Geum.ru

В. М. Шукшина 2009 Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Бийский педагогический государственный университет имени В. М. Шукшина» «Русская литература

Вид материалаЛитература

Содержание


2) как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему положению; 3)
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

1) как должен был совершаться тот или иной ход событий;
2) как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему положению;
3) каким образом должен описывать писатель совершающееся.
Для пояснения этих принципов рассмотрим следующий пример: в житии святого, согласно этикету поведения, должно было рассказываться о детстве будущего святого, о благочестивых его родителях, о том, как он с младенчества тянулся к церкви, чуждался игр со сверстниками и так далее: в любом житии этот сюжетный компонент не только непременно присутствует, но и выражается в каждом житии в одних и тех же словах, то есть соблюдается этикет словесный.
В летописях наблюдается та же ситуация: описания битв, посмертные характеристики князей или церковных иерархов написаны с использованием практически одних и тех же выражений.
К проблеме авторства в среде книжников Древней Руси отношение тоже было несколько отлично от современного: большей частью, имя автора указывалось только для верификации событий, для того, чтобы удостоверить читателя в подлинности описываемого, а собственно авторство не имело ценности в современном понятии. Исходя из этого, большинство из древнерусских произведений анонимно: мы не знаем имени автора "Слова о полку Игореве", да и многих других произведений, таких, как "Сказание о Мамаевом побоище", "Слово о погибели Русской земли" или "Казанская история". С другой стороны, мы встречаемся с обилием так называемых ложно-надписанных памятников – его авторство приписано какому-либо известному лицу, чтобы сделать его более значимым. Кроме того, вставка в свои произведения е только отдельных фраз, но и целых фрагментов не читалась плагиатом, а свидетельствовала о начитанности, высокой книжной культуре и литературной выучке книжника.
Бедность деталями, бытовыми подробностями, стереотипность характеристик, "неискренность" речей персонажей – все это вовсе не литературные недостатки, а именно особенности стиля, который подразумевал, что литературы призвана поведать лишь о вечном, не вдаваясь в проходящие бытовые мелочи и мирские подробности.
С другой стороны, современный читатель особо ценит именно отступления от канона, которые периодически допускались авторами: именно эти отступления делали повествование живым и интересным. Этим отступления в свое время было дано терминологическое определение - "реалистические элементы". Разумеется, это ни в коей мере не соотносится с термином "реализм" - до него еще семь веков, а это именно аномалии, нарушения основных законов и тенденций средневековой литературы под влиянием живого наблюдения действительности и естественного стремления ее отразить. Следующая особенность литературы 11-17 веков – тесная связь с церковной и деловой письменностью, с другой стороны,- с фольклором. Историзм – следующая черта. Литература и русская история были в то время очень тесно связаны. Героями литературы были только реальные люди, она не допускала вымысла, строго следовала факту. Вымышленных героев в древнерусской литературе раннего периода не было. Главная тема словесности тех лет – тема красоты и величия Руси, Русской земли. В литературе – призыв к защите Родины, к прекращению феодальных раздоров, ослабляющих могущество государства.
Несмотря на наличие строгих рамок этикета, в значительной мере ограничивающего свободу творчества, древнерусская литература не стояла на месте: она развивалась, меняла стили, изменялся сам этикет, его принципы и средства его воплощения. Д. С. Лихачев рассматривает несколько магистральных направлений, ведущих к развитию древнерусской литературы в литературу нового времени: возрастание личностного начала в литературе и индивидуализация стиля, расширение социального круга лиц, которые могут стать героями произведений. Роль этикета постепенно снижается, и вместо схематичных изображений условных эталонов князя или святого появляются попытки описать сложный индивидуальный характер, его противоречивость и изменчивость. Выбор сюжетов или сюжетных ситуаций становился все шире, в литературе появлялся вымысел; жанры, не имеющие первостепенной необходимости, постепенно входят в литературу. К XVII веку в литературе все больше и больше обнаруживаются черты литературы нового времени. Ее объем и специфические особенности: рукописный характер, “анонимность”, взаимосвязи с фольклором, деловой и церковной письменностью. Центральные темы древнерусской литературы: патриотизм, государственное строительство, народное единство и героизм. Характер ее историзма, публицистичность. Проблема художественных методов древнерусской литературы, система жанров, тесная связь жанра и стиля.


Тема 2:Древнерусская литература 11-12 вв. История русского летописания. «Повесть временных лет» как литературный памятник.


