Доклад Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека
| Вид материала | Доклад |
- Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека,, 1162.29kb.
- -, 250.7kb.
- Верховного Суда Российской Федерации в отставке, доктор юридических наук, профессор,, 1098.98kb.
- Доклад подготовлен и разработан, 438.8kb.
- Резолюция экологической секции выездного заседания Совета при Президенте РФ по развитию, 517.74kb.
- Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека., 407.59kb.
- Столичные эксперты и власти Сибири обсудят развитие гражданского общества, 368.22kb.
- Президенте Российской Федерации по содействию развития институтов гражданского общества, 1780.28kb.
- Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам, 136.7kb.
- «О текущем моменте», № 1 (97), январь 2011 г, 397.62kb.
3. Анализ
В настоящем деле использование многочисленных показаний свидетелей, находящихся только в деле, если они не подвергались непосредственному допросу подсудимыми, скорее всего нарушает Конвенцию, даже несмотря на то, что по российскому законодательству они считаются допустимыми доказательствами в силу привилегированного положения следователя в отношении контроля над материалами дела. Так, в своем приговоре Хамовнический суд опирается на следующие показания:
(a) Показания Дагласа Миллера
Сотрудник «PriceWaterhouseCoopers» Даглас Миллер описывается судом как «основной аудитор» компании для целей консолидированной финансовой отчетности ОАО «НК «ЮКОС». Его показания описываются как «оглашенные в судебном заседании в порядке [ст.] 281» на страницах 136, 184, 185, 345, 347, 464, 545-572, 563, 565, 573, 580-582 и 601 приговора.1 Его показания также были использованы судом для отклонения показаний другого свидетеля из «PriceWaterhouseCoopers» – Стивена Уилсона (см. приговор стр. 624-25) – и показаний подсудимых (см. стр. 668 и 669). В ходе допроса Миллера также были получены документарные доказательства (см. стр. 599).
В своих возражениях на ходатайство обвинения от 11 декабря 2009 г. защита утверждала, что Миллер является «основным свидетелем обвинения», что подтверждается его частыми упоминаниями (56 раз, по словам защиты) в обвинительном заключении. Как указано в том же самом документе защиты, в удовлетворении ходатайства защиты о проведении очной ставки между Ходорковским и Миллером следователем было отказано. В этом документе также утверждается, что протоколы четырех допросов этого свидетеля не были включены в материалы по делу в отношении подсудимых, несмотря на их значимость.2
Согласно пресс-релизу подсудимых: «Перед тем, как Миллер покинул Россию, он не менее 4 раз был допрошен следователями прокуратуры в период с мая 2007 по январь 2008 года. Ни Ходорковский, ни Лебедев, ни их адвокаты об этом уведомлены не были и не имели возможности задавать вопросы Миллеру или присутствовать на допросах. Впоследствии обвинение необоснованно отклонило ходатайство Ходорковского о проведении очной ставки с Миллером в рамках предусмотренной российским законодательством процедуры, когда подсудимый соглашается отвечать на вопросы, задаваемые и подсудимому, и свидетелю».1
(b) Показания Аллы Карасевой
Алла Карасева описывается судом по-разному: как сотрудник СП РТТ, ООО «ЮКОС-Инвест», ООО ЮФК, генеральный директор ООО «Форест-Ойл», ООО «Виртус» и ООО «Грэйс». Ее показания называются «данными ею в ходе предварительного следствия и оглашенными в судебном заседании в порядке ст. 281» на страницах 173-175 и 321-323 приговора. Кроме того, суд упоминает заявления о виновности заявителей, сделанные в приговоре Басманного районного суда города Москвы, признавшем госпожу Карасеву виновной в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов (см. стр. 323).2
По словам пресс-релиза подсудимых, суд указал на получение письма от госпожи Карасевой о том, что она не может явиться по состоянию здоровья. Затем суд приобщил протоколы ее допросов на предварительном следствии, несмотря на возражения защиты, которой не было предоставлено возможности допросить свидетеля, чей допрос проходил по другому делу после завершения предварительного расследования по делу подсудимых.3
(c) Показания Н.Н.Логачева
Н.Н.Логачев называется судом генеральным директором и управляющим ОАО «Томскнефть» ВНК. Эти показания называются «данными на предварительном следствии ... и оглашенными в судебном заседании в порядке ст. 281» на страницах 288-289 и 621 приговора. Эти показания также были использованы судом для отклонения показаний свидетелей Т.Р.Гильманова и П.А.Анисимова, которые называются бывшими руководителями ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Самаранефтегаз» (см. стр. 620). Суд также использовал эти показания для отклонения доводов подсудимых (см. стр. 651, 674, 675 (где они называются просто «показаниями»)), а также чтобы придти к выводу о том, что преступления, указанные в обвинительном заключении, были совершены подсудимыми в составе организованной группы, что в соответствии с Уголовным кодексом увеличивало срок наказания (см. стр. 679).
(d) Показания Н.И.Власовой
Н.И.Власова называется судом «работа[вшей] в налоговом управлении ООО «ЮКОС-Москва». На страницах 355-356 приговора ее показания называются «оглашенными в ходе судебного заседания в порядке ст. 281 ... которые она дала в ходе предварительного следствия». По словам пресс-релиза подсудимых, обвинение указало на получение письма от госпожи Власовой, в котором она отказалась явиться в судебное заседание по состоянию здоровья. Защита не возражала против [оглашения] протокола ее допроса, хотя и отметила, что этот протокол был из другого дела и был получен после завершения предварительного следствия по делу подсудимых. Ходатайство обвинения о приобщении его к материалам дела было удовлетворено.1
(e) Показания Антонио Вальдес-Гарсия
Антонио Вальдес-Гарсия называется судом подсудимым, «производство по уголовному делу в отношении которого приостановлено». Его показания используются судом на страницах 229-230, 257-258, 317-318, 433-434, 505 и 512 приговора. Впоследствии Вальдес-Гарсия был заочно признан виновным Басманным районным судом г. Москвы 18 июля 2011 г.1 Суд опускает тот факт, что, находясь под охраной российских властей, Вальдес-Гарсия в 2005 году получил тяжелые травмы, а в 2007 году в ходе судебного процесса над ним покинул Россию.2
(f) Показания других свидетелей
Кроме этих свидетелей, Хамовнический суд также огласил из материалов дела письменные показания ряда других важных свидетелей. Например, показания А.А.Шаврина и О.К.Егоровой, адвокатов фирмы «АЛМ Фельдманс», были оглашены из протокола судебного заседания Басманного районного суда г. Москвы от 2006 года по уголовному делу в отношении Вальдес-Гарсии, Малаховского и Переверзина. См. приговор, страницы 270 и 510-511.
