Geum.ru

Доклад Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека

Вид материалаДоклад

Содержание


Наумов А.В.
Ошибка суда в квалификации инкриминируемых подсудимым деяний как хищения чужого имущества, вверенного виновным путем присвоения.
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   ...   29

Наумов А.В.


заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, член Научно-консультативного совета при Верховном Суде Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор

Научно-правовое заключение специалиста

(о приговоре Хамовнического суда г. Москвы

по делу Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л.)


Внимательное изучение приговора Хамовнического районного суда г. Москвы от 27 декабря 2010 г. по делу Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. (дело № 1-23/10), осужденных по пп. «а», «б» ч.3 ст.160 УК РФ (в редакции Федерального закона №63-ФЗ от 13 июня 1996 г.); ч.3 ст.1741 УК РФ (в редакции Федерального закона №60-ФЗ от 07 апреля 2010 г.) позволяет утверждать, что этот приговор является незаконным, так как он, в первую очередь, противоречит как «букве» уголовного закона, формулирующего составы инкриминируемых подсудимым преступлений, так и его общепринятому доктринальному (научному) и судебному толкованию. В подтверждение такого вывода приводятся следующие доводы.

1. Ошибка суда в квалификации инкриминируемых подсудимым деяний как хищения чужого имущества, вверенного виновным путем присвоения.

Дело в том, что состав хищения, предусмотренного ст.160 УК РФ, принципиально отличается от других видов хищений чужого имущества (кражи, мошенничества и других) спецификой предмета похищаемого имущества. И главное его отличие заключается в том, что такое имущество должно было находиться в правомерном владении виновного, обусловленном тем, что оно потерпевшим (потерпевшими) было вверено виновному. Это условие уголовной ответственности за такой вид хищения чужого имущества является общепризнанным как в теории уголовного права, так и в судебной практике. В подтверждение этого приведем лишь три образца устойчивого понимания рассматриваемого вопроса в науке уголовного права (один – на уровне авторитетного комментария к Уголовному кодексу; другой – не менее авторитетного учебника по Особенной части уголовного права; третий – также авторитетного толкования в специальной монографической литературе, посвященной квалификации преступлений против собственности).

Образец первый: «Как присвоение следует рассматривать неправомерное удержание (невозвращение) чужого имущества, вверенного виновному с целью обращения его в свою пользу… Имущество может быть вверено виновному в связи с его работой (для хранения, перевозки, временного пользования и т.д.). Виновный в силу служебного положения может быть наделен правом распоряжаться вверенным ему или находящимся в его владении чужим имуществом» (Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации.9 изд. Отв. редактор – Председатель Верховного Суда РФ В.М.Лебедев. М., Юрайт, 2010, с.399).

Образец второй – толкование указанного признака состава преступления в учебнике по уголовному праву, подготовленном авторскими коллективами наиболее авторитетных в научном мире кафедр уголовного права - Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова и Московской государственной юридической академией им О.Е.Кутафина. «Присвоение состоит в неправомерном удержании (невозвращении) чужого имущества, вверенного виновному для определенной цели… Отличие присвоения и растраты от кражи и других форм хищения состоит в том, что преступник завладевает имуществом, которое ему вверено для хранения, реализации, ремонта, обработки, перевозки, временного пользования и т.д., а значит, находится в его правомерном владении, либо виновный в силу служебного положения наделен правом отдавать распоряжения по поводу использования данного имущества, которое, таким образом, находится в его ведении. Переход от правомерного владения к неправомерному и характеризует момент совершения преступления. При простом удержании – это момент, когда преступник должен был возвратить имущество, но не сделал этого. Разумеется, при этом должны иметься все другие объективные и субъективные признаки хищения». (Российское уголовное право. Особенная часть. Учебник. Том 2. Под ред. проф. Л.В.Иногамовой-Хегай, проф. В.С.Комиссарова и проф. А.И.Рарога. М., Проспект. 2006, с.195).

Наконец, третий образец, являющийся конкретизацией указанных положений в специальной монографической литературе по уголовному праву. «Имущество считается вверенным, если лицо является: а) его фактическим обладателем, б) на определенном правовом основании и в) осуществляет в отношении него правомочия по распоряжению, управлению, доставке или хранению (при этом не требуется, чтобы у субъекта был весь набор этих полномочий, достаточно любого из них») (А.И.Бойцов. Преступления против собственности. СПб., 2002, с.417).

