Доклад Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека

Вид материала

Содержание

2. Право на независимый и беспристрастный суд
3. Право на мотивированное судебное решение

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 29

(1) Сложность дела

В отношении этого фактора стороны, скорее всего, не сойдутся во мнении. Власти, скорее всего, отметят, что материалы дела составили 188 томов доказательств в отношении очень сложной финансовой схемы присвоения нефти и отмывания денежных средств, включавшей в себя многочисленных не привлеченных к ответственности других заговорщиков, а также многочисленные корпоративные лица и структуры в различных национальных юрисдикциях. Подсудимые, скорее всего, будут утверждать, что эта сложность была создана новой версией присвоения, предложенной самой прокуратурой. Однако следует отметить, что вывод о сложности, реальной или надуманной, не обязательно является определяющим. Европейский Суд признал нарушение Статьи 6 в деле «Ягджи и Саргин [Yagci and Sargin] против Турции», жалоба № 6/1994/453/533-534 (23 мая 1995 г.), несмотря на наличие в том деле 40 томов материалов в отношении 16 подсудимых, представленных 400 адвокатами на протяжении 48 слушаний. Там же, пп. 11 и 60.

Как отметил профессор Трексель на основании эволюции прецедентного права Суда, «[е]динственным решающим элементом является, по сути, способ, которыми власти разбираются с делом. Является ли дело сложным или нет, по сути, не имеет никакого значения – нарушение будет признано только тогда, когда в ходе разбирательства имели место периоды, когда не предпринималось никаких действий, хотя что-то могло и должно было делаться». Штефан Трексель, «Права человека в уголовном разбирательстве» 143 (2005).

Таким образом, многое зависит от определения момента начала разбирательства. Если будет решено, что отдельные судебные процессы в отношении подсудимых были разделены искусственно, оценка Европейским Судом задержки государства в отношении начала второго преследования вполне может быть определяющей.

(2) Поведение заявителя

На протяжении разбирательства подсудимые активно защищались, отстаивая свои права и заявляя ходатайства в отношении расследования и судебного процесса. Никакая задержка, которая могла явиться результатом таких действий, однако, не может быть поставлена в вину подсудимым. Моисеев, выше, п. 192. Суд очень четко указывал, что подсудимых нельзя обвинять за задержки, связанные с добросовестным отстаиванием ими своих прав, поскольку Статья 6 «не требует от лица, обвиненного в уголовном преступлении, активно сотрудничать с судебными органами[.]». «Ягджи и Саргин против Турции», жалоба № 6/1994/453/533-534 (23 мая 1995 г.) п. 66.

(3) Поведение властей

Как уже отмечалось, этот фактор часто является определяющим моментом при оценке того, была ли продолжительность разбирательства необоснованной по смыслу прецедентного права Суда по Статье 6.

Несоблюдение сроков, установленных внутренним законодательством страны-участницы, часто принимается Судом в качестве первоначально очевидного доказательства необоснованности продолжительности разбирательства. Материалы, предоставленные для настоящего заключения, и время, отведенное на их анализ, были недостаточными для проведения полного анализа соблюдения сторонами сроков, установленных Уголовно-процессуальным Кодексом РФ.

Необъяснимые задержки часто являются основаниями для признания нарушения Статьи 6 под этим заголовком. Как отмечалось выше, расследование в отношении подсудимых, как представляется, проводилось отрывочно и с перерывами. Первое уголовное расследование проводилось до и сразу после ареста подсудимых в 2003 году. Предварительное следствие продолжалось вплоть до начала в июне 2004 года судебного процесса в отношении подсудимых, который, однако, был немедленно отложен, возобновлен в следующем месяце и завершился вынесением обвинительного приговора в мае 2005 года. Непонятно, какое расследование проводилось (если оно вообще проводилось) в течение почти двух лет между первым обвинительным приговором в отношении подсудимых в мае 2005 года и объявлением о новых обвинениях в феврале 2007 года. Обвинительное заключение было окончательно представлено в Хамовнический суд только 14 февраля 2009 г. Судебный процесс начался 31 марта 2009 г. В материалах, доступных для подготовки настоящего заключения, не указана никакая заявленная причина для такой более чем пятилетней задержки между арестом подсудимых и началом второго уголовного судебного процесса в отношении них.

