Geum.ru

Программа обновление гуманитарного образования в россии о. Н. Козлова

Вид материалаПрограмма

Содержание


Тема 10. о месте социализации в системе воспитания
Логические задания.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   15
ТЕМА 10. О МЕСТЕ СОЦИАЛИЗАЦИИ В СИСТЕМЕ ВОСПИТАНИЯ

Динамика системы воспитания отражается в развитии трех про­цессов – социализации, самовоспитания и профессионального педагогического воздействия. Эти процессы осуществляются при вза­имодействии с одним объектом – формирующейся личностью трех основных субъектов: общества, самого индивида и педагога. Остано­вимся на первом.

Понятие "социализация" используется в теории воспитания весьма широко. Исследователи интерпретируют его в зависимости от ценно­стных установок и воспитательных принципов. Сложилась даже оп­ределенная традиция, накоплен значительный научный материал. В социологической и психологической литературе проблема социализа­ции анализируется чрезвычайно активно. При этом различные трак­товки роли общества и личности в социальной жизни, разумеется, ведут к формированию расходящихся концепций социализации.

Сторонники так называемой жесткой социализации, представите­ли функциональной школы определяют этот процесс как полную интеграцию личности в социальную систему. Возглавляемое амери­канскими социологами Т. Парсонсом и Р.Мертоном структурно-функ­циональное направление в социологии при анализе социализации опирается на понятие "адаптация", "конформность", "равновесие". С точки зрения Парсонса, главная задача социализации – адаптация индивидов к социальной среде. При этом школа должна помочь рассортировать людей по их будущим социальным ролям, для чего предлагалась "Программа приспособления молодежи к жизни". Оп­понентами подобной позиции являются сторонники "нового гуманиз­ма". Они видят социализацию в деятельности личности по созданию своих способностей и потенции, а также в критическом преодолении личностью тех элементов среды, которые мешают ее самореализации, самоутверждению.

Однако если в первом случае речь идет об определенным образом сориентированном воздействии среды, то во втором случае происходит полная подмена понятий (например, в таких концепциях, как "Кри­тическая теория социализации" немецкого социолога Ю. Хабермаса или "Теория эмансипирующей социализации" В. Орбана). Из системы воспитания делается попытка практически исключить социализацию, заменить ее самовоспитанием, а на воспитателя-профессионала воз­ложить функцию поддержания независимости формируемой лично­сти. Одна позиция фокусирует внимание на проблеме воспроизводства цивилизованных основ социальной жизни, другая – на раскрепощении творческих способностей субъекта культуротворчества. Очевидно, что в случае абсолютизации ни одна из крайних позиций не ведет к совершенствованию воспитательной практики. Разумеется, нельзя допустить экспансию общественными интересами всего внутреннего мира личности. Но, так или иначе, общество воздействует на человека, и это влияние нельзя не учитывать. Социализация – это и есть воздействие на личность среды, общества. Причем воздействие это хотя и недостаточно, но абсолютно необходимо для становления личности. Общество – "...совершенно особая сила – специфически человеческие отношения и взаимосвязи. Нет этого – и человек все-таки остается животным, хотя и очень тонко приспособляющимся к среде"1. Человеческие отношения, возникающие в общении, – это и есть общество. Причем общение определенного рода образует опре­деленного вида общество, функционирующее как относительно само­стоятельный социальный субъект. Если влияние личности на стиль отношений переходит определенную (в каждом случае, по-видимому, специфическую) грань, то возникает кризис общения, общественный кризис. Разумеется, общество стремится обезопасить себя от подобных воздействий и в качестве одного из основных "рычагов" использует социализацию. Однако для общения нежелательна и стагнация, к которой легко можно прийти, формируя тихую, ничего не меняющую личность.

Когда мы говорим о социализации, то имеем в виду, что и человек, и группы, как малые, так и большие, все человечество и культура в целом, и биосфера, и Космос формируют личность, воздействуют на человека не целенаправленно, не специально, только случайно (по видимости, а, в сущности, неизбежно и закономерно) оказываясь в поле зрения личности и отражаясь в ее душе. Поистине неуловимое воздействие, неконтролируемый процесс. Нельзя предугадать, когда, в какой последовательности, в каком соотношении вступят в отноше­ние с личностью те или иные элементы среды. Нельзя даже выявить их все до одного. Уильям Теккерей в своей знаменитой "Ярмарке тщеславия" сравнивал мир с зеркалом, возвращающим каждому его собственное изображение. Человек, таким образом, сам выбирает отношение к себе мира: "Нахмурьтесь – и он, в свою очередь, кисло взглянет на вас; засмейтесь ему и вместе с ним, – и он станет вашим веселым, милым товарищем..."1.