Аналогично суд ссылается на «показания свидетеля Воробьевой С.И., данны[е] в ходе судебного заседания Басманного районного суда г. Москвы» по тому же делу. См. приговор, страница 506. Аналогично суд упоминает и «показания свидетеля Аграновской Е.В.». См. приговор, страницы 507-508.
Приговор Хамовнического суда фиксирует, что «[в] ходе судебного заседания были оглашены показания заместителя управляющего партнера адвокатского бюро «АЛМ-Фельдманс» Ивлева П.П.», но не указывает ни на какой источник, из которого эти показания были получены. См. приговор, страница 508.
Со ссылкой на статью 281 Хамовническим судом также были «оглашен[ы] в ходе судебного заседания» и показания, данные в ходе предварительного следствия свидетелем Петросян Н.М. См. приговор, страницы 466-467, 508-509, 512-513.
* * *
В своих многочисленных ссылках на статью 281 суд в приговоре так и не указывает, каким из четырех соответствующих обстоятельств, предусмотренных этой статьей, суд намеревается поддержать свое использование показаний лиц, не явившихся в суд. В случае Антонио Вальдес-Гарсия, например, суд, возможно, пришел к выводу о том, что подлежал применению п. 3 ч. 2 ст. 281: Вальдес-Гарсия был иностранным гражданином, вызванным в качестве свидетеля, возможно, повесткой. С другой стороны, мог подлежать применению п. 4 ч. 2 этой статьи. В соответствии с толкованием Верховного Суда РФ, необходимость для свидетелей проехать значительное расстояние была признана «чрезвычайными обстоятельствами, препятствующими их явке в суд» и поэтому позволяющими использовать ранее полученные от них письменные показания в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 281. См. Определение от 10.11.2006. Судебная коллегия по уголовным делам, кассация (Докладчик: Яковлев Вячеслав Ксенофонтович) («С учетом отдаленности местонахождения свидетелей, принятия всех возможных мер, направленных на их доставку, судом признано чрезвычайными обстоятельствами, препятствующими их явке в суд, что в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 281 УПК РФ является основанием для оглашения ранее данных ими показаний по ходатайству стороны обвинения»). Хамовнический суд не указывает (ни в отношении Вальдеса-Гарсии, ни в отношении других свидетелей) конкретную причину использования этой статьи.
Иногда в приговоре говорится о показаниях, оглашенных в порядке ст. 281, когда единственное возможное основание можно найти в ч. 3 этой статьи: по ходатайству стороны при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями, данными в суде. Так, в приговоре содержится ссылка на «показани[я] допрошенного в судебном заседании свидетеля Голубовича А.Д., а также его протокол[ы] допросов его в качестве свидетеля на предварительном следствии от 09.04.2008 г. и 05.05.2008 г., оглашенны[е] в судебном заседании в порядке ст. 281 УПК РФ» (см. стр. 402).1 Не делается никаких указаний на «существенные противоречия», которые позволили бы осуществить это оглашение по российскому законодательству.
В настоящем заключении трудно придти к категорическим выводам в отношении этих потенциальных нарушений на основании одного только приговора. Однако, представляется, что показания, оглашенные из материалов дела, сами по себе представляют значительную часть доказательств, использованных для вынесения обвинительного приговора в отношении подсудимых. Это особенно справедливо с учетом ключевого характера должностей, которые занимали лица, на чьи показания опирается приговор для установления виновности подсудимых. Одностороннее использование этих показаний является нарушением принципа равенства сторон по Конвенции.
E. Статья 7
1. Относимое российское законодательство и практика
Подсудимые были признаны виновными, в том числе, в нарушении пп. «а» и «б» ч. 3 ст. 160 Уголовного кодекса Российской Федерации (в редакции Федерального закона № 63-ФЗ от 13.06.1996), которые предусматривают:
Статья 160
1. Присвоение или растрата, то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному – * * *
3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены:
(a) организованной группой;
(b) в крупном размере;
В Уголовном кодексе дается следующее определение хищения:
Статья 158, примечание 1
Под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.
Элементы состава присвоения были предметом Постановления Пленума Верховного Суда от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», соответствующие части которого предусматривают:
1. Обратить внимание судов на то, что в отличие от других форм хищения, предусмотренных главой 21 Уголовного кодекса Российской Федерации, мошенничество совершается путем обмана или злоупотребления доверием, под воздействием которых владелец имущества или иное лицо либо уполномоченный орган власти передают имущество или право на него другим лицам либо не препятствуют изъятию этого имущества или приобретению права на него другими лицами. * * *
6. Хищение чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления доверием, совершенные с использованием подделанного этим лицом официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, квалифицируется как совокупность преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 327 УК РФ и соответствующей частью статьи 159 УК РФ. * * *
8. В случаях создания коммерческой организации без намерения фактически осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, имеющего целью хищение чужого имущества или приобретение права на него, содеянное полностью охватывается составом мошенничества. Указанные деяния следует дополнительно квалифицировать по статье 173 УК РФ как лжепредпринимательство только в случаях реальной совокупности названных преступлений, когда лицо получает также иную, не связанную с хищением имущественную выгоду (например, когда лжепредприятие создано лицом не только для совершения хищений чужого имущества, но и в целях освобождения от налогов или прикрытия запрещенной деятельности, если в результате указанных действий, не связанных с хищением чужого имущества, был причинен крупный ущерб гражданам, организациям или государству, предусмотренный статьей 173 УК РФ). * * *
18. Противоправное безвозмездное обращение имущества, вверенного лицу, в свою пользу или пользу других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному законному владельцу этого имущества, должно квалифицироваться судами как присвоение или растрата [по ст. 160 Уголовного кодекса], при условии, что похищенное имущество находилось в правомерном владении либо ведении этого лица, которое в силу должностного или иного служебного положения, договора либо специального поручения осуществляло полномочия по распоряжению, управлению, доставке, пользованию или хранению в отношении чужого имущества.