Пока подсудимые оставались под стражей с июля и октября 2003 года, их деятельность в ЮКОСе была предметом обширного расследования. Таким образом, решение властей проводить судебное преследование подсудимых в отдельных процессах с перерывом в несколько лет трудно поддается объяснению. Кроме того, как отмечено ниже, и правительственные органы, и Хамовнический суд в своем приговоре часто указывали, что подсудимые были замешаны в незаконных действиях, за которые им не были предъявлены обвинения, включая мошенничество, взяточничество, обман и злоупотребление доверием. Ко времени судебного процесса, однако, в отношении этих преступлений (если они были совершены) уже, по сути, истек срок давности. Непонятно, было ли причиной непредъявления обвинений в вышеуказанных более очевидных преступлениях отсутствие доказательств (в этом случае бездоказательные утверждения о них в приговоре могут свидетельствовать о нарушениях других прав, защищаемых Конвенцией) или истечение срока давности в результате задержки с предъявлением обвинений в этой замедленной манере. Исход напоминает таковой в деле «Панченко против России», жалоба № 45100/98 (8 февраля 2005 г.), пп. 10-73, где от возбуждения уголовного дела в отношении заявителя (который содержался под стражей бóльшую часть этого времени) до прекращения дела за истечением срока давности прошло 8 лет. Европейский Суд без какого-либо труда признал нарушение Статьи 6 в деле Панченко, отметив, что «государственные власти обязаны организовать следствие таким образом, чтобы соблюсти сроки, не нанося ущерба правам защиты». Там же, п. 134.

(4) Важность разбирательства

для обвиняемых

Невозможно отрицать, что процесс, от исхода которого зависела их свобода, имел для обвиняемых исключительную важность. На момент предъявления новых обвинений, как отмечено выше, подсудимые получили право на условно-досрочное освобождение от отбывания наказания, отбыв не менее половины срока своего наказания. Кроме того, сроки наказания подсудимых по первому делу закончились бы в 2011 году, как раз когда начались новые сроки по новому обвинительному приговору. Таким образом, такое «серийное» судебное преследование привело к тому, что оставило подсудимых «в состоянии неизвестности по поводу [своей] судьбы». «Нахманович против России», жалоба № 55669/00 (2 марта 2006 г.), п. 89.

2. Право на независимый и беспристрастный суд

a. Относимое российское законодательство и практика

Конституция Российской Федерации в соответствующей части гласит:

Статья 118 § 1

Правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом.

Статья 120 § 1

Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону.

Соответствующие положения Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации предусматривают:

Статья 8 § 1

Правосудие по уголовному делу в Российской Федерации осуществляется только судом.

Статья 15 § 3

3. Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

b. Соответствующие положения ЕКПЧ и прецедентное право

Статья 6 § 1 Конвенции в соответствующей части предусматривает:

Каждый ... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела ... независимым и беспристрастным судом.

В прецедентном праве Европейского Суда уже давно установлено, что слово «беспристрастный» имеет как субъективный, так и объективный компонент. Под субъективной беспристрастностью понимается требование о том, что «никто из членов суда не должен иметь никакого предубеждения или предвзятости» по отношению к обвиняемому. «Дактарас [Daktaras] против Литвы», жалоба № 42095/98 (10 октября 2000 г.), п. 30. Существует оспоримая презумпция субъективной беспристрастности.

Под объективной беспристрастностью понимается требование о том, что суд «должен предлагать достаточные гарантии для исключения любого оправданного сомнения в этой связи». Там же. (внутренние ссылки опущены). Что касается объективного компонента, «отдельно от личного поведения судьи» вопрос состоит в том,

имеются ли доказуемые факты, могущие вызвать сомнения в его беспристрастности. В этом отношении даже внешние атрибуты могут иметь определенную важность. На кону стоит доверие, которое суды в демократическом обществе должны внушать общественности. Соответственно, любой судья, в отношении которого есть разумная причина опасаться отсутствия беспристрастности, должен взять самоотвод. Это подразумевает, что при решении вопроса о том, имеется ли в конкретном деле разумная причина опасаться отсутствия беспристрастности конкретного судьи, точка зрения вовлеченной стороны является важной, но не решающей. Решающим является вопрос о том, можно ли решить, что это опасение является объективно оправданным.