Так решаются рассматриваемые вопросы в доктрине (науке) уголовного права. Может быть другое, на этот счет, толкование дает судебная практика, в первую очередь, в лице Верховного Суда РФ? Но нет. Последняя полностью разделяет позицию, занятую по этому вопросу наукой уголовного права и опубликованную в учебниках, монографиях, научных статьях и комментариях к Уголовному кодексу. Сошлемся на положения постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации №51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 27 декабря 2007 г. «Противоправное безвозмездное обращение имущества, вверенного лицу, в свою пользу или пользу других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному законному владельцу этого имущества, должно квалифицироваться судами как присвоение или растрата, при условии, что похищенное имущество находилось в правомерном владении либо ведении этого лица, которое в силу должностного или иного служебного положения, договора либо специального поручения осуществляло полномочия по распоряжению, управлению, доставке, пользованию или хранению в отношении чужого имущества…

… Присвоение считается оконченным преступлением с того момента, когда законное владение вверенным лицу имуществом стало противоправным и это лицо начало совершать действия, направленные на обращение указанного имущества в свою пользу (например, с момента, когда лицо путем подлога скрывает наличие у него вверенного имущества, или с момента неисполнения обязанности лица поместить на банковский счет собственника вверенные этому лицу денежные средства…

Исполнителем присвоения или растраты может являться только лицо, которому чужое имущество было вверено юридическим лицом на законном основании с определенной целью либо для определенной деятельности» (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2008, №2, с.6-7).

Яснее быть не может. Верховный Суд связывает наличие состава присвоения чужого имущества только с необходимым, по его мнению, условием: присваиваемое имущество должно быть вверено в законное владение похитителя. Иного толкования состава рассматриваемого преступления быть не может, так как это требование сформулировано самим законодателем в диспозиции ч.1 ст.160 УК РФ. В приговоре же нет и намека на то, что якобы похищенная подсудимыми нефть вверялась в правомерное владение последних «потерпевшими» - нефтедобывающими предприятиями. Следовательно, нет и состава присвоения чужого имущества.

Таким образом, как наука уголовного права, так и судебная практика однозначно связывают наличие состава преступления, предусмотренного ст.160 УК РФ, с тем, что хищение чужого имущества будет таковым (т.е. преступным в форме именно присвоения) только в том случае, если похищаемое имущество было вверено лицу, признаваемому похитителем этого имущества (и очень жаль, что находятся судьи, которые не «заглядывают» ни в учебники по уголовному праву, ни в научно-практические комментарии к Уголовному кодексу, ни в постановления Пленума Верховного Суда РФ, а довольствуются собственными, весьма далекими от истины представлениями). Если судом установлено такое обстоятельство, в отношении подсудимого появляется основание уголовной ответственности, если же нет, то такое основание отсутствует. И такой вывод – это уже не «плод» чьего-либо толкования (в том числе и научного), а безальтернативное требование уголовного закона: «Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим (т.е. УК РФ) Кодексом» (ст.8). В приговоре по данному делу нет ни одного факта, подтверждающего то, что якобы похищенное подсудимыми имущество (нефть) было вверено потерпевшим (признанными таковыми судом) подсудимым Ходорковскому М.Б. и Лебедеву П.Л. как владельцам большинства акций ОАО «НК «ЮКОС». Более того, этот ключевой момент для решения вопроса о преступности или неприступности действий подсудимых в приговоре даже не рассматривался и не решался. И таким образом факт передачи подсудимым полномочий по распоряжению добытой нефтедобывающими предприятиями (как признанными потерпевшими по делу) судом не был установлен (да и не мог в связи с отсутствием этого факта в действительности). Каким же образом указанная нефть поступила во владение подсудимых? Приговор подтверждает, что это произошло в связи с заключением Ходорковским М.Б. и Лебедевым П.Л. договоров купли-продажи, заключенных ОАО «НК «ЮКОС» с нефтедобывающими предприятиями ОАО «Юганскнефтегаз», ОАО «Самаранефтегаз», ОАО «Томскнефть». Правда, в приговоре оспаривается правомерность указанных договоров и доказывается их фиктивность. Основным аргументом в пользу такого вывода суд счел указанную куплю-продажу, как совершенную «по многократно заниженным ценам». Однако последнее не способно превратить такие договора в волевое решение нефтедобывающих организаций (предприятий) о передаче добытой ими нефти в правомерное владение будущих похитителей этого имущества. Ни настоящие, ни фиктивные договора не могут «породить» того, что в действительности не происходило. Как фиктивный, так и правомерно заключенный договор купли-продажи, не означает (и не может означать) того, что соответствующее имущество было вверено потерпевшими в правомерное распоряжение будущих «похитителей». И «горы» приводимых в приговоре доказательств о заниженности продажно-покупной цены ничего в этом отношении изменить не могут. Наоборот. Отсутствие такого факта зафиксировано в самом приговоре: «Данные договоры носили фиктивный характер, поскольку включали в себя заведомо ложные сведения о том, что покупателем нефти выступает ОАО «НК «ЮКОС». Между тем Ходорковскому М.Б. и Лебедеву П.Л. и их сообщникам было достоверно известно, что ОАО «НК «ЮКОС» фактически покупателем нефти не является, а продукция нефтедобывающими предприятиями самостоятельно отгружается непосредственно российским и зарубежным покупателям» (л.13 приговора). Таким образом, при любом «раскладе» приобретение нефти у нефтедобывающих предприятий путем договоров купли-продажи – это, хотя и получение ее в правомерное владение (естественно, для последующей перепродажи), но вовсе не в силу того, что эта нефть вверялась потерпевшими подсудимым. Уголовно-правовое значение здесь имеет лишь последнее: добытая нефть не вверялась подсудимым (Ходорковскому М.Б. и Лебедеву П.Л.) как владельцам большинства акций ОАО «НК «ЮКОС», а это означает отсутствие в действиях последних состава присвоения чужого имущества, предусмотренного ст.160 УК РФ.