Решая вопрос об отграничении составов присвоения или растраты от кражи, суды должны установить наличие у лица вышеуказанных полномочий. Совершение тайного хищения чужого имущества лицом, не обладающим такими полномочиями, но имеющим доступ к похищенному имуществу в силу выполняемой работы или иных обстоятельств, должно быть квалифицировано по статье 158 УК РФ.
19. При рассмотрении дел о преступлениях, предусмотренных статьей 160 УК РФ, судам следует иметь в виду, что присвоение состоит в безвозмездном, совершенном с корыстной целью, противоправном обращении лицом вверенного ему имущества в свою пользу против воли собственника.
Присвоение считается оконченным преступлением с того момента, когда законное владение вверенным лицу имуществом стало противоправным и это лицо начало совершать действия, направленные на обращение указанного имущества в свою пользу (например, с момента, когда лицо путем подлога скрывает наличие у него вверенного имущества, или с момента неисполнения обязанности лица поместить на банковский счет собственника вверенные этому лицу денежные средства).
Как растрата должны квалифицироваться противоправные действия лица, которое в корыстных целях истратило вверенное ему имущество против воли собственника путем потребления этого имущества, его расходования или передачи другим лицам. * * *
20. Разрешая вопрос о наличии в деянии состава хищения в форме присвоения или растраты, суд должен установить обстоятельства, подтверждающие, что умыслом лица охватывался противоправный, безвозмездный характер действий, совершаемых с целью обратить вверенное ему имущество в свою пользу или пользу других лиц.
Направленность умысла в каждом подобном случае должна определяться судом исходя из конкретных обстоятельств дела, например таких, как наличие у лица реальной возможности возвратить имущество его собственнику, совершение им попыток путем подлога или другим способом скрыть свои действия.
При этом судам необходимо учитывать, что частичное возмещение ущерба потерпевшему само по себе не может свидетельствовать об отсутствии у лица умысла на присвоение или растрату вверенного ему имущества.
2. Соответствующие положения ЕКПЧ и прецедентное право
Статья 7 § 1 Конвенции в соответствующей части предусматривает:
Никто не может быть осужден за какое-либо уголовное преступление на основании совершения какого-либо действия или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением.
Защита, предоставляемая данной статьей, понимается как «существенный элемент верховенства права и подчеркивается тем фактом, что никаких отступлений от нее не допускается в соответствии со Статьей 15 (ст. 15) даже во время войны или иных чрезвычайных обстоятельств. Она должна толковаться и пониматься, как следует из ее цели и задачи, таким образом, чтобы предоставлять действенные гарантии против произвольного судебного преследования, осуждения и наказания». «S.W. против Соединенного Королевства», жалоба № 47/1994/494/576 (27 окт. 1995 г.), п. 34.
Статья 7 включает в себя принцип, «что уголовный закон не должен толковаться расширительно в ущерб обвиняемому, например, по аналогии». «Коккинакис [Kokkinakis] против Греции», жалоба № 14307/88 (25 мая 1993 г.), п. 52. Европейский Суд также понимает это правило как включающее в себя принцип, что преступление «должно быть четко определено в законе». Там же.; см. также «Моисеев против России», жалоба № 62936/00 (6 апр. 2009 г.), п. 233. Преступление четко определено в законе в том случае, «когда человек может знать, исходя из формулировок соответствующего положения, с помощью, при необходимости, толкования его судами, какие его действия (бездействие) приведут к привлечению к уголовной ответственности». Там же.
Из этих принципов следует, что уголовный закон должен обладать качеством предсказуемости. Это означает, что хотя судебный орган может заниматься разъяснениями состава по отдельным делам в ответ на изменяющиеся социальные обстоятельства, являющееся их результатом толкование должно «соответствовать сути преступления и быть обоснованно предсказуемым». «Моисеев против России», жалоба № 62936/00 (6 апр. 2009 г.), п. 234. Европейский Суд спросит, «являлись ли деяния заявителя на момент их совершения уголовными преступлениями, определенными с достаточной степенью доступности и предсказуемости в российском или международном законодательстве». Там же, п. 235.
Эволюция судебного толкования уголовного закона признавалась довольно предсказуемой, когда оно «соответствует самой сути преступления», а сами деяния, о которых идет речь, в целом находятся «в рамках состава». «S.W. против Соединенного Королевства», жалоба № 47/1994/494/576 (27 окт. 1995 г.), п. 43. Это исключение, однако, было сделано в деле, в котором сомнения возникли в отношении существования только доводов в свою защиту, а не существенных элементов состава преступления. В этом деле Европейский Суд признал отсутствие нарушения Статьи 7 в результате отклонения довода заявителя о супружеском иммунитете при оспаривании обвинения в изнасиловании своей жены, поскольку «по сути, унижающий характер изнасилования является настолько явным», вне зависимости от брачных отношений, и поэтому нельзя сказать, что обвинительный приговор в отношении заявителя «противоречит цели и задаче Статьи 7 (ст. 7) Конвенции, а именно обеспечению того, чтобы никто не подвергался произвольному судебному преследованию, осуждению или наказанию». Там же, пп. 43-44.
Европейский Суд признавал, что уголовный закон «может все равно удовлетворять требованию предсказуемости, даже если вовлеченному лицу приходится обратиться за соответствующей юридической консультацией – в степени, разумной в данных обстоятельствах – для оценки последствий, которые может повлечь за собой определенное действие». «Кантони [Cantoni] против Франции», жалоба № 45/1995/551/637 (22 окт. 1996 г.), п. 35. Европейский Суд отмечал, в частности, что «от лиц, осуществляющих профессиональную деятельность», может «ожидаться особая старательность в оценке рисков, которые такая деятельность влечет за собой». Там же. В этом деле, однако, Суд отметил «одно решающее соображение»: тот факт, что в течение почти 30 лет соответствующий внутригосударственный суд кассационной инстанции «занимал четкую позицию по этому вопросу, которая с прошествием времени стала еще более жестко установленной». Там же, п. 34.