Краткость перечня памятников оригинальной русской литературы XI-XII вв. заставляет нас задуматься над тем, как малы, наши сведения о литературе Киевской Руси. Мы знаем лишь какую-то небольшую долю из числа созданных тогда произведений, лишь те из них, которым посчастливилось пережить страшные годы монголо-татарского нашествия.
Эти памятники свидетельствуют о существовании литературных школ, о высоком уровне и литературного мастерства, и самой породившей их литературы.
Если бы не сохранилась Лаврентьевская летопись 1377 г., мы бы отдалились от времени создания "Повести временных лет" на три века, ибо следующие по старшинству списки "Повести" относятся уже к XV в.
Словом, мы очень мало знаем о литературе и книжности Киевской Руси. Монголо-татарское нашествие привело не только к гибели десятков или сотен тысяч людей, не только к запустению городов, в том числе крупнейших центров письменности, оно самым жестоким образом истребило и саму древнерусскую книжность. Лишь те произведения, спискам которых удалось уцелеть и привлечь к себе внимание книжников XIV или XV в., стали известны исследователям нового времени. Киевскую Русь отличал высокий уровень развития культуры: церковное зодчество, архитектура, живопись, музыкальное искусство. Культурный расцвет был подготовлен всем предшествующим периодом развития культуры восточных славян, а также принятием христианства. Одновременно с принятием христианства появилось школьное обучение. Один из древнейших жанров – летописание. Это тоже показатель высокого развития культуры в эти годы. Летописи напоминали византийские хроники, но в хрониках записи велись по годам княжения, а в летописи по годам - «по летам». Старшими летописями считаются Лаврентьевская 1377г. и Ипатьевская -20-е годы 15 века. Русская летопись, начиная с древнейшей поры, проникнута высокой идеей служения родной земле. У русского летописца очень сильным было чувство Родины и сознание единства всех русских племен. Так, например, через всю «Повесть временных лет» проходит настойчивая проповедь братолюбия среди русских князей. В летописи изображается и классовая борьба. Показаны восстания крестьян в Киеве (под 1068г.). Начинается «Повесть временных лет» с рассказа о разделении земли между сыновьями Ноя. Славянский народ берет свое начало от племени Иафета. Далее рассказана легенда об апостоле Андрее, затем о том, как был построен город Киев. Далее рассказано о жизни и смерти многих русских князей: Олега, Игоря, Святослава, Владимира и т.д. Владимир крестится сам и приобщает к христианству Русскую землю. К княжению Владимира приурочены 2 легенды - о юноше Кожемяке и белгородском киселе. В основе «Повести временных лет» - устные предания, русские и иноземные источники. Эта летопись была тем произведением, которое целый ряд лет использовалось при составлении других летописных сводов, т.к. в глазах летописцев она была синтезом всей русской истории предшествующего времени. В "Повести временных лет", как ни в какой другой летописи, часты сюжетные рассказы (мы не говорим о вставных повестях в летописях XV-XVI вв.). Если брать летописание XI-XVI вв. в целом, то для летописи как жанра характернее определенный литературный принцип, выработанный уже в XI-XIII вв. и получивший у исследовавшего его Д. С. Лихачева название "стиля монументального историзма" – стиля, характерного для всего искусства этого периода, а не только для литературы.
С "Повести" начинались почти все летописные своды последующих веков, хотя, разумеется, в сокращенных сводах XV-XVI вв. или в местных летописцах древнейшая история Руси представала в виде кратких выборок о главнейших событиях.
Под 1096 годом в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку помещено «Поучение» Владимира Мономаха. Сочинения киевского великого князя Владимира Мономаха, известные под наименованием "Поучения", написаны в конце XI - начале XII века.
Чуть не сгорев в московском пожаре 1812 года в собрании рукописей Мусина-Пушкина, это рукопись счастливо дошла до нас "Поучение" Мономаха по существу является своеобразным собранием его сочинений: здесь собственно "Поучение", его автобиография и письмо к князю Олегу Святославичу. Молитва, приписываемая Мономаху и заключающая его сочинения, ему не принадлежит.
События, явившиеся поводом к письму Мономаха Олегу Святославичу, разыгрались в 1096 году. В междоусобной битв с войсками Олега Святославича под стенами Мурома был убит сын Мономаха - Изяслав. Тогда старший сын Мономаха князь Мстислав прислал письмо Олегу с требованием отступиться от незаконно захваченных Олегом Суздаля и Мурома и с предложением помирить Олега с Мономахом.
Но вернемся к трагическим событиям 1096 года.
Свирепый князь Олег, враг Мономаха, всю жизнь проведший в походах, не уступил мирным предложениям Мстислава. Он попытался двинуть свои войска против Мстислава, но был разбит наголову в битве "на Кулачьце", бежал в Муром, в Рязань и далее - за пределы Руси.
Вторично обратился Мстислав к Олегу с предложением остаться в Русской земле, держась только своей отчины, и примириться с Мономахом: "не бегай никамо же, но пошлися к братьи своей с мольбою, не лишать тя Русьскые земли: и яз пошлю к отцю молитися о тебе". Олег обещал послушаться, и Мстислав обратился к Мономаху с просьбой за Олега.
Вот в этих-то обстоятельствах Мономах и пишет письмо убийце своего сына. Письмо победителя Мономаха к своему побежденному врагу начинается в покаянном тоне: "О, многострастный и печальны аз!" Мономах излагает повод, послуживший к написанию письма - убийство Олегом сына их обоих,- и высказывает мысль, что жизнь человеческая в руках божьих ". Мономах просит отпустить к нему его сноху - молодую вдову Изяслава - "зане несть в ней ни зла, ни добра, да бых обуим (чтобы обняв) оплакал мужа ея и оны сватбы ею в песний место».
Мономах подчеркивает, что он не собирается мстить Олегу: "Дивно ли, оже мужь умерл в полку (в сражении) ти? Лепше суть измерли и роди наши". Мономах призывает Олега вернуться в Русскую землю и начать княжить в своем наследственном княжестве. Больше того, Мономах просит его простить старую вражду.
Политическая деятельность Владимира Мономаха до сих пор вызывает массу споров среди историков: стремился ли Владимир Мономах восстановить старый политический строй, воскресить прошлое или укрепить новый политический порядок феодальной раздробленности?