Однако для личности затруднительно испытывать радость, когда среда навязывает чуждые уже выработанному мировоззрению условия и принципы деятельности. И тем более, если мировоззрение еще не сформировано, нельзя требовать от человека удовлетворенности объ­ективно неблагоприятным влиянием среды. Если мир – зеркало для личности, то личность – зеркало общества. И то и другое верно, хотя нелепо абсолютизировать и то и другое. Один из романов В.Гроссмана носит название "Жизнь и судьба". Человек сам организует свою жизнь, сам выбирает, что ему делать: улыбаться, глядя в зеркало мира, или отражать в нем свою хандру. А судьба ограничивает возможности личного выбора, она ставит человека перед фактом уже существующего, осуществленного другими, предшествующими поко­лениями выбора, спорить с которым нелепо. Его нужно воспринимать как наследство, как часть или основу личного бытия и соответственно бережно, внимательно относиться к этому опыту. Среда несет в себе информацию о корнях возникновения личности, причем не навязывая человеку эту информацию. Желающий может ею овладеть. И тогда его жизнь окажется не в оппозиции к судьбе, а станет развитием1 судьбы; его отношение к миру – радостное или трагическое по форме – будет значительно глубже по содержанию.

Внутри процесса социализации необходимо выделить два этапа воздействия, специфические по механизму восприятия информации, энергии объектом – человеком: от субъекта – от среды. Первый этап характеризует воздействие на формирующуюся личность, второй – влияние среды, ведущее к корреляции действий уже устоявшейся, зрелой личности. Очевидно, что обе личности, как формирующаяся, так и сформированная, воспринимают воздействие среды, но делают это не одинаково. По мере накопления собственного опыта, знаний человек вырабатывает способность критически, аналитически отно­ситься к вновь поступающей информации, к новым эстетическим, нравственным, интеллектуальным формам. Это, разумеется, не ведет к упразднению влияния среды на личность. Но важно учитывать, что на втором этапе серьезно меняется соотношение значимости для личности чужого и собственного опыта. Именно на втором этапе выясняется, насколько сбалансированным, ненавязчивым было социализирующее воздействие среды: выясняется по реакции личности. Личность либо максимально полно использует первую же возмож­ность не согласиться с общепринятым или официально принятым либо самостоятельно продолжает развивать чувство солидарности с окружающими, воспринимает стиль общения или отторгает его и таким образом включается в общество или противопоставляет себя обществу.

Поэтому как бы инстинктивно общество стремится повернуться к ребенку своей лучшей стороной, "улыбнуться" ему. И это характерное бережное отношение к вступающему в жизнь человеку не только бескорыстный альтруизм общества, а наиболее верный, веками сфор­мированный путь социализации, который только и может привести к ответной улыбке личности.

Однако этот инстинкт или традиционный механизм первоначаль­ной социализации нередко деформируется, причем с самыми лучшими намерениями. Дело в том, что стремление усовершенствовать меха­низм социализации подчас приводит к мысли о необходимости его упорядочения, систематизации всех влияющих на индивида факторов или изоляции его от среды, воздействие которой непредсказуемо. Последняя идея раньше высказывалась, причем не однажды, есть даже примеры ее частичной реализации2. Это – еще одна разновидность постановки популярного опыта по созданию "нового человека", гар­моничного, не ведающего о негармоничности мира. Однако так и не удалось достичь цели – изолируя от среды, создавая искусственную среду, произвести "новую породу людей".