3. Анализ
Суд признал Ходорковского и Лебедева виновными в составе «организованной преступной группы» в присвоении по статье 160 УК РФ. Присвоение определяется в этой статье как «хищение чужого имущества, вверенного виновному». Хищение, в свою очередь, определяется как «совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества». Как отметил Верховный суд РФ, признание виновным в присвоении по ст. 160 требует «безвозмездно[го], совершенно[го] с корыстной целью, противоправно[го] обращени[я] лицом вверенного ему имущества в свою пользу против воли собственника».
Имуществом, в присвоении которого Ходорковский и Лебедев были признаны виновными, стала нефть. (Приговор, стр. 3) Пострадавшими от этого хищения были три нефтедобывающие компании, ОАО «Юганскнефтегаз», ОАО «Самаранефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК. (Приговор, стр. 6)
Описание судом способа совершения преступления подсудимыми может быть суммировано следующим образом:
- Подсудимые через ОАО «НК «ЮКОС» стали мажоритарными акционерами трех нефтяных компаний, которые впоследствии стали дочерними предприятиями в сложной корпоративной структуре ЮКОСа под внешним управлением одной из управляющих компаний ЮКОСа (Приговор, стр. 6, 10);
- «Приобретя право на стратегическое управление ОАО НК «ЮКОС»», подсудимые затем убедили соответствующие советы директоров и акционеров трех нефтяных компаний заключить соглашения на продажу их нефти ЮКОСу (Приговор, стр. 9). Суд признал, что подсудимые платили различным участникам этих заседаний «за обеспечение принятия указанных незаконных и необоснованных решений» (стр. 11);
- В соглашениях указывалось, «что переход права собственности на продукцию, добытую в составе скважинной жидкости, от нефтедобывающих компаний, выступающих в качестве продавца, к ОАО «НК «ЮКОС», выступающему в качестве покупателя, происходит на устье каждой конкретной скважины немедленно после ее извлечения из недр» (Приговор, стр. 10.)
Эта версия уголовной ответственности подсудимых по ст. 160 была непредсказуемой, отсюда нарушение Статьи 7 Конвенции. Во-первых, эта версия основана на опущении или признанном отсутствии традиционных элементов состава преступления:
- Элемент «чужого имущества». Как уже отмечалось, подсудимые через ЮКОС якобы добились ряда соглашений о «передаче права собственности» на продукцию нефтяных компаний. Человек не может присвоить у самого себя. Чтобы выполнить требование этого элемента, т.е. показать, что нефть принадлежала не подсудимым, а другим лицам, в приговоре делается вывод о том, что «нефть перешла в фактическую собственность ОАО «НК «ЮКОС», однако юридически собственником нефти оно не являлось. В действительности нефть принадлежала его дочерним добывающим компаниям», т.е. потерпевшим от присвоения. См. приговор, стр. 660. В поддержку этого правового вывода приговор указывает на два правовых источника: решение Арбитражного суда г. Москвы от 26 мая 2004 г. и упомянутое в этом решении Определение Конституционного Суда Российской Федерации № 138-О (25 июля 2001 г.).
Ни один, ни другой источник не поддерживает это раздвоенное понятие одновременно фактической и юридической собственности. В ходе налоговых разбирательств 2004 года Арбитражный суд г. Москвы отклонил довод ответчика о том, что пострадавшие и другие компании были действительными владельцами нефти, «поскольку прав владения, пользования и распоряжения нефтью и нефтепродуктами у данных организаций не возникало».1 Именно эти права определяют собственность в соответствии со ст. 209 Гражданского кодекса. Точно так же это разграничение нигде не указывается и в Определении Конституционного Суда. Вместо этого это определение касается вопроса о том, может ли ранее вынесенное постановление по поводу списания налоговых платежей с расчетных счетов добросовестных налогоплательщиков применяться к недобросовестным налогоплательщикам.
Нельзя назвать предсказуемой ситуацию, когда договор купли-продажи нефти толкуется как устанавливающий только фактическую собственность подсудимых в отношении объекта этих совершенных сделок, но не юридическую, которая, как утверждает Хамовнический суд, осталась у нефтедобывающих компаний.
- Элемент «вверения виновному». Человеку по определению нельзя «вверить» вещь, собственником которой он является. В приговоре дважды утверждается, что некоторые соглашения были заключены таким образом, который делал их с самого начала ничтожными по российскому законодательству. См. приговор, стр. 90, 648. Версия суда представляется состоящей в том, что ничтожные соглашения не осуществляли передачу собственности, соответственно, подсудимым была вверена нефть, фактически принадлежавшая потерпевшим. Ни одно из этих двух утверждений в приговоре не является состоятельным.
Первая ссылка касается соглашений, связанных с обвинениями в легализации, а не в присвоении, и поэтому не имеет отношения к делу.1 Вторая ссылка может относиться к присвоению, хотя из приговора это не ясно. На предыдущей странице приговора утверждается, что подсудимые виновны в присвоении «посредством оформления многочисленных противоправных, с нарушением ст.179 ГК РФ, сделок».2 См. приговор, стр. 647. Но в ст. 179 не говорится, что такие соглашения являются ничтожными, а только что они «мог[ут] быть признан[ы] судом недействительн[ыми] по иску потерпевшего». Если такой иск не был заявлен (а никакого упоминания о подобном иске в этих разделах приговора не содержится), срок давности на его заявление теперь, как представляется, уже истек.3 В приговоре несколько раз содержатся ссылки на ст. 10 Гражданского кодекса, но они столь же бесполезны.1
По собственному выводу суда, соответственно, этими соглашениями собственность на нефть была передана. Если собственность действительно была передана, подсудимым не могло быть «вверено» чужое имущество, и этот элемент состава преступления отсутствует. Если собственность не была передана согласно выводу Хамовнического суда через много лет после факта, свидетельствовавшего о том, что эти соглашения были ничтожными в соответствии со ст. 179, то этот вывод представляется неправильным прочтением этого положения Кодекса, в соответствии с которым соглашения могут быть признаны судом недействительными по успешному иску потерпевшего, но не являются ничтожными по постановлению суда, действовавшего по собственной инициативе.
