Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск 7
| Вид материала | Доклад |
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1921.36kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1901.41kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск, 1749.95kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу выпуск, 2069.2kb.
- Доклады Центра эмпирических политических исследований, 1729.69kb.
- А. И. Стребкова теория и история политических институтов учебное пособие, 6519.62kb.
- Российского Фонда Фундаментальных Исследований. Настоящий сборник тезисов доклад, 2188.41kb.
- Российского Фонда Фундаментальных Исследований. Настоящий сборник тезисов доклад, 1778.8kb.
- Выпуск 3, 4164.91kb.
- Глобализация и социальная безопасность, 222.4kb.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ПОЛИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Доклады
Центра эмпирических политических
исследований СПбГУ
Издаются с 2000 года
Выпуск 7
Под редакцией д-ра филос. наук Г.П. Артёмова
ИЗДАТЕЛЬСТВО С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2006
ББК 66.0
П 50 Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
факультета философии и политологии
С.-Петербургского государственного университета
Политический анализ: Доклады Центра эмпирических
П 50 политических исследований СПбГУ. Вып. 7 / Под ред.
Г.П. Артёмова. – СПб.: Издательство С.-Петербургского
университета, 2006. – 104 с.
Сборник основан на материалах заседаний проблемного семинара Центра эмпирических политических исследований (ЦЭПИ) факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета. В нем рассматриваются результаты теоретического и эмпирического анализа различных аспектов политической жизни современного общества.
Издание предназначено для научных сотрудников, преподавателей, аспирантов и студентов, специализирующихся в области прикладной политологии и политической социологии.
ББК 66.0
The political analysis: the reports of the Center for empirical political investigations (CEPI). Number 7 / Edited by George Artyomov. – St.-Petersburg: St. Petersburg University Press, 2006. – 104 p.
The collection is made on the basis of the reports made by the authors at sessions of a problem seminar of the Center for empirical political investigations of philosophy and political science faculty of the St.-Petersburg State University. The results of the theoretical and empirical analysis of various aspects of political life of a modern society are considered in it.
The edition is intended for scientific employees, teachers, post-graduate students and the students specializing in the field of applied political science and political sociology.
© Издательство
С.-Петербургского
университета, 2006
ПРЕДИСЛОВИЕ
Седьмой выпуск ежегодника Центра эмпирических политических исследований Санкт-Петербургского государственного университета включает в себя доклады, сделанные на проблемных семинарах ЦЭПИ в течение 2006 г. В нем рассматриваются проблемы, связанные с изучением политических диспозиций среднего класса, трансформаций политического дискурса, коррупции и лоббирования в структурах власти, динамики политического представительства элитных групп в условиях в современной России, опыта использования регрессионных моделей для прогнозирования результатов выборов.
Сборник состоит из трех разделов: «Политическое сознание и политическое поведение», «Политические институты и процессы», «Методы политического анализа».
Мы с признательностью примем отзывы о докладах, вошедших в этот и предыдущие выпуски сборника, и просим направлять их по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, к. 152, а также: E-mail: applied@philosophy.pu.ru с пометкой (ЦЭПИ, Артёмову). Кроме того, все коллеги, заинтересованные в сотрудничестве с авторами докладов, могут обратиться к ним по электронным адресам, указанным в конце сборника.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ
____________________________________________________________
Г.П. Артёмов
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ
И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДИСПОЗИЦИИ СРЕДНЕГО КЛАССА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Понятие «средний класс» используется в социальных науках довольно продолжительное время, однако до сих пор не утихают споры об обоснованности его применения при изучении социальной стратификации переходных обществ. Условно можно выделить два подхода к определению этого понятия: количественный и качественный. В рамках первого подхода рассматриваются различные признаки (размеры имущества, уровень дохода, потребления и др.) среднего класса, соответствующие его промежуточному («срединному») положению между теми, кто занимает более высокие и более низкие социальные позиции. С этой точки зрения «средними» являются представители тех социальных групп, кто объективно занимает промежуточное положение в социальной иерархии и кто сам выбирает средние значения на шкале оценки социального статуса.1 В рамках второго подхода основное внимание уделяется изучению роли различных социальных групп в экономических, политических и культурных трансформациях общества (Чепуренко, 10). Первый подход также называют «критериальным», а второй – «деятельностным» (Дилигенский).
В данном докладе предпринимается попытка соединить два этих подхода с целью использования их преимуществ в анализе потенциальных возможностей и реального положения в политическом поле России представителей тех социально-профессиональных групп, которые в настоящее время обычно включаются различными исследователями в состав среднего класса.