Насильственное отчуждение общества от личности в результате ведет к колоссальному духовному обеднению человека. Только впи­тывая все многообразие внешних явлений, личность может развивать свой внутренний мир. Разумеется, нельзя впадать и в другую край­ность и нарочито навязывать молодому человеку, его еще интеллек­туально не устоявшемуся сознанию, морально не укрепившемуся духу самые тяжелые проблемы общественной жизни, демонстрировать самые мрачные глубины социальной саморефлексии. Так, экзистен­циалисты рассматривают социальную среду, общество как арену крушения надежд и стремлений человека, а соответственно любую социальную активность как бессмысленную, обреченную на не дости­жение цели. При всей серьезности рассуждений представителей дан­ного философского направления нельзя признать приемлемой эту их позицию в качестве основного ориентира при совершенствовании социализирующего влияния среды. Формирующуюся личность нельзя ни уводить искусственно от общества, ни пугать ее обществом. Нужно постепенно, бережно, медленно, но верно вводить ее в социальную жизнь.

Предоставление человеку возможности вступать в общение с ши­роким кругом лиц и явлений, включение индивида в среду, реакция которой становится для личности основной мерой при выработке собственных критериев оценки, – это и есть социализация. Она не сводится ни к профессионально-воспитательной деятельности, ни к самовоспитанию, а представляет собой относительно самостоятельный процесс, выполняет особую функцию "одевания" личности в ролевые одежды, без которых она может остаться неопознанной, одинокой в обществе.

Общение дифференцирование и в каждой социальной группе на­сыщено своеобразными символами. Желая быть понятым, человек должен овладеть этими символами. Чем менее естественно общение, тем более громоздкие символы его окружают. Но это не означает, что личность может не обращать внимания на подобную знаковую систе­му. Роль личности, свободное владение языком группы, общение с членами которой представляет для нее интерес – это не "оболочка", а "кожа" личности. Англичане не преминули бы вспомнить здесь слова великого Шекспира "Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры". Поэтому если человек не стал актером, если роль и роли им не поняты, то получается, что он оказывается вне мира, или не от мира сего, то есть идиотом. Со школьной скамьи всем известно, что князь Мышкин в романе "Идиот" по существу один заслуживает уважения, и он отнюдь не идиот. Каждый старшекласс­ник точно знает, что Ф.М.Достоевский именно это хотел сказать, применив язык "навыворот", выразить обратное. Обычное дело – эзопов язык. Но при этом остается неясно, почему столь добрый, искренний человек так разрушительно влияет на общество. Не потому ли, что он недостаточно социален, социализирован, а значит, должен быть назван так, как и назвал его автор романа? Писатель дал синтетический образ, который может выполнить роль доказательства негуманности предельной непосредственности, внеролевого поведе­ния, которое провоцирует окружающих. Срывая с окружающих роле­вые маски, неинтегрированная личность оголяет их, ставит в положение, немыслимое с точки зрения цивилизованного человека.

М. Гефтер пишет: "Мы признаем людей людьми, когда они уже в беде, когда с них сорвана вся ролевая одежда... Но увидеть человека в повседневном человеке, разговаривать с ним по-человечески, при­знавая за ним его роли, жизненную расстановку, его замыслы, – на это мы оказываемся неспособны"1. Можно гуманно относиться к несчастному, потерянному человеку, но вот к личности устроенной, вошедшей в роли, адаптировавшейся в обществе, наверное, следует отнестись с подозрением, попытаться показать, что ее роли – маски, которые лучше всего сорвать, чтобы всем показать, как жалок, в сущности, этот человек. А ведь роль – образ жизни, часть самой личности. Срывая с человека маски, мы ломаем его, срываем его кожу. Как не стать ему жалким после подобной операции? И как после этого его не пожалеть?

В первой половине XIX века П.А.Вяземский писал: "Наши времена не эпические"2. Далее он говорил, что раньше был герой так герой. А ныне про того или иного героя известно столько негероического, что героизм его, на таком фоне, становится очень сомнителен. Поток книгопечатания захлестнул, по мнению Вяземского, эпическую эпо­ху, а с нею и гуманное, бережное, тактичное отношение к стилю поведения личности, являющемуся одним из важнейших результатов социализации.