«Сигурдссон [Sigurdsson] против Исландии», жалоба № 39731/98 (10 апреля 2003 г.), п. 37. В деле Сигурдссона, например, Европейский Суд рассмотрел вопрос о том, должна ли была судья верховного суда взять самоотвод по делу с участием банка, с которым ее муж одновременно участвовал в определенных финансовых переговорах. Суд единогласно признал нарушение права на беспристрастный суд, несмотря на его отказ рассуждать на тему «о том, извлекла ли [судья] какую-либо личную пользу из операции, а также на то, что [он] не находит никаких оснований полагать, что либо она, либо ее муж были каким-либо образом непосредственно заинтересованы в исходе дела между заявителем и Национальным банком». Сигурдссон, выше, п. 45. Стандарт объективной беспристрастности поэтому является высоким: должны иметься «достаточные гарантии для исключения любых оправданных сомнений в отсутствии ненадлежащего давления». Дактарас, выше, п. 36.

c. Анализ

Что касается оценки субъективной беспристрастности Хамовнического суда, ресурсы, имевшиеся при подготовке настоящего заключения, были недостаточными для определения наличия или оценки существа утверждений о предвзятости, имевшейся лично у судьи Данилкина по отношению к подсудимым. Время, выделенное на подготовку настоящего заключения, было также недостаточным для изучения всех соответствующих источников, по которым можно оценить объективный компонент беспристрастности суда.^¹ Однако имеется достаточно информации о нескольких событиях, близких по времени к оглашению приговора, для того, чтобы сомневаться в наличии соответствующих мер для гарантирования объективного компонента беспристрастности Хамовнического суда.

15 декабря 2010 г. ранее назначенное заседание для оглашения приговора суда было отложено до 27 декабря 2010 г. Никакого объяснения этой задержки судом представлено не было. На следующий день премьер-министр Владимир Путин в ответ на вопрос о Ходорковском в ходе телевизионной программы по общенациональному телевидению заявил:

«Что касается Ходорковского, то я уже высказывался много раз на этот счет. Если Вы считаете, что я должен сказать еще что-то по этому вопросу, могу сказать. Я так же, как известный персонаж Владимира Высоцкого, считаю, что вор должен сидеть в тюрьме. А в соответствии с решением суда Ходорковскому вменяется в вину хищение, хищение достаточно солидное. Речь идет о неуплате налогов и мошенничестве, и счет идет там на миллиарды рублей. Правда, есть и личная неуплата налогов, что очень важно.

Но то обвинение, которое ему предъявляют сейчас, там счет идет уже на сотни миллиардов рублей: там 900 в одном случае, во втором случае 800 млрд. рублей, тоже хищение.

Если мы посмотрим практику других стран, г-н Мэдофф в США получил за аналогичное преступление, да и деньги примерно такие же, 150 лет лишения свободы. У нас, по-моему, гораздо все либеральнее смотрится. Тем не менее, мы должны исходить из того, что преступления г-на Ходорковского в суде доказаны.

Да, и кроме всего прочего, вы же знаете, еще раз хочу повторить, я не говорю про него лично, напомню, что руководитель службы безопасности "ЮКОСА" сидит в тюрьме за убийство. Не понравился им мэр Нефтеюганска Петухов - убили. Женщина здесь в Москве не отдала им свое помещение маленькое, которое они хотели забрать, - убили. Киллера, которого наняли, убили. Мозги только одни нашли в гараже. Что, руководитель службы безопасности сам что ли, по собственной инициативе все эти преступления совершил?

Так что есть суд, он у нас, как известно, один из самых гуманных в мире, это его работа. Я исхожу из того, что доказано судом».^¹

В комментариях премьер-министра, как представляется, смешались замечания как по поводу первого, уже завершившегося, судебного процесса, так и по поводу второго, который на тот момент еще не закончился. Тем не менее, комментаторы и СМИ в России и за рубежом немедленно истолковали его слова как указания суду в еще незавершившемся втором процессе.^² Премьер-министр сначала сказал о первом обвинительном приговоре, а потом о втором. Затем он сказал: «Тем не менее, мы должны исходить из того, что преступления г-на Ходорковского в суде доказаны». В этот момент было непонятно, говорит ли он о первом обвинительном приговоре или о втором. Можно правдоподобно утверждать, что это упоминание о преступлениях, которые «в суде доказаны», недвусмысленно означает только первый обвинительный приговор. С другой стороны, можно прочитать это предложение как выражение мнения Путина: «преступления г-на Ходорковского (со ссылкой на оба дела) в суде доказаны». Путем простого пояснения премьер-министр мог бы избежать этого эффекта.