В зарубежной социологии при изучении социальной стратификации применяется модель, разработанная американским социологом Уильямом Ллойдом Уорнером (Warner, Lunt). Эта модель первоначально включала шесть градаций: высший класс (высший и низший)2 средний класс (высший и низший), низший класс (высший и низший). В настоящее время в нее добавили еще одну градацию: средний средний класс. В соответствии с этой моделью средний класс делится на неравнозначные слои, существенно отличающиеся друг от друга по составу и месту в социальной иерархии. Кроме того, следует учитывать, что «понятие “средний класс” охватывает представителей различных сфер деятельности» (Гидденс, 208).
Следует отметить, что средний класс с присущими ему слоями обычно отличают от рабочего класса, а рабочий класс – от низшего, в нижний слой которого могут входить безработные, бездомные, нищие и т. д. Как правило, высококвалифицированные рабочие включаются не в рабочий класс, а в средний класс, но в нижний его слой, который заполняют главным образом малоквалифицированные работники умственного труда, не имеющие среднего и высшего специального образования. Таким образом, рабочий класс в современном обществе распределяется между двумя слоями: нижним средним и верхним низшим. Работники умственного труда, какими бы ни были их доходы, никогда не зачисляются в низший класс.
Из сказанного следует, что средний класс представляет собой совокупность разнородных слоев населения, которые характеризуются неодинаковой структурой и объемами экономического, социального, политического и культурного капиталов и, вследствие этого, различными (и даже противоположными) ценностными ориентациями и политическими диспозициями. На разнородность среднего класса указывают отечественные (Здравомыслов, 35) и зарубежные исследователи (Гидденс, 210). Г.Г. Дилигенский подчеркивает, что «гетерогенность среднего класса – социально-профессио-нальная и статусная, культурная и социально-психологическая – констатируется почти во всех посвященных ему исследованиях» (Дилигенский, 147). В зарубежной научной литературе существует представление,3 согласно которому вся совокупность лиц, относящихся к среднему классу, делится на «старый» средний класс (мелкие предприниматели) и «новый» средний класс (специалисты, занятые в сфере умственного труда и квалифицированные рабочие) (Гидденс, 208–209). По мнению Г.Г. Дилигенского, в условиях современной России наблюдается противоположная ситуация: к «старому» (советскому) среднему классу относятся специалисты, а предприниматели – к «новому» (Дилигенский, 90). В связи с этим следует отметить, что понятия «старый» и «новый» обусловлены не просто исторической последовательностью появления обозначаемых ими социальных категорий, а процессом модернизации общества – переходом его от аграрной стадии к индустриальной и от индустриальной к постиндустриальной. По мнению О. Тоффлера, в условиях постиндустриальной цивилизации (цивилизации «третьей волны») главным источником власти становятся знания, а не богатство, как в условиях индустриальной цивилизации, и не сила, как в условиях аграрной цивилизации (Тоффлер, 5). В постиндустриальном обществе ключевой категорией социальной структуры становятся специалисты, как носители особых профессиональных знаний (Белл). Они являются главной движущей силой общественного прогресса независимо от национальной специфики перехода от индустриальной стадии к постиндустриальной. Конечно, предприниматели, в руках которых сосредоточена основная часть общественного богатства, сохраняют свое значение и на постиндустриальной стадии, но не они играют здесь главную роль. Эта роль принадлежит специалистам – социальным агентам, которые способны получать, накапливать и использовать профессиональные знания. Они, а не предприниматели, составляют основную часть постиндустриального общества, занятую в «третичном» секторе общественного производства (сфере услуг). Вокруг них осуществляется весь процесс создания, распределения и потребления различных общественных благ. С учетом этих замечаний в данном докладе используется классическое значение понятий «старый» и «новый» средний класс.
Несмотря на нерешенность проблем, связанных с переходом к постиндустриальной стадии, Россия неуклонно движется в данном направлении и постепенно приближается к странам, занимающим лидирующие позиции в этом отношении. В конце XX века доля сферы услуг в составе ВВП страны составляла: в Китае – 32,9 %, в России – 57,4 %, в Японии – 65,1 %, в США – 72 % (Гуткин, 77). Социальным «мотором» процесса обновления форм организации жизни выступают специалисты, а не предприниматели, которые в свое время уже сыграли ключевую роль в превращении России из аграрного общества в индустриальное. В связи с этим уместно сослаться на утверждение А.Г. Здравомыслова о том, что «новый средний класс, связанный с новыми технологиями и компьютеризацией, в значительной мере призван решить задачи, определяющие положение России в современном мире» (Здравомыслов, 34). Можно предположить, что именно эта часть среднего класса «обладает способностью генерировать социальных субъектов модернизации» (Дилигенский, 24).