Удивительно, насколько не в чести у нас состояние мира личности с обществом, причем не только с тем, с которым стыдно мириться, а и с тем, в котором, кажется, жить бы да жить. Почему-то почти всегда находится под подозрением личность, достигшая психологического комфорта. И в настоящее время честные, неординарно мыслящие люди вновь призывают усомниться в "доброкачественности" мировоз­зрения, нравственных принципов тех, кто открыто и радостно прини­мает жизнь. Ученый, создавший оригинальную теорию этногенеза, наследник и продолжатель традиций русской духовности Л.Н.Гумилев в своей книге "жизнелюбами" назвал не кого-нибудь, а "...людей и не творческих, и не трудолюбивых, эмоционально и умственно непол­ноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни"1. Быть может, для автора это обозначение носило условный характер. Но даже и тогда оно странно. Сформировать жизнелюба, то есть личность, которая ценит и любит жизнь, – это функция социализа­ции, но функция может стать невыполнимой, если отдельные элемен­ты среды, влиятельные общественные группы, такие как интеллигенция, ученые, порой даже духовенство – дискредитируют это свойство личности.

Социализация – процесс, в рамках которого общество влияет на личность. Состояние этого процесса зависит от общества, образующего социальную среду. Попытаемся выделить основные каналы, по кото­рым осуществляется социализация. Что конкретно имеется в виду, когда употребляется термин "среда"? Идет речь о некоем плотном, консолидированном круге лиц, имеется в виду окружение личности кольцом компактного "мы"? Или предполагается существование мно­гообразных, пересекающихся на личности, через нее проходящих влияний, биосоциальных "полей", воздействие которых определяет возможные варианты развития личности?

По-видимому – и первое, второе. Существуют отдельные инсти­туты социализации – семья, школа... И одновременно среда – это целостное психосоциальное пространство. От соотношения влияний, образующих это пространство, зависит результат его воздействия на человека. Разумеется, наиболее фундаментальное влияние имеет природа в своем непосредственном, а также опосредованном социаль­ной формой виде, природа в самом широком смысле слова, причем не только биосфера, а весь космос. "И человек, – писал А.Л.Чижевский, – и микроб – существа не только земные, но и космические, связанные всей своей биологией, всеми молекулами, всеми частицами своих тел с космосом, с его лучами, потоками и полями'2. Но если за микробом мы оставляем право быть рассмотренным как биологическое космическое существо, то человека нередко мы стремимся этого права лишить, апеллируя к социальности его сущности. И процесс социали­зации предлагается порой рассматривать "...как снятие социальным биологического в человеке"3. Но если биологическое не снято соци­альным, то есть социально значимые тенденции развития биологиче­ского не выявлены еще наукой, разве можно, формируя личность, "снимать" биологическое в человеке? Конечно, можно. Достаточно определить биологическое как источник зла, объект контрпропаганды, и уж тогда заработает опробованный механизм формирования имму­нитета в отношении информации, идущей от природы. Дело это трудное, так как влияние биологической среды и биологической природы организма на человека спонтанно, оно не организуется, и соответственно его трудно контролировать. Но, тем не менее, "успехи" налицо: огромное количество людей вырастает хотя и не полностью невоспринимающими природу, но в очень значительной степени преодолевавшими в себестремление ее понимать, невосприимчивыми к информации, от нее исходящей. А между тем человеку нужно чувствовать свою "пронизанность лучами мирового пространства". Попытавшись абстрагиро­ваться от общения с природой, от восприятия информации, от природы исходящей, люди оказываются в тупике, не могут объяснить способ­ность некоторых людей все-таки чувствовать, воспринимать влияние биологического поля, биопсихическое воздействие.

Через влияние природы, как важнейшего фактора среды, ее основы возможно формирование чувства приобщенности человека к народу, к человечеству, к человеком осмысленному, отраженному космосу. Природа помогает личности также приблизиться к осознанию внут­ренних, в человеке происходящих процессов. От природы исходящее, через нее формирующееся чувство общности, включенности в мир позволяет человеку ощущать и иные, более дифференцированные влияния биосоциальной среды, более "частные" поля.

Среда тем богаче как почва для роста и социализации личности, чем лучше она организована в социальных группах. Приобщение человека к социальной жизни осуществляется через его включение в социальные группы, в рамках которых возникает психическая общность. Б.Ф.Поршнев рассматривал восприятие личностью понятий "мы" и "они" как конструктивный принцип психической общности. 'Количество социальных групп, из которых образуется общество, непосредственно связано с вариативностью поведения, разнообразием функций входящий в общество людей.