Феодальное дробление, начавшееся еще в X веке, не означало собой полного распада Руси. Княжеские съезды конца XI - начала XII века выдвигают новый политический принцип суверенного существования каждого княжества (князья постановляют: "кождо да держит отчину свою") и вместе с тем пытаются предотвратить окончательный распад развитием добровольных соглашений, системы съездов, совместными военными действиями, крестоцелованиями и т. д. Вот почему все увеличивается необходимость в моральном воздействии и все усиливается авторитет церкви. Церковное влияние все больше подчиняет себе общественную мысль феодалов.
Защищая права феодалов на обособление, обосновывая необходимость строгого соблюдения прав вассалов и сюзеренов, оправдывая существование лестницы феодальных отношений, общественная мысль феодалов пыталась одновременно и оправдать обособленное существование каждого княжества, и удержать на моральной основе единство Русской земли, призывая князей к взаимному уважению прав и к строгому выполнению заветов христианской церкви с целью прекращения раздоров.
Одним из таких идеологических средств, внушавших взаимоуважение прав, "братство" князей, мирное сосуществование старших и младших, явился культ братьев Бориса и Глеба.
События, вызвавшие канонизацию Бориса и Глеба, были связаны с нарушением феодальных отношений между князьями. Старший князь - Святополк - убил двух младших князей Бориса и Глеба, безропотно выполнявших свои обязанности вассалов. Установление культа Бориса и Глеба прославляло строгое выполнение вассальных обязательств по отношению к сюзерену и осуждало сюзерена, нарушившего свой долг по отношению к своим вассалам, заподозрившего в вассалах своих соперников и убившего их. Политическая тенденция культа Бориса и Глеба ясна: укрепление государственного единства Руси при полном признании прав всех князей на свои отчины на основе принципа феодальной раздробленности страны.
Сам Владимир Мономах, конечно, представитель новой идеологии, оправдывавшей новый, провозглашенный на Любечском съезде принцип - "кождо да держит отчину свою", признавший факт раздробления Руси.
Мономах во всех случаях подавал свой голос за упорядочение государственной жизни Руси на основе нового принципа и стремился предотвратить идейной пропагандой те княжеские раздоры, которые в новых условиях могли только усилиться. Призыв к единению против общих врагов - половцев, к прекращению раздоров между князьями не был в его устах призывом к старому порядку. Сторонников раздоров самих по себе никогда не существовало. Раздоры князей были естественным следствием нового положения вещей, но следствием, против которого выступали (внешне, по крайней мере) и сами враждующие стороны.
Владимир Мономах стремился к объединению усилий всех русских князей по укреплению могущества Русской земли, но к объединению на основе принципа, провозглашенного Любечским съездом.
Мономах был одним из создателей идеологии периода феодальной раздробленности - идеологии, обосновывающей и оправдывающей совершившееся и совершающееся дробление Руси между отдельными княжествами и вместе с тем безуспешно стремящейся устранить путем моральной проповеди бедственные последствия этого дробления. В своих произведениях Мономах пытался опереть новую политическую систему на христианскую мораль, на строгое выполнение договорных условий, на совместное решение основных вопросов на княжеских съездах, на взаимное уважение к правам младших и старших. В конечном счете, вся новая система должна была опираться на моральную дисциплину, на идеологию. Вот почему этой идеологии Мономах и придал такое большое значение, заботясь о писателях, покровительствуя летописанию, укрепляя церковь, развивая культ кота Бориса и Глеба, поддерживая Киево-Печерский монастырь и лично занимаясь писательской деятельностью. Новую идеологию и новый принцип Мономах пытался сделать тем стягом, с помощью которого он мог бы руководить дружиной князей-братьев.
Таким образом, высокая мораль была потребностью распадающегося общества. Ее появление было вызвано глубокими историческими причинами.
Моральная сила должна была заменить силу государственную.
Чрезвычайно важно проследить, как тема необходимости морального упорядочения нового политического строя пронизывает собой все сочинения Владимира Мономаха: его Поучение, автобиографию и письмо к Олегу.
Повод, по которому написано "Поучение", отмечен самим Мономахом: к нему пришли послы его братьев с предложением выступить против князей Ростиславичей и выгнать их из их отчины. Владимир Мономах опечалился этой попыткой нарушить новый порядок, раскрыл Псалтырь, нашел в ней утешение, а затем написал свое Поучение - к детям и к "иным, кто его услышит". Под этими "иными" Мономах явно разумел всех русских князей. Именно к князьям обращены "Поучение" и другие примыкающие к нему "списания". Он учит в своем "Поучении" князей и военному искусству, и искусству управления землей, призывает их отложить обиды, не нарушать крестного целования, довольствоваться своим уделом, не доверять тиунам и воеводам и т. д. Мономах широко обращается к церковному авторитету, пользуется общехристианскими моральными правилами, традиционными дидактическими приемами, но только для единой, главной цели - призвать князей к строгому выполнению нового политического принципа.
"Поучение" начинается с тех слов псалтыри, которые он нашел в ней и которые как бы ответили его мыслям: "Не ревнуй лукавнующим (т. е. не соревнуйся со злодеями), ни завиди творящим безаконье, зане (потому что) лукавнующии потребятся (т. е. истребятся, погибнут), терпящий же господа - ти обладають землею".
Обращаясь к своим читателям, Мономах говорит: "лишаем не мьсти, ненавидим люби, гоним терпи, хулим моли, умертви грех. Избавите обидима, судите сироте (праведно судите обездоленных, крестьян), оправдайте вдовицю" - последние слова этой тирады, призывающие избавить обиженного, дать суд сироте (под "сиротами" обычно разумелись крестьяне) и оправдать вдовицу, могли опять-таки относиться только к князьям, "увлекающимся властью" чрезмерной эксплуатацией и тем разрушающим ее планомерность. Новый политический порядок держания земли многими князьями-вотчинниками мог стеснить свободу передвижения по ней, свободу торговли, и вот Мономах особенно настаивает на том, чтобы не обижать путешествующих.