Следует иметь в виду, что средний класс в силу своего «срединного» положения среди населения, разнородности состава и политических ориентаций в условиях переходного общества может быть социальной базой какого угодно политического режима. Все зависит от общей социально-экономической ситуации. Так, например, в период глубокого экономического кризиса конца двадцатых – начала тридцатых годов XX века («Великой депрессии») мелкие предприниматели («старый» средний класс) стали социальной основой режимов личной власти в Германии и Италии (Дилигенский, 8), а специалисты технического и гуманитарного профиля («новый» средний класс) – основой режима личной власти в СССР (Здравомыслов, 33).
В отечественной научной литературе существует представление (см., например: Заславская), согласно которому в современной России средний класс только формируется, а поэтому лучше говорить не о классах, а о слоях (высших – средних – низших). В этой позиции есть определенный смысл, однако нужно отметить, что появление нескольких признаков любого социального явления служит показателем его кристализации и, следовательно, позволяет сделать некоторые предположения по поводу его роли в жизни общества и его взаимосвязи с другими явлениями. На этой основе можно выделить наиболее существенные качественные признаки среднего класса безотносительно к таким частным и вторичным признакам, как уровень дохода, уровень образования, род занятий, должностной статус, уровень потребления благ и др. В отечественной социологии существует обоснованное мнение о том, что «критериальный» подход, основанный на использовании перечисленных выше количественных признаков, нельзя рассматривать в качестве основного при изучении социальной стратификации населения современной России из-за незавершенности общественных трансформаций (Авраамова, 22). К этому стоит добавить, что «ни в одном обществе нет единого критерия принадлежности к среднему классу. Везде существует перекрещивание линий социальной стратификации, прежде всего экономической, политической и культурной» (Здравомыслов, 31). Причем это перекрещивание характерно не только для объективной, но и для субъективной стратификации – самоидентификации людей с различными социальными позициями. Когда люди определяют свое место в любой из предложенных им шкал, они подсознательно или осознанно учитывают разные критерии, имеющие значение лично для них и тех социальных групп, к которым они принадлежат. Особенно хорошо эта перекрестная идентификация обнаруживается с помощью качественных исследований (см., например: Дилигенский; Бакштановcкий, Согомонов).
Для решения задач, обозначенных в данном докладе, следует использовать «деятельностный» подход, в рамках которого все слои населения рассматриваются как социальные агенты, повседневные практики которых порождают различные формы общественной жизни. С позиций этого подхода необходимо, прежде всего, выявить роль составляющих средний класс социально-профессиональных слоев в процессе модернизации общества. Напомним, что суть этого процесса заключается не в «продолжении или завершении либеральных реформ», а в переходе от индустриальной стадии развития к постиндустриальной. В силу отмеченной выше гетерогенности среднего класса, вклад различных его слоев в решение этой задачи неравнозначен. По мнению Л. Хахулиной, именно «люди с образованием, занятые наемным трудом», а не «представители малого и среднего бизнеса» способны в российских условиях внести основной вклад в общественный прогресс (Хахулина, 33). Это высказывание можно рассматривать как подтверждение правомерности приведенных выше рассуждений о роли «старого» и «нового» среднего класса в российских трансформациях. А.Ю. Чепуренко отмечает, что «новый» средний класс является «движущей силой постиндустриализации», что в основе поведения этого класса лежит «новая рациональность», т. е. «стремление не к деньгам и материальному благополучию самому по себе (оно рассматривается как саморазумеющееся), а к самореализации» (Чепуренко, 9). Напомню, что стремление к самореализации составляет суть постматериалистической (постмодернистской) ориентации, выявленной в процессе международного исследования ценностей под руководством Рональда Инглхарта (Value Change in Global Perspective…). Авторы «Изменения ценностей…» подчеркивают, что во всех обследованных развитых странах Северной Америки и Европы «экономические потребности и потребности безопасности, которые мы называем “материалистическими” целями, все еще сохраняют ценность, но они больше не являются высшими приоритетами, возрастающая часть общества отдает более высокий приоритет “постматериалистическим” целям» (Там же, 9). Важно отметить, что, согласно приведенным в этой работе данным, в 1993 г. во всех обследованных странах бóльшую часть населения составляли люди со смешанной, преимущественно постматериалистической, ориентацией (Там же, 13–14). Получается, что на новой стадии развития общества у большинства людей прежние, «материалистические», ценностные ориентации не исчезают полностью, а сохраняются, хотя и занимают подчиненное положение по отношению к новым, «постматериалистическим», ориентациям. Этот факт имеет принципиальное значение для интерпретации выявленной в ходе эмпирических исследований структуры ценностных ориентаций представителей различных социально-профессиональных слоев, входящих в состав среднего класса.
Кого обычно относят к среднему классу? В качестве общего ответа на этот вопрос можно привести название коллективной монографии, подготовленной сотрудниками Института комплексных социальных исследований РАН: «Россия – новая социальная реальность. Богатые. Бедные. Средний класс» (М., 2004). В соответствии с концепцией авторов этой работы, к среднему классу можно отнести тех, кто в условиях современной России не принадлежит ни к богатым, ни к бедным. Эта идея была предложена еще Аристотелем, который в «Политике» писал: «в каждом государстве есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посередине между теми и другими» (Аристотель, 508). Сходные суждения высказывает американский социолог Х. Балзер. В статье, посвященной исследованию российского среднего класса, он отмечает, что к этому классу «относят тех, кто ни богат, ни беден по материальным стандартам данной страны» (Balzer, 170). К этому следует добавить, что сами эти стандарты постоянно меняются. Так, например, в 2000 г. средняя зарплата в России составляла 2223 руб. (79 долл. США), в 2002 г. – 4360 руб. (139 долл.), в 2004 г. – 6740 руб. (234 долл.), в 2005 г. – 8555 руб. (317 долл.), в 2006 г. – 10 636 руб. (401 долл.).4 Эти объективные статистические данные следует рассматривать с учетом субъективных оценок уровня доходов. Например, в упомянутой выше монографии (по материалам опроса, проведенного в марте 2003 г.) отмечается, что «если судить по заявленным ими (представителями среднего класса) ежемесячным душевым доходам, то последние составили в среднем 3660 руб., т.е. 120 долл. США» (Россия – новая социальная реальность, 139). В исследовании «Стили жизни среднего класса», проведенном также весной 2003 г. агентством «Romir Monitoring», к среднему классу относили тех, чей среднемесячный доход на члена семьи был не ниже 4500 руб. (150 долл.) и не выше 30 000 руб. (1000 долл.).5 В 2005 г. нижняя граница увеличилась до 250 долл., а верхняя – до 1500–2000 долл. М. Спиричева, обобщая данные исследования «Стиль жизни среднего класса», проведенного агентством «Romir Monitoring Саратов» в 2005 г., пишет: «нижняя граница доходов среднего класса должна в 2–2,5 раза превышать прожиточный минимум. Верхнюю границу установить сложнее. Опытным путем она была установлена в 1500–2000 долларов на человека, так как люди, зарабатывающие больше, начинали обижаться (курсив мой. – Г.А.) на название “средний класс”» (Спиричева, 1). В этой фразе проявляется тесная взаимосвязь объективных и субъективных оснований деления общества на классы. Люди, имеющие доходы выше нормативных стандартов страны, считают себя частью социальной элиты, а поэтому не хотят причислять себя к среднему классу, а люди, доходы которых ниже этих стандартов, не могут этого сделать, поскольку им не по карману вести образ жизни среднего класса, который подробно освещается в средствах массовой информации. Поэтому наряду с объективными критериями нужно учитывать субъективные основания определения принадлежности к тому или иному социальному слою.
При изучении российского среднего класса ИКСИ РАН использовал упомянутый в начале доклада тест интегральной самооценки положения человека по десятибалльной шкале социальных статусов. В ходе опроса респонденты отмечали, на какой ступеньке социальной лестницы они находятся. Социологи ИКСИ РАН полагают, что позиции 5–7 соответствуют понятию средних слоев (табл. 1), которые можно отождествить со средним классом (Россия – новая социальная реальность…, 135).
Таблица 1. Самозачисление россиян в различные социальные слои (в %)
| Статусные позиции: (1-я – самое высокое положение; 10-я – самое низкое положение) | Годы | |
| 1999 г. | 2003 г. | |
| 1 - я | 0,2 | 0,1 |
| 2 - я | 0,1 | 0,4 |
| 3 - я | 0,8 | 1,7 |
| 4 - я | 1,8 | 4,6 |
Итого: позиции выше средних слоев | 2,9 | 6,8 |
| 5 - я | 8,3 | 10,4 |
| 6 - я | 8,2 | 20,4 |
| 7 - я | 11,7 | 18,1 |
Итого: позиции средних слоев | 28,2 | 48,9 |
| 8 - я | 24,4 | 23,6 |
| 9 - я | 19,2 | 12,4 |
| 10 - я | 25,2 | 8,3 |
Итого: позиции ниже средних слоев | 68,8 | 44,3 |