В высокоразвитом обществе среда, через которую осуществляется социализация человека, отражает влияние очень многих социальных явлений, функций, субъектов, которые чаще всего представлены группами. Среди социальных групп основными являются семья, по­коление (сверстники), нация (этнос на той или иной стадии развития), класс или сословие (трудовой или учебный коллектив) и др. Наконец, отдельная личность также выступает субъектом социализации: "Вок­руг человека облагораживаются души, – писал И.Г.Фихте, – чем больше кто-либо человек, тем глубже и шире действует он на людей".

Являясь частью воспитательного процесса, социализация выступа­ет как элемент механизма саморегуляции социальной жизни, обеспе­чивает сохранение и развитие социума. В то же время сам субъект социализации, в силу своей дифференцированности, внутренне про­тиворечив. Влияние на человека разных социальных групп может противоречить друг другу. Например, этническое "мы" может фор­мировать у личности патриотизм, а классовое "мы" – интернацио­нализм. Внутри сбалансированного, достаточно гармоничного общества такие противоречивые ценностные ориентации групп не приводят к разрушению механизма социализации. Однако в своем развитии общество проходит разные этапы.

В истории человечества и каждой его части та или иная функция общества на протяжении какого-то времени играла ведущую роль. Очевидно, это имеет место в период окончательного утверждения и расцвета определенной общественной функции. Таким образом, с точки зрения развития социума, неравномерность влияния различных социальных групп на общение, на социальную жизнь закономерна. В то же время, когда вся социализация сводится к ориентации личности на какую-либо одну группу – будь то класс, нация, группа, возник­шая по признаку принадлежности к одному полу, поколению или образующаяся по территориальному признаку, – процесс воспитания попадает в условия экстремальные. Ведь психология любой группы в качестве необходимого компонента включает групповой эгоизм. Со­циализация из комплексного воздействия на личность превращается в воздействие избирательное, развивающее лишь чувство, сознание приобщенности к одному, якобы главному "мы", к важнейшей группе. Все же остальные группы рассматриваются как производные от этой родовой. Для марксистов, школы экономического детерминизма это главное "мы" – класс (главным образом рабочий); для теологов – религиозная общность; для националистов – нация; для последова­телей З.Фрейда, утверждавших, что главный двигатель социальной жизни – сексуальное влечение, – это принадлежность к полу и т.д. Комплексное воздействие среды, пронизанной психологией всех групп, существующих в обществе, начинает восприниматься как нежелательное, как помеха в процессе становления "правильной" личности, как засорение сознания последней несущественными, вто­ростепенными целями и ценностями.

Теории, акцентировавшие внимание на приоритете того или иного социального субъекта в жизни общества, становились прокрустовым ложем социализации. Заданный образец гласил: все зависит лишь от влияния данного элемента среды на личность. Остальные элементы ничего хорошего передать личности не могут. Мало того, даже влияние этого субъекта социализации на человека неоднородно. Лучше лично­сти ориентироваться на авангард, на передовую часть, ядро данной социальной группы. В результате возникает некая точка, идея, заменя­ющая собой все многообразие среды. Процесс социализации оказывается просто ненужным. Характерную для него " нерациональную" разбросан­ность влияний заменяет жестко канализированное воздействие одного фактора. Под влиянием последнего у человека с большим успехом формируется главная социальная функция или роль. Остальные оста­ются в рудиментарном состоянии и могут постепенно исчезать.

Система эффективная. Правда, это уже не социализация, а ее упразднение. Если среда – это поле, то целенаправленное внедрение в сознание индивида определенной идеи никак воздействием среды назвать нельзя. Предполагается, что при этом поле свернуто, упако­вано, компактно и в этом виде легко проникает в сознание индивида. Но внутри человека идея эта не может "развернуться" в осознание многообразия, разносторонности внешнего мира. В результате подо­бной суррогатной "социализации" личность оказывается в какой-то степени подготовленной к участию лишь в одной форме общественной жизни. А ведь полноценное взаимодействие с обществом предполагает овладение личностью многими и многими ролями, стилями общения. Число их соответствует числу общественных отношений, в которых примет участие личность. Кроме того, у человечества постоянно появляются, вырастают новые функции, а старые очень серьезно трансформируются. Если раньше традиционные формы общественной жизни эволюционировали постепенно, изменение традиции шло столь незаметно, что могло быть истолковано как следование ей, то в настоящее время традиция явно не вмещает в себя новое. Но и в этих условиях нужно обеспечить бескризисное развитие системы социали­зации. По-видимому, это возможно лишь при условии сохранения "суверенитета" среды: не нужно навязывать ей рациональных форм взаимодействия с личностью, пытаться исчерпать среду "изреченны­ми" истинами. Ведь личности для участия в каждом отношении нужно владеть довольно своеобразным языком. Конечно, языком можно овладеть с помощью учебников. Однако известно, что ребенок без специального обучения в основном овладевает родным языком, бла­годаря социализирующему влиянию среды. Также естественно в процессе социализации человек может овладеть и "языками", специ­фической знаковой системой, используемой во внутригрупповом об­щении.

