Geum.ru

В. М. Шукшина 2009 Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Бийский педагогический государственный университет имени В. М. Шукшина» «Русская литература

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   15
§ 5.3. Местные литературные центры. Ко второй половине XV в. относятся первые сохранившиеся псковские летописные своды, и тогда же выделяются три ветви местного летописания, различные по своим идейно-политическим взглядам: Псковские первая, начинающаяся « Повестью о Довмонте » (см. § 4.1), вторая и третья летописи. Уже в XIV в. Довмонт почитался как местный святой и небесный покровитель Пскова, в 1348 г. отделившегося от Новгородской феодальной республики и бывшего центром самостоятельного княжества до 1510 г., когда он был подчинен Москве, о чем в глубоко лирической и образной форме рассказывает очевидец событий, начитанный и талантливый автор, в « Повести о псковском взятии » (1510-е гг.) в составе Псковской первой летописи. В XV в. в литературе Великого Новгорода, завоеванного Иваном III в 1478 г., появляются « Повесть о посаднике Щиле » (видимо, не ранее 1462) – сказание о попавшем в ад ростовщике, доказывающее спасительную силу молитвы за умерших грешников; простое, неукрашенное « Житие Михаила Клопского » (1478–79); летописная повесть о походе Ивана III на Новгород в 1471 г., противопоставленная официальной позиции Москвы в освещении этого события. В Московском летописном своде 1479 г. основное содержание повести о походе Ивана III на Новгород в 1471 г. заключается в идее величия Москвы как центра объединения русских земель и преемственности великокняжеской власти со времен Рюрика. Лебединую песню могущественному Тверскому княжеству (незадолго до его присоединения к Москве в 1485 г.) сложил придворный писатель инок Фома в риторически украшенном панегирике « Слово похвальное о великом князе Борисе Александровиче » (ок. 1453). Изображая Бориса Александровича политическим лидером Русской земли, Фома величал его « самодержавным государем » и « царем » , по отношению к которому великий князь Московский выступал как младший.

Об отсутствии братской любви между князьями и справедливости на Руси писал, перейдя для безопасности на смешанный тюркско-персидский язык, тверской купец Афанасий Никитин. Заброшенный судьбой на чужбину, он рассказал простым и выразительным языком о скитаниях в дальних странах и пребывании в Индии в 1471–74 гг. в путевых записках « Хожение за три моря » . До Никитина в русской литературе существовал образ Индии как сказочно богатого царства пресвитера Иоанна, как загадочной страны, расположенной неподалеку от земного рая, населенной блаженными мудрецами, где на каждом шагу встречаются удивительные чудеса. Этот фантастический образ сформировали « Сказание об Индийском царстве » – перевод греческого произведения XII в., « Александрия » – христианская переделка эллинистического романа Псевдо-Каллисфена об Александре Македонском (в южнославянском переводе не позднее XIV в.), « Слово о рахманах » , восходящее к Хронике Георгия Амартола и сохранившееся в списке конца XV в. В отличие от этого Афанасий Никитин создал реальный портрет Индии, показал ее блеск и нищету, описал ее быт, нравы и народные предания (легенды о птице « гукук » и князе обезьян). Попутно следует отметить, что глубоко личностному содержанию « Хожения » , простоте и непосредственности его рассказа близки записки монаха Иннокентия о смерти Пафнутия Боровского (видимо, 1477–78), духовного учителя Иосифа Волоцкого, создавшего крупный литературный и книжный центр в основанном им Иосифо-Волоколамском монастыре и ставшего одним из вождей « Церкви воинствующей » .


§ 6. Литература « Третьего Рима »

(конец XV – XVI век)

