одноканального и двухканального потребления (V01, 02_POLZ). На наш взгляд, этот кластер выразительно характеризует феномен «массовой культуры», который выражается прежде всего в универсальности потребительских практик, однотипности и «тиражированности» продукции самого разного свойства, в том числе и информационной. Более того, сами информационные потоки формируют «унифицирующие» практики. При этом снимаются существенные социальные различия аудитории (реклама дорогого автомобиля одинаково «реальна» как для богатых, так и для тех, кто не сможет его купить никогда: и эта «реальность» есть точка, где противоположные по статусу группы сходятся как равные). Таким образом, самый «массовый» подкластер может быть охарактеризован как пассивные «массовые» потребители СМИ.
Полученная структура потребления массовой информации позволяет сделать вывод о том, что у нас складывается разрыв между социальными группами в доступе к источникам информации. Доминируют здесь предприниматели и государственные управляющие, которые одновременно являются как потребителями массовой информации, так и активными ее производителями. Для этого у них есть в наличии необходимые виды капитала: экономический, политический, социальный, а главное, символический.
Молодое поколение, будучи мобильным и, что немаловажно, обладая значительным ресурсом свободного времени, также демонстрирует высокую коммуникативную активность. Однако профессиональная деятельность для многих студентов может стать препятствием для потребления большого круга источников информации. Их потребительские практики после окончания вуза неизбежно приобретут более специализированный и унифицированный вид. Можно сказать, что данные группы вполне адаптировались к современным условиям массовой коммуникации. Именно они, по всей видимости, могут повлиять на то, в каком направлении будут развиваться наши СМИ.
А вот другие социальные группы демонстрируют пассивность в коммуникативном процессе. Их практики характеризуются массовым потреблением и для них, скорее, можно использовать термин «массовая апатия». Симптоматично, что для большинства социальных групп свойственно недоверие к СМИ. Это может привести к достаточно негативным последствиям, когда не только агрессивное политическое воздействие окажется безрезультатным, но и вполне социально позитивное влияние станет невозможным. Эта проблема уже сейчас приобретает весьма актуальное значение.
Литература
^ Сиберт Ф.С., Питерсон Т., Шрамм У. Четыре теории прессы. М., 1998.
Харрис Дж. Психология массовых коммуникаций. М., 2001.
Чазов А.В. Ценности как фактор формирования политических предпочтений // Политический анализ / Под ред. Г.П. Артемова. СПб., 2000.
Lazarsfeld P., Berelson B., Gaudet H. The people choice. New York, 1944.
Lazarsfeld P., Merton R. Mass communication, popular taste and organized social action // The communication of ideas. New York, 1948.
^
ПРИЛОЖЕНИЕ
Реперные социальные группы
| № группы | Социальная группа | Социальная категория | Пол | Образование | Возраст | Кол-во |
| 1 | Необразованные пенсионеры (ки) | Пенсионер (в том числе инвалид) | - | начальное и неполное среднее | - | 87 |
| 2 | Пенсионеры (ки) со средним образованием | пенсионер (в том числе инвалид) | - | среднее полное (общеобразова-тельная школа) | - | 85 |
| 3 | Пенсионеры (ки) со средним профессиональным образованием (ПТУ) | пенсионер (в том числе инвалид) | - | Среднее профессиональное (ПТУ) | - | 47 |
| 4 | Пенсионеры (ки) со средним специальным образованием (техникум) | пенсионер (в том числе инвалид) | - | Среднее специальное (техникум) | - | 148 |
| 5 | Пенсионерки с высшим образованием | пенсионер (в том числе инвалид) | жен. | Незаконченное высшее, высшее, ученая степень, ученое звание | - | 89 |
| 6 | Пенсионеры с высшим образованием | пенсионер (в том числе инвалид) | муж. | Незаконченное высшее, высшее, ученая степень, ученое звание | - | 74 |
| 7 | Военнослужащие | военнослужащий, сотрудник ОВД | - | - | - | 45 |
| 8 | Предприниматели | предприниматели | - | - | - | 64 |
| 9 | Рабочие (женщины) со средним образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | жен. | Среднее полное (общеобразовательная школа) | - | 40 |
| 10 | Рабочие (женщины) со средним профессиональным образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | жен. | Среднее профессиональное (ПТУ) | - | 32 |
| 11 | Рабочие (женщины) со средним специальным образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | жен. | среднее специальное (техникум) | - | 56 |
| 12 | Рабочие (мужчины) со средним образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | муж. | среднее полное (общеобразовательная школа) | - | 66 |