Личность творит культуру. Влияние среды – необходимое условие воспроизводства творческой личности. И признание самостоятельно­сти процесса социализации не означает отказа от любых попыток усовершенствовать этот процесс в направлении гуманизации. Нельзя допустить негуманную социализацию, то есть такое воздействие среды на человека, при котором неоправданно подавляется его активность, общественные функции навязываются вопреки склонностям, стрем­лениям индивида. Социализация – это процесс взаимодействия формирующейся личности и пространства, определяющего ее буду­щую возможную "форму". Активная роль среды заключается в том, чтобы способствовать самораскрытию человека, "вытягивать" его потенциальные возможности на уровень актуализированных способностей. "Цивилизация, – писал Экзюпери, – держится на том, что она требует от людей, а не на том, чем она их снабжает"1. Но требовать тоже надо умеючи, не отбивая охоты выполнять требования. Среда может оказывать как раскрепощающее, так и сковывающее воздействие. Если среда насыщена требованиями, выраженными в форме запретов, человек попадает в клетку из "нельзя" и не только не развивается, но деградирует или истощает активность на поиск того, что можно. Запрет, табу – крайне опасное для личности средство сохранения социальной стабильности. Слишком широкое исполь­зование запретов ведет к стагнации развития как личности, так и общества.

Гуманизацию социализации можно представить как процесс под­держания оптимального для развития личности состояния среды. И условия "тепличные", и слишком большие трудности могут развитие личности затормозить. Негуманно требовать от человека невозмож­ного, но также негуманно и ничего не требовать от него.

Среда может быть, условно говоря, более или менее плотной, более или менее разряженной, она может уплотняться или, напротив, разряжаться. В соответствии с этим в конкретном обществе объектив­но складываются как общие, так и специфические элементы процесса социалазиции, вырабатывается определенный механизм оптимизации этого процесса. В одном обществе в целях улучшения социализации ставится задача преодолеть "дистанцию", более или менее выражен­ное отчуждение общества от личности, в другом – наоборот, увели­чить "свободную зону", отстраниться, не мешать человеку осознавать собственную индивидуальность.

Для советского общества был характерен первый вариант. Всем элементам среды вменялось в обязанность целенаправленно воздей­ствовать на человека, воспитывать его. Это могла быть семья, школа или трудовой коллектив, группа единомышленников, друзей, класс, буквально любая и каждая постоянная или временная группа – вплоть до группы людей, проезжающих вместе лишь несколько остановок в автобусе. Среда настолько тесно окружала человека, что пропадала всякая дистанция, утрачивалось представление о неприкос­новенности личности. Даже неприкосновенность физическая вовсе не воспринималась средой как безусловный закон, не говоря уже о неприкосновенности духовной жизни человека – особенно ребенка. Если в Америке родители нашлепают малыша на улице, они должны заплатить штраф. А у нас еще нередко можно встретить людей, возмущающихся пассивностью матери расшалившегося малыша: "Совсем не обращает внимания на воспитание. Хотя бы шлеп­нула его".

Конечно, неприкосновенность личности – понятие относительное. В рамках определенных культур оно вместо позитивной цели социального развития может означать степень отчужденности общества в| отношении "неприкасаемой" личности. А традиционная плотность среды порой позволяет личности не потеряться, чувствовать себя уютно в человеческом пространстве.

Невозможно выбрать " интернациональную" дистанцию между личностью и обществом. Среда везде специфична: по стилю, языку, эстетике, этическим особенностям. Именно в рамках характеристики социальной среды, учитывающей роль национальных особенностей, можно пытаться определить состояние среды, ее здоровье. Здоровая среда – это то поле, в котором в результате социализации формиру­ется во всех отношениях здоровая личность. Конечно, представления о здоровье общества и среды никогда не бывают избавлены от субъективности. Но можно попытаться выделить некоторые показате­ли этого здоровья.