В приговоре достаточно подробно аргументируется наличие в содеянном подсудимыми квалифицирующих признаков вменяемого им деяния, предусмотренных пп. «а» и «б» ч.3 ст.160 УК РФ – «использование (при этом) своего служебного положения» и «крупный размер» похищенного. Однако все принятые в этом отношении судом доказательства не имеют никакого уголовно-правового значения. Существует прописная истина теории квалификации. Квалифицирующие признаки приобретают уголовно-правовое значение только в связи с наличием в действиях виновных признаков основного (простого) состава преступления, т.е. без отягчающих (квалифицирующих) признаков. В связи же с тем, что, как было отмечено, в действиях подсудимых отсутствуют признаки присвоения чужого имущества как такового, наличие якобы квалифицирующих признаков любого состава преступления не имеет самостоятельного значения для квалификации. В этом случае суд допустил распространенную на практике ошибку. Обвинение доказывает, например, наличие «организованной группы» и превращает, к примеру, кражу, мошенничество и т.д. (то же присвоение) в квалифицированный состав. При этом забывается главное – наличие квалифицирующего признака само по себе не превращает деяние, не содержащие в себе признаков состава определенного преступления, в преступление. То есть та же организованная группа сама по себе не способна превратить деяние в кражу, мошенничество, присвоение, грабеж.

Таким образом, в действиях подсудимых отсутствует состав инкриминируемого им преступления хищения чужого имущества, вверенного виновному, путем присвоения (ст.160 УК РФ). Может, однако, возникнуть вопрос о наличии в их действиях хищения чужого имущества в другой форме (например, мошенничества, предусмотренного ст.159 УК РФ). Однако на него возможен единственный и категорически отрицательный ответ. Для любого хищения (в любой форме, любым способом) требуется наличие обязательных признаков, присущих хищению чужого имущества. Эти признаки сформулированы в Примечании 1 к ст.158 УК РФ. К ним, в том числе, относятся «безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества». В приговоре отсутствуют доказательства и первого и второго. Так, в приговоре указывается, что цены, по которым нефть приобреталась у потерпевших (потерпевших по мнению суда) по договорам купли-продажи (поставки) не только покрывали фактическую стоимость нефти, но и превышали ее (например, стр. 41, 652, 673, 674, 675, 685 приговора). Так что ни о каком безвозмездном для нефтедобывающих компаний получении подсудимыми нефти речи не идет. В отношении же причинения ущерба собственнику или иному владельцу имущества следует отметить, что этот признак как в доктрине (науке) уголовного права, так и в судебной практике, понимается как причинение реального материального ущерба, а не в виде упущенной выгоды. На это указывается в любом учебнике по Особенной части уголовного права. Например, «Непременным признаком объективной стороны хищения является то, что оно причиняет прямой материальный ущерб собственнику или иному владельцу похищенного имущества. Он состоит в уменьшении количества (объема) имущества, находящегося в собственности потерпевшего, т.е. в конечном счете ущерб определяется стоимостью изъятых у виновного вещей (денежных средств, ценных бумаг и т.п.). Иные отрицательные последствия, наступающие в связи с изъятием имущества из собственности потерпевшего, как материального (например, упущенная выгода), так и нематериального характера (например, тяжелая моральная травма), не должны рассматриваться в качестве ущерба, причиненного хищением» (Уголовное право. Общая и Особенная часть. Учебник. Под ред. М.П.Журавлева и С.И.Никулина. 2-е изд. М., Норма, 2008, с.447). «Обязательный признак объективной стороны хищения – наступление общественно опасных последствий в виде причинения прямого, реального имущественного ущерба собственнику или иному законному владельцу имущества. Неполученная выгода не принимается во внимание при определении размера причиненного ущерба» (Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. Под ред. Б.Т.Разгильдиева и А.Н.Красикова. Саратов. 1999, с.151). Позиция на этот счет судебной практики четко выражена в постановлении № 51 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»: «суду необходимо установить, причинен ли собственнику или иному владельцу имущества реальный материальный ущерб либо ущерб в виде упущенной выгоды, то есть неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота» (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2008, №2, с.6). В приговоре суда не доказано причинение потерпевшим (потерпевшим по мнению суда) реального материального ущерба в результате заключения ими с подсудимыми договоров купли-продажи добытой нефти. Отсутствие указанных обязательных признаков хищения чужого имущества позволяет утверждать, что в действиях Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. отсутствует не только состав присвоения чужого имущества (ст.160 УК РФ), но и состав любого другого хищения.

