Плутишкина сказка

Вид материала

Сказка

Содержание Кто не смирился - тот не побежден

Подобный материал:

• Финист Ясный Сокол», «Снегурочка» Сборник русских народных сказок, пословиц и поговорок,, 9.97kb.
• Викторина рассчитана на знание учащимися сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 216.37kb.
• Викторина рассчитана на знание детей сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 50.98kb.
• «Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди», 155.09kb.
• Сказки, 599.59kb.
• Сказки, 769.86kb.
• Сценарий часа общения для учащихся 1-2 классов «Сказка ложь, да в ней намек, добрым, 211.98kb.
• 1. Сказка о хлебобулочном изделии > Сказка о пенсионере, зарабатывающем на жизнь рыбным, 8.47kb.
• Программа развития доу «Сказка», 706.12kb.
• План: Что такое литературная сказка? Фольклорная и литературная сказка: сходства, 16.74kb.

9.

 


Когда Капитан Альтерэго пришел в сознание, двое солдат волокли его подмышки по какому-то полутемному коридору. Сквозь прорези забрала Черный Рыцарь увидел ободранные доски пола и мелькающие по бокам неподвижные ноги в армейских ботинках с приставленными к ним ружейными прикладами. Видимо, это была охрана.

В голове капитана пульсировала сильнейшая боль, рот был полон крови, ноги бессильно волочились по полу.

- Опять... - подумал он и вновь потерял сознание.

 

Капитан снова пришел в себя, когда ему, усаженному в кресло, прикручивали шнурами руки к подлокотникам.

Он бросил взгляд через прорези забрала, пытаясь понять, где находится.

По-видимому, это было здание школы, потому что на стене перед собою он увидел обыкновенную классную доску, на которой еще сохранились какие-то полустертые старые записи.

Перед доскою стоял учительский стол, за которым сидел человек в форме майора армии Де Маликорнов. На столе перед ним лежали какие-то бумаги и пистолет.

- Поднимите ему забрало! - приказал кому-то Майор, и Альтерэго закрыл глаза, потому что сейчас могло стать слишком светло для его глаз.

Забрало подняли.

- Плесните ему в лицо из этого ведра! - услышал Черный Рыцарь голос Майора, и в следующий момент в лицо ему, действительно, ударило целое ведро холодной воды.

- Очень кстати, - подумал он с внутренней усмешкой, потому что боль в голове начала уменьшаться.

- Откройте глаза! - сказал Майор. - Притворяться мертвым нет смысла. Вся

известная нам информация говорит, что вас почему-то никак не удается

убить. Даже шрам от той пули, что вам вчера всадили, уже наполовину

затянулся. Так что откройте глаза - я же вижу по вашим ресницам и векам,

что вы меня слышите!

- Здесь слишком светло, - сказал после непродолжительного молчания Альтерэго. - Нельзя ли вновь опустить забрало?

- Рад слышать ваш голос! - усмехнулся Майор. - Забрало? Ах, да - вы же

Рыцарь Ночного Дозора... Но если закрыть вам забрало, мы окажемся в

неравных условиях - вы будете видеть мое лицо, а я ваше - нет. С вашей

стороны было бы невежливо продолжать нашу беседу в таком виде.

Впрочем...

Капрал! Я видел во дворе у одного из наших пижонов облегающие черные

очки. Принесите!

Через пару минут вернувшийся капрал надел эти очки на лицо капитана, и тот смог открыть глаза.

- Другое дело, - сказал Майор, с удовлетворением рассматривая лицо Черного Рыцаря. - Теперь и побеседовать можно.

- О чем? - поинтересовался Альтерэго.

- О, я мог бы задать вам массу, массу вопросов! Вы же понимаете - мы,

разведчики, просто ходячее любопытство - такова наша профессия.

Однако, я не стану расспрашивать вас о детских годах, о том, была ли у вас

любимая собака и как вы учились в школе. Поговорим о главном - о вашем

Мече. Я не спрашиваю вас, в чем заключается его сила - нам достаточно

известно о том, как и на кого он действует и не действует. В конце концов,

мы можем побеседовать об этом и потом. Сейчас важно другое: г д е о н?

Где он, этот ваш Меч? Все наши информаторы сообщали, что вы не

расстаетесь с ним никогда, и однако, когда вас взяли - Меча при вас не

оказалось. Так где же он?

- Вы мне не поверите, - совершенно искренне сказал Альтерэго, - но я и сам

не знаю, где находится сейчас мой Меч.

- Ай-я-яй! - усмехнулся Майор. - Вы, кажется, капитан? Нехорошо

обманывать старших по званию!

- Мне нет нужды вас обманывать - я действительно не знаю, где он теперь.

- Пытки? Наркотики? - осведомился Майор голосом официанта, спрашивающего: "Чай? Кофе?".

- Нет, благодарю вас, - голосом "посетителя" ответил Альтерэго. - Мы только

даром потеряем время.

- Деньги?

- Нет.

- Много денег?

- Нет.

- Очень много денег?

- Нет.

- Вы непрактичны, капитан.

- У меня просто иные представления о практичности.

- Тяжелая у вас публика в Ночном Дозоре, - вздохнул Майор. - Почему вы не

продаетесь?

- А зачем?

- То есть как это - зачем? - Майор удивленно откинулся на стуле. - Чтобы

хорошо жить!

- Посмотрите на ваше Королевство, - продолжал он. - Чиновники и писатели,

актеры и генералы, музыканты и ученые, славившие королевскую власть и

получавшие от нее все мыслимые и немыслимые блага, целовавшие руки

королю в знак выражения своей преданности - как только стало выгодно,

тут же отреклись от Короны, втоптали ее в грязь, высмеивая все то, что

прославляли раньше, превознося то, что раньше проклинали, и целуя руки

герцогам - разрушителям Королевства - и все это во имя сохранения и

приумножения того, что они уже имели.

- Они просто мразь, - тихо сказал Альтерэго. -


Пищи сладкой, пищи вкусной

Мне даруй, судьба моя,

И любой поступок гнусный

Совершу за пищу я -

В сердце чистое нагажу,

Мыслям крылья обстригу,

Совершу грабеж и кражу,

Пятки вылижу врагу.

И не только пятки...


- Они практичны! - пожал плечами Майор.

- Нет. Что практичного в том, чтобы войти в Историю своего народа с

клеймом Иуды на лбу?

- И кто же поставит это клеймо?

- История. Ее можно переврать, но обмануть - нельзя. Как нельзя бесконечно

обманывать весь народ.

- Народ, История - все это абстракции, а Выгода - это...

- Мы никогда не поймем друг друга, - прервал Майора Альтерэго.

- Это ваше последнее слово?

- Да.

- Ну что ж, очень жаль. Хотя должен сказать, что вы, безусловно, вызываете

уважение.

Но что же, однако, нам делать? Вы исполняете ваш долг, а я обязан

исполнить мой. Мне приказано добыть этот Меч, и я добуду его.

Попробуем рассуждать логически. Потерять его вы не могли - вы не тот

человек, это ясно. Спрятали? Тоже нет - это противоречит всему, что нам о

вас известно, да и не могли же вы знать заранее, когда вам всадят пулю в

голову. Значит, вы его кому-то для чего-то отдали.

