Geum.ru

Л. Н. Гумилев атындағы Еуразия ұлттық университетті

Вид материалаДокументы

Содержание


Оценка современных политических процессов в Центральной Азии: в работах немецких политологов
Culture and language: the implications to the international language
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   34

^ Оценка современных политических процессов в Центральной Азии: в работах немецких политологов


Серикбаева А. Т.

магистр, преп. каф. регионоведения

ФМО ЕНУ им. Л.Н.Гумилева.


Страны единой Европы на протяжении 1991 - 2009 гг. проводили в регионе Центральной Азии как отдельные политики, так и совместную политику в рамках ЕС. Анализ отдельных политик европейских стран в рамках данной работы невозможен из-за ограниченности ее объема. Тем не менее, можно отметить следующие характерные черты или обстоятельства, проявившиеся в отдельных политиках крупнейших западноевропейских стран.

В последнее время политическая литература о Центральной Азии продолжает пополняться. По-прежнему активна англосаксонская политология; здесь появилась серия исследований, посвященных региону Центральной Азии, в том числе и Казахстану.

Германия также не осталась в стороне от этого процесса. Немецкие политологи в последние годы достаточно активно изучают центральноазиатский регион. Политика Германии в Центральной Азии была наиболее активной. Это связано как с наличием большой немецкой диаспоры в регионе (особенно в Казахстане), так и с традиционным приоритетом восточной политики для ФРГ.

Несмотря на высокий уровень исследований немецких востоковедов, многие процессы ими рассматриваются с европейской точки зрения, что ведет иногда к искажению действительности и формированию у европейцев ложных стереотипов и шаблонов в отношении стран Центральной Азии.

Ведущим научным учреждением Германии по Центральной Азии является Федеральный институт восточных и международных исследований (Кельн) (в настоящее время объединен с Германским институтом международной политики и безопасности – SWP) [1], который ранее специализировался по странам Восточного блока в годы «холодной войны». Наиболее известный специалист – Уве Хальбах (Uwe Halbach, в отделе Россия и стран СНГ с 1997 года), который еще в 1985 году, анализируя политику Москвы в отношении азиатских республик СССР, прогнозировал их выступления против диктата центральных властей. События 1986 года в Алма-Ате он рассматривал как проявление «исламского национализма». Между тем в работах, написанных им в период 2000–2001 годы, население постсоветской Азии он называет уже «мусульманами-атеистами» [2]. Видимо, его взгляды изменились в результате полевых исследований в регионе после падения «железного занавеса». Другая крупная работа «Развитие Казахстана между бедностью и богатством» [3] посвящена экономическим реформам и высоким уровнем привлеченных иностранных инвестиций. Автор отмечает, что в период с 1990 по 1995 годы ВВП Казахстана сократился на 56% и только в 1997 году обозначился 2 - процентный рост экономики. Экономический рост произошел лишь за счет нефтегазового сектора, в то время как другие отрасли, в первую очередь сельское хозяйство, оставалось в кризисе. Между тем экономический кризис поразил и другие страны СНГ, тем не менее Казахстану удалось привлечь 80% всех иностранных инвестиций, пришедших в Центральную Азию, а в Каспийском регионе он уступил только Азербайджану. Поворотным моментом У.Хальбах считает начало массовой приватизации, связанной с деятельностью правительства А.Кажегельдина в 1994–1997 годы, когда в страну пришли значительные финансовые средства. Однако уже в начале 1997 года Казахстан столкнулся с первыми трудностями в распределении прибылей с иностранными инвесторами. Оказалось, что большинство зарубежных предпринимателей не имеют достаточных средств для модернизации производства и не заинтересованы развивать высокотехнологические отрасли. В качестве примера он приводит расторгнутый Договор по приватизации телекоммуникационных сетей корейским концерном Daewoo.

Вместе с тем наличие значительных природных ресурсов и иностранные кредиты не сделали казахстанцев богатыми и большинство населения разочаровалось в экономических реформах. Немецкий эксперт отмечает, что, несмотря на достигнутые успехи кабинета А.Кажегельдина, среди населения и части бюрократии росло недовольство против политики «распродажи родины». Так, советник Президента РК считал, что заключенные контракты с иностранцами поставили Казахстан в тоже положение, как Китай или Османскую империю в колониальное время.