| 13 | Рабочие (мужчины) со средним профессиональным образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | муж. | Среднее профессиональное (ПТУ) | - | 70 |
| 14 | Рабочие (мужчины) со средним специальным образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | муж. | среднее специальное (техникум | - | 83 |
| 15 | Рабочие с высшим образованием | рабочий (в том числе в сфере торговли) | - | незаконченное высшее, высшее, ученая степень, ученое звание | - | 45 |
| 16 | Молодые домохозяйки | домохозяйка | - | - | до 35 лет (вклю-читель-но) | 62 |
| 17 | Домохозяйки «среднего» возраста и пожилые | домохозяйка | - | - | 36 лет (включительно) и старше | 73 |
| 18 | Студенты старших курсов | учащийся, студент | - | незаконченное высшее, высшее, ученая степень, ученое звание | - | 100 |
| 19 | "Молодые" студенты младших курсов | учащийся, студент | - | начальное и неполное среднее, среднее полное (общеобразовательная школа), среднее профессиональное (ПТУ), среднее специальное (техникум) | - | 81 |
| 20 | "Взрослые" студенты младших курсов | учащийся, студент | - | Начальное и неполное среднее, среднее полное (общеобразовательная школа), среднее профессиональное (ПТУ), среднее специальное (техникум) | - | 58 |
| 21 | «Молодые» служащие без высшего образования | служащий без высшего образования (технические секретари, делопроизводители и т.п.) | - | - | До 29 лет (включительно) | 38 |
| 22 | «30-летние» служащие без высшего образования | служащий без высшего образования (технические секретари, делопроизводители и т.п.) | - | - | 30-39 лет (включительно) | 65 |
| 23 | «40-летние» служащие без высшего образования | служащий без высшего образования (технические секретари, делопроизводители и т.п.) | - | - | 40-49 лет (включительно) | 74 |
| 24 | Служащие без высшего образования предпенсионного и пенсионного возраста | служащий без высшего образования (технические секретари, делопроизводители и т.п. | - | - | 50 лет (включи- тельно) и старше | 65 |
| № групп | Социальная группа | Социальная категория | Пол | Образование | Возраст | Кол-во |
| 25 | «Молодые» специалисты с высшим образованием в непроизводственной сфере | специалист с высшим образованием в непроизводственной сфере (учителя, врачи , юристы, экономисты, секретари-референты) | - | - | До 29 лет (включительно) | 42 |
| 26 | «30-летние» специалисты с высшим образованием в непроизводственной сфере | специалист с высшим образованием в непроизводственной сфере учителя, врачи , юристы, экономисты, секретари-референты) | - | - | 30-39 лет (включительно) | 54 |
| 27 | «40-летние» специалисты с высшим образованием в непроизводственной сфере | специалист с высшим образованием в непроизводственной сфере (учителя, врачи , юристы, экономисты, секретари-референты) | - | - | 40-49 лет (вклю-чительно) | 74 |
| 28 | Специалисты с высшим образованием в непроизводственной сфере предпенсионного и пенсионного возраста | специалист с высшим образованием в непроизводственной сфере (учителя, врачи, юристы, экономисты, секретари-референты) | - | - | 50 лет (включи- тельно) и старше | 96 |
| 29 | «Молодые» специалисты с высшим образованием на производстве | специалист с высшим образованием на производстве (инженеры, конструкторы, технологи и т.п.) | - | - | До 29 лет (включительно) | 19 |
| 30 | «30–летние» специалисты с высшим образованием на производстве | специалист с высшим образованием на производстве (инженеры, конструкторы, технологи и т.п.) | - | - | 30-39 лет (включительно) | 32 |
| 31 | «40-летние» специалисты с высшим образованием на производстве | специалист с высшим образованием на производстве (инженеры, конструкторы, технологи и т.п.) | - | - | 40-49 лет (вклю-чительно) | 51 |
| 32 | специалисты с высшим образованием на производстве предпенсионного и пенсионного возраста | специалист с высшим образованием на производстве (инженеры, конструкторы, технологи и т.п.) | - | - | 50 лет (включи- тельно) и старше | 54 |
| 33 | управляющие с высшим образованнием | управляющий, менеджер (высшего, среднего, и низшего звена) | - | незаконченное высшее, высшее, ученая степень, ученое звание | - | 52 |
| № группы | Социальная группа | Социальная категория | Пол | Образование | Возраст | Кол-во |
| 34 | управляющий без высшего образования | управляющий, менеджер (высшего, среднего, и низшего звена) | - | начальное и неполное среднее, среднее полное (общеобразова-тельная школа), среднее профессиональное (ПТУ), среднее специальное (техникум) | - | 32 |
| 35 | Госуправленцы | работник сферы государственного (муниципального) управления | - | - | - | 59 |
| 36 | Творческий работник | творческий работник (артист, художник, писатель, журналист) | - | - | - | 51 |