Кому? Это не мог быть случайный человек, только тот, кого вы хорошо

знаете и кому доверяете. И скорее всего, человек этот знает тайну Меча.

Так, доверять вы можете только такому же человеку, как вы сами. А раз так,

то, зная таких людей, как вы, я уверен, что он постарается любой ценой

вернуть вам Меч. И, стало быть, мы поймаем его и Меч на вас, как ловят

рыбу на живца. Надо только, чтобы человек этот знал, где вас искать. Ну, об

этом мы позаботимся.

Однако - опять же, зная таких, как вы - рисковать я не намерен. Надо, чтобы

он знал, где вас искать, но вовсе незачем, чтобы вы там на самом деле

были. Вы вообще слишком опасны, чтобы оставлять вас в живых.

- Благодарю за высокую оценку сделанного мною, - усмехнулся Альтерэго.

- Однако известно также, что ни холодное оружие, ни пули не могут вас

убить... Не попробовать ли нам костер? Или вы способны восстать и из

пепла?

Черный Рыцарь промолчал.

- Неужели вы знали и об этом, Госпожа? - подумал он.

- Не хотите отвечать - не надо, - сказал Майор. - Я предоставлю вам время

для размышления до утра. Но если вы и утром будете придерживаться той

точки зрения, что ваши принципы вам дороже жизни - что ж, я отдам

должное вашей стойкости, но буду вынужден сделать то, что считаю

необходимым.

Капрал! Снимите с него очки и верните их владельцу. Опустите капитану

забрало и разверните его вместе с креслом лицом к окну - пусть он всю

ночь видит то, чего может лишиться навсегда из-за своего упорства. И

пусть двое часовых держат его всю ночь на прицеле!

 

Ночные звезды за окном были прекрасны.

- Неужели и в самом деле - в последний раз? - думал Черный Рыцарь. - Нет.

Не может быть. Последний солдат, который падет в последней битве Света

против Тьмы... Разве завтра - последний день этой битвы? Нет! Как это

сказал Каспар - "Покуда мы живы - нет! Покуда дети рождаются детьми, а

не стариками - нет!".

Он снова посмотрел на сверкающую россыпь Млечного Пути. Сколько звезд!... Ему вспомнились стихи, написанные им когда-то в перерыве между боями...


Ночь.

Звезда над уснувшими крышами светит,

средь мириадов других затеряна и далека.

Быть может свет ее,

скитаясь средь дальних созвездий,

добирался до нашей Земли не года, а века...

Я не знаю.

Мне имя ее неизвестно.

Никогда мне маршрут к ней сквозь бездну не пролагать,

не узнать,

есть ли подле нее планеты,

их имена в бортжурнале не записать.

Если есть -

то как знать мне хотелось бы,

что происходит

на какой-нибудь тамошней,

инопланетной Земле,

где звезда эта дальняя

утренним солнцем восходит

и другие созвездья в ночной загораются мгле!

Кто там и что?

Неужели, все то же,

что в прошедших и нынешних наших веках?

Мертвецы живые,

мечтающие о вечности ночи,

и те,

кто к Свету стремился -

на крестах и кострах?

И конюшни,

устроенные в библиотеках,

и костры из книг,

полыхающие на площадях,

и право силы -

превыше всех прав человека,

и в закон возведенные униженье людское и страх?

Буруны кораблей боевых и раскаты залпов,

заливающих кровью непокорившуюся страну,

и холодный глаз перископа из волн наблюдает

за крейсером,

сотни жизней уносящим ко дну?

Бомбардировщик,

набирающий высоту с разворотом

над городом,

обратившимся в пламя и прах,

где чьи-то жизни,

вера,

любовь и надежда

погребены в превращенных в курганы обломков домах?

И солдаты выпрыгивают из вертолетов,

и тростниковые хижины исчезают в огне,

и у рвов, переполненных трупами,

- треск пулеметов?

Неужели -

все так же,

как на нашей Земле?

Все, как здесь?

Может быть.

Но тогда я знаю,

что,

как здесь,

неизбежно происходит и там:

Там кто-то не сдавшийся верит и путь пролагает

к Свету -

наперекор ненавистным крестам и кострам.

И как здесь -

несмотря на жестокость и крови потоки

кто-то пишет картины и музыку,

возвышающие сердца,

и одна за другою рождаются светлые строки -

гимном чести,

достоинству,

несломленности до конца.

И сквозь все изуверства,

побои,

решетки и цепи,

даже там,

где, казалось бы, Ночь опустилась навек,

пробивается неистребимым ростком человечность,

потому что в человеке

неистребим Человек.

И в рядах самой подлой и гнусной из армий

кто-то,

бросив оружие,

отказывается карать,

и хотя бы один, -

но найдется, кто свой автомат обращает

против тех,

кто послал его братьев своих убивать.

Кто-то снова и снова города возрождает из пепла,

и за плугом идет,

и ребенка ведет по земле, для которого все на свете впервые -

и солнце,

и небо,

и озера,

и реки,

и журавли в синеве.

Он - такой же как мы,

ради Жизни оружие взявший,

идущий сквозь Ночь, чтоб сменить ее днем,

головы не склонивший,

свой путь пролагающий

плугом,

пером,

автоматным огнем.

И, быть может, сейчас,

под далеким ночным своим небом

он на нашу звезду посмотрел

и подумал о нашей Земле...

Он - как мы.

Пусть лежат между нами пространство и время -

мы - солдаты,

единые в этой Великой Войне.

 

Да, представить себе только, сколько лет добирается до нас свет этих звезд! Если б можно было хоть что-то разглядеть в телескоп - мы увидели бы то, что было десятилетия и даже века, много веков назад...

А если оказаться там и посмотреть оттуда на нашу Землю?...

Можно было бы увидеть вновь самого себя - еще мальчишкой. И еще живыми и веселыми - тех друзей и товарищей, что давно уже пали в боях... И любимую, еще не сказавшую тебе "нет", и рядом с нею - себя, такого немыслимо счастливого в те дни...

Хотя трудно сказать, чего больше - счастья или боли - было бы увидеть все это заново. Увидеть, не имея уже возможности ни предупредить, ни предотвратить, ни изменить хоть что-нибудь...

 

Ты - как и все, уходишь навсегда.

Я вслед смотрю, но ты не обернешься.

Ты обо мне не вспомнишь никогда,

Моей руки своею не коснешься.

Ведь для тебя я - лишь один из тех,

Кого в своем пути ты повстречала,

Не для меня твоя улыбка, смех,

Слова любви другому ты сказала.

А для меня на свете нет другой

Такой, как ты, такой незаменимой,

Нет глаз таких, улыбки нет такой,

Как у тебя - единственной, любимой!...

Но что они тебе, слова мои,

И горечь нерастраченной любви...


Да...

А Майор не глуп. Определенно не глуп, мерзавец.

И хоть бы малейшая возможность предупредить Каспара!

Где-то он сейчас, Каспар?...

 


10.

 


Сначала было абсолютно темно и тихо. И в этой темноте и тишине ничего не было.