На рубеже 1997–1998 годов отмечаются массовые акции протеста и голодовки рабочих крупнейших предприятий, отданных в иностранное управление. Причиной стало последовательное сокращение государством расходов на социальную сферу, здравоохранение, образование, так называемая «оптимизация управления», связанная с массовыми увольнениями и отказом иностранных топ-менеджеров поддерживать социальные гарантий со стороны предприятий. Главной проблемой стала массовая безработица. У.Хальбах критически относится к правительственной оценке безработицы в 4–6% . По его мнению, количество безработных составляет не менее 19%, а свыше 20% имеют частичную занятость.

В общем, У.Хальбах делает вывод о том, что в результате реформ в республике можно наблюдать прямо противоположенные тенденции, характерные как для средней европейской страны, так и для государств Африки, т.е. одновременно происходит европеизация и африканизация Казахстана со всеми вытекающими отсюда проблемами.

В работе «Центральная Азия в бедствии: проблемная реакция на региональный кризис безопасности» [4], написанной сразу после событий 11 сентября, Уве Хальбах исследует реакцию центральноазиатских государств на вызовы региональной безопасности. Автор большое внимание уделяет внешним и внутренним факторам безопасности Центральной Азии. С начала 90-х для Центральной Азии угроза безопасности исходила со стороны Афганистана и распространения афганского конфликта на весь регион. Первым угрозе «афганизации и дефрагментации» подвергся Таджикистан, затем Кыргызстан и Узбекистан. Однако угроза потери власти под воздействием внешних факторов для правящих элит Центральной Азии вплоть до лета 1999 года представлялась эфемерной, но стала реальностью после образования и усиления исламской оппозиции, дальнейшей эскалации афганского конфликта, свободным пересечением государственных границ террористами и наркоторговцами. Вторжение в Ферганскую долину вооруженных исламистов показало внутреннюю слабость правящих режимов и наличие критического потенциала в обществе.

Вплоть до середины 2001 года государства Центральной Азии углубляли политическое сотрудничество в области безопасности с Россией и КНР в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

В другой работе «Больше не постсоветское пространство?» [5] автор рассматривает события в Центральной Азии и на Кавказе после событий 11 сентября. По оценкам немецкого ученого, антитеррористическая операция США в Афганистане стала катализатором тех явлений, которые подспудно назревали на постсоветском пространстве в течение десяти лет после распада СССР.

Молниеносные действия американцев по размещению своих военных баз на Кавказе и Центральной Азии изменили баланс сил в регионе. В результате существенно сократилось российское влияние на постсоветском пространстве. Однако ввод американских войск породил новые проблемы, не разрешив старые, не была достигнута главная цель – обеспечить стабильность и безопасность региона. Автор отмечает усиление внимания к вопросам безопасности прикаспийских государств со стороны ЕС.

Россия, хотя и стала партнером Запада по антитеррористической коалиции, тем не менее, будет по-прежнему подвергаться критике за «недальновидную политику» на Кавказе, т.е. поддержки сепаратистов в Абхазии, Южной Осетии и т.д. Перед Азербайджаном и Грузией на ближайшие десятилетия будет стоять вопрос восстановления суверенитета и национальной интеграции «временно неконтролируемых территорий», что в дальнейшем скажется на ухудшении отношения с Россией. Кавказский регион немецкий политолог определяет как «конфронтацию альянсов в лабиринте конфликтов», с одной стороны, ось «Баку – Тбилиси – Анкара – Вашингтон», а с другой – «Москва - Ереван – Тегеран». В этой ситуации Армения становится «российским Израилем» на Кавказе. После распада единой страны Армения оказалась в геополитическом тупике, окруженная недружественными государствами – Турцией и Азербайджаном. Затяжной конфликт с Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха лишь временно заморожен. Более того, Армения осталась вне рамок региональной кооперации, в частности ГУУАМ, а сотрудничество Азербайджана и Грузии с Турцией и военными структурами НАТО за прошедшее десятилетие лишь укрепилось. Соотношение сил на Южном Кавказе постепенно меняется в пользу Баку, и Ереван не питает в этом вопросе никаких иллюзий. В этих условиях сохранить свою независимость Армения сможет лишь умело «балансируя» между Россией и Западом.