Но даже если бы суд пришел к выводу о наличии у него полномочий по объявлению этих соглашений ничтожными в соответствии со ст. 10 (хотя такие полномочия там никоим образом не указаны), вряд ли можно утверждать, что ситуация, когда нефть затем была сочтена вверенной подсудимым, была предсказуема, в особенности с учетом того факта, что оплата, осуществленная на основании этих соглашений, похоже, не была возвращена.2 Соответствующие деяния (обмен нефти на денежные средства) просто не могут быть охарактеризованы как вверение собственности одного лица другому.
- Элемент «хищения». Суд утверждает, что соглашения между ЮКОСом и тремя нефтяными компаниями «явно противореч[или] интересам последних» (стр. 9), их заключение было обеспечено вводящими в заблуждение заявлениями подсудимых акционерам и советам директоров этих компаний (стр. 9), и они ставили их «изначально ... в экономически невыгодные для них условия» (стр. 10). Даже если это было так, суд отмечает, что каждое соглашение устанавливало цены, которые были фактически уплачены за нефть. Поэтому нельзя утверждать, что действия подсудимых представляли собой «безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества».
Представляется, что суд посчитал, что с помощью различных подставных компаний хищение было совершено «с преднамеренным занижением цен на нефть», принадлежащую нефтяным компаниям (стр. 242). Суд описывает наличие у подсудимых «умысла на присвоение чужого имущества путем явно неэквивалентной оплаты его стоимости». (стр. 159). Судом часто упоминается его вывод о том, что эти соглашения были «безвозмездными» (например, стр. 164, 167). Поскольку в представленной судом версии ответственности даже не прослеживаются элементы состава преступления, нельзя сказать, что она «соответствует сути преступления и могла быть обоснованно предсказуема» для подсудимых. «Моисеев против России», жалоба № 62936/00 (6 апр. 2009 г.), п. 234. И действительно, трудно себе представить преступление более непредсказуемое, чем то, которое зависит от ретроспективных выводов суда о том, что согласованная договорная цена была не совсем правильной суммой.
Вторым признаком непредсказуемости этой версии присвоения является ее резкое несоответствие постановлению Верховного Суда, в котором было представлено толкование этих положений Уголовного кодекса. Это постановление не только подтвердило важность элементов, не учтенных судом, но в нем также было отмечено, что для выводов суда о мошенничестве больше подходило другое положение Кодекса. Как отметил Верховный Суд в пункте 6 своего постановления, «[х]ищение чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления доверием, совершенные с использованием подделанного этим лицом официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, квалифицируется как совокупность преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 327 УК РФ и соответствующей частью статьи 159 УК РФ». В пункте 8 Верховный Суд также разъяснил, что «[в] случаях создания коммерческой организации без намерения фактически осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, имеющего целью хищение чужого имущества или приобретение права на него, содеянное полностью охватывается составом мошенничества». Что касается присвоения, с другой стороны, Верховный Суд повторил традиционные элементы состава преступления, определенные в законе. См. пункты 18-20 постановления Верховного Суда, выше.
Возможно, Хамовнический суд руководствовался (хотя он об этом и не говорит) той частью постановления Верховного Суда, в которой предлагается толкование присвоения, в котором отмечено, что «частичное возмещение ущерба потерпевшему само по себе не может свидетельствовать об отсутствии у лица умысла на присвоение или растрату вверенного ему имущества». (п. 20 постановления Верховного Суда). Это, однако, означало бы переоценку этой короткой ссылки. Приравнивание неудачного делового решения (или даже мошенническим образом обеспеченного или злонамеренного соглашения) по поводу договора купли-продажи нефти к частичному возмещению ущерба в результате присвоения не может считаться предсказуемым толкованием ни положения закона, ни его разъяснений Верховным Судом.
В этом отношении интересно отметить, что хотя Хамовнический суд попытался создать столь новую версию для признания подсудимых виновными в присвоении, он отказался от более прямого применения Уголовного кодекса. Суд часто характеризует деяния подсудимых в терминах, предполагающих уголовную ответственность на основании ряда положений Уголовного кодекса: ст. 165 (Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием), ст. 173 (Лжепредпринимательство), ст. 201 (Злоупотребление полномочиями), ст. 204 (Коммерческий подкуп) и ст. 327 (Подделка).1 Однако подсудимым не были предъявлены обвинения в совершении этих преступлений, а суд не упоминает эти статьи и не предпринимает никаких согласованных усилий с целью продемонстрировать наличие этих составов. Это вполне может быть связано с тем фактом, что по этим преступлениям истек срок давности.2 В обвинительном заключении также не указаны составы, срок давности по котором не полностью истек, например кража в составе организованной группы (п. «а» ч. 3 ст. 158) и мошенничество, совершенное организованной группой (п. «а» ч. 3 ст. 159). В действительности, Верховный Суд четко указал, что «[в] случаях создания коммерческой организации без намерения фактически осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, имеющего целью хищение чужого имущества или приобретение права на него, содеянное полностью охватывается составом мошенничества». Тем не менее никакого подобного обвинения подсудимым не предъявлено, а судом не делается никаких попыток установить элементы его состава, за исключением голословных утверждений о том, что подсудимые совершили и хищение, и мошенничество.3
Третьим признаком того, что применение присвоения к хозяйственной деятельности подсудимых не могло быть предсказуемым, может являться множество постановлений российских судов, признавших, напротив, их право собственности. Эту часть приговора трудно оценивать. Как указано в приговоре, подсудимые привели 61 судебное решение арбитражных судов РФ (стр. 660). Конкретно приводятся только два решения, оба из которых очевидно включают в себя утверждения по поводу собственности ЮКОСа на нефть. В дополнение к опечаткам в ссылках на них Хамовнического суда,1 из описания суда невозможно понять, касается ли эта собственность договоров, являющихся основанием для обвинений в отношении подсудимых. В любом случае в приговоре Хамовнического суда бесцеремонно отметается большое количество этих неуказанных решений со следующим выводом:
Тем самым, из данных решений арбитражных судов следует, что нефть перешла в фактическую собственность ОАО «НК «ЮКОС», однако юридически собственником нефти оно не являлось. В действительности нефть принадлежала его дочерним добывающим компаниям. При таких обстоятельствах суд приходит к выводу, что решения арбитражных судов не опровергают и не влияют каким-либо образом на установление обстоятельств совершения преступлений по настоящему делу, а также на выводы суда о виновности подсудимых и квалификацию их действий. (стр. 660).