Потом появилось ощущение щекочущей лицо травы и металлический привкус во рту...

- Т-и-и-и-и-и... - зазвенело в ушах.

И тогда появилась Боль. Тела не было, а Боль - была.

А вот и тело появилось... И Боль сидела именно в нем. В ногах, в плечах, в спине...

Сквозь звон в ушах послышались и стали нарастать мерные удары - все громче и громче. Какой-то огромный метроном...

 

Инженер Каспар, лежа ничком, медленно приходил в себя.

Он попробовал шевельнуть ногами, но Боль тут же пронзила их, как клинок.

А руки? Руки вроде бы ничего...

Каспар провел рукою по бедру и нащупал влажные, липкие дыры. И со спиной, наверное, то же самое... Значит, он ранен... Надо вспомнить, где и как это случилось... Чертовски трудно сосредоточиться. Мысли ускользают, разбегаются, не за что ухватиться. А тут еще это громыхание...

Что это там давит под ребра с левого бока?...

Рука нащупала какое-то железо. Пальцы заскользили по нему, изучая.

Рукоятка меча... МЕЧ!

Меч. Кажется, он все вспомнил: Техада, Капитан Альтерэго, Меч!

И еще что-то... Кажется, у него был карабин... И... Ах да - еще было Их Плутишество. Куда-то они вдвоем бежали... Ну да, это же все из-за Меча...

- Плутишка... - прохрипел Инженер, но никто не отозвался, только продолжался этот непонятный мерный грохот.

Почему так темно?...

Да потому, что глаза закрыты! Чего он, собственно, лежит носом в землю и закрыв глаза? Ведь у него же такое важное Дело!

Каспар медленно открыл глаза и повернул голову вбок.


Он увидел, что лежит на покрытом травой склоне какого-то холма. Холм этот выглядел совершенно черным, и черным было небо над холмом.

Инженер ощутил, как к пронзающей его тело боли присоединился ледяной пронизывающий холод.

Похоже, что это ночь...

Нет, это не ночь. Потому что вот оно на небе - солнце. Только почему-то черное. Черное на черном...

Но ведь солнце не бывает черным. Наверное, у него просто темно в глазах от потери крови...

А это еще что такое?


К пульсирующему в ушах мерному грохоту добавился еще один звук - такое же размеренное чередование шелеста и звенящего свиста.

Приподняв голову, Каспар увидел фигуру в белом балахоне с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Фигура эта неторопливо приближалась к нему, размеренно водя косою по черной траве.

- Это еще что за сельхозработы? - подумал Инженер. - Бред какой-то...


Фигура совсем приблизилась и, перестав косить, приподняла голову.

Каспар взглянул в лицо косаря и все понял - перед ним была Смерть.

Он ощутил накатывающуюся волну страха. Но это был не страх смерти - страшно было то, что под смертельной угрозой находилось Дело, которое он, Инженер Каспар, любой ценой должен был сделать.

Он не имеет права умереть! И этой старухе он сдаваться не намерен.

У него же был карабин! Каспар огляделся. Оружия не было...

Но у него же есть Меч!

Левой рукою он медленно вытянул Меч из ножен и перехватил рукоятку правой рукой.

Смерть продолжала молча стоять перед ним.

- Черт побери, - подумал Инженер. - Сколько раз мы с нею встречались - и она проходила мимо. Скольких вокруг меня она забрала тогда, у Звонницы, и после - у Белого Замка... А я всякий раз оставался. И каждый раз снова думал: для чего? Что в этом мире предназначено сделать мне, именно мне и никому другому, во имя чего словно чья-то невидимая рука раз за разом отводила от меня эту косу, которую я вижу сейчас в двух шагах предо мною?...

И вот сейчас, когда я менее всего принадлежу себе, и есть Дело, которое бесконечно важнее, чем моя жизнь - именно сейчас Она стоит надо мною и ждет...

Чего Она ждет? Что я сдамся? Я - сдамся? Я? Но разве не я написал на Стене Заставы у Белого Замка, когда земля еще не успела впитать кровь наших братьев и Замок еще дымился -


КТО НЕ СМИРИЛСЯ - ТОТ НЕ ПОБЕЖДЕН


Да у меня просто нет права сдаваться!

И почему я лежу? Встать! Встать, лейтенант!!!


Каспар попытался подняться, но боль в спине и ногах вновь прижала его к земле.

Ему показалось, что Смерть готовится отвести косу для решительного взмаха.

В голове Инженера мелькнуло воспоминание о том, как однажды кто-то спросил его друга Вальтера:

- Мы столько веков сражаемся со злом, а оно все так же сильно и так часто

побеждает. Не напрасна ли наша борьба?...

- Мы не имеем права даже задавать себе таких вопросов, если считаем наше

Дело правым, - ответил Вальтер. - Если понадобится - мы будем сражаться

вечно.


Вечно... Капитану Альтерэго так и предсказано, что он будет сражаться вечно...

И он, Каспар, д о л ж е н встать.

Перехватив Меч правой рукой за клинок, Инженер вонзил его в землю перед собою и вновь посмотрел в лицо Смерти.

И вдруг он увидел рядом с нею еще одну женскую фигуру - но не в белом, а в красном.

Женщина стояла, опустив сжатые руки и склонив голову - так, что лицо ее скрывалось в тени капюшона.

И Каспар ощутил, что от нее исходит Сила - та, пред которой может отступить даже Смерть.

Он должен встать. Д о л ж е н.


Перебирая руками по клинку и не чувствуя боли в разрезаемых его лезвиями пальцах, он дотянулся до эфеса меча и ухватился за поперечину. Спину и ноги свело болью, но это уже было не важно. Важно было - встать.

Подтянувшись к Мечу, он сумел встать на колени. Прижавшись на пару мгновений лбом к холодной рукояти, Каспар снова взглянул в лицо Смерти. Та стояла все так же молча и неподвижно. И еще крепче сжала опущенные руки стоящая рядом с ней женщина в красном.

Стиснув зубы, Инженер оперся на эфес Меча сверху и медленно, сантиметр за сантиметром, начал подниматься. В ушах у него свистело и звенело, и мерные удары продолжали громыхать, причиняя боль. В глазах мелькали огненные круги, и земля под ногами раскачивалась, как корабельная палуба в шторм. Спину и ноги сводила боль. И все-таки он продолжал подниматься...

И встал.

Опираясь на Меч, он стоял перед Смертью и смотрел ей прямо в пустые глазницы.

И тогда она заговорила.

- Он победил, сестра, - сказала Смерть женщине в красном. - Он твой...


Женщина подняла голову. Капюшон соскользнул ей на плечи, открывая тронутые сединой темно-русые волосы.

Каспар узнал ее лицо - одновременно суровое и прекрасное. Он всегда его знал.

Это была Жизнь.

Она положила свои руки на руки Каспара, сжимающие эфес Меча, и Смерть исчезла. Вместе с нею исчезли пронизывающий холод и боль, и солнце из черного на черном небе - стало золотым на синем.

- Ты победил, - сказала Жизнь.

- Это ты помогла мне. Но послушай - что все это было?...

- Ты был у моей сестры, Госпожи Черной Долины. Тяжело раненный в

Техаде, ты попал в Ее владения. Но сумел победить Ее в битве...

- В битве? Но ведь я не поднял меча!...

- Что Ей все мечи мира, Каспар! Важно другое. Глядя Ей в лицо, ты сумел

подняться. Ты не смирился - и ты победил Ее.

- У меня не было права быть побежденным, - Инженер вытянул из земли острие Меча, обтер его и вложил оружие в ножны. - И я должен идти. Скажи, как могу я добраться до Города Мастеров?

- Ты на Сказочной Территории, Каспар. Город Мастеров лежит вон за теми

холмами, - и Жизнь указала рукой на гряду невысоких холмов, на склонах которых раскинулись небольшие рощи, одетые осенью во все цвета пламени.

- А за спиною у тебя - твой конь, - добавила она.


Каспар обернулся - и увидел своего вороного. Тот приветственно фыркнул и тряхнул гривой.

Инженер хотел уже сесть в седло, но внезапно остановился.

- Послушай, - сказал он Жизни, - ведь со мною была Плутишка! Где она и что

с ней?

- За нее не волнуйся, - ответила Жизнь. - Она здорова и среди друзей.

- Слава богу, а то я уже почувствовал себя последней свиньей...

- За нее не волнуйся, - повторила Жизнь.

- Ну что ж, - сказал Инженер, садясь в седло, - я не прощаюсь. Это было бы

глупо, не так ли?

- Пожалуй, - улыбнулась Жизнь краешками губ.

Потом лицо ее вдруг стало суровым.

- Иди! - сказала она.

И Каспар, повернув коня, погнал его к холмам.

 


Копыта вороного стучали словно сердце в груди, в лицо дул прохладный ветер и все вокруг - вроде бы, самое обыкновенное - казалось необычайно ярким и прекрасным. Солнце было - Солнце, и небо - Небо, и холмы - Холмы...

А рощи? Это были покрытые золотом клены, каждое дерево - как на гравюре и каждый лист с каждой своей прожилкой - неповторим...

А какой был воздух! Надышаться было просто невозможно...

- Черт возьми, - подумалось Каспар, - стоило все же побывать в этой Черной Долине, чтобы теперь вот т а к увидеть все то, что обычно кажется самым обыкновенным, виденным уже тысячу раз...

- А все-таки мы с тобою умеем жить, Черный! - сказал он своему коню. - Хотя для многих это почему-то выше их понимания. Они выбрали Покой... И что же? Разве они когда-нибудь увидят этот прекрасный мир т а к, как видим его сейчас мы с тобою? Нет, я никогда не выбрал бы иной судьбы!

 

Когда они перевалили через холмы, перед ними раскинулась равнина, на которой стоял Город Мастеров.

Каспар придержал коня, и некоторое время смотрел на зубчатые башни, крутые черепичные крыши и шпили с флюгерами.

Потом он улыбнулся и погнал вороного вперед.

 


11.

 


Караколя Каспар нашел на площади перед городской Ратушей. Тот орудовал метлой, напевая что-то себе под нос.

Неподалеку на скамейке сидели трое мальчишек, ожидая, когда Караколь позволит им немного поработать его метлою - среди мальчишек Горда Мастеров это почиталось за честь, поскольку Караколя все любили. Ожидая своей очереди, мальчишки болтали ногами и, смеясь, рассказывали что-то друг другу. В руках у одного из них была большая клетка с попугаем.

- Каспар! - изрек попугай, увидев подъезжающего всадника.

- Верно! - усмехнулся Инженер.

- Попка мудер! - сообщил попугай, гордо выпятив грудь.

- И скромен, - добавил Каспар. - Добрый день, Караколь! Добрый день,

ребята!

- Здравствуй, Инженер, - отозвался Метельщик, отрываясь от своего занятия.

- Какими судьбами?


Тем временем, мальчишки, глядя на висящий на боку у Каспара черный Меч, перешептывались меж собой.

- Говорю тебе - это тот Меч! - настаивал один.

- Ну да, скажешь тоже! - не соглашался второй. - Разве Капитан Альтерэго

отдаст свой Меч кому-нибудь?

- А может, с капитаном что-то случилось? - предположил третий.

- С Альтерэго? - переспросил второй. - Да он даже из Черной Долины

выберется, и Меча своего никому не отдаст!

- А я вам все равно говорю: это тот Меч! - снова повторил первый.

- Спорный вопрос! - изрек попугай.

Караколь тоже обратил внимание на Меч, но вопросов задавать не стал.

- Идем в Ратушу, - сказал он Каспару и торжественно вручил свою метлу тому из мальчишек, кому была очередь ею мести.

Соскочив с седла и оставив своего вороного у коновязи, Инженер последовал за Караколем в Ратушу.

 


- Вопрос серьезный, - сказал Караколь, выслушав рассказ Каспара. - Вдвоем

с тобою мы его явно не решим. Однако, на наше счастье, Мастер Гимли

сегодня находится в нашем Городе.

Метельщик подошел к окну, распахнул его, взял висевший у подоконника рожок и трижды в него протрубил.

Вскоре в окно влетел Карлсон.

- Дежурный Карлсон-который-живет-на-крыше прибыл! - отрапортовал он, приземлившись и выключив свой пропеллер.

- Разыщи Старшину Оружейников Мартина и Мастера Гимли. Он скорей

всего там же, у Оружейников. Скажи им, что я жду их обоих в Ратуше по

важному срочному делу.

Карлсон, проворчав что-то насчет того, что не вредно было бы и подзаправиться, вылетел обратно в окно.

Караколь, посмотрев ему вслед, закрыл окно и вернулся к длинному столу, за которым перед этим беседовал с Инженером.

- Как дела в Гросланде? - спросил он, усаживаясь на скамью рядом с Каспаром.

- Трудно. Люди герцога не только разорили страну - они изуродовали души

очень многих людей. Те, кому было дозволено год за годом наживаться за

счет разорения других, отучились трудиться, и сильно озлоблены на то, что

без труда теперь снова не проживешь. Они и слышать не хотят о том, что

если бы им позволили пожить еще лет пять так, как они жили - и они вконец

разорили бы и угробили Гросланд, и вместе с ним - самих себя и своих

детей. "Мы никогда не ели так вкусно, как при герцоге!" - стенают они и им

нет дела до того, сколько людей, разоренных ими, умерло от голода в то

время, когда они "ели так вкусно". Главное для них - как вкусно ели о н и.

Но что самое страшное - выросло целое поколение детей, многие из

которых не приучены с детства к тому, что хлеб надо добывать трудом.

Это не вина, а беда их, но от этого дело не легче.

- Да, это, пожалуй, самое страшное, - задумчиво сказал Караколь.

- Следовало бы ввести закон, согласно которому человек, растящий детей в

праздности, считается преступником. Ведь так оно и есть, если

разобраться. И преступник он не только перед всеми людьми, но и перед

теми детьми, в первую очередь. Ведь он лишает их самого главного права

после права на жизнь - права на Достоинство. Какое может быть

Достоинство у паразита? Одно лишь самодовольство.

- Они лишают детей и еще одного права - права на Бессмертие, - сказал Инженер. - Ведь единственное данное человеку Бессмертие заключается в его Делах, плоды которых переживут его самого. И в памяти людей о Делах человека. Кому они ставят памятники? Чьими именами называют улицы и корабли? Это те, чьи Дела стали Историей.

- А ты обратил внимание на то, что богатые бездельники очень любят

ставить памятники самим себе? - усмехнулся Караколь. - И х дворец, и х

замок. И если жертвуют малую толику на, действительно, благое дело,

замаливая этим свои грехи, то непременно требуют памятную доску с

именем жертвователя.

- И всегда находятся те, кто умиляется - ах, какой он был щедрый! Но разве

она им дорого стоила - эта щедрость? Разве сравнить ее с щедростью тех,

кто отдает последнее тем, кому приходится еще тяжелее? И разве истинная

щедрость кричит сама о себе на всех углах, требуя памятных досок? "Итак,

когда творишь милостыню, не труби пред собой, как делают лицемеры в

храмах и на улицах, чтобы прославляли их люди"...

У нас в Гросланде иногда доходило до смешного. Того смешного, которое

сквозь слезы. Было немало тех, кто говорил: когда жулье и грабители по-

настоящему разбогатеют, они и с нами поделятся своим богатством!

- С чего это вдруг? - усмехнулся Караколь.

- Вот именно - с чего? Откуда это следует? Но даже если они, и в самом

деле, поделятся - то ЧЕМ? Чем они могут поделиться с нами? Да только

тем, что они у нас же и отобрали. И я должен ждать, когда они, ограбив

меня, вернут мне обратно малую толику того, что они у меня же и отняли?

И я еще должен быть благодарен им за это? Да ведь это же просто бред!

Но видел бы ты, Караколь, сколько было тех, кто этот бред повторял!

- Если очень хочется успокоить себя, годится и этот бред... - промолвил Метельщик. - Чем он хуже других, если разобраться? Разве это не похоже на воздаяние на небесах за терпение на земле?

- Пожалуй, - согласился Каспар, - Никогда я не понимал, кстати, что хорошего

в раю в общепринятом о нем представлении. Можно понять идею ада с его

вечными муками, карающими за совершенные в жизни грехи, но рай, как

его представляют... Высоконравственное безделие. Безделие! Да там же от

скуки спятишь! Кому могло в голову выставлять это в качестве награды?

- Право слово, не знаю! - рассмеялся Караколь. - Хотя... Быть может, просто

дело в том, что в те времена, когда рождалась эта сказка, жизнь и труд

были так тяжелы, что отдых от них казался раем...

- Может быть... - сказал Каспар. - Но когда сегодня такой рай на земле с

детства мечтают устроить себе те, кто не желает ударить пальцем о

палец... По-моему, это хуже всякого самоубийства. Потому что если живой

человек отказывается быть Творцом - он мертв, как бы вкусно ни ел, и как

бы сладко ни пил он при этом.

Но попробуй скажи им такое - они не поймут тебя, просто не захотят

понять.

Потому что, если понять... Нет. Для них это слишком страшно.

- Да, страшно... - промолвил Караколь. - Ты никогда не задумывался о том,

каким разным бывает страх? В бою, когда вокруг тебя смерть и надо

шагнуть ей навстречу - это один страх. И нужно мужество, чтобы

преодолеть его. Другой страх и другое мужество - когда ты должен встать и

сказать "Нет!" там, где все твердят "Да", не видя или не желая видеть того,

что уже увидел и понял ты. Страх показаться "не как все". И как страшно

бывает многим сказать самим себе: "Я был неправ. Меня обманывали и я

обманывал сам себя. Я был последним дураком".

- Да, чтобы сказать самому себе такое, надо тоже иметь мужество, - тихо

сказал Каспар. - И тем больше, чем дольше ты лгал самому себе.

Я ведь тоже сначала поверил тем, кто потом разрушил наш дом. В нем

ведь, и вправду, накопилось немало мусора, а они твердили о том, что

хотят его вымести. Но когда стало ясно, что вовсе не мусор они выметают,

да к тому же еще и рушат стены, я сказал себе: "Нет! Они обманули нас, и

ты тоже был одним из тех, кто мостил им дорогу!".

Не я один нашел в себе силы сказать это самому себе, но все равно нас

было слишком мало. Одни продолжали верить в ложь, другие - из тех, кто,

казалось, все уже понял - просто махнули рукой, разочаровавшись и плюнув

на все и на всех. Лишь меньшинство приняло бой...

Впрочем, для меня этот выбор, пожалуй, был не так труден. Потому что я

сделал его еще в детстве, когда услышал балладу о мальчишке, которого

вели на казнь солдаты Де Маликорнов - за то, что он не хотел им

покориться и сражался за свободу своей страны. Вот тогда я и решил, что

всегда и везде буду становиться у них на пути.

- Почему ты не стал офицером королевской армии? - спросил Караколь.

- Потому что тогда был мир, а королевская армия в мирное время

представлялась мне не самым интересным местом. И я выбрал то Дело,

где война не прекращается никогда. Потому что до того, как на поле боя

сойдутся солдаты, сражение между собой ведут инженеры, готовя для

солдат все то, что им понадобится в бою. Мы работаем на Победу задолго

до того, как грянут первые выстрелы.

Ну а когда они грянут... В дни первого восстания против герцога

Гросландского рядом с офицерами королевской армии сражалось немало

офицеров и кадетов Инженерного Корпуса. Да, кто из нас до этого мог

подумать, где и как нам придется принять первый в нашей жизни бой!...

- Нам тоже пришлось сражаться у порога нашего дома, - отозвался Караколь.

- Да и могло ли быть иначе, если вдуматься? Это Де Маликорны начинают

войны с того, что вторгаются на чужие земли, в чужой дом.

- Да, в этом плане у Зла всегда есть определенное преимущество, которым

никогда не воспользуемся мы, - сказал Каспар.

- Послушай, Караколь, - сказал он после короткой паузы. - Скажи, почему ты

стал именно Метельщиком?

- Наверное, просто потому, что очень люблю наш Город, - улыбнулся Караколь. - И мне нравится, когда он чист, умыт и сияет, как игрушка. А еще я люблю его жителей и на улице, с моей метлой - я все время среди них и могу делать так, чтобы они улыбались и смеялись.

- Мне всегда чертовски нравились люди, которые свое дело умеют делать

весело, - сказал Каспар.


В этот момент в зал, где они сидели, вошли Старшина Оружейников Мартин и гном Гимли в сопровождении Карлсона. Каспар и Караколь поднялись им навстречу и обменялись с ними крепкими рукопожатиями.

- Рады видеть тебя в Городе Мастеров, Инженер Каспар! - сказал Гимли. –

Что привело тебя к нам? Впрочем, глядя на Меч у тебя на боку, я, кажется,

догадываюсь, в чем дело...

- Вы правы, Мастер, - кивнул Каспар, вынимая Меч из ножен и протягивая его гному. - Взгляните.


Гном, приняв Меч, осмотрел его и взялся левой рукою за острие.

Меч отозвался слабым багровым сиянием...

- Этого можно было ожидать, - сказал Гимли. - Надо снова наполнить Меч

Силой. Но как это сделать сегодня - вот вопрос...

- А Наковаленная Пещера? - спросил Мартин.

- Пещера? До единственного в году дня, когда лучи восходящего солнца

падают на Наковальню, еще два месяца. Можем ли мы ждать так долго?

- Думаю, что нет, - сказал Каспар.

- Нет... - повторил гном. - Но что, в таком случае, мы должны делать?

Старинное предание, согласно которому мы выковали Меч, ничего не

говорит об этом.

- Так что же нам делать? - спросил Инженер.

- А что говорит об этом твоя наука? - вопросом на вопрос ответил Гимли.

- Если помните, я советовал Альтерэго почаще держать клинок на солнце, но

капитан сказал, что это не слишком помогало. Впрочем, это и не

удивительно - сравните сами обычный солнечный луч на холодном клинке

с тем, что мы сделали на Наковальне...

- Извините, - неожиданно вступил в разговор молчавший доселе Карлсон. –

Сам я, говоря по чести, не слишком разбираюсь в мечах и всяких

волшебных штуках, но вот мой сосед по крыше, наш знаменитый ученый

Кот Котангенс, имеет множество старинных книг со всевозможными

премудростями. Может быть, он сумеет отыскать что-нибудь в своих

архивах?

- В самом деле! - воскликнул Мартин. - Котангенс - это действительно голова.

Надо его немедленно пригласить. Дорогой Карлсон, вас, надеюсь, не

затруднит слетать за вашим ученым соседом?

- С претолстым удовольствием! - и Карлсон, подойдя к окну, распахнул его и, загудев пропеллером, улетел.

 


Через некоторое время, в его сопровождении, в дверь вошел на задних лапах большущий полосатый Кот в накинутой на плечи черной мантии и с колпаком звездочета на голове. На носу у него были большие очки.

- Честь имею представить Его Высокоученое Превосходительство Кота Котангенса! - возвестил Карлсон, обращаясь в основном к Инженеру, поскольку всем остальным Котангенс был отлично знаком.


Кот с достоинством кивнул и поинтересовался, чем может быть полезен.

Его ввели в курс дела. Котангенс взял в лапы Меч и начал его всесторонне изучать - в том числе и при помощи своих усов.

- Эспадрон магико, - резюмировал он, наконец. - Меч волшебный. Он же, в

просторечии, меч-кладенец, что, однако, не совсем верно, поскольку с

точки зрения волшебства кладенец... Впрочем, это не относится к существу

рассматриваемого вопроса. Доклад о свойствах мечей-кладенцов я могу

сделать отдельно. Рассматриваемый же вопрос требует дополнительного

изучения. Надо будет покопаться в литературе. Предлагаю всем

желающим отправиться ко мне. Дело пойдет быстрее, поскольку книг и

рукописей для изучения хватит на всех.

 

Мансарда Кота Котангенса, на крыше которой находилась вращающаяся башня с телескопом, представляла собою типичное жилище Ученого Кота.

Вдоль стен теснились шкафы со старинными книгами и рукописями, стопки которых громоздились и на обширном рабочем столе. Были здесь также рулоны карт и чертежей, земные и небесные глобусы, астролябии и секстанты, лупы и микроскопы, реторты и спиртовки, колбы и чернильницы, чучела рыб и зверей, коллекции бабочек и жуков, банки со всякими жидкостями, порошками и травами, и еще множество всякой всячины.

Котангенс, прошедшись вдоль шкафов, вытащил несколько книг и, оставив себе самую старинную, раздал остальные по рукам. Все расселись кто куда, и принялись копаться в книгах, делясь, время от времени тем, что им в книгах попадалось.

- Слышь, Карлсон, - сказал Мартин, добравшись до середины первой книги, -

здесь написано, как пошить штаны с пропеллером!

- А у меня тут про доспехи, которые даже пули не берут, - сообщило в ответ Лучшее в мире Привидение с мотором.

- Ну, это уже и у нас известно, - отозвался Каспар, перелистывая книгу, в которой говорилось о том, что на свете существует энергия разных цветов и в зависимости от своего цвета энергия может давать разную силу и способности людям, птицам и зверям, и даже рыбам.


Гимли изучал трактат о таинствах металлургии и кузнечного дела. Кое-что там было новым даже для него.

- "Ферросилиций"... - пробурчал он уважительно. - Придумают же слово!...

Караколь тем временем изучал книгу о строении мира и возникновении звезд.

- Вот! - сказал вдруг Котангенс. - Именно то, что требуется. "Установка для

подзарядки Светоносных Мечей".


Все собрались вокруг высокоученого Кота и уставились в книгу, где на пожелтевшей пергаментной странице была видна какая-то схема.

- Да-а... - протянул Мартин. - Это ж сколько надо времени, чтобы такую штуку

изготовить...

Каспар задумчиво смотрел на схему, что-то соображая.

- Где-то я это уже видел... Ха! Эту штуку, Мастер Мартин, мы соберем за

пару часов!

- То есть как? - удивился Мартин.

- Дорогой Котангенс, - сказал Инженер, указывая на самую сложную часть схемы, - что это такое?

- Концентратор солнечной энергии, мой друг...

- Ну а если убрать вот это, - и Каспар закрыл рукою часть картинки, - то что

будет?

- Мой телескоп! - воскликнул Кот Котангенс. - Гениально! К нему надо

добавить сущие пустяки, и все это у нас есть! Нам даже и двух часов не

понадобится, я полагаю.

 


Через полтора часа, при помощи линз и призм из запасов Котангенса, телескоп его был превращен в зарядную установку для Светоносных Мечей.

Три эскадрильи Карлсонов, натужно гудя пропеллерами, затащили на башню большую наковальню и тут же потребовали по банке варенья на брата для компенсации энергозатрат. Караколь немедленно выписал им бумагу на целую бочку и Карлсоны усвистели заправляться - с чувством исполненного долга и с Предвкушением в глазах. Остался только тот из них, что был с самого начала.

- Ну-с, попробуем! - сказал Котангенс.


Еще раз осмотрев установку, он навел телескоп на солнце и открыл прикрывающую объектив телескопа заслонку.

Узкий луч ослепительного света ударил в край наковальни и выбил из нее огненные брызги. Котангенс тут же закрыл заслонку, и все увидели, что в наковальне проплавлена дырка.

- Перебор! - многозначительно произнес Кот и принялся за регулировку.

Вскоре ему удалось получить то, что требовалось. Больше всех этому обрадовался Карлсон:

- Ура! Можно, наконец, начинать! А то мне уже страшно хочется

подзаправиться.

- Нет, - сказал Котангенс. - Дело к вечеру, а в книге сказано, что для

Светоносных Мечей годится только свет восходящего солнца.

- Верно, - кивнул Гимли. - Мы и ковали его на рассвете.

- Так что все желающие подзаправиться могут отправиться в "Толстый

Карлсон" хоть сейчас, - сказал Котангенс. - А завтра я жду вас здесь на

рассвете.

 

И все, кроме Котангенса, тут же направились в "Толстый Карлсон".

Там они заказали традиционного жареного гуся, зелени и фруктов, и не забыли, разумеется, о содержимом старой дубовой бочки.

- Да-а, - протянул Каспар, глядя на жареного гуся и содержимое своей кружки, - где-то сейчас Его Светлость Герцог Бульонский и Паштетский!...

В следующий миг скамья напротив него с треском прогнулась - потому что на ней возник Герцог Бульонский и Паштетский собственной персоной, в сопровождении Мадам Де Кузи и Плутишки.

- Вот он! - рявкнул Герцог. - Полюбуйтесь! Мы там исползали на

четвереньках пол-Техады, разыскивая его бренные останки или хотя бы

Меч, мы страшно наскандалили в Черной Долине - по тому же поводу! –

а он, - Герцог обличающим жестом указал на Каспара, - он сидит в

"Толстом Карлсоне"!

- Сидит и гусей трескает! - добавила Кузя.

- Трескает и вином запивает! - поддержала ее Плутишка.

- Вот это да! - сказал, приходя в себя, Инженер. - Только что я помянул Вашу

Светлость - и вы уже здесь! Как вы сюда попали? И остальные тоже? Вы же

все были в Техаде?

- А у нас Джинн есть! - гордо заявила Плутишка.

- Крепкий и выдержанный! - добавил Джинн, возникая у нее за спиной.

- За стол, мой друг, за стол! - обернулся к нему Его Светлость. - Эй! Еще

одного гуся и все прочее на четверых!

- Прекрасно! - сказал он, когда все было подано. - Гусь, настоящий жареный

гусь! Это... На заставе в Техаде приходилось иногда питаться жареными

кобрами! Конечно, Кузя и их прекрасно готовит, но кобра, ребята - это вам

не гусь!

Отдав должное гусю и содержимому старой бочки, Его Светлость пришел в отличное расположение духа и заявил, что будет петь.

- Нашу, техадскую.


"Спецназ акбар!"

Огнем охвачен Тавильгар,

Живым уйти нельзя.

И все-таки - спецназ акбар!

Спецназ акбар, друзья!...

 


12.

 


Перед рассветом вся компания отправилась в мансарду Кота Котангенса.

Плутишка пребывала в прекрасном настроении - в кои-то веки удалось прекрасно провести время. Не было никаких ужасов и сражений, зато был превосходный вечер в "Толстом Карлсоне" - жареный гусь и пироги, вино из старой бочки и лютня. Душой общества был, разумеется, Герцог Бульонский и Паштетский, и под его руководством тосты чередовались с песнями, а пироги - с танцами.

Словом, все было великолепно. Правда, Плутишке все же, кое-чего не хватало, но, когда ее сморил сон, это свое "кое-что" она увидела во сне: умный бородатый Плутиш смотрел на нее обожающе, и читал стихи о ее глазах:


Твои глаза - как два колодца тьмы.

Я в них ведром черпаю вдохновенье.

Я узник их и мне другой тюрьмы

Не надо даже за пирог с вареньем.

Прекрасней глаз нигде не отыскать -

Клянусь на торте и большой конфете! -

И я готов их вечно воспевать,

И пусть ватрушку мне дадут за это!

Покуда Парки нить судьбы прядут,

Я - пленник глаз твоих и мне не надо

Очей других, пусть даже мне дадут

В придачу к ним сто плиток шоколада!

Но сочетать всю жизнь я буду рад

Твои глаза, пирог и шоколад.


... И вы, конечно, понимаете сами: сочетание умного бородатого Плутиша с шоколадом и пирогами - мечта любой Плутишки!

 


Котангенс, на сей раз, был не в колпаке звездочета, а в старинной шапочке с квадратным верхом для ученых, какие и сейчас еще можно увидеть на торжественных церемониях в старейших университетах Англии.

На прибывшую компанию он посмотрел критически:

- Что-то вас стало слишком много...

- Хороших людей не может быть слишком много! - возразил Карлсон.

- Оно конечно, - согласился ученый Кот. - Как говаривал один мой знакомый, даже в квартете может быть и десять, и двадцать человек - если это хорошие люди. Но в данном случае, для дела требуются только четверо, остальные же могут ненароком помешать, потому что работа потребует полной сосредоточенности от всех ее участников. Один удивленный возглас может ненароком пустить все насмарку.

- И кто же будут эти четверо? - спросил Герцог.

- Мастер Мартин будет работать молотом, - начал перечислять Котангенс. –

Я буду управлять солнечной установкой... Мастер Гимли, я полагаю, будет

руководить всем, как дирижер оркестром, и нужен еще один человек, чтобы

раскалить Меч...

- Каспар, - сказал гном, и Инженер молча кивнул.

- Ну вот, - резюмировал Котангенс. - А остальные могут пока изучать любые

книги и рукописи из моей библиотеки.

 

Предрассветное небо на востоке быстро меняло цвет - от фиолетового к синему и голубому, от голубого - к зеленовато-золотистому. Вот-вот должно было появиться солнце.

Котангенс развернул телескоп на восток. Мартин, с молотом в правой руке, положил Меч на наковальню, держа его за рукоять, и замер в ожидании. Каспар, прислонившись спиною к стене, смотрел на Меч, скрестив руки на груди. Напротив него стоял Гимли.

Когда пылающий золотой шар солнца появился из-за горизонта, Котангенс навел на него телескоп, подрегулировал силу луча и кивнул гному.

- Каспар... - сказал Гимли тихо и твердо.

И, глядя на лежащий на наковальне Меч, Инженер вспомнил развалины Тавильгара и глаза детей в лагере беженцев...

По сигналу Гимли Котангенс направил солнечный луч на раскалившийся под взглядом Каспара клинок и Мастер Мартин нанес первый удар молотом...

 


Когда работа была закончена, они спустились с крыши в мансарду.

- Теперь мы должны как можно быстрее доставить Меч Капитану Альтерэго, - сказал Каспар, вкладывая клинок в ножны.

- Ну, это как раз дело нехитрое, - прогудел Герцог, - поскольку у нас есть

многоуважаемый Джинн.

Джинн, действительно, имелся и был вполне бодр и готов к действию, несмотря на то, что чуть не всю ночь напролет читал друзьям "Шах-намэ" и Омара Хаяма.

- В самом деле, - сказал Инженер. - Дорогой Джинн! Узнайте, пожалуйста, где

сейчас капитан и что с ним. Не мешает знать, куда мы попадем и с чем

столкнемся, когда вы нас перенесете к нему. Ведь там война...

Джинн кивнул и исчез.


Вскоре он появился снова - с самым мрачным выражением на лице, какое только может быть у Джинна.

- Что случилось? - спросил Каспар.

- Его нет... - глядя в пол, ответил Джинн.

- Что значит - нет? - прогудел Герцог.

- Его сожгли... - поднимая глаза, сказал Джинн. - И нечестивцы, называющие

себя воинами Аллаха, сторожат его пепел...

В мансарде повисло потрясенное молчание.


В это было невозможно поверить. Капитан Альтерэго, выходивший живым из стольких битв, человек, для которого не было смертельных ран - был мертв...

Из глаз Плутишки брызнули слезы.