У.Хальбах оценивает Азербайджан как центр каспийского энергетического резервуара. Отсюда заинтересованность США и Западной Европы в сотрудничестве с Баку. Лишь с приходом к власти В.Путина в России стали осознавать всю серьезность потери своего влияния в этой закавказской республике. Немецкий политолог также отмечает, что усилия США и ЕС искусственно «демократизировать» страны Центральной Азии по западным образцам не увенчались успехом. Это было связано с тем, что Запад проводил непоследовательную политику, придерживаясь двойных стандартов, всегда отдавая предпочтение экономическим интересам в противовес «абстрактным» правам человека. Кроме того, начиная с 1995 года, для Центральной Азии все возрастающую угрозу стал представлять конфликт в Афганистане, пик которого пришелся на 1999–2000 годы, когда вооруженные боевики ИДУ вторглись на территорию Ферганской долины.

По мнению германского эксперта, Казахстан в настоящее время находится между «дилеммой евразийского партнерства с Россией и неизбежностью глобализации». На рубеже веков отмечается разворот западного вектора внешней политики республики в связи с возрастающей критикой со стороны ОБСЕ и международных неправительственных организаций за недостаточную демократизацию и замедление реформ. Астана смогла компенсировать это углубленным развитием отношений с Россией и Китаем. В настоящее время доктрина безопасности Казахстана основывается на сотрудничестве в рамках ДКБ и ШОС.

Внешняя политика другой важнейшей страны – Узбекистана оценивается «как освобождение от постколониального синдрома» и стремление к региональной гегемонии. Росту внешнеполитических амбиций Ташкента способствовало то, что еще в 1995 году Вашингтон признал Узбекистан «геополитическим центром» Центральной Азии и партнером США в противодействии политики России и Ирана в регионе. Поэтому размещение военных баз на территории Узбекистана следует рассматривать как закономерность, а не как случайное стечение обстоятельств. В качестве «благодарности» за поддержку США в антитеррористической операции Узбекистану будет предоставлен режим «наибольшего благоприятствования» и значительно снизится критика со стороны американских правозащитных организаций. Вместе с тем немецкий эксперт прогнозирует, что ЕС и ОБСЕ усилят критику официальных властей в Ташкенте за авторитарные методы управления, нарушение прав человека и преследование по религиозным мотивам.

В целом У.Хальбах приходит к неоднозначному выводу: СНГ фактически выполнило свою задачу и уходит вместе с термином «ближнее зарубежье» в историю. Приходит конец также безраздельному господству России на постсоветском пространстве. Для сохранения своих интересов и влияния Москва вынуждена будет поддерживать одни постсоветские государства в противовес другим. Однако автор не уточняет, какие возможные союзы или объединения придут на смену СНГ и по каким сценариям будет идти интеграция или дезинтеграция государств Содружества.

Другим крупным исследователем по Центральной Азии является Гудрун Вакер (Gudrun Wacker), специализирующаяся на политике Китая в отношении стран СНГ [6]. Вакер критически оценивает экономические реформы в Центральной Азии, которые проводились хаотически, без серьезной подготовки и крутой ломки традиционной идеологии. По ее мнению, лишь либерализация торговли с КНР позволила странам Центральной Азии избежать экономического коллапса в период 1992–1993 годов, когда Россия проводила удушающую финансово-кредитную политику в отношении постсоветских государств. Она высоко оценивает соглашения, достигнутые Казахстаном с Китаем, по границе и перспективы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Вместе с тем ею отмечены вероятные угрозы Центральной Азии со стороны КНР: этнический фактор, рост сепаратизма в Синьцзяне, поддержка исламских фундаменталистов и сепаратистов со стороны арабских государств, что вполне может втянуть постсоветские страны в региональные конфликты.

По мнению немецкого политолога, размещение американских баз в Центральной Азии не укрепило стабильность в Центральной Азии, а «временно заморозило» существующие проблемы. Вместе с тем ЕС не заинтересован в дестабилизации региона, государства которого являются членами ОБСЕ. Объединяющаяся Европа хотела бы иметь свое влияние в Центральной Азии как и в других частях СНГ.