§ 6.1. « Еретическая буря » на Руси. Конец XV в. был охвачен религиозными брожениями, порожденными в числе прочих причин неопределенностью религиозных и культурных ориентиров в умах образованной части русского общества после падения Константинополя и ожиданием конца света в 7000 г. от Сотворения мира (в 1492 г. от Рождества Христова). Ересь « жидовствующих » зародилась в 1470-е гг. в Новгороде, незадолго до потери им независимости, а затем перекинулась в победившую его Москву. Еретики подвергали сомнению учение о Святой Троице, не считали деву Марию Богородицей. Они не признавали церковные таинства, осуждали поклонение священным предметам, резко выступали против почитания мощей и икон. Борьбу с вольнодумцами возглавили архиепископ Новгородский Геннадий и игумен Иосиф Волоцкий. Важным памятником богословской мысли и религиозной борьбы того времени является «Книга на новгородские еретики» Иосифа Волоцкого (Краткая редакция – не ранее 1502, Пространная – 1510–11). Этот « молот иудеев » (ср. название книги инквизитора Иоанна из Франкфурта, изданной около 1420 г.) или, точнее, « молот еретиков » был переименован в списках XVII в. в «Просветитель».При архиепископском дворе в Новгороде Геннадий создал крупный книжный центр, открытый западноевропейским влияниям. Он собрал целый штат сотрудников, переводивших с латыни и немецкого языка. В их числе были монах-доминиканец Вениамин, очевидно хорват по национальности, немец Николай Булев, Влас Игнатов, Дмитрий Герасимов. Под руководством Геннадия был составлен и переведен первый полный библейский свод у православных славян – Библия 1499 г. При ее подготовке использовались, помимо славянских источников, латинская (Вульгата) и немецкая Библии. Теократическая программа Геннадия обоснована в сочинении Вениамина (вероятно, 1497), написанного в защиту церковных имуществ от покушений на них Ивана III и утверждающего превосходство духовной власти над светской. По повелению Геннадия были переведены с латыни отрывок (8-я глава) из календарного трактата Гийома Дюрана (Вильгельма Дурандуса) « Совещание божественных дел » в связи с необходимостью составления пасхалии на « осьмую тысячу лет » (1495) и антииудейская книга « учителя Самуила евреина » (1504). Перевод этих сочинений приписывается Николаю Булеву или Дмитрию Герасимову. Последний из них также по заказу Геннадия перевел латинское антииудейское произведение Николая де Лиры «Доказательство пришествия Христа» (1501). В 1504 г. на церковном соборе в Москве еретиков признали виновными, после чего одни из них были казнены, а другие – отправлены в ссылку по монастырям. Самой заметной фигурой среди московских вольнодумцев и их вождем был дьяк Федор Курицын, близкий ко двору Ивана III. Курицыну приписывают «Сказание о воеводе Дракуле» (1482–85). Исторический прототип этого персонажа – князь Влад по прозвищу Цепеш (буквально ‘Сажатель на кол’), который правил «в Мунтянской земле» (древнерусское название княжества Валахия на юге Румынии) и умер в 1477 г. незадолго до посольства Курицына в Венгрию и Молдавию (1482–84). О чудовищной бесчеловечности Дракулы ходили многочисленные слухи и анекдоты, с которыми познакомились русские дипломаты. Рассказывая о многочисленных жестокостях « зломудрого » Дракулы и сравнивая его с дьяволом, русский автор подчеркивает вместе с тем его справедливость, беспощадную борьбу со злом и преступностью. Дракула стремится искоренить зло и установить «великую правду» в стране, но действует методами неограниченного насилия. Вопрос о пределах верховной власти и нравственном облике государя стал одним из основных в русской публицистике XVI в.

§ 6.2. Расцвет публицистики. На XVI в. пришелся невиданный ранее подъем публицистики. Один из самых замечательных и загадочных публицистов, достоверность сочинений которого и сама личность не раз вызывали сомнения, – Иван Пересветов, выходец из Литовской Руси, служивший в наемных войсках в Польше, Чехии и Венгрии. Приехав в Москву в конце 30-х гг. XVI в, во время боярского « самовластия » при малолетнем Иване IV , Пересветов принял активное участие в обсуждении животрепещущих вопросов русской жизни. Он подавал челобитные царю, выступал с политическими трактатами, писал публицистические произведения (сказания « о Магмет-салтане » и царе Константине Палеологе). Политический трактат Пересветова, содержащий обширную программу государственных реформ, облечен в форму большой челобитной Ивану IV (1540-е гг.). Писатель – убежденный сторонник сильной единодержавной власти. Его идеал – военная монархия, устроенная по образцу Османской империи. Основу ее могущества составляет военное сословие. Царь обязан заботиться о благополучии служилого дворянства. Предвосхищая опричный террор, Пересветов советовал Ивану IV покончить с помощью « грозы » с самоуправством вельмож, разорявших государство. Русские писатели понимали, что от сильной единоличной власти до «людодерства» Дракулы всего лишь один шаг. Они пытались ограничить «царскую грозу» законом и милосердием. В послании митрополиту Даниилу (до 1539) Федор Карпов видел государственный идеал в монархии, основанной на законе, правде и милости. Церковные писатели были разделены на два лагеря – иосифлян и нестяжателей, или заволжских старцев. Митрополит Геннадий, Иосиф Волоцкий и его последователи иосифляне (митрополиты Даниил и Макарий, Зиновий Отенский и др.) защищали право общежительных монастырей владеть землей и крестьянами, принимать богатые пожертвования, не допуская при этом никакой личной собственности монаха. Они требовали смертной казни для упорных, закоренелых в своих заблуждениях еретиков ( « Слово об осуждении еретиков » в Пространной редакции « Просветителя » Иосифа Волоцкого 1510–11). Духовный отец нестяжателей «великий старец» Нил Сорский (ок. 1433–7. V .1508), проповедник скитского безмолвного жития, не принимал участия в церковно-политической борьбе – это противоречило прежде всего его внутренним убеждениям. Однако его сочинения, нравственный авторитет и духовный опыт оказали большое влияние на заволжских старцев. Нил Сорский был противником монастырских вотчин и богатых вкладов, считал наилучшим видом монашества скитский образ жизни, понимая его под влиянием исихазма как аскетический подвиг, путь безмолвия, созерцания и молитвы. Спор с иосифлянами возглавил его последователь князь-инок Вассиан Патрикеев, позднее видным представителем нестяжательства стал старец Артемий (см. § 6.7). Нестяжатели считали, что раскаявшихся вольнодумцев следовало прощать, а закоренелых преступников – отправлять в заточение, но не казнить ( « Ответ кирилловских старцев на послание Иосифа Волоцкого об осуждении еретиков » , возможно, 1504). Иосифлянская партия, занимавшая высшие церковные посты, использовала судебные процессы в 1525 и 1531 гг. над Патрикеевым и Максимом Греком и в 1553–54 гг. над еретиком боярским сыном Матвеем Башкиным и старцем Артемием для расправы с нестяжателями.

Памятниками религиозной борьбы являются трактат Зиновия Отенского «Истины показание к вопросившим о новом учении» (после 1566) и созданное приблизительно тогда же анонимное «Послание многословное». Оба сочинения направлены против беглого холопа Феодосия Косого, самого радикального вольнодумца за всю историю Древней Руси, создателя «рабьего учения» – ереси народных низов.Литература первой трети XVI в. выработала несколько способов соединения русской истории с всемирной. Прежде всего следует выделить Хронограф редакции 1512 г. (1-я четв. XVI в.), составленный племянником и учеником Иосифа Волоцкого Досифеем Топорковым (см. § 6.5). Это новый тип исторического труда, вводящий в русло всемирной истории историю славян и Руси, понимаемую как оплот православия и наследницу великих держав прошлого. Легенды о происхождении московских государей от римского императора Августа (через его мифического родственника Пруса, одного из предков князя Рюрика) и о получении Владимиром Мономахом царских регалий от византийского императора Константина Мономаха объединены в «Послании о Мономаховом венце» Спиридона-Саввы, бывшего митрополита Киевского, и в «Сказании о князьях Владимирских». Обе легенды использовались в официальных документах и московской дипломатии XVI в.Ответом на католическую пропаганду Булевым церковной унии и первенства Рима стала теория « Москва – Третий Рим » , выдвинутая старцем Псковского Елеазарова монастыря Филофеем в послании дьяку М. Г. Мисюрю Мунехину « против звездочетцев » (ок. 1523–24). После отпадения католиков от правой веры и отступничества греков на Флорентийском соборе, в наказание за это завоеванных турками, центр вселенского православия переместился в Москву. Россия была объявлена последней мировой монархией – Ромейской державой, единственной хранительницей и защитницей чистой веры Христовой. В цикл основных произведений, объединенных темой « Третьего Рима » , входят « Послание великому князю Московскому о крестном знамении » (между 1524–26), принадлежность которого Филофею сомнительна, и сочинение « Об обидах Церкви » (30-е – нач. 40-х гг. XVI в.) так называемого продолжателя Филофея. Произведения, представлявшие Русь последним оплотом истинного благочестия и христианской веры, наследницей Рима и Константинополя, создавались не только в Москве, но и в Новгороде, сохранившим и после потери независимости предания о былом величии и соперничестве с Москвой. « Повесть о новгородском белом клобуке » ( XVI в.) объясняет происхождение особого головного убора новгородских архиепископов передачей из Константинополя в Новгород белого клобука, дарованного первым христианским императором Константином Великим папе Римскому Сильвестру I . Такой же путь (Рим–Византия–Новгородская земля) проделал чудотворный образ Богородицы, согласно «Сказанию об иконе Богоматери Тихвинской» (кон. XV – XV вв.). « Житие Антония Римлянина » ( XVI в.) рассказывает об отшельнике, который, спасаясь от гонений на православных христиан в Италии, приплыл чудесным образом на огромном камне в Новгород в 1106 г. и основал Рождественский монастырь.


Особое место в литературе XVI в. занимает творчество царя Ивана IV . Грозный представляет собой исторически колоритный тип самодержавного автора. В роли «отца Отечества» и защитника правой веры он сочинял послания, часто написанные знаменитыми « кусательными глаголами » ‘ насмешливо-саркастической манерой ’ (переписка с Курбским, письма в Кирилло-Белозерский монастырь 1573, опричнику Василию Грязному 1574, литовскому князю Александру Полубенскому 1577, польскому королю Стефану Баторию 1579), давал наказные памяти, произносил пылкие речи, переписывал историю (приписки к Лицевому летописному своду, отразившие его политические взгляды), участвовал в работе церковных соборов, писал гимнографические произведения (канон Ангелу Грозному, воеводе, стихиры митрополиту Петру, сретенью иконы Богоматери Владимирской и др.), обличал чуждые православию догматы, участвовал в ученых богословских диспутах. После открытых прений с Яном Рокитой, пастором общины чешских братьев (ответвление гусизма), им был написан «Ответ Яну Роките» (1570) – один из лучших памятников антипротестантской полемики.

§ 6.3. Западноевропейское влияние. Вопреки расхожему мнению Московская Русь не была отгорожена от Западной Европы и культуры латинского мира. Благодаря Геннадию Новгородскому и его окружению существенно изменился репертуар переводной литературы, бывшей ранее почти исключительно греческой. Конец XV – первые десятилетия XVI в. отмечены небывалым ранее интересом к западноевропейской книге. Появляются переводы с немецкого языка: « Прение живота и смерти » (кон. XV в.), соответствующее эсхатологическим настроениям своего времени – ожиданиям конца света в 7000 (1492) г.; « Луцидариус » (кон. XV – 1-я тр. XVI в.) – общеобразовательная книга энциклопедического содержания, написанная в виде беседы между учителем и учеником; медицинский трактат « Травник » (1534), переведенный Николаем Булевым по заказу митрополита Даниила. Западником был и такой самобытный писатель, как Федор Карпов, сочувственно (в отличие от старца Филофея и Максима Грека) относившийся к пропаганде Булевым асторологии. В послании митрополиту Даниилу (до 1539) отвечая на вопрос, что важнее в государстве: народное терпение или правда, Карпов доказывал, что в основе общественного порядка лежит ни то и ни другое, а закон, который должен быть основан на правде и милости. Для доказательства своих идей Карпов использовал « Никомахову этику » Аристотеля, сочинения Овидия « Метаморфозы » , « Искусство любви » и « Фасты » . Заметным событием в истории русской переводной литературы стал светский латинский роман сицилийца Гвидо де Колумна (Гвидо делле Колонне) « История разрушения Трои » (1270-е гг.), в древнерусском переводе – « История о разорении Трои » (кон. XV – нач. XVI в.). Увлекательно написанная книга явилась предтечей рыцарских романов на Руси. «Троянская история» знакомила русского читателя с обширным кругом античных мифов (о походе аргонавтов, истории Париса, Троянской войне, странствиях Одиссея и т. д.) и романическими сюжетами (рассказы о любви Медеи и Язона, Париса и Елены и др.). Резко меняется и репертуар переводной церковной литературы. Появляются переводы западноевропейских латинских богословов (см. § 6.1 и § 6.3), среди которых выделяется « Книга святого Августина » (не позднее 1564). В сборник входят «Житие Августина» епископа Поссидия Каламского, два произведения Псевдо-Августина: «О видении Христа, или о слове Бога» (Manuale), «Поучения, или Молитвы» (Meditationes), а также две русские повести XVI в. о Блаженном Августине, в которых использованы «бродячие» сюжеты, рассказанные Максимом Греком, развивавшим гуманистические традиции в литературе и языке.

§ 6.4. Русский гуманизм. Д. С. Лихачев, сопоставив второе южнославянское влияние с западноевропейским Возрождением, пришел к выводу о типологической однородности этих явлений и о существовании в Древней Руси особого восточнославянского Предвозрождения, которое так и не смогло перейти в Ренессанс. Это мнение вызвало обоснованные возражения, которые, однако, не означают, что в Древней Руси не было никаких соответствий западноевропейскому гуманизму. Как показал Р. Пиккио, точки соприкосновения могут быть обнаружены прежде всего на языковом уровне: в области отношения к тексту, к принципам его перевода, передачи и исправления. Сущность итальянских ренессансных споров о языке ( Questione della lingua ) состояла, с одной стороны, в желании оправдать употребление народного языка ( Lingua volgare ) в качестве литературного, утвердить его культурное достоинство, а с другой – в стремлении установить его грамматические и стилистические нормы. Показательно, что « книжная справа » , основанная на западноевропейских науках тривиума (грамматики, риторики, диалектики), берет свое начало на Руси с деятельности Максима Грека (в миру Михаил Триволис), жившего на рубеже XIV – XV вв. в расцвет эпохи Возрождения в Италии, где он познакомился и сотрудничал со знаменитыми гуманистами (Иоанном Ласкарисом, Альдом Мануцием и др.). Приехав в Москву с Афона для перевода церковных книг в 1518 г., Максим Грек пытался перенести на церковнославянскую почву богатый филологический опыт Византии и ренессансной Италии. В силу блестящего образования он стал центром интеллектуального притяжения, быстро обретя почитателей и учеников (Вассиан Патрикеев, старец Силуан, Василий Тучков, позднее – старец Артемий, Андрей Курбский и др.), достойных оппонентов (Федор Карпов) и нажив таких могущественных врагов, как митрополит Даниил. В 1525 и 1531 гг. Максима Грека, близкого к нестяжателям и опальному дипломату И. Н. Берсеню Беклемишеву, дважды судили, причем некоторые обвинения (умышленная порча церковных книг при их редактировании) имели филологический характер. Тем не менее его гуманистические воззрения утверждаются и в России, и в Литовской Руси благодаря переехавшим туда его последователям и единомышленникам: старец Артемий, Курбский и, возможно, Иван Федоров (см. § 6.6 и § 6.7).Литературное наследие Максима Грека велико и разнообразно. В истории русской публицистики заметный след оставили « Повесть страшна и достопамятна и о совершенном иноческом жительстве » (до 1525) – о нищенствующих монашеских орденах на Западе и флорентийском проповеднике Дж. Савонароле, « Слово, пространнее излагающе, с жалостию нестроениа и бесчиниа царей и властелех последняго века сего » (между 1533–39 или сер. XVI в.), обличающее боярский произвол при малолетнем Иване IV , идейная программа его царствования – «Главы поучительны начальствующим правоверно» (ок. 1547–48), произведения против античных мифов, астрологии, апокрифов, суеверий, в защиту проведенной им « книжной справы » и филологических принципов критики текста – « Слово отвещательно о исправлении книг русских » (1540 или 1543) и др.

§ 6.5. Обобщающие литературные памятники. Централизация русских земель и государственной власти сопровождалась созданием обобщающих книжных памятников энциклопедического характера. Литература XVI в. словно подводит итог всему пройденному пути, стремится обобщить и закрепить опыт прошлого, создать образцы для будущих времен. У истоков обобщающих предприятий стоит Геннадиевская Библия 1499 г. Литературное собирательство было продолжено другим архиепископом Новгородским (1526–42) – Макарием, ставшим впоследствии митрополитом всея Руси (1542–63). Под его руководством были созданы Великие Минеи Четии – грандиозный свод душеполезной литературы в 12 книгах, расположенной в порядке церковного месяцеслова. Работа над макарьевскими Минеями, начатая в 1529/1530 г. в Новгороде и законченная около 1554 г. в Москве, велась почти четверть века. Один из виднейших эрудитов Древней Руси, Макарий объединил усилия известных церковных и светских книжников, переводчиков и писцов, создал крупнейший книжный центр. Его сотрудники занимались поисками рукописей, отбирали лучшие тексты, правили их, сочиняли новые произведения и создавали новые редакции старых памятников. Под началом Макария трудились Дмитрий Герасимов, переведший латинскую Толковую Псалтирь епископа Брунона Гербиполенского, или Вюрцбургского (1535), Василий Тучков, переработавший простое новгородское « Житие Михаила Клопского » в риторически украшенную редакцию (1537), новгородский пресвитер Илья, написавший житие болгарского мученика Георгия Нового (1538–39) на основе устного рассказа афонских монахов, Досифей Топорков – редактор древнего « Синайского патерика » (1528–29), основу которого составляет « Луг духовный » (нач. VII в.) византийского писателя Иоанна Мосха. Досифей Топорков известен как составитель двух обобщающих памятников: Хронографа редакции 1512 г. (см. § 6.2) и « Волоколамского патерика » (30-е–40-е гг. XVI в.), возобновившего после долгого перерыва традиции « Киево-Печерского патерика » . « Волоколамский патерик » представляет собой собрание рассказов о святых иосифлянской школы русского монашества, в первую очередь о самом Иосифе Волоцком, его учителе Пафнутии Боровском, их сподвижниках и последователях. В 1547 и 1549 гг. Макарий провел церковные соборы, на которых было канонизировано 30 новых общерусских святых – на 8 больше, чем за весь предшествующий период. После соборов были созданы десятки житий и служб новым чудотворцам. Среди них была жемчужина древнерусской литературы – «Повесть о Петре и Февронии Муромских» (кон. 1540-х гг.) Ермолая-Еразма.


Произведение рисует любовь крестьянской девушки из Рязанской земли, дочери простого бортника, и муромского князя, – любовь, побеждающую все препятствия и даже смерть. Писатель создал возвышенный образ идеальной русской женщины, мудрой и благочестивой. Княгиня-крестьянка стоит неизмеримо выше бояр и их жен, не желавших примириться с ее низким происхождением. Ермолай-Еразм использовал народно-поэтические « бродячие » сюжеты о борьбе со змеем-оборотнем и мудрой, вещей деве, вобравшие в себя мотивы волшебной сказки. Его произведение перерабатывает те же мотивы, что и средневековые легенды о Тристане и Изольде, сербская юнацкая песня « Царица Милица и Змей с Ястребаца » и др. Повесть резко расходится с агиографическим каноном и потому не была включена Макарием в Великие Минеи Четии. Уже в XVI в. ее стали исправлять, приводя в соответствие с требованиями литературного этикета. Макарий был вдохновителем церковного собора 1551 г., на котором были регламентированы многие стороны церковной, общественной и политической жизни Московского царства. Сборник соборных постановлений, расположенных в виде ответов церковных иерархов на сто вопросов царя Иван IV , получил название « Стоглав » и в течение века был основным нормополагающим документом Русской Церкви.Митрополит Даниил, гневно обличавший в словах и поучениях людские пороки, был редактором-составителем обширной Никоновской летописи (кон. 1520-х гг.) – самого полного свода известий по русской истории. Памятник оказал большое влияние на последующее летописание. Он стал основным источником сведений по русской истории в грандиозном Лицевом летописном своде – самом крупном летописно-хронографическом произведении Древней Руси. Эта подлинная « историческая энциклопедия XVI в. » , созданная по указу Ивана Грозного, охватывает всемирную историю с библейских времен до 1567 г. Она дошла до нашего времени в 10 роскошно украшенных томах, изготовленных в царских мастерских и насчитывающих более 16000 великолепных миниатюр.

Никоновская летопись использована также в знаменитой « Степенной книге » (1560–63). Памятник был составлен монахом Чудова монастыря духовником Ивана Грозного Афанасием (митрополит Московский в 1564–66), но идея принадлежала, очевидно, Макарию. « Степенная книга » – первый опыт изложения русской истории по генеалогическому принципу, в форме княжеских жизнеописаний начиная от крестителя Руси Владимира Святославича и до Ивана IV. Введением к « Степенной книге » служит « Житие княгини Ольги » в редакции Сильвестра, протопопа кремлевского Благовещенского собора. Сильвестр считается редактором или автором-составителем « Домостроя » – строго и подробного «устава» домашней жизни. Памятник представляет собой ценнейший источник для изучения быта русских людей того времени, их нравов и обычаев, общественных и семейных отношений, религиозных, нравственных и политических взглядов. Идеал « Домостроя » – рачительный хозяин, который властно вершит семейные дела в соответствии с христианской моралью. Замечателен язык произведения. В « Домострое » в сложном сплаве слились особенности книжного языка, деловой письменности и разговорной речи с ее образностью и непринужденностью. Сочинения такого рода были распространены в Западной Европе. Почти одновременно с окончательной редакцией нашего памятника появилось обширное произведение польского писателя Миколая Рея « Жизнь хозяйственного человека » (1567).