К ошибочному выводу суда о преступности совершенных подсудимыми действий привело смешение судом разрешенных гражданским правом в сфере предпринимательства сделок (гражданско-правовых отношений) с уголовно-правовыми отношениями (т.е. с преступлением), что является нарушением ст.14 УК РФ, формулирующей понятие преступления.

Отсутствие материально-правовых (уголовно-правовых) оснований для вынесения подсудимым обвинительного приговора означает и нарушение судом уголовно-процессуального законодательства, в частности, п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ («… возбужденное уголовное дело подлежит прекращению» в связи с отсутствием в деянии состава преступления) и п.1 ч.1 ст.299 УПК РФ (при постановлении приговора суд в числе других должен разрешить и вопрос о том, является ли инкриминируемое деяние преступлением).

2. Ошибка суда в квалификации инкриминируемых подсудимым деяний как легализации (отмывания) денежных средств и иного имущества, приобретенного в результате совершения ими преступления (ч.3 ст.1741 УК РФ.

В действиях подсудимых ответствует и состав легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления, предусмотренного ч.3 ст.1741 УК РФ.

Во-первых (и это главное), уголовный закон связывает данный состав с легализацией имущества, приобретенного в результате совершения преступления. Приговором по данному делу таким преступлением было признано присвоение добытой потерпевшими компаниями нефти (ч.3 ст.160 УК РФ). Однако, как уже было проанализировано, такая уголовно-правовая оценка не соответствует ни «букве», ни смыслу текста диспозиции ст.160 УК РФ, ни их научному и судебному толкованию, а является выдумкой, изобретением суда. И лишь по одному этому обвинение подсудимых в совершении инкриминируемого им преступления (легализации – отмывания денежных средств или иного имущества) является незаконным.

Во-вторых. Обвинение в совершении указанного преступления явно противоречит приговору по первому делу Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. Приговором Мещанского районного суда г. Москвы от 16.03.2005 г. Ходорковский М.Б. и Лебедев П.Л. были осуждены по ст.199 УК РФ. Осуждены за те же действия. Разница, однако, при этом – принципиальная. По первому приговору суд действия подсудимых по приобретению нефти у нефтедобывающих предприятий и дальнейшей ее продажи счел в отличие от второго приговора правомерными. Преступление, по мнению суда, заключалось в соответствии со ст.199 УК РФ в уклонении от уплаты налогов и (или) сборов с организации. И признание виновности подсудимых в этом преступлении исключает их виновность в совершении ими хищения нефти, добытой нефтедобывающими предприятиями. Так, в материале «О некоторых вопросах судебной практики по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» (фактически являющегося комментарием постановления №23 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2004 г. «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем»), опубликованном в «Бюллетене Верховного Суда Российской Федерации», справедливо утверждается, что, во-первых, «весь доход, полученный в результате преступной деятельности, подлежит обращению в пользу государства, в связи с чем взыскать с этого дохода налог нельзя, и, во-вторых, соглашаясь на обложение налогом дохода, полученного в результате преступления, государство как бы легализует само преступление» (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005, №2, с.30). Все правильно, как говорится, «ни убавить, ни прибавить», да только судьи, по крайней мере вынесшие приговор, не читают ежемесячник Верховного Суда Российской Федерации.