Хамовнический суд также отделяет эти решения, утверждая: «На момент вынесения указанных Ходорковским М.Б. решений, судам не был известен механизм хищения нефти нефтедобывающих предприятий ОАО «НК «ЮКОС», разработанный Ходорковским М.Б., Лебедевым П.Л. и другими участниками организованной группы». (стр. 660-61). Обоснованность этого утверждения, однако, невозможно оценить без оценки самих решений арбитражных судов, о которых идет речь. Такая оценка, в случае ее проведения, может представить дополнительные доказательства нарушения Статьи 7 в данном разбирательстве.
VI. Другие возможные нарушения
В соответствии с инструкциями Совета, в настоящем заключении был сделан упор на анализ приговора Хамовнического районного суда и официальных документов судебного процесса, доступных на рекомендованном Советом вебсайте. На основании этих документов, и в первую очередь – приговора, можно идентифицировать ряд потенциальных нарушений Европейской Конвенции по правам человека. Нарушения Статей 3, 6 и 7 Конвенции были подробно проанализированы.
Тем не менее, нужно подчеркнуть, что настоящее заключение не должно пониматься как исчерпывающий перечень нарушений, допущенных в ходе этого разбирательства. Поскольку надлежащее исследование этих других потенциальных нарушений потребовало бы доступа к дополнительным материалам, которые не были доступны, и/или потребовало бы дополнительного времени, которого не было, в рамках настоящего заключения можно только кратко отметить их существование. Это не должно восприниматься как признак их меньшей важности. Скорее, такой подход просто отражает вышеуказанные ограничения.
Если бы имелись ресурсы для проведения тщательного изучения судебного процесса, которые недоступны на основании анализа только приговора, потенциальными объектами изучения стали бы некоторые другие статьи. Например, решения суда по поводу меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подсудимых вызывают вопросы по Статье 5, которая предоставляет ряд мер процессуальной защиты, применимых к этой стадии разбирательства, но которые нельзя оценить на основании имеющихся материалов. Точно так же право на защиту частной и семейной жизни, гарантированное Статьей 8, также могло быть нарушено обращением с подсудимыми.
Аналогично Статья 4 Протокола 7 предусматривает, что «[н]икакое лицо не должно быть повторно судимо или наказано в уголовном порядке в рамках юрисдикции одного и того же государства за преступление, за которое это лицо уже было окончательно оправдано или осуждено в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами этого государства». Достаточно подробный анализ фактов первого дела для оценки возможности нарушения этого положения Конвенции выходит за рамки настоящего заключения.1
Кроме того, ряд статей Конвенции содержит многочисленные подпункты. Так, Статья 6 § 3 (b) гарантирует право на предоставление достаточного времени и возможностей для защиты. Оценка утверждения о нарушении этого права в ходе судебного процесса над подсудимыми потребовала бы доступа к значительно большему объему материалов, чем доступно для подготовки настоящего заключения.
В дополнение к этим основным правам и свободам, гарантированным Конвенцией, другие статьи Конвенции поднимают вопросы, которые стоит отметить в заключении.
A. Статья 18
Статья 18 Конвенции предусматривает:
Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены.
Европейский Суд неоднократно отмечал, что Статья 18 «не играет самостоятельной роли. Она может применяться только в совокупности с другими статьями Конвенции». «Гусинский против России», жалоба № 70276/01, п. 73. Это дело касалось заключения под стражу собственника ЗАО «Медиа-мост» (материнской компании российского телевизионного канала НТВ) как минимум отчасти с целью заставить его передать свою компанию компании, контролировавшейся государством. Там же, пп. 75-76. Возможно потому, что нарушение в этом деле было столь очевидным, а также поскольку российское правительство не оспаривало определенные факты, вокруг которых было сконцентрировано нарушение (заключение заявителя под стражу с целью заставить его продать свою компанию государству),2 описание Судом элементов успешной жалобы по Статье 18 было скудным: «при рассмотрении утверждений по Статье 18 Конвенции Суд обязан удостовериться в том, было ли заключение под стражу также, и, соответственно, в нарушение Статьи 18, применено для какой-либо иной цели, чем предусмотренная Статьей 5 § 1 (c)». Там же, п. 74.
Это скудное описание обманчиво предполагает низкий порог для признания нарушения. В предшествующих жалобах в Европейский Суд подсудимые и другие связанные с ними стороны утверждали о нарушении Статьи 18. См. «Алексанян против России», жалоба № 46468/06 (22 дек. 2008 г.), пп. 219-220; «Ходорковский против России», жалоба № 5829/04 (31 мая 2011 г.), пп. 249-261; «ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» против России», жалоба № 14902/04 (20 сент. 2011 г.), пп 663-666. Эти утверждения не встретили поддержки у большинства судей в Суде. В первом постановлении Суд пришел к выводу о том, что хотя жалоба в части Статьи 18 должна быть объявлена приемлемой, характер утверждений, с которыми она была связана, делает ее отдельное рассмотрение ненужным. См. «Алексанян против России», жалоба № 46468/06 (22 дек. 2008 г.), п. 220.
В деле «Ходорковский против России», с другой стороны, Суд принял решение по существу. Суд отметил широко распространенное подозрение в отношении мотивов российского правительства в связи с преследованием подсудимых, которое можно найти в решениях различных государственных и частных организаций. К ним относились выводы ряда европейских судов по делам, касавшимся нефтяной компании ЮКОС и ее руководства, которые описывались как являющиеся, «наверное, самым сильным доводом в поддержку жалобы заявителя в части Статьи 18 Конвенции». «Ходорковский против России», жалоба № 5829/04 (31 мая 2011 г.), п. 260. Тем не менее, Суд не признал нарушения Статьи 18 Конвенции.