Автобиография Мономаха подчинена той же идее миролюбия. В летописи своих походов Владимир Мономах приводит следующий выразительный пример княжеского миролюбия. На Мономаха пришел походом Олег с Половецкою землей. Мономах заперся в Чернигове, и билась дружина его восемь дней из-за рва, не впуская противников в острог. Мономах мог обороняться и еще, но, сжалившись "хрестьяных душ и сел горящих и манастырь", сказал: "не хвалитися поганым" - и отдал Олегу Чернигов, а сам пошел в Переяславль. Это было сделано Мономахом не только с целью установления мира, а и с целью сохранения принципа "кождо да держить отчину свою": ведь "отчиной" Олега был Чернигов, а отчиной Мономаха был именно Переяславль.
Письмо к Олегу, о котором мы говорили вначале как об образце высокого уровня морального идеала, посвящено, следовательно, той же теме: с помощью христианской морали установить новые политические отношения между князьями-"братьями": отношения полной личной уступчивости друг другу.
Владимир Мономах дал в своем письме к Олегу образец того, как надо прощать противнику даже смерть сына,- ибо смерть невозвратима, заботу же необходимо проявлять только о живых. Вот почему письмо к Олегу тесно примыкает к "Поучению" и по содержанию и по ходу изложения. Оно как бы продолжает заключительные слова "Поучения", где Мономах говорит: "а иже от бога будет смерть, то ни отец, ни мати, ни братья не могут отъяти".
Громадная политическая тема - подкрепить моральной дисциплиной новый политический строй - была разрешена в "Поучении" с удивительным художественным тактом. Весь тон "Поучения" - задушевный, почти лирический, иногда несколько старчески суровый и печальный - строго соответствует тому определению, которое сам Мономах дал в начале своего "Поучения", когда писал, что, отпустив послов своей братьи, пришедших к нему с бесчестным предложением выступить против Ростиславичей, он "в печали" взял псалтырь, а затем собрал "словца си любая и складох по ряду и написах". Вынувшийся Мономаху стих из псалтыри: "векую печалуеши, душе?", "будучи обращен к гадающему, как бы сам собой присваивал его душевному строю названье печалования; а слово это на языке той эпохи значило много больше, чем значит теперь", - к этому верному наблюдению исследователя "Поучения" - В. Л. Комаровича добавим от себя, что слово "печалование" имело в Древней Руси именно тот политический оттенок, который требовательно лежит на всем "Поучении". Печалование означало заступничество старших за младших и обиженных.
Как моралист Мономах не гневается на ослушников, - он не патетичен, не риторичен, не считает себя безупречным образцом для всех. Он печален, он грустно размышляет, он беседует с читателями и этим удивительно располагает к себе.
"Поучение" Владимира Мономаха оказывается близким различным наставлениям "к детям", тем или иным местам из творений отцов церкви (в частности, особенно Василия Великого), различным поучениям из "Пролога", отдельным произведениям византийской, средневековой латинской и даже англосаксонской литературы.
Страстная политическая целенаправленность "Поучения" Владимира Мономаха, тесная связь его с политическими событиями его времени, последовательное проведение в нем единой политической идеи, правда, замаскированной порой религиозной формой, делает его одним из самых значительнейших публицистических произведений на Руси. На "Поучении" лежит налет трагизма, сказавшегося в его несколько скорбном тоне и вызванного недостижимостью того политического идеала, к которому стремился Мономах, даже в его личном поведении: Мономах, вопреки собственным наставлениям, был втянут в усобицы князей, нарушал клятвы и обязательства, действуя порой под влиянием реальной необходимости. Мономах внес сильное и высокое этическое начало в свою политическую деятельность. Он писал сочинения, открыто обсуждал свои поступки с этической точки зрения, признавал открыто, перед лицом всех, свои ошибки, не побуждаем никем и ничем, во имя одной только правды. Он проповедовал свою политическую и этическую систему на княжеских съездах, стремился действовать уговорами. И ему многое удалось сделать.
Владимир Мономах был одним из тех авторов, которых волновала этическая сторона государственной деятельности.
После Владимира Мономаха этические сомнения особенно сильно мучили героя "Слова о полку Игореве" - Игоря Святославича Новгород - Северского.
Летописец дважды вкладывает в уста Игоря Святославича покаянный счет своих княжеских преступлений. На поле битвы, когда Игоря пленили и связали половцы, Игорь вспоминает всю свою прежнюю деятельность: "Помянух аз грехы своя перед господем богом моим, яко много убийство, кровопролитие створих в земле крестьянстей". Вторично кается Игорь, находясь в плену у хана Кончака.
Следует вообще сказать, что русская литература постоянно уделяла большое внимание этическим вопросам. Проблемы этической ответственности человека постоянно занимали в ней самое важное место. Вспомним Радищева, Достоевского, Толстого, Леонида Андреева, Горького и многих других. Это одна из специфических, национальных черт русской литературы. И проявлялась эта черта уже в первые века ее существования. Становление жанров ораторской прозы. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона. Ораторская проза XI-XII вв. Утверждение христианства на Руси с ранних пор сопровождалось развитием проповедей, поучительной литературы, пропагандой основных положений новой веры. Проповедь излагала элементарные основы христианской религии и пользовалась простым языком. Слово-термин, характеризующий эпидейктическое (торжественное красноречие), или ораторское красноречие. Этот род красноречия был доступен не каждому. Требовал глубины содержания, выучки, профессионального мастерства, литературной культуры. В торжественных словах поднимались большие общественнополитичесие и религиозные проблемы. Наиболее значительный автор такого рода произведений митрополит Иларион. Сведения о его жизни крайне скудные. В «Повести временных лет» под 1051 годом сообщается, что собор русских епископов и Ярослав Мудрый поставили Иллариона в митрополиты. Ранее он был священником в Берестове – в пригороде Киева. Ранее византийская церковь присылала русской церкви своих митрополитов.Но уже в 1055 году в новгородской летописи в качестве русского митрополита упоминается грек Ефрем, о судьбе Илариона ничего не говорится. Умер он или нет - не известно. Не ясен вопрос и об объеме литературной деятельности Илариона. Ему приписывают небольшой отрывок «Исповедь веры», «Слово о Законе и Благодати»,но подписи под этими памятниками нет. Рассмотрим «Слово» митрополита Иллариона. К 988 году после принятия христианства Русским государством потребовалось не только множества переводных церковно-богослужебных и церковно-просветительских книг, но и составления собственных, русских сочинений, посвященных нуждам местной, русской церкви. В этом отношении исключительное значение имеет "Слово о Законе и Благодати" митрополита Иллариона. Как предполагает Н.Розов, было впервые произнесено Илларионом в 1049 году в честь завершения строительства киевских оборонительных сооружений. Значение памятника выходит за рамки жанра торжественных праздничных слов, произносимых в церкви перед верущими. Тема "Слова" - тема равноправности народов, резко противостоящая средневековым теориям богоизбранничества лишь одного народа, теориям вселенской империи или вселенской церкви. Илларион указывает, что Евангелием и крещением Бог "все народы спас".