В-третьих, осуждение подсудимых за инкриминируемые им присвоение чужого имущества означает ни что иное, как их повторное осуждение за одни и те же деяния – за приобретение нефти у нефтедобывающих предприятий и ее последующую перепродажу. Как уже отмечалось, различие заключается лишь в уголовно-правовой квалификации содеянного (в первом случае – за налоговое преступление, а во-втором – за преступление против собственности). Это, во-первых, противоречит ст.50 Конституции Российской Федерации и основанной на ней ч.2 ст.6 УК РФ. Уместно напомнить, что и ст.50 Конституции РФ и ч.2 ст.6 УК РФ основаны на известных принципах и нормах международного права (например, п.7 ст.14 Международного пакта о гражданских и политических правах).

В-четвертых, признание подсудимых виновными в присвоении чужого имущества (одних и тех же нефтедобывающих компаний), совершенного в форме одних, и тех же действий – договоров купли-продажи, противоречит и ст.90 УПК РФ. В соответствии с ней: «Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнений у суда». Как уже отмечалось, действия по приобретению подсудимыми нефти у нефтедобывающих компаний приговором по первому делу были признаны не преступными. Именно по этой причине подсудимые были осуждены за уклонение от уплаты налогов с организации (по ст.199 УК РФ). То есть по первому приговору суд счел доказанными фактические обстоятельства дела, лежащие в основе обвинения (договора купли-продажи с нефтедобывающими компаниями). Кроме того, эти договора были признаны правомерными и решениями арбитражных судов. Второй приговор, оценивший те же действия как преступные, как присвоение чужого имущества, и положивший в основу обвинения те же фактические обстоятельства дела (договора купли-продажи с нефтедобывающими компаниями), по сути дела, вопреки своему утверждению, счел их доказанными. Следует иметь в виду, что понятие «обстоятельств» в смысле ст.90 УПК РФ конкретизируются в ст.73 УПК РФ в качестве обстоятельств, подлежащих доказыванию. К ним относятся как фактические обстоятельства дела (например, п.1, п.4), так и обстоятельства, характеризующие уголовно-правовую оценку совершенного деяния (например, п.2,п.5,п.6, п.7). Первые обстоятельства суд «без дополнительной проверки» признал имевшими место. Однако лежащую в основе этих фактических обстоятельств уголовно-правовую оценку изменил (были непреступными, стали преступными). В этом и заключается противоречие приговора ст.90 УПК РФ.

В-пятых, приговором суда подсудимые осуждены за совершение рассматриваемого преступления (легализации – отмывание денежных средств или иного имущества, добытых преступным путем), при особо отягчающих обстоятельствах (совершения преступления организованной группой). Однако, как уже отмечалось при характеристике обвинения подсудимых по пп. «а», «б» ч.3 ст.160 УК РФ, сами по себе доказательства якобы наличия «организованной группы» не имеют самостоятельного уголовно-правового значения и вне связи с основным составом преступления (без отягчающих обстоятельств) вообще не имеют уголовно-правового значения. Поэтому в связи с тем, что, по нашему мнению, в действиях подсудимых отсутствует как таковой состав легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, добытых преступным путем, также отсутствует и квалифицированный состав этого преступления, якобы совершенный организованной группой (ч.3 ст.1741 УК РФ).

Вывод: Приговор Хамовнического районного суда г. Москвы от 27 декабря 2010 г. по делу Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. является незаконным и подлежит отмене за отсутствием в их действиях составов инкриминируемых им преступлений. Он вынесен с грубым нарушением Конституции Российской Федерации (ст.ст.15,50), Уголовного кодекса Российской Федерации (ст.ст.1,6,8,14,158,160,1741), Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (ст.ст.24,90,299), общепринятым принципам и нормам международного права (ст.14 Международного пакта о гражданских и политических правах), научному (доктринальному) и судебному (включая разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации) толкованию указанных нормативных актов (отечественных и международно-правовых).


А.В.Наумов

профессор, доктор юридических наук,

зав.кафедрой уголовно-правовых дисциплин

Академии Генеральной прокуратуры Российской

Федерации, член Научно-консультативного совета

при Верховном Суде Российской Федерации


12 июля 2011 г.


Эксперт: