Плутишкина сказка

Вид материала

Сказка

Подобный материал:

• Финист Ясный Сокол», «Снегурочка» Сборник русских народных сказок, пословиц и поговорок,, 9.97kb.
• Викторина рассчитана на знание учащимися сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 216.37kb.
• Викторина рассчитана на знание детей сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 50.98kb.
• «Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди», 155.09kb.
• Сказки, 599.59kb.
• Сказки, 769.86kb.
• Сценарий часа общения для учащихся 1-2 классов «Сказка ложь, да в ней намек, добрым, 211.98kb.
• 1. Сказка о хлебобулочном изделии > Сказка о пенсионере, зарабатывающем на жизнь рыбным, 8.47kb.
• Программа развития доу «Сказка», 706.12kb.
• План: Что такое литературная сказка? Фольклорная и литературная сказка: сходства, 16.74kb.

Часть 5

З В О Н Н И Ц А

1 9 9 4


1.


- Подайте голодному человеку, добрый господин!...

Сидящий у покрытой зеленой плесенью стены дома старик, в лохмоть­ях которого еще можно было угадать приличное когда-то платье мастеро­вого, умоляюще протянул руку к прохожему, одетому в длинный черный плащ с низко надвинутым капюшоном.

Тот, однако, даже не замедлил шаг, и нищий, медленно опустив руку, с горечью взглянул на свою лежащую на земле шапку. Там поблескивало всего пять-шесть монет.

- Похоже, что сегодня мне не набрать даже на ковригу хлеба. И этот

прошел мимо...

Старик посмотрел вслед удаляющемуся прохожему.

- Хотя кто знает - быть может, он и сам не намного богаче меня... Да и то сказать, - нищий бросил печальный взгляд вдоль покрытой мокрым грязным снегом улицы, где виднелось немало таких же, как он сам, - ес­ли сегодня подавать каждому... Скоро нас будет больше, чем прохожих. А ведь еще недавно все было иначе... Разве не я когда-то вместе с това­рищами строил эти дома? Наш труд был в почете, и не было нужды унижать­ся... Как быстро все изменилось! И нас еще уверяют, что к лучшему. Ишь, как трезвонят!...

Он прислушался к доносящемуся издали мелодичному перезвону неви­димых колоколов.

- Будто в праздник в былые времена... А какой уж тут нынче празд­ник? Даже солнца не видно - что ни день, то лишь мгла над городом. А ведь когда-то мы здесь видели Радугу...

Старик снова взглянул на монеты в шапке и печально вздохнул.

- Нынче праздник только у тех, кто оставил нас без куска хлеба, а сам

сделался важным господином...


Человек в черном плаще между тем продолжал свой путь. Он шел мер­ным твердым шагом, не глядя по сторонам, и, казалось, не замечал тя­нувшихся к нему в немой мольбе рук - то старческих, то детских...

- Пожалейте меня!


Под тусклым уличным фонарем, подняв к небу незрячие глаза, стояла закутанная в ветхий бежевый плащ седоволосая женщина.

- Пожалейте!...

Голос ее прозвучал так, что человек в черном плаще вдруг словно сходу наткнулся на невидимую стену. На несколько мгновений он замер, потом повернулся и шагнул к женщине.

Та повернула к нему свое осунувшееся лицо, повела рукой, отыски­вая его в окружающей ее вечной тьме, и коснулась черного плаща на пле­че.

- Вот ты и пришел, Солдат... - тихо сказала она.

- Откуда ты знаешь, кто я?

- Глаза мои много лет не видят света, но есть и другое зрение... Ты шел - и

я слышала кольчугу и меч под твоим плащом. Ты заговорил - и я

услышала, как отзывается твой шлем под капюшоном. Но даже если бы

ты пришел в одном рубище - я и тогда узнала бы, кто ты. Так, как ты, хо­

дят только Солдаты.

- Ты права. Но скажи... Что я могу для тебя...

- Сделать? Для меня? Нет, не для меня, Солдат. Да, ты можешь по­дать мне

монету. И мне, и другим, кто молит здесь о подаянии. Через пять минут ты

раздашь то немногое, что имеешь, и сам станешь таким же бедняком, как

и мы - а мы не станем от этого богаче. Нет, не в этом твой Долг, Солдат.

Слышишь ты этот звон?

- Слышу. Словно все прекрасно вокруг...

- Да. Словно нет ни мглы над Городом, ни отчаяния бедняков. Эти колокола

лгут, Солдат, ибо их звонари продали свои души. Но есть и другой

Колокол. Если б он заговорил - все было бы иначе. Достоинство и отвага

проснулись бы в сердцах людей. Поэтому язык его сковали цепя­ми... Но

нет цепей, которые нельзя было бы разорвать. Можно разорвать и эти.

Нужно разорвать...

Иди на Заставу, Солдат! На Заставу возле Белого Замка. Приходи туда к

полуночи. Там давно уже ждут тебя. Там, на Заставе, ты узнаешь все...


2.


Белый Замок высился на берегу реки, неподалеку от центра Города, столицы Великого герцогства Гросланд. Построен он был в те времена, когда существовало еще Соединенное Сказочное Королевство, и служило тогда резиденцией герцогов Гросландских. В старину, когда Королевства еще не было, герцоги жили в Цитадели, стены и башни которой по сию по­ру высились в центре Города. Когда возникло Соединенное Королевство, Цитадель стала резиденцией королей, а для герцогов Гросланда был выст­роен Белый Замок. Строили его в те времена, когда мир, казалось, наве­ки уже воцарился на землях Королевства, и поэтому Замок был не мрач­ным, как укрепленные гнезда средневековых баронов, а светлым и наряд­ным. Вместо узких бойниц, похожих на прорези в забралах рыцарских шле­мов, на реку смотрели широкие окна с разноцветными витражами, и высо­кий донжон Замка, хоть и был увенчан сверху зубцами, над которыми раз­вевалось знамя Гросланда, вовсе не выглядел угрюмым и тяжеловесным - наоборот, он, казалось, взлетал к небу, навстречу набегающим облакам.

Когда изменники-герцоги разрушили Королевство, повелитель Грос­ланда перебрался в Цитадель, в покои короля, которому всегда завидовал черной завистью, а Белый Замок уступил Стражам Закона - народ герцогс­тва избирал их для того, чтобы они составляли справедливые законы и следили за неуклонным их исполнением всеми - от последнего бродяги до самого герцога.

Сегодня, однако, Замок уже не принадлежал Стражам...


Застава находилась неподалеку от Белого Замка, на склоне холма, где проходила ведущая к замковым воротам дорога. С одной стороны вдоль этой дороги тянулась высокая чугунная решетка - ограда небольшого пар­ка, за которым скрывалась кордегардия Замка, с другой - каменная сте­на, за которой было небольшое поле для спортивных соревнований. Между этой стеной и дорогой было что-то вроде небольшой лужайки с нескольки­ми деревьями, на которой и находилась Застава.

Здесь не было ни полосатого шлагбаума на дороге, ни полосатой же будки для часового, ни караульного помещения, был только каменный Крест, установленный под деревьями. В нескольких шагах от Креста стоя­ла скамья, а перед нею - самодельная печь из железной бочки, у которой и летом, и зимой коротали время дозорные.

Вы, конечно, подумали, что дозорные охраняли дорогу к Замку? Нет. Они охраняли каменный Крест...


Это было не одно из тех распятий, какие еще и в наши дни можно увидеть при дорогах в западных герцогствах, и могильным этот Крест то­же не был. Будь он могильным или придорожным - вряд ли стали бы его охранять, хотя, по правде говоря, после разрушения Королевства жизнь в Гросланде пошла такая, что покоя не было ни живым, ни мертвым, ни крестам над мертвыми.

Но Крест охраняли не от кладбищенских воров, его охраняли от слуг герцога Гросландского...

Караул на заставе тоже не был обычным армейским караулом...


В эту ночь у пылающего в бочке огня было четверо.

На скамье, устремивши взгляд в пламя и опираясь подбородком на рукоять поставленного меж ног меча, сидел бородатый Центурион королевских егерей-разведчиков в отороченной мехом бекеше и сапогах со шпорами. Справа от него кутался в не слишком теплый коричневый плащ Ученый, а слева сидел, уперев локти в колени, и положив голову на сжа­тые кулаки, рослый Оружейник в сером полушубке. Рядом с бочкой стоял, скрестив руки на груди и глядя в огонь, человек с эмблемой Королевско­го Инженерного Корпуса на рукаве черной куртки, перетянутой широким кожаным ремнем.


- Черт бы побрал эту погоду... – негромко сказал Оружейник. - Разве это

зима? Одна слякоть. Сырость до костей пробирает...

- Да, сейчас бы морозец небольшой, да чтоб сухо было, - кивнул в ответ Ученый. - И чтоб много снега - пушистого...

- Морозец бы - это да! - согласился Оружейник. - Хотя в твоем плаще,

приятель, морозу не очень-то порадуешься... А вот снег пушистый –

хорошо. Как вспомнишь себя мальчишкой!...

- В детстве я любил строить снежные крепости, - сказал, глядя в пламя, Инженер, - а потом защищать их... И штурмовать. Или, скажем, плотины на ручьях весною!

- Ну, стало быть, ты уже с детства был Королевским Инженером! - улыбнулся Ученый.

- Я тоже плотины строил, - отозвался Оружейник. - И еще корабли­ки.


Слушавший их Центурион, ничего не сказал, только краешками губ улыбнулся каким-то своим детским воспоминаниям, продолжая смотреть в огонь.

Инженер отвернулся от бочки, подставляя идущему от нее жару за­мерзшую спину, и посмотрел на Белый Замок. Высокий донжон пылал белым пламенем на фоне черного ночного неба.

- Смотрите, как светится... - тихо сказал Инженер.

- Да, столько светлых душ навсегда осталось в его стенах, обра­тившись в

пламя... - так же тихо отозвался Оружейник.

- Скоро полночь, - промолвил Ученый. - Скоро Они придут...

- Но сегодня кто-то опередил Их, - внезапно нарушил молчание Цен­турион. Опираясь левой рукой на меч, он поднялся, вглядываясь в темно­ту.

- Кто ты и что привело тебя сюда в этот час? - спросил он негром­ко, но твердо. Остальные дозорные стали с ним рядом, плечом к плечу.


Навстречу им в освещенный пламенем круг шагнул из темноты человек в черном плаще с низко надвинутым капюшоном. Приблизившись, он откинул капюшон, под которым оказался рыцарский шлем с опущенным забралом. Ни один блик пламени не отразился в черной стали этого шлема...

- Рад видеть тебя живым, Центурион! - сказал пришедший.

- Черт побери! - воскликнул Центурион. - Капитан Альтерэго!

Шагнув вперед, он стиснул Черного Рыцаря в объятиях.

- Где же ты пропадал столько времени? Как нам не хватало тебя, когда мы

поднялись год назад!...

- Мы сражались в Техадских горах. Вести из Гросланда дошли до нас

слишком поздно. Мы гнали коней, не жалея их, но все равно не успели.

Только черный дым и ваша кровь на мостовых - вот и все... Моего лейте­

нанта я нашел на Главной улице...

- Они пытались пробиться к Замку, - тихо сказал Инженер. - Их ко­сили, как

траву - ведь у них были только камни...

- В тот день мы потеряли самых лучших товарищей. Эх, да что там...

Расскажи лучше, что там в Техаде, - глухим голосом промолвил Центурион.

- В Техаде... В Техаде - война. Не на жизнь, а насмерть. Я знаю, здесь, в

Гросланде, немало тех, кто полагает, что Техада - это далеко, и если нет

больше Королевства, частью которого она была - то Гросланду

наплевать на кровь, которая там сегодня льется. За эту близорукость

можно жестоко поплатиться. Техада - лишь передовая застава на пути в

самое сердце Гросланда. Если сегодня она падет - пламя перекинется

дальше и завтра сам Гросланд будет рассечен пополам.

- Это так, - сказал Ученый, - но многие не хотят думать об этом. Ведь это

значит, что надо сражаться, а здесь слишком многие думают ны­не лишь о

собственной шкуре. "Каждый - сам за себя!" - проклятый девиз шакалов.

- Иногда мне кажется, что все это - просто дурной сон, - вступил в разговор Оружейник. - Неужели это наша страна, наш народ, который всегда был Народом-воином? Почему он так легко позволил превратить се­бя в стадо?

- Как знать, - задумчиво промолвил Инженер. - Быть может, сла­бость была

в том же, в чем и сила. Народ-воин, народ-армия... Если солдаты

чересчур уповают на командиров, они могут отучиться думать

собственной головой. И если командиры вдруг изменят...

- Да, - с горечью сказал Центурион, - не было еще в мире такой под­лой, такой

черной измены, как в Гросланде. Что привело тебя сегодня, ка­питан, в

самое сердце этой измены?

- Именно это и привело. Второй год сражаемся мы в горах Техады, и конца

этой войне не видно. Солдаты из Гросланда бьются, как львы, но нас

предают раз за разом, и все их мужество, все их жертвы вновь и вновь

оказываются бесполезными. Там, в Техаде, можно сражаться вечно, если

здесь, в Гросланде, не выжечь тех, кто вчера ради власти предал и

разорвал на части Соединенное Королевство, бросив его к ногам Де Мали­

корнов, а сегодня точно так же предает и Гросланд, и тех, кто все еще

сражается за него. Послушайте, что сегодня поют солдаты у ночных кост­

ров Техады:


Обернулась родина чужбиной,

Застилает солнце черный дым,

И летят, летят нам пули в спину

С берега, что прежде был родным...


- Год назад мы попытались... - скрипнул зубами Центурион. - Де Маликорны, которым герцог Гросландский давно уже продался душой и те­лом - лишь бы помогали ему удерживаться на троне - благословили его на то, чтобы убрать последнее препятствие на пути к безграничной власти над Гросландом - Стражей Закона из Белого Замка. Они действительно, чем дальше, тем больше пытались обуздать опьяневшего от власти герцо­га, положить конец грабежам и разорению, чинимому в стране герцогскими приспешниками. Эх, если б они с самого начала поступали так, а не по­пустительствовали герцогу!...

И вот герцог издал указ, что на благо народа Гросланда не будет больше Стражей Закона, которые, мол, только мешают его светлости, ко­торый денно и нощно печется о благе своих подданных. Он думал, что Стражи склонят головы пред его властью и разойдутся - ведь защищать их, казалось, было некому - большинство народа, похоже, верило ежед­невной лжи герцогских слуг, что в Гросланде простому люду плохо живет­ся нынче потому, что доброму герцогу мешают злые Стражи. Что касается армии, то герцог заранее разоружил ненадежные полки, оставив оружие лишь тем, кого уже превратил в наемников, готовых за золотой убить хоть собственную мать, если на нее укажет герцог.


И все-таки, он просчитался - у Белого Замка нашлись защитники. Не успели еще умолкнуть глашатаи, зачитывавшие на площадях герцогский указ, как сюда, к Замку, на Заставу устремились люди - мастера и офи­церы, пахари и ученые, инженеры и учителя, егеря и студенты. Их было не слишком много и оружия для них в Замке почти не было, но все равно они встали вокруг Замка и оказалось, что войти туда просто так, без боя, людям герцога не удастся. Тогда герцог осадил Замок по всем пра­вилам, надеясь, что голод и холод заставят сдаться его защитников. Штурмовать замок ему не советовали Де Маликорны - герцогу следовало выглядеть в глазах людей отцом народа, а кровь на руках для этого ни к чему.

Однако шли дни, а Замок держался. Более того - со всех земель Ко­ролевства туда стали пробираться те, кто ненавидел герцога и его власть, а чиновники с мест доносили, что в любой момент против герцога могут подняться очень и очень многие. И тогда герцог испросил у Де Ма­ликорнов разрешение на штурм. Первый удар обрушился на эту Заставу...


Центурион умолк, глядя в пламя. Молчали и его товарищи. Альтерэго тоже безмолвно смотрел на языки огня.

- Пойдем к Стене, - нарушил, наконец, молчание Центурион. - Ты уви­дишь

моих солдат...

Он взял лежавший у бочки факел, зажег его и, положив руку на пле­чо капитана, направился вместе с ним к Стене на краю лужайки. Осталь­ные дозорные последовали за ними.

- Смотри...- тихо сказал Центурион, когда они остановились у Сте­ны.

Альтерэго молча смотрел на Стену. Десятки глаз взглянули оттуда на него. Десятки лиц - молодых и старых, мужских и женских. Те, кто пал, предпочитая смерть в бою жизни в ярме...

"Умереть за Родину - значит жить", - было написано на этой стене и цветы лежали на снегу у ее подножия. И горели свечи...

- Какие они все молодые, Центурион...

- Да, все они были молодыми - даже те, чьи головы давно уже поседе­ли. И

молодыми навеки они остались...

Они возвратились к скамье.

- Знаете, капитан, - промолвил, глядя в пламя, Инженер, - когда они падали

рядом со мною в бою, я был спокоен - ведь это бой... Но сейчас, когда я

гляжу на их лица... Не могу... Если б я ценой моей жизни мог поднять хоть

одного из них!... Ах, если б нас не было так мало - все могло бы быть

иначе!...

- Но почему, черт возьми, - стиснув зубы, сказал Черный Рыцарь. - Почему

остальные остались дома? Неужели они не понимали, что речь идет о

жизни и смерти их самих, их детей?

- Ты спрашиваешь, почему... - отозвался Центурион. - Садись, ка­питан. Да и

вы все - до рассвета еще далеко...

Сам он тоже сел, глядя в огонь.

- Ты спрашиваешь, почему... Слушай, капитан...


Как ночь темна и холодна

И как далек рассвет...

Послушай, песня есть одна

О тех, кого уж нет,

О тех, кто край родной любил

Сильней, чем жизнь свою,

И честно голову сложил,

В неравном пал бою...


Негромкий голос Центуриона отчетливо звучал в ночной тишине, на­рушаемой лишь потрескиванием дров в огне.


Была великой их страна,

Отважен был народ,

И чужеземных никогда

Он не терпел господ.

Когда случался черный год

И враг в страну вступал,

На башне Колокол народ

К оружъю призывал.

Народ свободу отстоял

В огне кровавых сеч

И враг всегда пред ним бежал,

Бросая в страхе меч.

Но там, где меч бессилен был,

Изменой враг проник

И звонарей он подкупил,

И предали они.

Вот снова враг у стен стоит.

Проснись! К оружъю, друг!

Но лживо Колокол звенит,

Что мирно все вокруг.

И лгут гнусаво звонари,

Что враг отныне - друг,

И мы отдать ему должны

Все, что ни есть вокруг.

Но люди все-таки нашлись,

Кто не поверил им,

И в Белом Замке собрались

Под Знаменем они.

Боец безусый рядом встал

С героем сеч былых,

  Но был отряд отважных мал

И меч - на семерых...

Они сражались день за днем,

Косила их картечь,

Ведь перед пушечным огнем

Что может лучший меч...

Их рог о помощи взывал,

Их кровь рекой текла,

Но, скован ложью, Город спал

И помощь не пришла.

По трупам в Замок враг вступил

И утвердил свой трон,

И, веселясь, среди могил

Пирует ныне он.

Он превратил народ в раба

И в бессловесный скот,

Но не окончена борьба

И новый день придет!

Солдат, сметая звонарей,

На Звонницу взойдет

И снова Колокол людей

На битву позовет.

И вновь поднимется народ

И побегут враги.

Готовься, брат - наш час придет! -

И меч свой береги!

Пусть ночь темна и холодна,

Но будет и рассвет -

Страна очнется ото сна

И Тьму разгонит Свет!


Ночная тишина вновь повисла над Заставой.

- Когда герцогские пушки подожгли донжон Замка, охваченные пламе­нем

люди выбрасывались из окон... - заговорил Оружейник. - Однако внутри

Замка, там, куда не доставали орудия, солдаты герцога не могли

продвинуться ни на шаг - наши сражались за каждую лестницу. Оружия бы­

ло мало и за каждым бойцом стояло по несколько безоружных, чтобы

подхватить меч, если боец будет сражен. Какие люди, боже правый! Для

боль­шинства это был первый бой в жизни - а как они сражались! Эх, если

б оружие было у каждого!...

- Если бы! - с горечью воскликнул Центурион. - Когда Замок был уже объят

пламенем, Стражи Закона приказали нам сложить оружие. Что проку,

если безоружными погибнут в огне лучшие бойцы... Кто будет сра­жаться

завтра, приняв оружие из рук наших мертвых?...

- Да, это был горький час... - заговорил Ученый. - Но все знают - твои егеря

оружие не сложили. Вместе с бойцами из Нисланда они с боем

вырвались из горящего Замка и вынесли тебя, раненного пять раз...

- Да, меня они вынесли. А были и те, кто не захотел ни уйти, ни сдаться.

Они ушли в донжон, под самое пламя, и сражались там до тех пор, пока

не погиб последний из них. Да, там они остались навсегда...


Центурион посмотрел на донжон Замка, пылающий во тьме безмолвным белым пламенем.

- Герцог, торжествуя победу, приказал вновь установить там свой трон.

Там, где пало столько наших лучших товарищей...

- Но говорят, что по ночам его людям страшно в Замке, - сказал Инженер. –

Им слышатся голоса и шаги, звон оружейной стали... А в пол­ночь пятна

крови проступают на стенах, и запах гари стелется по коридо­рам и

залам... Недаром сам герцог никогда не остается в Замке на ночь,

предпочитая свою загородную резиденцию или Цитадель. И не будь тут

до­зора днем и ночью, люди герцога давно бы снесли этот Крест, который

те, кто выжил, установили в память о павших...

Все замолкли, глядя в огонь. Потом заговорил Черный Рыцарь.

- Так почему все же вас было так мало? Почему не пришла помощь? И о

каком Колоколе говорится в балладе?

- Прислушайся, - сказал Центурион. - Что ты слышишь?

- Ничего, кроме пламени и дыханья, - ответил Альтерэго после ко­роткого молчания.

- Да. Застава - единственное место в Городе, где не слышно лживых

колоколов.

- Действительно... - сказал капитан. - Я долго ходил по улицам и повсюду

был этот звон. В конце концов, он довел меня до холодного бе­шенства –

звонят, будто в праздник, но разве не вижу я лица людей, их глаза? В них

безнадежность и боль. И что-то слишком уж много нищих для города,

который делает вид, что счастлив!

- Да, колокола... - проговорил Центурион. - Ты ведь из Города Вы­соких

Башен, капитан? Мне знакомо ваше старинное поверье, что Город

неприступен до тех пор, пока гремит барабан на Высокой Башне.

- Это не поверье, это правда. - Пусть так. У вас - барабан, а у нас - Колокол. Колокол на Звон­нице. Много

веков стоит она и много веков хранит свой Колокол. Голос его проникает

сквозь все стены и во все души, в которых есть хоть один луч Света.

Ударит Колокол - и ты увидишь Народ-воин, сломить который не мог ни

один враг...

Де Маликорны знали об этом. И на их золото герцог сумел подкупить

звонарей. На Звоннице ведь есть и другие колокола - те самые, что ты

слышал. Раньше звон их, действительно, раздавался в те дни, когда у лю­

дей была радость, когда можно было оставаться беззаботными. Но

сегодня они лгут, капитан. Их звонари трезвонят с утра до ночи, внушая

людям, что все хорошо, все нормально, а если что и не так - то все это

ме­лочь, преходящие пустяки, не стоит беспокоиться. Веселитесь и не ду­

майте ни о чем...

А большой Колокол... Язык ему сковали цепями, чтобы никто не мог

оживить его и поднять людей.

- Но почему колокола имеют над людьми такую власть? - спросил Черный Рыцарь. - Почему люди верят в ложь - видя все то, что происхо­дит вокруг?

- Потому что большинство х о ч е т в е р и т ь, - сказал Ученый. - Ведь если взглянуть в глаза правде - продолжать жить спокойно будет уже невозможно. Значит, надо будет подниматься и действовать. Выйти из дома, такого все еще тихого и спокойного, и встать плечом к плечу ря­дом с другими. И сражаться. И погибнуть, быть может...

Слишком сильным было наше Королевство, капитан, слишком боялись его враги - уже полвека не было войн на нашей земле и выросли поколе­ния, не познавшие на себе, что нигде и никогда ни что не дается даром. Мир, свобода, достоинство, счастье - за все надо платить. Потом и кровью. А так хочется, чтобы - даром. И очень многие готовы поверить тому, кто обещает все - без труда... И продолжают верить даже тогда, когда ложь становится очевидной. Ведь иначе надо сказать самому себе: "Меня обманули. Как ребенок, я поверил в Ложь. И это МОЯ вина, что я позволил обмануть себя! Моя вина - мне и платить за нее."

Чтобы ска­зать себе такое - нужно мужество. Не меньше, чем солдату на поле боя, а быть может, и больше. Поэтому многие не хотят себя беспокоить. Под­давшиеся лжи - они остались дома в тот день, когда от каждого из них зависела судьба страны и собственная их судьба - тоже.

А большой Колокол...

Его голос м о ж е т разбудить мужество в душах людей, напомнить им о том, что они - потомки Воинов и Мастеров - сегодня предают своих предков. Предают наших мертвых. Предают самих себя. И детей своих тоже предают...


- Значит, мы должны разбудить Колокол, - негромко, но твердо ска­зал Альтерэго.

- Это не так просто, - отозвался Инженер. - Герцог стережет Звон­ницу, как

зеницу ока. За день до того, как пал Белый Замок, нам уда­лось пробить

извне окружавшее его кольцо осады. И, конечно же, мы сра­зу бросились к

Звоннице - захватить ее, пока враг не пришел в себя...

... Нас встретила отборная гвардия герцога. А оружия у нас почти не

было... До сих пор никто не знает, сколько людей полегло на площади

перед Звонницей... А на следующий день пал Замок. И сколько

товарищей наших осталось в нем навсегда - мы тоже не знаем. Одни

погибли в огне, а тела других солдаты герцога увезли ночью и зарыли их

где-то, как со­бак...

- Да, нелегко пробиться к Звоннице, - сказал Оружейник. - И цепи, которыми

скован Колокол - тоже непростые. Говорят, что ковали их чуть ли не в

Мордоре, при Сауроне Черном, и никакая сталь их не берет. А ключи от

замков этих цепей герцог носит у себя на груди.

- Однако старинное предание гласит, что можно выковать меч, перед

которым не устоят и эти цепи, - снова вступил в разговор Ученый. - По­

кажите ваш, капитан.


Альтерэго вынул из ножен и протянул ему свой меч. Ученый внима­тельно осмотрел клинок при колеблющемся свете костра, легко ударил по нему извлеченным из кармана тяжелым ключом и прислушался.

- Отличная сталь, капитан. И он черный... И предание говорит о черном

мече. Но не просто черном, а таком, который может засверкать ярче

солнца...

- Дайте-ка мне, - протянул руку Оружейник. - Да, почти такой, как в

предании... И пламя не играет на клинке. Настоящий меч Рыцаря Ночно­го

Дозора...

С этими словами он вернул клинок Альтерэго.

В этот миг со стороны Замка донесся бой часов.

- Полночь, - сказал Центурион.

- Они пришли, - отозвался Инженер, взглянув поверх языков пламени.

- Кто? - спросил Черный Рыцарь, глядя ему в глаза.

- Наши мертвые... - тихо сказал, поднимаясь, Центурион. - Каждую ночь они

приходят сюда.


Альтерэго поднялся вместе с остальными, вглядываясь в окружающую тьму.

Он увидел Их. Они были темнее, чем ночная темнота, темны, как тот край, из которого пришли. Их были сотни. Капитан вглядывался в их лица в неверных отсветах пламени. Некоторых он узнал - тех, чьи черты уже видел на Стене...

Они стояли, и молча смотрели на живых.

- Рано нам еще глаза от земли поднимать, братья... - с горечью сказал, склонив голову, Центурион.

Мертвые продолжали стоять, словно ожидая чего-то.

И тогда Черный Рыцарь шагнул вперед. Преклонив колено, он поднял на ладонях свой меч и сказал:

- Я, Капитан Альтерэго, Рыцарь Ночного Дозора, клянусь на этом мече, что

настанет День и в этом Городе у с л ы ш а т Колокол! И смерть ваша не

будет напрасной!...


Голос капитана не прозвучал, а прогремел в тишине ночи. Дозорные стояли, закусив губы и затаив дыхание.

Лица мертвых начали медленно таять, и вскоре растворились во тьме. Лужайка у Заставы вновь опустела...


- Ты слышал? - спросил стражник на стене Белого Замка у своего напарника, вглядываясь туда, где сквозь тьму был виден огонь на Заста­ве. - Слышал?

- Что?

- Вроде как голос... Слов не разобрать, только по спине у меня вдруг

почему-то мурашки забегали!

- Это ты много выпил, приятель, вот что я тебе скажу - ну и мере­щится, черт

знает что. Оно, конечно, ночью в Замке трезвому в карауле лучше не

стоять - всякий знает, что тут с Тех Пор нечисто. Да только пить-то надо в

меру - а то вместо призраков черти зеленые могут одо­леть!

- Чтоб тебя самого эти черти уволокли! Я свою меру знаю. Говорю тебе –

был голос, точно был!

- А хоть бы и был - нам-то что за дело!

- Не знаю... Смотри: огонь там все горит. Второй год уже. И чего они там

сидят?...

- А черт их знает! И чего его светлость с ними цацкается? Еще тогда надо

было порубать их всех до последнего!

- Да и так уж сколько их тогда порубили... Только страшно мне че­го-то с тех

пор... Ни один ведь пощады не попросил. Молча умирали, а глаза такие

– вспомнишь, так мороз по коже... Не боялись они - ни нас, ни смерти...

- Да ладно тебе! Заплатили тогда? Заплатили! Ну и радуйся! Ишь, заладил

– страшно ему! Держись, брат, за герцога. За ним Де Маликорны, а у них

сила. Ну а чья сила - того и верх!

Напарник его ничего не ответил, только плотнее закутался в зимний плащ и, нахохлившись, зябко повел плечами.

На холме напротив Замка продолжал гореть огонь...