"Слово" написано в виде трехчастной композиции, и каждая часть легко вытекает из предшествующей, постепенно сужая тему.
Первая часть касается основного вопроса исторических взглядов средневековья: вопроса взаимоотношения двух заветов: Ветхого - "закона" и Нового - "благодати". Символические схемы этой части традиционны, ряд образов заимствован в ней из византийской богословской литературы. В частности, неоднократно указывается на влияние "слова" Ефрема Сирина "на Преображение"
Илларион утверждает, что Новый завет имеет вселенский, универсальный характер по сравнению с национальной ограниченностью Ветхого завета ("закона"). Подзаконное состояние при Ветхом завете сопровождалось рабством, а "благодать" (Новый завет) - свободой.
Илларион приводит многочисленные доказательства того, что время замкнутости религии на одном народе, в данном случае – еврейском, прошло, что наступило время свободного приобщения к христианству всех народов без исключения; все народы имеют одинаковое право приобщения к Богу.
Вторая тема более узкая: распространение христианской веры по Русской земле. Русский народ имеет большой потенциал в историческом развитии. Патриотическое воодушевление Илариона достигает высшей степени напряжения в третьей части "Слова", посвященной прославлению Владимира Святославича.
В третьей части возносится похвала князю Владимиру, а переходом от второй части к третьей служит изложение средневековой богословской идеи: каждая из стран мира имела своим просветителем одного из апостолов. На Руси же Илларион признает таким покровителем Владимира: "Похвалим же и мы, по силе нашей, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворышааго, нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера". Затем Илларион переходит к описанию Владимира, подразумевая необходимость его канонизации: он уверовал в Христа, не видя его, он неустанно творил милостыню; он очистил свои прежние грехи этой милостыней; он крестил Русь - славный и сильный народ - и тем самым равен Константину, крестившему греков. В некоторых рукописях после заключительной части следует молитва: "И донеле же стоить мир, не наводи на ны (то есть на русских) напасти искушениа, ни предай нас в рукы чуждиих (то есть врагов), не прозоветься град твой (то есть Киев) град пленен, и стадо твое (то есть русские) пришельци в земли несвоей". Была ли эта заключительная молитва Илариона изначально частью "Слова", или она была составлена отдельно - еще не совсем ясно, но, во всяком случае, она едина со "Словом" по мысли. Илларион излагает учение о равноправности всех народов, свою теорию всемирной истории как постепенного и равного приобщения всех народов к культуре христианства.
Таким образом, все "Слово" Иллариона от начала до конца представляет собой стройное и органическое развитие единой патриотической мысли, которая не ограничивается национальной нетерпимостью: Илларион все время подчеркивает, что русский народ только часть человечества. Соединение богословской мысли и политической идеи создает жанровое своеобразие "Слова" Иллариона - своем роде это единственное произведение.
"Слово" Иллариона составлено между 1037 и 1050 годами. М. Д. Приселков сужает эти хронологические вехи до 1037-1043 годов, считая, и, по-видимому, правильно, что оптимистический характер "Слова" указывает на его составление до несчастного похода Владимира Ярославича на Константинополь в 1043 году.
"Слово", несомненно, предназначалось для произнесения во вновь отстроенном храме, пышности которого удивлялись современники - Софии. Против произнесения "Слова" в Десятинной церкви, как уже было отмечено исследователями, свидетельствует то место "Слова", где Илларион, говоря о Владимире, упоминает Десятинную церковь в качестве посторонней. Присутствие Ярослава и жены его Ирины на проповеди Илариона, отмеченное в "Слове", прямо указывает на Софию, как на место, где было произнесено "Слово". София была придворной церковью, соединяясь лестницей с дворцом Ярослава. Именно София стала центром русской книжности, собрав "письце мъногы" и "кънигы мъногы". В 1051 году здесь был поставлен на митрополичью кафедру Иларион, бывший пресвитером загородной придворной церкви Ярослава Мудрого на Берестове, но, очевидно, принимавший участие в богослужениях в Софии и раньше. Если "Слово" было действительно произнесено в Софии, то нам станут понятны все те восторженные отзывы о строительной деятельности Ярослава и о самой Софии, которые содержатся в "Слове". Илларион говорит о Софии, что подобного ей храма "дивна и славна"... "не обрящается в всемь поунощи (севере) земнеем, ото востока до запада". Росписи Софии и, в частности, ее хоров можно соотнести со "Словом": К X и XI векам росписи храмов выработались в сложную систему изображения мира, всемирной истории "невидимой церкви". Весь храм представлялся как бы некоторым микрокосмосом, совмещавшим в себе все основные черты символического христианско-богословского строения мира. Это в особенности следует сказать и о храме Софии Киевской. Фрески и мозаики Киевской Софии могли наглядно иллюстрировать проповедь Иллариона.
София в Киеве, церковь Спаса в Чернигове, София в Новгороде остались самыми крупными и роскошными церковными постройками в этих городах на всем протяжении русской истории до самого XIX века, олицетворяя равноправие Руси на мировой христианской арене.Торжественные “слова” Кирилла Туровского (вторая половина XII в.). “Слово на новую неделю по пасхе”. Лирико-драматический характер “слов” Кирилла Туровского, элементы символического пейзажа.



Тема 3 :Национальное своеобразие литературы Киевской Руси.


Житие – это жизнеописания людей, причисленных церковную к лику святых. Такие люди удостаивались особого почитания. Составление жития являлось непременным условием канонизации, т.е. признания святости. Традиционна композиция «жития»:рассказ о детстве святого, избегающего игр со сверстниками, истово верующего; рассказ о жизни святого и подвигах благочестия и творимых им чудесах; рассказ о кончине и посмертных чудесах. Агиографы часто заимствуют сюжеты из других житий. Герои этого жанра – реальные люди, поэтому в этом жанре ярче других отразились приметы быта тех или иных лет. В XI - начале XII в. создаются первые русские жития: два жития Бориса и Глеба, "Житие Феодосия Печерского", "Житие Антония Печерского" (до нового времени не сохранившееся). Их написание было не только литературным фактом, но и важным звеном в идеологической политике Русского государства: русские князья настойчиво добивались у константинопольского патриарха прав на канонизацию своих, русских святых, что существенно повысило бы авторитет русской церкви, а создание жития являлось непременным условием канонизации святого.
Жития, написанные Нестором - "Чтение о житии и о погублении" Бориса и Глеба и "Житие Феодосия Печерского" представляют два агиографических типа – жития - мартирия (рассказа о мученической смерти святого) и монашеского жития, в котором повествуется о всем жизненном пути праведника, его благочестии, аскетизме и творимых им чудесах. Нестор, разумеется, учитывал требования византийского агиографического канона и знал переводные византийские жития. Но при этом он проявил такую художественную самостоятельность, такой незаурядный талант, что уже создание этих двух шедевров делает его одним из выдающихся древнерусских писателей независимо от того, является ли он также составителем "Повести временных лет".
В статье 1015 г. "Повести временных лет" рассказывается о том, как киевский князь Владимир посылает во главе своей дружины своего сына Бориса по причине собственной болезни, в отсутствие Бориса же старый князь умирает. Приводится традиционная некрологическая похвала умершему князю, а затем повествуется о судьбе его сыновей (в Лаврентьевской летописи оно выделено особым заголовком: "О убьеньи Борисове"). Святополк задумал убить своих братьев Бориса и Глеба, захватить престол отца в Киеве.
Святополк, решив убить Бориса, пытается убедить его в своем расположении. Сам же Святополк "приде ночью Вышегороду [городок под Киевом], отай [тайно] призва Путшю и вышегородьскые болярьце, и рече им: "Прияете ли ми всем сердцемь?" Рече же Путьша с вышегородьци: "Можем главы своя сложити за тя". Он же рече им: "Не поведуче никомуже, шедше, убийте брата моего Бориса". Они же вскоре обещашася ему се створити".
Диалог Бориса с дружиной или Святополка с вышегородскими боярами - литературный прием, домысел летописца, но в сопоставлении с приведенным отрывком нарочитая условность "Чтения о Борисе и Глебе" бросается в глаза и позволяет наглядно представить специфику агиографического изложения.
"Чтение" начинается с введения, в котором излагается вся история человечества: сотворение Адама и Евы, их грехопадение, обличается "идолопоклонство" людей, вспоминается, как учил и был распят Христос, как стали проповедовать новое учение апостолы и восторжествовала новая вера. Лишь Русь оставалась "в первой [прежней] прелести идольской [оставалась языческой]". Затем описывается крещение Руси как всеобщее торжество и радость: радуются люди, спешащие принять христианство, и ни один из них не противится и даже не "глаголет" "вопреки" воле князя, радуется и сам Владимир, видя "теплую веру" новообращенных христиан. Такова предыстория злодейского убийства Бориса и Глеба Святополком. Согласно летописному мировоззрению, все события являются лишь частными случаями борьбы добра и зла, поэтому каждому событию можно отыскать аналог в библии. Так, например, Святополк действует по наущению дьявола, а Владимира сравнивают с Евстафием Плакидой, так как Владимиру, как "древле Плакиде", бог "спону (в данном случае - болезнь) некаку наведе", после чего князь решил креститься. Владимир сопоставляется и с Константином Великим, которого христианская историография почитала как императора, провозгласившего христианство государственной религией Византии. Бориса Нестор сравнивает с библейским Иосифом, пострадавшим из-за зависти братьев, и так далее.
Характеры персонажей также традиционны. В летописи ничего не говорится о детстве, юности и браке Бориса. Нестор, согласно требованиям агиографического канона, повествует, как еще отроком Борис постоянно читал "жития и мучения святых" и мечтал сподобиться такой же мученической кончины, а брака он стремился избежать и женился лишь по настоянию отца: "не похоти ради телесныя", а "закона ради цесарьскаго и послушания отца".
Далее сюжеты жития и летописи совпадают, но многие детали разнятся. В летописи рассказывается, что Владимир посылает Бориса со своими воинами против печенегов. В "Чтении" говорится отвлеченно о неких "ратных" (то есть врагах, противнике) . В летописи Борис возвращается в Киев, так как не "обрел" (не встретил) вражеское войско, в "Чтении" враги обращаются в бегство, так как не решаются "стати против блаженного".
В летописи проглядывают живые человеческие отношения: Святополк привлекает киевлян на свою сторону тем, что раздает им дары ("именье"), их берут неохотно, так как в войске Бориса находятся те же киевляне ("братья их") и - как это совершенно естественно в реальных условиях того времени - киевляне не хотят братоубийственной войны: Святополк может поднять киевлян против их родичей, ушедших в поход с Борисом, характер посулов Святополка ("к огню придам ти") или переговоры его с "вышегородскими боярами", но в "Чтении" они совершенно отсутствуют - в этом проявляется диктуемая каноном литературного этикета тенденция к абстрагированности. Агиограф стремится избежать конкретности, живого диалога, имен (вспомним - в летописи упоминаются река Альта, Вышгород, Путша, - видимо, старейшина вышгородцев и т. д.) и даже живых интонаций в диалогах и монологах.
Вполне возможно, что анонимное "Сказание о Борисе и Глебе" написано позже "Чтения", чтобы преодолеть схематичность и условность традиционного жития, наполнить его живыми подробностями, черпая их, в частности, из первоначальной житийной версии, которая дошла до нас в составе летописи.
Анализируя "Сказание", известный исследователь древнерусской литературы И. П. Еремин обратил внимание на такой штрих: Глеб перед лицом убийц, "телом утерпая" (дрожа, слабея), просит о пощаде. Просит, как просят дети: "Не дейте мене... Не дейте мене!" (здесь "деяти" - трогать). Он не понимает, за что и почему должен умереть... Беззащитная юность Глеба в своем роде очень изящна и трогательна. Это один из самых "акварельных" образов древнерусской литературы". В "Чтении" тот же Глеб никак не выражает своих эмоций - он размышляет (надеется на то, что его отведут к брату и тот, увидев невиновность Глеба, "не погубит" его), он молится, при этом довольно бесстрастно. Даже когда убийца "ят [взял] святаго Глеба за честную главу", тот "молчаше, акы агня незлобиво, весь бо ум имяще к богу и возрев на небо моляшеся". Однако это отнюдь не свидетельство неспособности Нестора передавать живые чувства: в той же сцене он описывает, например, переживания воинов и слуг Глеба. Бесстрастие, с которым Глеб готовится принять смерть, всего лишь дань литературному этикету.
После "Чтения о Борисе и Глебе" Нестор пишет "Житие Феодосия Печерского" - инока, а затем игумена прославленного Киево - Печерского монастыря. Здесь гораздо больше реалистичных деталей, реплики и диалоги выглядят более естественно.
Скорее всего, причина этих различий в том, что, во-первых, это жития разных типов. Житие Бориса и Глеба - житие-мартирий, то есть рассказ о мученической смерти святого; эта основная тема определяла и художественную структуру такого жития, резкость противопоставления добра и зла, мученика и его мучителей диктовала особую напряженность и "плакатную" прямоту кульминационной сцены убийства: она должна быть томительно долгой и до предела нравоучительной. Поэтому в житиях - мартириях, как правило, подробно описываются истязания мученика, a ero смерть происходит как бы в несколько этапов, чтобы читатель подольше сопереживал герою. В то же время герой обращается с пространными молитвами к богу, в которых раскрываются его стойкость и покорность и обличается вся тяжесть преступления его убийц. Житие Феодосия Печерского" - типичное монашеское житие, рассказ о благочестивом, кротком, трудолюбивом праведнике. В повести множество бытовых сцен: общения святого с иноками, мирянами, князьями, грешниками; кроме того, в житиях этого типа обязательным компонентом являются чудеса, которые творит святой, - а это привносит в житие элемент сюжетной занимательности, требует от автора немалого искусства, чтобы чудо было описано эффектно и правдоподобно.
Композиция "Жития" традиционна: пространное вступление, рассказ о детстве святого. Но уже в этом повествовании о рождении, детских и отроческих годах Феодосия происходит невольное столкновение традиционных штампов и жизненной правды. Традиционно упоминание благочестия родителей Феодосия, многозначительна сцена наречения имени младенцу: священник нарекает его "Феодосием" (что значит "данный богу"). Традиционно упоминание о том, как мальчик Феодосии "хожаше по вся дьни в цьркъвь божию" и не играл со сверстниками. Однако образ матери Феодосия совершенно нетрадиционный, полный несомненной индивидуальности: она была физически сильной, с грубым мужским голосом; страстно любя сына, тем не менее никак не может примириться с тем, что ее сын не помышляет вступать в права наследства, что он ходит в ветхой одежде, наотрез отказываясь надеть "светлую" и чистую. Тем самым наносит поношение семье, что проводит время в молитвах или за печением просфор. Мать не останавливается ни перед чем, чтобы переломить экзальтированную благочестивость сына (в этом и парадокс - родители Феодосия представлены агиографом как благочестивые и богобоязненные люди!), она жестоко избивает его, сажает на цепь, срывает с тела отрока вериги. Когда Феодосию удается уйти в Киев в надежде постричься в одном из тамошних монастырей, мать объявляет большое вознаграждение тому, кто укажет ей местонахождение сына. Она обнаруживает его, наконец, в пещере, где он подвизается вместе с Антонием и Никоном (из этого обиталища отшельников вырастает впоследствии Киево - Печерский монастырь). И тут она прибегает к хитрости: она требует у Антония показать ей сына, угрожая, что в противном случае "погубит" себя "перед дверьми печеры". Но, увидев Феодосия, лицо которого "изменилося от многого его труда и въздержания", женщина не может больше гневаться: она, обняв сына, "плакашеся горько", умоляет его вернуться домой и делать там, что захочет ("по воли своей"). Феодосий непреклонен, и по его настоянию, мать постригается в одном из женских монастырей. Однако мы понимаем, что это не столько результат убежденности в правильности избранного им пути к богу, а скорее поступок отчаявшейся женщины, понявшей, что, лишь став инокиней, она сможет хотя бы изредка видеть сына.
Сложен и характер самого Феодосия. Он обладает всеми традиционными добродетелями подвижника: кроток, трудолюбив, непреклонен в умерщвлении плоти, исполнен милосердия, но когда в Киеве происходит княжеская распря (Святослав сгоняет с великокняжеского престола своего брата - Изяслава Ярославича). Феодосий активно включается в сугубо мирскую политическую борьбу и обличает Святослава.
Но самое замечательное в "Житии" - творимые Феодосием чудеса. К нему, тогда уже игумену Киево-Печерского монастыря, приходит старший над пекарями и сообщает, что не осталось муки и не из чего испечь братии хлебы. Феодосии посылает пекаря: "Иди, съглядай в сусеце, еда како мало муки обрящеши в нем..." Но пекарь помнит, что он подмел сусек и замел в угол небольшую кучку отрубей - с три или четыре пригоршни, и поэтому убежденно отвечает Феодосию: "Истину ти вещаю, отьче, яко аз сам пометох сусек тот, и несть в немь ничьсоже, разве мало отруб в угле единомь". Но Феодосии, напомнив о всемогуществе бога и приведя аналогичный пример из Библии, посылает пекаря вновь посмотреть, нет ли муки в сусеке. Тот отправляется в кладовую, подходит к сусеку и видит, что сусек, прежде пустой, полон муки.
В этом эпизоде все художественно убедительно: и живость диалога, и эффект чуда, усиленный именно благодаря умело найденным деталям: пекарь помнит, что отрубей осталось три или четыре пригоршни, - это конкретно зримый образ и столь же зримый образ наполненного мукой сусека: ее так много, что она даже пересыпается через стенку на землю.
Та условность, с которой мы постоянно встречаемся в произведениях древнерусской литературы, не является следствием неумения или особого средневекового мышления. Когда речь идет о самом понимании явлений действительности, то следует говорить лишь о представлениях, как следует изображать эту действительность в памятниках определенных литературных жанров. Жития русских святых создавались на протяжении 11-17 веков. Классифицируют их по типу героев:

Княжеские;

Подвижников;

Юродивых и т.д.

Можно и по географическому принципу:

Киевские;

Новгородские.

Жанр «хождения».

Вскоре после принятия Русью христианства, начались путешествия русских людей в «святую землю». Ходившие в «святую землю» назывались паломниками, пилигримами. «Хождение»- произведение в древнерусской литературе, в которых описывались путешествия в Палестину, на Восток, в Византию. Древнейшим памятником такого рода является «Хождение игумена Даниила». О самом Данииле известно мало. Путешествие им было совершено в начале 12 века. По пути в Палестину он посетил Константинополь, остров Кипр, Эфес. В Палестине он провел 16 месяцев. Осматривал Даниил в основном святыни-места и памятники, которые церковь связывала с именем Иисуса Христа. Даниил в своих описаниях стремится быть точным, пересказывает евангельские сюжеты, апокрифические легенды и т.д. Скупо описан быт Палестины. Заканчивается памятник молитвой Даниила о всей русской земле, о русских князьях. Эта молитва была одной из целей его путешествия. Себя Даниил называет «игуменом русским». Поэтическое своеобразие и основные проблемы изучения «Слова о полку Игореве. Написан памятник по поводу неудачного похода князя Игоря на половцев. Время похода – 1185 год. Об этом походе рассказано и в некоторых летописях. Этот памятник был открыт Мусиным-Пушкиным. В 1800г. он опубликовал его. Оригинал памятника не дошел до нас. "Слово" находилось в кругу уникальных памятников: древнейшей редакции "Повести об Акире", первой редакции "Девгениева деяния" и первой редакции "Сказания об Индийском царстве"; при этом первая редакция "Повести об Акире" известна (помимо Мусин-Пушкинского сборника) еще лишь в трех списках, еще в одном - первая редакция "Девгениева деяния", а о существовании первой редакции "Сказания" мы знаем лишь по выпискам из нее в составе других памятников - ни одного списка этой редакции (кроме Мусин-Пушкинского) нам не известно. Следовательно, это был уникальнейший, поистине бесценный сборник, бесценный, даже если изъять из него "Слово о полку Игореве". Допустив, что "Слово" - подделка XVIII в., мы должны будем допустить и поразительную проницательность фальсификатора: он дал в качестве оправы для своей подделки сборник редчайших произведений. Но тот же проницательный фальсификатор не заметил наличие в сборнике компрометирующего его древность хронографа XVII в. Думается, что все объяснимо проще и логичнее. В XVII или XVIII в. был составлен конволют (сборная рукопись): к хронографу XVII в. была приплетена другая рукопись, более древняя (предположительно XVI в.), редкая по своему составу: она содержала древнейшие редакции памятников, переведенных и распространившихся еще в киевскую пору, но очень редко встречающихся в рукописях или даже вообще неизвестных нам в других списках (как "Сказание об Индийском царстве" первой редакции и "Слово о полку Игореве"). В этом случае окажется, что для недоумений по поводу уникальности списка "Слова" нет особых оснований: столь же редки и все остальные памятники из его окружения. Но датировка памятника может быть установлена только при сходных показаниях всех данных: должно быть учтено и содержание памятника, и возможный повод его создания, и особенности его поэтики, и его язык, и его отношения с другими древнерусскими памятниками и, наконец, характер рукописи, содержавшей "Слово", и даже характер приемов его издания. Очевидно, совокупность всех перечисленных здесь аспектов изучения памятника убедительно свидетельствует о древности "Слова", и попытки перенести его в другую эпоху не имеют ни малейших оснований. С половины 12 века половцы стали особенно тревожить русские земли. Тяжесть положения усиливалась княжескими междоусобицами. Князь Игорь потерпел в этом походе поражение. Автор «Слова» рассказывает нам о причинах похода и его неудаче. В феврале 1185 г. Игорь собирался участвовать в походе против половцев Святослава - киевского князя, но гололедица помешала успеть к началу похода. Спустя несколько месяцев, Игорь решает взять реванш и отправляется в поход вместе с тремя другими русскими князьями. Первое столкновение русских с половцами было удачным для русских, но вслед за этим наступает жестокая расплата. Второе сражение было разгромным для русского войска: все 4 русских князя были взяты в плен, большая часть дружины перебита. Никогда еще , судя по летописным известиям, не кончались так печально для русских их походы против половцев. Вслед за победой над Игорем половцы ринулись разорять русские земли. Киев, Чернигов застонали от напастей, тоска разлилась по русской земле. Автор призывает всех русских князей к защите Руси.«Слово о полку Игореве» дает живую картину феодального строя Руси в 11-12 веках, особенно в характеристиках князей и дружины. Автор памятника, возможно, выходец из Черниговской земли, близкий к Ольговичам, судя по содержанию памятника, был воин, дружинник скорее всего киевского князя Святослава. По жанру «Слово о полку игореве» напоминает и ораторское произведение, и воинскую повесть, и героическую песню. Художественные приемы, которые использует автор памятника, следующие: сравнения, метафоры, гиперболы, символика, аллегория и т.п.Типологические связи “Слова о полку Игореве” со средневековым эпосом других народов (“Песней о Роланде”, “Песней о моем Сиде”, “Песней о Нибелунгах”, “Витязем в барсовой шкуре”. Идейно-художественное своеобразие “Слова”, его мировое значение. Диалогическая природа “Слова о полку Игореве”.