На Карлсона было просто страшно смотреть - такое горе было написано у него на лице.

Караколь, Герцог и Мартин переглянулись, бледные, как смерть.

На физиономии Котангенса было написано смятение.

Кузя закусила губу...

- Как же так?! - подумал Каспар, ощутив страшную пустоту внутри. - Как же

так?! Неужели это я виноват, потому что забрал у него Меч, с которым он

не должен был расставаться до своего смертного часа?...

И тут Герцог Бульонский и Паштетский нарушил молчание.

- Не верю! - грохнул он кулаком по столу. - Вы что-то путаете, уважаемый

Джинн! Ну а если все это правда... Тогда я, тем более, немедленно

отправлюсь туда и - клянусь всеми святыми и стенами моего замка! - эти

"воины Аллаха" быстро предстанут пред его лицом и пополнят его

небесную гвардию!

- Погодите, Ваша Светлость! - остановил его Каспар. - Здесь что-то не так!

Капитан сказал, что ему предсказано Госпожей Черной Долины, что он

будет последним солдатом, который погибнет в последней битве Света

против Тьмы. Но разве эта битва уже позади?

- Нет! - прозвенели в ответ ему девять голосов, сливаясь в один.

- Пока мы живы - нет! - сказал Каспар. - И Капитан Альтерэго не мог умереть.

Даже если сейчас это только пепел...

Ну а если он все же погиб, и не в наших силах вернуть его в этот мир...

Тогда...

Тогда один из нас возьмет его Меч, его шлем, его имя - и он снова будет

жить и сражаться!

Мы отправляемся в Техаду, Джинн.

- Все! - добавила Кузя.

- А вы не забыли о "воинах Аллаха"? - напомнил Кот Котангенс.

- Меч в наших руках, - ответил Каспар, - и пусть поберегутся те, кто встанет у

нас на пути.

- Действуйте, дорогой Джинн! - прогудел Его Светлость. - В Техаду!

 


В следующий момент все они оказались в горной котловине, похожей на гигантскую воронку от бомбы.

Прямо перед ними было пепелище большого костра, посреди которого лежал так хорошо знакомый каждому из них черный шлем.

А за костром на большом камне сидел человек в форме майора армии Де Маликорнов и с усмешкой на них смотрел. В руках у него был автомат.

- С прибытием! - сказал Майор. - Сколько вас сразу! Знаете детскую игру

"Замри!"? Играют все!

У одного из вас я вижу, по-видимому, тот самый Меч, который нам нужен.

И должен предупредить, что если вы попытаетесь им воспользоваться - то

я успею выстрелить первым. Не успею я - успеют те два пулемета, что

стоят позади вас.


Каспар, руки которого уже потянулись было к Мечу, замер. Он явно не смог бы опередить автомат. Будь Инженер один - он бы, конечно, рискнул, но он был не один...

- Возьми у них Меч, Абдулло, - сказал Майор.


Из-за камня, на котором он сидел, поднялся человек в зеленой чалме и камуфляже. Человек подошел к Каспару и, забрав у него ножны с Мечом, отдал их Майору.

- Ну, вот и он! - сказал тот и, положив свой автомат на колени, вытянул Меч из ножен. - Вот и он...

И тут Майор, то ли по недомыслию, то ли забывшись от радости, что добыл, наконец, этот Меч, сделал то, чего делать ему как раз ни в коем случае не следовало. Держа Меч за рукоять, он другою рукой взялся за его клинок...

Ослепительная вспышка полыхнула в котловине. А когда она погасла, Майора уже не было. Была только кучка пепла, из которой торчали армейские башмаки, а сверху лежали автомат, Меч и его ножны.

Вокруг по склонам котловины дымились тела "воинов Аллаха".

- Эк их! - крякнул Герцог Бульонский и Паштетский.

- Короткое замыкание, - вздохнул Кот Котангенс. - Грубейшее нарушение

техники безопасности...

Каспар молча подошел к тому, что осталось от Майора, поднял Меч и вложил его в ножны. Затем Инженер повернулся к пепелищу с черным шлемом.

- Как же так, капитан? - тихо сказал он. - Ведь вы же обещали... Ваш Меч - я

принес его, вернув ему всю его Силу. А вы... Разве Битва закончена?

Он вонзил ножны с Мечом в пепел рядом с черным шлемом и отступил на три шага.

Меч с перекрестием эфеса возвышался над пеплом и шлемом, словно крест над могильной плитой.

Все молча стояли вокруг.

- Как же так, капитан? - повторил Инженер. - Там, в Черной Долине, я сумел

подняться, опираясь на этот Меч, даже перед лицом Смерти. А вы? Разве

тот бой был последним?...


Порыв ветра ворвался в котловину, поднял и закружил смерчем пепел вокруг Меча.

Все невольно отступили, прикрывая глаза, только Каспар остался на месте, прикрыв веки.

Смерч, между тем, все быстрее и быстрее вращался вокруг Меча, становясь все плотней и темнее, и в этом вихре медленно поднимался над землею подхваченный им черный шлем...

Потом стало тихо.

Каспар открыл глаза и вздрогнул.

В черном шлеме и камуфляже, опираясь на Меч, перед ним стоял Капитан Альтерэго.

- Ты был прав, Инженер, - сказал Черный Рыцарь. - Это был не последний

бой.

Каспар и все остальные смотрели на него молча, лишившись дара речи.

Потом Карлсон осторожно приблизился к Альтерэго и потрогал его пальцем.

- Живой! - авторитетно сообщил он остальным и, взлетев, повис на шее Черного Рыцаря. - Настоящий!!!


В следующий момент Капитан Альтерэго подвергся серьезной опасности. Если десять человек одновременно бросаются вам на шею, они вполне могут ее свернуть.

Образовалась куча-мала. Когда капитан, наконец, из нее выбрался, то заметил, оглядевшись, кучу пепла с армейскими башмаками и автоматом.

- Что это? - спросил он у Каспара.

- Какой-то демаликорновский Майор, - пожал плечами Инженер. - Его

угораздило схватиться обеими руками за ваш восстановленный Меч.

Ну и вот...

- Это называется "не рой другому яму"... - задумчиво промолвил Альтерэго. –

Он сжег меня, но от кого в итоге остался только пепел?... Впрочем, следует

отдать ему должное - он не отказался исполнить мое последнее желание:

перед тем, как сжечь, меня расстреляли...

Каспар молча поднял автомат Майора и, осмотрев, повесил его на плечо.

- До чего же приятно все-таки быть живым! - с усмешкой сказал Черный Рыцарь, пристраивая на ремне свой Меч.

- А как дела на том свете? - поинтересовался Его Светлость.

- Нет там никаких Дел, мой друг, - отозвался Альтерэго. - И этим все сказано.

- Соберите оружие, - добавил он. - Мы все же в Техаде.

И, словно в ответ на его слова, откуда-то издалека донеслась канонада.

В сопровождении Каспара капитан поднялся по склону котловины, и они оказались на гребне горной гряды.

Перед ними лежали Тавильгарские Ворота. На дне ущелья сверкали на солнце воды реки, и вдали поднимался дым над руинами Тавильгара...

 

До последнего боя было далеко.