О том, что премьер-министр знал об эффекте, который могут иметь его слова, говорит его оговорка по поводу связи Ходорковского с преступным миром и различными убийствами: премьер отметил, что он не говорит про Ходорковского «лично». В этой оговорке, разумеется, не было бы надобности, если бы премьер-министр не намекал на то, что Ходорковский, который хорошо известен в качестве руководителя ЮКОСа и отношения которого с другими руководителями ЮКОСа явились основанием для обвинения в том, что он был частью «организованной преступной группы», был тем самым связан с убийствами, которые «они» совершили. Чтобы этот довод не потерялся, премьер-министр спросил: «Что, руководитель службы безопасности сам что ли, по собственной инициативе все эти преступления совершил?» Этот вопрос, в этом контексте, явно подразумевает отрицательный ответ.

Премьер ввел в свои комментарии несколько ссылок на популярную культуру. Первая ссылка («вор должен сидеть в тюрьме»), относится к знаменитому многосерийному фильму 1979 года «Место встречи изменить нельзя»).^¹ Эта фраза произносится жестким оперативником, которого играет Владимир Высоцкий, и явно была выбрана из-за своей известности. Продолжение этой фразы было столь же хорошо известно слушателям: «… и людей не беспокоит, каким способом я туда его упрячу».^² В контексте дела ЮКОСа эти комментарии приобретают зловещий оттенок, в особенности с учетом того, что во время ареста подсудимых и первого обвинительного приговора в отношении них премьер был президентом. Выбор момента для этих комментариев – после того, как после последнего слова подсудимых суд удалился на постановление приговора, но до оглашения этого необъяснимо отложенного приговора – имел особенно леденящий эффект.

Хотя его комментарии были менее тревожащими по своему содержанию, Президент Медведев тоже высказался о деле Ходорковского на следующий день после того, как назначенное заседание суда кассационной инстанции по жалобе подсудимых было отложено, и опять без какого-либо объяснения. В ответ на вопрос на пресс-конференции в Московской школе управления «Сколково» произошел следующий диалог:

Ю.Мацарский: Я представляю радиостанцию «Коммерсантъ-FM», меня зовут Юрий Мацарский. Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, опасен ли для общества выход Ходорковского на свободу?

Д.Медведев: Вопрос короткий и ответ тоже короткий: абсолютно ничем не опасен.^¹

Хотя это заявление, казалось бы, представляет подсудимого в благоприятном свете, оно остается внесудебным комментарием по делу, находящемуся на рассмотрении суда. На самом деле, этот удивительный перенос еще одного назначенного заседания, за которым последовал широко транслировавшийся комментарий Президента, естественно привел к рассуждениям о сигналах, посланных этим растянутым публичным обменом мнениями о судьбе подсудимых между главой государства и главой правительства.^²

В свете этих фактов легко понять, почему Европейский Суд, устанавливая для стран-участниц высокий стандарт в обеспечении объективной беспристрастности судов путем «достаточных гарантий, исключающих любые разумные сомнения в отсутствии ненадлежащего давления, также подчеркнул, что «даже внешние атрибуты могут иметь определенную важную значимость». Дактарас против Литвы, выше, пп. 32, 36. На кону стоит доверие, которое суды в демократическом обществе должны внушать общественности, а главное – сторонам разбирательства». Там же, п. 32 (внутренняя ссылка опущена).^³

3. Право на мотивированное судебное решение

a. Относимое российское законодательство и практика

Соответствующие положения Конституции Российской Федерации предусматривают:

Статья 47 § 1

Никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Статья 49 § 1

Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Соответствующие положения Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации предусматривают:

Статья 7 § 4

Определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными.

Статья 297

1. Приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым.

2. Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона.

Статья 299

1. При постановлении приговора суд в совещательной комнате разрешает следующие вопросы:

1) доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый;

2) доказано ли, что деяние совершил подсудимый;

3) является ли это деяние преступлением и какими пунктом, частью, статьей Уголовного кодекса Российской Федерации оно предусмотрено;

4) виновен ли подсудимый в совершении этого преступления;

5) подлежит ли подсудимый наказанию за совершенное им преступление;

6) имеются ли обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание;

7) какое наказание должно быть назначено подсудимому;

8) имеются ли основания для постановления приговора без назначения наказания или освобождения от наказания; ***

Статья 302 § 4

Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств.