Список использованной литературы:
  1. Stiftung Wissenschaft und Politik. – Deutsches Institu fur Internationale Politik und Sicherheit.
  2. Uwe Halbach Islam im nach sowjetischen Zentralasien: eine Wiedergeburt. In Zentralasien und Islam / Andrea Strasser. Hrsg.: Deutsches Orient Institut. – Hamburg, 2002.
  3. Uwe Halbach Kasachstans Entwicklung zwischen Armenhaus und Schatztkammer. – BIOS. – Aktuelle Analysen. – 1998. – №31, №32.
  4. Uwe Halbach. Zentralasien in Bedragnis. Problematische Reaktionen auf regionale Sieherheitskrisen. – Berlin: SWP- Studie, Oktober, 2001.
  5. Uwe Halbach. Der «nicht mehr postsowjetische» Raum. – Berlin: SWPStudie, Juli, 2002. – S. 24.
  6. Gudrun Wacker. Die zentralasiatischen GUS-Staaten aus chinesicher Perspektive.Bericht BIOS. – 1997. – №15.



^ CULTURE AND LANGUAGE: THE IMPLICATIONS TO THE INTERNATIONAL LANGUAGE

Yessengaliyeva Anna

L. N. Gumilyov Eurasian National University

Astana, Kazakhstan


One of the most complex problems in teaching English as international language is determining the cultural basis of the English language. The current interest in the role of culture in language teaching is due to a number of factors, political, educational, and ideological. For some, the learning of any language necessitates learning how to use the language correctly and appropriately according to native speaker norms. For others, however, an international language by definition is not linked to any particular culture. Smith, for example, argues that in reference to an international language:

a) non-native speakers do not need to internalize the cultural norms of native speakers of that language,

b) an international language becomes ”de-nationalized”, and

c) the purpose of teaching an international language is to facilitate the communication of learners’ ideas and culture in an English medium [1,39]. In many countries today there is tremendous interest in learning English for international purposes, yet there is ambivalence toward the linking of the language with the culture of countries where English is spoken as a native language. .

Mastering a language is an incessant process. And development of language is closely connected with the history of the society, that public situation in which this language is used, and those social functions which language carries out.

From three functions of language named by scientists as means of dialogue it would be incorrect to allocate any one. They are equally important and strongly interconnected.

Communicative function - the basic social function of language representing language as the force, providing existence and development of a society.

Accumulative (gnosiological) function of language - means of preservation of the saved up experience and knowledge for the future generations, and besides, means of interethnic development.

Expressive function - the unity of expression and transferring of feelings, emotions, and wills of the speaker, some information - represents language as means of expression of ideas.

Currently, in many countries throughout the world, there is tremendous pressure to learn English. This pressure is evident in a variety of ways. To begin, in many countries, English is a required subject beginning in middle school and continuing through high school and is often one of the areas tested on college entrance examinations. In addition, many international corporations are encouraging their employees to develop their English skills by providing English training on the job.

English is the language of successful integration to the global economy. It is the today's necessity caused, first of all, politically and economically. To strengthen the positions in the world community helps the knowledge of world or international languages. Today the most widespread all over the world is the English language. It got the international value in XIX century and since then gathers the increasing force. Its role in present conditions of breath-taking scientific and technical universal progress, a powerful stream of the information, a general computerization and internationalization has become global.

The concept of the language policy of the Republic of Kazakhstan was elaborated by the government of Kazakhstan on November 7, 1996. In a language policy of Kazakhstan serious reforms are expected. Alongside with Kazakh, the state language of Kazakhstan, and Russian, the language of interethnic dialogue and intercourse, the English language should become one of official languages not only at the international level, but also inside the country.

Along with the pressure to learn English comes concern about how English should be taught and what role culture should play in the teaching of English. Many language educators support the inclusion of cultural component in the teaching of English. Adaskou, Britten, and Fahsi (2000), for example, summarize the following arguments for having a cultural component in language teaching: it can promote international understanding, deepen an understanding of one’s own culture, facilitate learners’ visits to foreign countries, and motivate learners.

Prodromou (2002), on the other hand, disputes the value of including cultural content in language teaching materials. He bases his opinion on the results of a survey he gave to Greek students, mostly young adults, regarding what they believe should be the subject matter of English lessons. The two top choices of topics were the English language and science and society. The reaction to cultural content was quite mixed. Whereas 60 percent wanted to study British life and institutions, only about a quarter of the students wanted to study either American or Greek life or institutions. Prodromou hypothesizes that the students’ interest in British life and institutions may be due to students’ belief that if they knew more about British life, they would do better on the English exam. If that is the case, overall these students did not find learning about culture, either their own or others, very motivating.

In other contexts, there appears to be support for including a cultural component in language teaching materials, but only if the materials deal with the local culture.

Culture is an integrated pattern of human behavior that includes thoughts, communications, languages, practices, beliefs, values, customs, courtesies, rituals, manners of interacting and roles, relationships and expected behaviors of a racial, ethnic, religious or social group; and the ability to transmit the above to succeeding generations. This means that language is not only part of how we define culture, it also reflects culture. Thus, the culture associated with a language cannot be learned in a few lessons about celebrations, folk songs, or costumes of the area in which the language is spoken. Culture is a much broader concept that is inherently tied to many of the linguistic concepts taught in second language classes.

Through the study of other languages, students gain a knowledge and understanding of the cultures that use that language; in fact, students cannot truly master the language until they have also mastered the cultural contexts in which the language occurs.

Linguists and anthropologists have long recognized that the forms and uses of a given language reflect the cultural values of the society in which the language is spoken. Linguistic competence alone is not enough for learners of a language to be competent in that language. Language learners need to be aware, for example, of the culturally appropriate ways to address people, express gratitude, make requests, and agree or disagree with someone. They should know that behaviors and intonation patterns that are appropriate in their own speech community may be perceived differently by members of the target language speech community. They have to understand that, in order for communication to be successful, language use must be associated with other culturally appropriate behavior.

In many regards, culture is taught implicitly, imbedded in the linguistic forms that students are learning. To make students aware of the cultural features reflected in the language, teachers can make those cultural features an explicit topic of discussion in relation to the linguistic forms being studied. For example, An English as a second language teacher could help students understand socially appropriate communication, such as making requests that show respect; for example, “Hey you, come here” may be a linguistically correct request, but it is not a culturally appropriate way for a student to address a teacher. Students will master a language only when they learn both its linguistic and cultural information should be presented in a nonjudgmental fashion, in a way that does not place value or judgment on distinctions between the students’ native culture and the culture explored in the classroom. Kramsch describes the “third culture” of the language classroom—a neutral space that learners can create and use to explore and reflect on their own and the target culture and language [2, 50].

It is also important to help students understand that cultures are not monolithic. A variety of successful behaviors are possible for any type of interaction in any particular culture. Teachers must allow students to observe and explore cultural interactions from their own perspectives to enable them to find their own voices in the language speech community.

The idea of teaching culture is nothing new to language teachers. In many cases, teaching culture has meant focusing a few lessons on holidays, customary clothing, folk songs, and food. While these topics may be useful, without a broader context or frame they offer little in the way of enriching linguistic or social insight—especially if a goal of language instruction is to enable students to function effectively in another language and society. Understanding the cultural context of day-to-day conversational conventions such as greetings, farewells, forms of address, thanking, making requests, and giving or receiving compliments means more than just being able to produce grammatical sentences. It means knowing what is appropriate to say to whom, and in what situations, and it means understanding the beliefs and values represented by the various forms and usages of the language.

Culture must be fully incorporated as a vital component of language learning. Language teachers should identify key cultural items in every aspect of the language that they teach. Students can be successful in speaking a language only if cultural issues are an inherent part of the curriculum.

The purpose of an international language is to describe one’s own culture and concerns to others. In many countries the teaching of English is becoming much more closely aligned with the host culture as those countries use local characters, places, and issues as the content for their teaching materials. On the other hand, a closer look at some of these materials demonstrates that, in more subtle ways, English is still being linked to the culture of English-speaking countries. English is used to express and uphold local culture and values will it truly represent an international language.