Тем самым Суд установил очень высокий порог для жалоб по Статье 18. Во-первых, Суд сослался на оспоримую презумпцию добросовестности всех действий правительства. Это было переведено в требование о том, что заявитель «должен убедительно продемонстрировать, что основная цель властей отличалась от заявленной (или могущей разумно подразумеваться из контекста)». Там же. п. 255. Во-вторых, Суд заявил, что он применит «очень строгие стандарты доказывания», и что бремя доказывания останется на заявителе, несмотря на установление первоначально убедительных доказательств ненадлежащих мотивов. Там же, п. 256. В-третьих, Суд заявил, что заявитель утверждает, что «вся правовая машина государства-Ответчика по настоящему делу с самого начала использовалась не по назначению, что от начала и до конца власти действовали недобросовестно и откровенно игнорировали Конвенцию». Там же, п. 260. Такое утверждение, как заявил Суд, «требует неопровержимых и прямых доказательств». Там же.
Это последнее требование «неопровержимых и прямых доказательств» было повторено совсем недавно в постановлении по делу «Нефтяная компания «ЮКОС» против России», жалоба № 14902/04 (20 сент. 2011 г.), п. 663. Суд признал в общем виде «огромное общественное внимание» и комментарии, сделанные «разными органами и лицами» по поводу разбирательства в отношении ЮКОСа. Однако Суд признал их «практически не имеющими доказательственной ценности». Там же, п. 665. Суд заявил, что кроме уже сделанных им ранее в постановлении выводов о нарушениях Конвенции, он не может найти «никаких других проблем или недостатков в разбирательстве ... [которые] позволили бы ему сделать вывод о наличии нарушения Статьи 18 Конвенции в связи с утверждением компании-заявителя о том, что Государство злоупотребило этими разбирательствами с целью разрушения компании и завладения ее активами». Там же. Эта часть постановления была единогласной, вероятно отражая (также единогласное) решение Суда о том, что как минимум некоторые из налоговых доначислений не нарушили Статью 1 Протокола № 1 Конвенции.
В прошлом Суд отмечал, что нарушение Статьи 18 является теоретически возможным даже в отсутствие вывода о самостоятельном нарушении права, защищаемого Конвенцией (это утверждение отсутствует в данном постановлении Суда, но присутствует в других, например, «Гусинский против России», жалоба № 70276/01 (19 мая 2004 г.), п. 73. («Тем не менее, может иметь место нарушение Статьи 18 в совокупности с другой Статьей, даже когда эта отдельно взятая другая Статья не нарушена»)). Эти постановления в отношении подсудимых и ЮКОСа, однако, предполагают, что Суд не склонен признавать нарушение Статьи 18 в совокупности с жалобами в отношении других статей Конвенции.
B. Статья 34
В Статье 34 Конвенции говорится:
Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права.
К нарушению Статьи 34 может привести ряд обстоятельств. В отношении своего первого обвинительного приговора Ходорковским были поданы две отдельные жалобы в Европейский Суд. В своей первой жалобе Ходорковский утверждал, что администрация СИЗО помешала попытке его адвоката передать ему чистый бланк жалобы и другие бумаги для использования в доработке его жалобы в Суд. См. решение по приемлемости жалобы «Ходорковский против России», жалоба № 5829/04 (7 мая 2009 г.), п. 9. Суд, хотя и признал саму жалобу частично приемлемой, единогласно объявил эту часть жалобы неприемлемой. Там же.
Представляется, что Ходорковский утверждал о нарушении Статьи 34 в своей второй жалобе в Суд, поданной 16 марта 2006 г., в отношении первого судебного процесса. Решение коммуницировать эту жалобу российскому правительству было принято 15 ноября 2007 г. Никакого решения в отношении ее частичной или полной приемлемости пока не объявлено. В жалобе говорилось:
доступ к адвокатам заявителя был особенно ограничен в период перед истечением 6-месячного срока на подачу жалобы в отношении нарушения его права на справедливое судебное разбирательство; власти отказались исполнить решение Верховного Суда, разрешавшее заявителю встречаться со своими адвокатами в рабочие часы; было невозможно предоставить копию проекта настоящей жалобы заявителю, чтобы он мог ознакомиться с ней, когда у него будет время; 4 из 5 адвокатов, привлеченных заявителем для оказания ему помощи в отношении его жалобы в ЕСПЧ, чинились препятствия в получении доступа к заявителю; а также двое его российских адвокатов, господин Дрель и госпожа Москаленко, были подвергнуты акциям устрашения со стороны Государства. Обоим угрожали лишением адвокатского статуса, а созданный госпожой Москаленко «Центр содействия международной защите» подвергся налоговой проверке в отношении всей его деятельности.
См. Изложение фактов и вопросы сторонам, подготовленные Секретариатом Суда по делу «Ходорковский против России (№2)» (жалоба № 11082/06, коммуницированная 3 декабря 2007 г.), § G.
Для определения того, можно ли сделать подобное утверждение в отношении второго судебного процесса, потребовалась бы дополнительная информация.
VII. Вывод
В настоящем заключении делается вывод о том, что приговор по настоящему делу свидетельствует о нарушении в отношении подсудимых прав человека, охраняемых Статьями 3, 6 и 7 Европейской Конвенции по правам человека. Возможно, имели место и другие нарушения Конвенции, включая нарушения Статьей 3, 5, 6, 8, 18, 34 и Статьи 4 Протокола 7, а также некоторых не называемых здесь других статей. Однако оценка жалоб на основании этих частей Конвенции потребовала бы доступа к дополнительным ресурсам, которые не были доступны при подготовке настоящего заключения.
С уважением,ПРИЛОЖЕНИЕ К ЗАКЛЮЧЕНИЮ, ПОДГОТОВЛЕННОМУ ДЛЯ
СОВЕТА ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПО ГРАЖДАНСКОМУ ОБЩЕСТВУ И ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
В ОТНОШЕНИИ ПРИГОВОРА
ХАМОВНИЧЕСКОГО РАЙОННОГО СУДА Г. МОСКВЫ
В ОТНОШЕНИИ М.Б.ХОДОРКОВСКОГО И П.Л.ЛЕБЕДЕВА
ДЖЕФФРИ КАН
В настоящем приложении сравниваются первые 130 страниц приговора с томом 1 обвинительного заключения («Обвинительное заключение по уголовному делу №18/432766-07»). Оба документа можно найти на вебсайте, рекомендованном Советом для использования при подготовке настоящего заключения: ссылка скрыта.