Статья 303 § 1

После разрешения вопросов, указанных в статье 299 настоящего Кодекса, суд переходит к составлению приговора. Он излагается на том языке, на котором проводилось судебное разбирательство, и состоит из вводной, описательно-мотивировочной и резолютивной частей.

Статья 307

Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать:

1) описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления;

2) доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства;

3) указание на обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления - основания и мотивы изменения обвинения;

4) мотивы решения всех вопросов, относящихся к назначению уголовного наказания, освобождению от него или его отбывания, применению иных мер воздействия;

5) обоснование принятых решений по другим вопросам, указанным в статье 299 настоящего Кодекса.

b. Соответствующие положения ЕКПЧ и прецедентное право

Статья 6 § 1 Конвенции в соответствующей части предусматривает:

Каждый ... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела ... независимым и беспристрастным судом.

Это положение было истолковано как требующее, чтобы суды обосновывали свои постановления. См. «Ван де Хюрк [Van de Hurk] против Нидерландов», жалоба № 16034/90 (19 апр. 1994 г.), п. 61. В частности, суды обязаны «указывать с достаточной степенью ясности основания для своего решения». «Хаджианастасиу [Hadjianastassiou] против Греции», жалоба № 12945/87 (16 дек. 1992 г.), п. 33. Суд «обязан провести надлежащее исследование представленных сторонами утверждений, доводов и доказательств без ущерба для своей оценки того, являются ли они значимыми для его решения[.]». «Краска [Kraska] против Швейцарии», жалоба № 13942/88 (19 апр. 1993 г.), п. 30.

С другой стороны, Европейский Суд постановлял, что Статья 6 «не может пониматься как требующая подробного ответа на каждый довод». Ван де Хюрк, выше, п. 61. «Также Европейский Суд не компетентен исследовать вопрос о том, дан ли адекватный ответ на доводы». Там же. Определение обоснованности утверждения стороны является задачей национальных судов, а не Европейского Суда. «Иро Балани [Hiro Balani] против Испании», жалоба № 18064/91 (9 дек. 1994 г.), п. 28; «Руиз Ториха [Ruiz Torija] против Испании», жалоба № 18390/91 (9 дек. 1994 г.), пп 29-30.

Определение нарушения права на мотивированное судебное решение может быть сделано только на индивидуальной основе «в свете обстоятельств дела». «Хелле [Helle] против Финляндии», жалоба № 1996/776 (19 дек. 1997 г.), п. 55. Это связано с тем, что «степень применимости обязанности мотивировать может различаться в зависимости от характера конкретного решения». Более того, необходимо учитывать, в том числе, разнообразие утверждений, которые сторона по делу может сделать в судах, а также различия, существующие в Договаривающихся Странах в отношении положений закона, общепринятых норм судебного права, а также процедур подготовки и презентации постановлений». Там же. Национальный закон и практика пользуются определенной свободой усмотрения. «Хаджианастасиу [Hadjianastassiou] против Греции», жалоба № 12945/87 (16 дек. 1992 г.), п. 33.

Профессор Трексель подробно обсудил важность этого требования с точки зрения теории права:

Единственная возможность проверить гипотезу в праве заключается в приведенной мотивировке. Она должна быть полной и логичной. Без мотивировки нельзя утверждать, что решение имеет правовой характер, не говоря уже о том, что оно правильное. Поэтому без мотивировки невозможно отличить правильное постановление от произвольного. Иными словами, постановление, в котором отсутствует мотивировка, может и не быть произвольным, но определенно таковым представляется.

Штефан Трексель, «Права человека в уголовном разбирательстве» 103-4 (2005). Кроме того, требование о мотивированности постановлений имеет многочисленные «полезные присущие ему достоинства» для стремления к правосудию в демократическом обществе, которые были широко признаны, включая ценность, заключающуюся в гарантии того, что с лицом «обращаются как с личностью, независимым фактором, а не просто объектом, которым можно манипулировать по воле властей». Пол Робертс, «Требует ли Статья 6 Европейской Конвенции мотивированных приговоров в уголовных судебных процессах?» 11 «Human Rights Law Review» 213, 215 (2011).

Blog

Доклад Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека

Содержание