Один из важнейших факторов развития процесса социализации индивида – звучащий вокруг него язык. Среда служит проводником информации самого разного характера – от наиболее абстрактных понятий и самых возвышенных чувств до самых банальных, пошлых, предрассудочных представлений. И на процесс социализации большое влияние оказывает соотношение различных уровней, стилей общения, складывающееся в среде. Существует физиологический анализ при­чин расширения использования нецензурных выражений, так назы­ваемого матерного языка в обычной, обиходной речи, звучащей в той среде, где в основном и формируется личность. Предполагается, что происходит смещение стилей передачи информации.

Высокий стиль, к которому обращался человек в порыве восторга, волнения, душевного подъема, стал распространяться как обиходный, газетный, официальный. Это неизбежно вело к девальвации подобного языка. При нормальной языковой ситуации употребляемый высокий стиль оказывал на человека большое влияние, мобилизовывал духов­ные силы в решающие моменты, заставлял по-новому увидеть обыденные явления. Однако если человеку ежечасно говорят о "пре­красной Родине", о "величайших достижениях", "эпохальных свер­шениях", "гениальных предвидениях" и т.д., то слова эти не могут постоянно воздействовать и волновать его душу. Обычно люди адаптируются к подобным попыткам повести их на "великие дела" воспринимают этот язык как сумму неких символов, ничего общего действительностью не имеющих и потому не требующих ответной внутренней реакции.

Своеобразным кодом, отделяющим реальное от придуманного, обыденное от "научного" стал у нас нецензурный, непечатный язык. Он не может служить средством реального общения и передачи информации. Но он неизбежно засоряет массовую речь, всплывает в ней, особенно если ее перенасыщают высокие высокопарные выраже­ния. При смещении стилей общения личность ищет в языке подсказку, ключ, чтобы различить нужное, искреннее, и нередко находит его в матерном языке. При восстановлении естественного неравенства, елейности языка, появляется и умеренное (мерой служит националь­ный характер) использование в нем бранных выражений.

На примере деформации речевых структур можно видеть непро­дуктивность попыток общества, через передачу личности идеализиро­ванной о себе информации, компенсировать свою негармоничность, несовершенство. Такие попытки могут повести лишь к выработке в ходе социализации механизма отторжения, причем вместе с ложной и истинной информации.

Ошибочно представление о том, что воздействие среды на форми­рующуюся личность не должно быть противоречивым. По-видимому, противоречивость социализирующего человека воздействия самой разнообразной среды, есть важнейшее условие нормальной социали­зации. Мир развивается через противоречия. Об этом формирующаяся личность должна не только прочитать в учебнике, но и воспринять через включение в процесс разрешения противоречий. М.Оссовская пишет: "Огромное множество одинаковых конформистов могло бы очень легко добиться гармонии межчеловеческих отношений в обще­стве. Конфликты между людьми и группами считаются отрицатель­ным явлением с точки зрения гармонии именно такого рода. Поэтому полное устранение конфликтов неприемлемо для того, кто заботится о реализации несомненных ценностей личности"1.

Ликвидация противоречий, порожденных различиями, возможна лишь при полном, всестороннем равенстве-тождестве людей, то есть в принципе невозможна. Однако не только вполне возможны, но в действительности даже имели место попытки подобных общественных реформ, то есть реформ процесса социализации, в ходе которых общество начинало "давить" на своих членов, подчинять их узкому морализаторству, навязывать "идеальную" форму отражения созна­нием личности "идеальной", якобы непротиворечивой реальности. Последствия подобной социализации исследовал швейцарский психолог и психиатр К.Г.Юнг. Он показал, как в психике человека, функционирующей по принципу компенсации, "просветление" внеш­него, повернутого к обществу лица личности ведет к "сгущению" ее Тени, лица скрытого, не афишируемого, подчас неосознанного, но играющего свою роль в детерминации поведения человека. Чем больше "...подавление, чем "идеальнее" становится субъект, тем большую Тень он отбрасывает..." У человека "...усиливается бессоз­нательная деструктивность, дикость, готовая прорваться в поведении крушащих всех подряд толп"2.

Влияние ханжеского общества чаще всего формирует ханжескую личность. Человек усваивает неискренность как норму общения, отношения ко всему окружающему, подражая обществу, которое неискренне относится к личности. В.Н.Мясищев отметил: "В условиях свободного взаимодействия могут проявляться истинные отношения, но в условиях подавляющих или тормозящих, в условиях несвободы… отношения во взаимодействии не проявляются и маскируются"3.

Итак, социализация – процесс внутренне противоречивый уже в силу того, что должен объективно отражать противоречивую жизнь общества. Но, признавая это, необходимо выявить приемлемый уровень противоречивости, который позволяет говорить о гуманной социализации. Учитывая естественно-социальное неравенство всех людей, нелегко отстаивать принцип гуманизма, принцип равной бесценности каждого человеческого существа. Более того, это представляется прямо-таки утопией, пока в самой среде не возникает некий баланс этих идей – неравенства и равенства.

Олицетворением такого консенсуса в политической жизни стано­вится идея "гражданского общества". Принцип, на основе которого функционирует данное общество, формируется среда, общение на всех уровнях – это принцип неравенства-равенства. Принцип этот был рассмотрен еще Сократом. В соответствии с этим принципом общение реально лишь тогда, когда ведут диалог собеседники, с одной стороны, естественно-социальнонеравные, а с другой – равные в силу того, что жизнь обоих признана в обществе абсолютной ценностью, также абсолютным считается право на собственную позицию.

Уважение личности, гуманизм предполагает самоуважение инди­вида, индивидуализацию субъектов среды.

К мысли о гражданском обществе можно идти как от анализа проблемы функционирования общества, так и от изучения роли личности в нем. "В гражданском обществе, – писал Гегель, – каждый для себя – цель, все другие суть для него ничто. Но без соотношения с другими он не может достигнуть объема своих целей, эти другие суть потому средства для целей особенного"1. В настоящее время эта гегелевская мысль отразилась в функционирующем на уровне обще­человеческих отношений "просвещенном эгоизме", основанном на понимании "...того, что неравенство, несовместимое с человеческим достоинством, является дестабилизирующим фактором"2.

Развитие гражданского общества – это путь преодоления экстен­сивных форм социализирующего воздействия среды на человека, при этом воздействия чуть ли не по преимуществу запретительного. Гуманизация воспитания предполагает развитие в качестве субъекта социализации гражданского общества, в котором формируется меха­низм саморегуляции общения. Именно поэтому у гражданского обще­ства складываются непростые отношения с системой внешнего регулирования, с системой власти, с политическими структурами.

Если гражданское общество способно самостоятельно вырабатывать пути совершенствования общения, то предотвращать крайности, кри­зисы, к которым может вести абсолютизация любого из этих путей, оно вряд ли способно. Считается, что государство должно существо­вать не для того, чтобы создавать рай на земле, а для того, чтобы жизнь общества не превращалась в ад. Государство также неспособно доводить до идеала социализирующее влияние среды на человека, но именно государство должно препятствовать ухудшению этого влияния.

Следовательно, для оптимизации воздействия среды на личность необходимо, с одной стороны, не абсолютизировать возможности регулирования этой сложной, многообразной системы отношений, а с другой – не полагаться полностью на спонтанность, саморегуляцию процесса социализации. Общество формируется постепенно, также как гражданская самостоятельность его членов. Попытки упразднить политический механизм регулирования в настоящее время могут вести лишь к разрушению существующих демократических основ общения, к дегуманизации среды.


* * *

  1. Может ли личность "уйти" от выполнения социальных ролей?
  2. Каковы цели и место социализации в системе воспитания?


Логические задания.


– В теории социализации Дж.Мида осуществляется различение "I" (т.е. естества человека, его природной сущности) и "me" (резуль­тата социализации). Полноценная социализация предполагает овла­дение ролями, основанными на "безличной, вншней индивиду нормативности" (Р.Дарендорф). Но как при этом уберечь "I" от подчинения "те", избежать того, что социально значимые роли поглотят индивидуальность, "запрут в клетке норм" неповторимое своеобразие творческих проявлений личности?


– Если согласиться с Г.Спенсером в том, что "гражданин имеет право добровольно отказаться от покровительства законов и объявить себя вне закона" и предположить, что кто-либо воспользуется этим правом, какие могут быть особенности в жизни этого человека?