Открывающая и закрывающая квадратные скобки со следующими за ними сносками указывают на места, где части обвинительного заключения были практически дословно вставлены в приговор. Эти разделы также выделены желтым. Для указания всех различий, хотя бы и минимальных, между двумя текстами используется следующая система:
1) Подчеркнутый текст жирным курсивом показывает текст,
который появляется только в приговоре (т.е. в обвинительном
заключении этого текста нет).
2) (Подчеркнутый текст жирным курсивом в круглых скобках)
показывает текст, который появляется только в обвинительном
заключении (т.е. в приговоре этого текста нет).
3) Подчеркнутый текст жирным курсивом, (за которым
следует текст того же типа в круглых скобках) показывает
различия между приговором и обвинительным заключением в
отношении конкретной фразы или предложения.
В дополнительных сносках иногда указаны специфические особенности или
иные противоречия между текстами, которые нельзя четко отметить с
использованием этой системы.
Например, на странице 3 приговора, там где начинается копирование из
обвинительного заключения, находится следующий текст:
[1Ходорковский М.Б., Лебедев П.Л. и другие члены
организованной группы (Невзлин Л.Б., Брудно М.Б. и
Шахновский B.C.), к 1998 г. (году) завладев, в том числе и
посредством преступных действий, …
A1
Открывающая квадратная скобка и сноска в начале предложения («[1») указывают на то, что этот текст соответствует такому же тексту, начинающемуся на странице 32 обвинительного заключения. Жирный курсив, за которым следует текст того же стиля в круглых скобках («и другие члены организованной группы (Невзлин Л.Б., Брудно М.Б. и Шахновский B.C.)»), указывает на наличие разницы между текстом, появляющимся в приговоре (жирный курсив), и текстом, появляющимся в обвинительном заключении (текст в таком же стиле в круглых скобках, который за ним следует). Слово жирным шрифтом с подчеркиванием в круглых скобках («(году)») указывает
на то, что это слово появляется только в обвинительном заключении (в приговоре используется сокращение «г.»). Текст, отмеченный желтым, продолжается 3 страницы, до появления закрывающей квадратной скобки и сноски («]2») на странице 6 приговора. Эта закрывающая квадратная скобка указывает на конец соответствующей части обвинительного заключения (в данном случае, на странице 34 обвинительного заключения). Весь текст между этими квадратными скобками, за исключением мелких различий, указанных с помощью вышеописанной системы, находится дословно и в приговоре, и в обвинительном заключении.
С целью облегчения сравнения изначальная разбивка на страницы в приговоре указана с помощью звездочки жирным курсивом, за которой следует номер страницы (например, *7), расположенной в том месте, где в приговоре начинается новая страница. Ссылки в сносках на страницы приговора указывают на эти номера, вставленные в текст жирным курсивом, а не на номера страниц в низу каждой страницы (которые приведены для удобства читателя).
A2
1 Текст между квадратными скобками на страницах 3-6 приговора соответствует страницам 32-34 тома I
обвинительного заключения.
2 Текст между квадратными скобками на страницах 3-6 приговора соответствует страницам 32-34 тома I
обвинительного заключения.
3 Текст между квадратными скобками на страницах 7-9 приговора соответствует страницам 96-97 тома I
обвинительного заключения.
4 Текст между квадратными скобками на страницах 7-9 приговора соответствует страницам 96-97 тома I
обвинительного заключения.
5 Текст между квадратными скобками на странице 9 приговора соответствует страницам 95-96 тома I
обвинительного заключения.
6 По необъяснимой причине слово «заводам» в обвинительном заключении написано курсивом.
7 Текст между квадратными скобками на странице 9 приговора соответствует страницам 95-96 тома I
обвинительного заключения.
8 Текст между квадратными скобками на страницах 9-73 приговора соответствует страницам 35-93 тома I
обвинительного заключения.
9 Здесь курсив не используется, чтобы показать разницу между двумя документами.
10 Текст между квадратными скобками на страницах 9-73 приговора соответствует страницам 35-93 тома I
обвинительного заключения.
11 Текст между квадратными скобками на страницах 73-130 приговора соответствует страницам 93-146 тома
I обвинительного заключения.
12 В приговоре это предложение написано жирным шрифтом, а соответствующее предложение в заключении
прокуратуры – обычным.
13 Этот абзац практически идентичен абзацу, посвященному Шахновскому на странице 74, который указан
как появляющийся в заключении прокуратуры. Изменения, отмеченные в этом абзаце, отражают сравнение с
указанным абзацем, посвященном Шахновскому, со страницы 74. Представляется, что суд просто поменял
местами абзацы, посвященные Шахновскому и Лебедеву, в приговоре по сравнению с их порядком в
обвинительном заключении.
14 Приведенный в круглых скобках вариант из обвинительного заключения в оригинале написан курсивом.
15 Этот абзац практически идентичен абзацу, посвященному Шахновскому на странице 105, который указан
как появляющийся в заключении прокуратуры. Изменения, отмеченные в этом абзаце, отражают сравнение с
указанным абзацем, посвященном Шахновскому, со страницы 105. Представляется, что суд просто поменял
местами абзацы, посвященные Шахновскому и Лебедеву в приговоре по сравнению с порядком, в котором
они появляются в обвинительном заключении.
16 В варианте заключения прокуратуры, имеющемся на сайте, часть номера почему-то выделена красным.
17 Здесь подчеркивание не используется, чтобы показать точную версию слова в заключении прокуратуры.
18 Здесь курсив не используется, чтобы показать точную версию слова в обвинительном заключении.
19 Здесь курсив не используется, чтобы показать точную версию слова в обвинительном заключении.
20 Текст между квадратными скобками на страницах 73-130 приговора соответствует страницам 93-146
тома I обвинительного заключения.
Эксперт: