Г. В. Политическая концепция ислама: проблемы цивилизационного и политологического анализа монография

Вид материала

Монография

Содержание 1.4. Сценарии глобализации как концентрированное выражение политических интересов

Подобный материал:

• Монография «Концепция сатанизма», автор Algimantas Sargelas. Монография «Концепция, 10676.87kb.
• С. В. Кортунов проблемы национальной идентичности россии в условиях глобализации монография, 10366.52kb.
• М в. ломоносова Е. И. Аринин философия религии принципы сущностного анализа монография, 4044.45kb.
• Программа по спецкурсу "политическая психология" (32 часа) для студентов Политологического, 621.12kb.
• Д. О. Труфанов ценностная социологическая концепция современных единоборств монография, 2311.42kb.
• А. В. Рош проблемы функционирования машиностроительного комплекса россии с участием, 1962.09kb.
• Классическое западничество: концепция цивилизационного развития России в Новое время, 488.44kb.
• Учебно- тематический план № Тематика занятий Количество часов теория, 51.77kb.
• Муса джаруллах бигиев, 2086.15kb.
• Возникновение ислама. Вероучение ислама, 162.89kb.

1.4. Сценарии глобализации как концентрированное выражение политических интересов


Для того, чтобы разобраться в сути обозначенной проблемы, нам необходимо выяснить, что из себя представляют политические интересы. Так, «политическая жизнь начинается, когда люди видят в государстве фактор удовлетворения или неудовлетворения своих жизненных потребностей»¹.

Если исходить из того, что основой политической жизни является человек со своим непредсказуемым поведением, участием, различными мотивами, зачастую противоречивыми интересами, то можно констатировать, что категория политической жизни «выражает значение неопределенности в политике, непредсказуемости творимого здесь будущего»².

Жизнь человека связана с удовлетворением комплекса потребностей. Иерархия общественных потребностей, по мнению ряда отечественных исследователей, находится в прямой зависимости от уровня развития производительных сил в той или иной стране³. Можно говорить о том, что удельный вес членов общества, приверженных определенным категориям потребностей, является показателем степени развития данной страны, критерием отнесения ее к той или иной группе стран. В развитых странах для большей части населения в первую очередь характерно так называемое «престижное потребление», вызванное заботой о своем положении в обществе, желанием добиться в социальном плане превосходства над другими. Для значительно меньшей части населения этих стран на первом месте стоят потребности физического существования.

В менее развитых странах наблюдается диаметрально противоположная картина в дифференциации потребностей. Подавляющее большинство населения озабочено в основном удовлетворением первичных базисных потребностей. В современной науке данная посылка получила название «тезис Ли» (по имени бывшего премьер-министра Сингапура Ли Кван Ю) и в ряде работ подвергается критике¹.

Общим моментом между потребностями и интересами является то, что в обоих случаях исследователь имеет дело со стремлениями людей, которые проявляются в их социальном поведении. Однако, если потребности ориентируют людей на обладание теми благами, которые оказываются жизненно необходимыми, то «в отличие от потребности интерес направлен не столько на предмет удовлетворения, сколько на те социальные институты, учреждения, нормы взаимоотношений в обществе, от которых зависит распределение предметов, ценностей, благ, обеспечивающих удовлетворение потребностей»².

Не всякий интерес может являться основой политики, а только политический интерес. Необходимо отметить, что практически каждая социальная общность, группа имеет свои политические интересы, которые зачастую не совпадают и даже противоречат друг другу, что позволяет говорить о политической структуре общества, т.е. расслоении общества по политическим интересам. Стремление тех или иных социальных групп, общностей к реализации своих политических интересов являет собой динамическую первооснову политики, приводит к росту социальной напряженности, появлению политических проблем и, как следствие, к политическому конфликту. Выполняя регулятивную роль, политика и ее институты, с учетом соотношения действующих сил стоящих за теми или иными вариантами достижения политических интересов, вырабатывают политические решения. Общественный интерес становится политическим только тогда, когда «обнаруживается, что он не может быть реализован имеющимися нравственными и административно-правовыми средствами»³.

Достигая свои политические интересы, индивиды, группы, общности вступают в политические взаимодействия, что, с одной стороны, приводит к формированию новых политических структур, а с другой стороны, к появлению и укоренению в сознании людей символов, понятий, суждений, ценностных ориентиров, с помощью которых они объясняют мир политики, оценивают политические события, судят о справедливой или несправедливой политике, «хорошем» или «плохом» государстве, правителе, рассуждают о смысле политики, о ее назначении и т.п.

Интерес политический – первопричина, один из главных рычагов и стимулов деятельности субъектов политики. Политический интерес обладает сложной внутренней структурой, основу которой составляет отношение различных субъектов политики ко всей совокупности политических отношений в обществе, к властным структурам: он лежит в основе любых форм взаимодействия и состязательности политических сил, их борьбы и сотрудничества¹.

Немаловажную роль играет политический интерес как ведущий мотив политической деятельности в формировании и реализации любого вида политики. Своеобразие политического интереса в том, что он выражает то общее, что связывает членов общества, объединяя их в единую целостность, а взаимодействие общественного и частного интересов осуществляется с помощью государства. Зачастую несовпадение или противоположность политических интересов может привести к дестабилизации неустойчивости политической системы. Именно поэтому достижение цели, лежащей в основе любого политического интереса осуществляется действующими или создаваемыми социальными и политическими институтами, которые призваны выполнять главную регулятивную роль политики: вырабатывать политические решения, достигая консенсуса и учитывая соотношение действующих сил и их политические интересы. Осознание этого толкает людей на поиск новых путей, механизмов его реализации даже путем изменения власти и порядка управления обществом. Необходимо отметить, что практически каждая социальная общность, группа имеет свои политические интересы, которые зачастую не совпадают и даже противоречат друг другу, что позволяет говорить о политической структуре общества, т.е. расслоении общества по политическим интересам. Стремление тех или иных социальных групп, общностей к реализации своих политических интересов являет собой динамическую первооснову политики, приводит к росту социальной напряженности, появлению политических проблем и, как следствие, к политическому конфликту. Выполняя регулятивную роль, политика и ее институты, с учетом соотношения действующих сил стоящих за теми или иными вариантами достижения политических интересов, вырабатывают политические решения.

Интерес входит в число предельно широких, как правило, сущностно оспариваемых понятий, а родовой для него концепт остается словесно невыраженным¹. Тем не менее, мы согласны с Э. А. Поздняковым и А. Бэттлером в том, что интерес – это выражение и осознание объективных потребностей²; субъективная форма объективных потребностей³. Для однородных субъектов характерен один и тот же набор потребностей. Но каждый из субъектов рассматривает эти тождественные потребности под своим углом зрения и выстраивает специфическую их иерархию. Объективную потребность через призму индивидуального, особенного взгляда и обозначает, по нашему мнению, понятие «интерес».

Интересы могут быть: классовые, личные, национальные, государственные⁴. Если во внутренней политике интересы личности представляют партии и группы давления, то на международной арене политические интересы представляют национальные государства¹.

Классификация интересов может осуществляться по разным основаниям. Интересы, таким образом, подразделяются: по степени общности – индивидуальные (личные), групповые, корпоративные, общественные (общие), национальные и общечеловеческие; по субъектам (носителям интересов) – личности, общества, региона, государства, коалиции государств, мирового сообщества; по степени социальной значимости – жизненно важные, важные, маловажные; по сферам жизнедеятельности – в экономической, внутриполитической, в международной, информационной, экологической сфере и т.д.; по продолжительности действия – постоянные, долгосрочные, кратковременные; по характеру направленности – экономические, политические, военные и т.д.²

Концепция национальной безопасности России³ при анализе интересов пользуется классификацией по сферам жизнедеятельности. Исключительную значимость имеет классификация интересов по социальной значимости, где жизненно важные интересы выступают как коренная основа всей социальной действительности, остальные учитываются при определении текущих задач.

При всем разнообразии интересов, именно в духе национальных интересов определяются цели внешней политики государства, происходит выработка концепции национальной безопасности. «Теоретически – отмечает американский аналитик Б. Палмер, - национальный интерес лежит в основе всего стратегического планирования, являясь высокообобщенной концепцией важных нужд нации»⁴.

Современная политология пользуется следующими подходами при рассмотрении понятия национального интереса. Если рассматривать национальный интерес в русле традиционной концепции, то здесь это понятие выступает как двуединства суверенного территориального государства и гражданского общества, это долговременные, жизненно важные интересы для всей нации, воплощающиеся в стремлении представителей одной нации к объединению на основе общности культуры и политической традиции.

Теория политического прагматизма и реализма определяет интересы – как способность к установлению и поддержанию контроля государства государством, нации над нацией.

Либерально-идеалистическая идеология рассматривает национальные интересы в экономической плоскости, сторонники этого подхода считают возможным говорить о снижении роли непосредственно национального интереса и наоборот возросшей роли интересов национального бизнеса в лице транснациональных корпораций.

Существует подход к определению национальных интересов, который можно сформулировать, отталкиваясь от таких понятий психологии, как «нужды» т.е. жизненно необходимые потребности и «интересы», как потребности вообще, неудовлетворение которых не приведет к деградации или гибели человека. Тогда по отношению к любой нации можно сформулировать жизненно необходимые интересы и интересы вообще, интересы на перспективу, интересы развития.

Существует подход к характеристике национальных интересов, который исходит из географического принципа. В этом случае интересы нации, обычно, формулируют и располагают по признаку убывающей географической дальности. Например, национальные интересы России могут быть дифференцированы по следующим группам:

• национальные интересы на территории России;
  
• интересы России внутри СНГ;
  
• национальные интересы России в соседних регионах (Европа, Восточная Азия, Арктика, Тихий океан, Ближний Восток);
  
• глобальные интересы России.
  

Сущность национального интереса формируют три составляющие: природа интереса (что непосредственно нуждается в защите); политическое окружение (разрабатывающая необходимую на данном этапе концепцию национального интереса); национальная необходимость (ограничения в выборе методов и средств реализации национальных интересов).

В наиболее развернутой форме суть национального интереса была изложена в книге известного американского геополитика Г. Моргентау «В защиту национального интереса» в 1948 году ¹. Рассмотрим концепцию национальных интересов основателя реалистичной школы Г. Моргентау. Он определяет национальные интересы как долговременные, жизненно важные для всей нации выражения общности. В таком случае национальные интересы воплощаются в стремлении представителей одной нации к объединению на основе общности культуры, т.е. языка, семейных, религиозных моральных этических традиций и обычаев на основе общей политической системы, общей политики. Выделяются два уровня национального интереса: жизненно важные и второстепенные². Г Моргентау определил три элемента, составляющие национальный интерес: 1) природа интереса; 2) политическое окружение, в котором действует интерес; 3) национальная необходимость, ограничивающая выбор целей и средств для всех субъектов международной политики³.

Национальные интересы Г. Моргентау делил на постоянные и преходящие. Постоянные интересы являются основополагающими и включают в себя: защиту территории, населения государственных институтов от внешней опасности; развитие внешней торговли; обеспечение роста инвестиций; защита частного капитала за границей; взаимоотношения с союзниками; выбор внешнего курса. К преходящим национальным интересам он отнес: интересы выживания нации и государства; безопасность и благосостояние общества; периферийные, локальные интересы ¹.

Другой подход к определению приоритетности тех или иных национальных интересов США, предложен экспертами Фонда Наследия. Первая категория – жизненно важные интересы США, куда относиться защита территории, свобода международной торговли, доступ к мировым сырьевым ресурсам. Вторая категория – важные интересы, которые включают в себя «стабильность» в различных регионах мира, распространение демократии за рубежом, нераспространения наркотиков на территории США. Третья категория - маргинальные интересы, относительно не важны для национальной безопасности США, и не требуют больших усилий и сильного напряжения основных ресурсов. К ним относятся: гуманитарные акции, экономическое развитие Африки, и, наконец, экологические проблемы.

Различные иерархии американских национальных интересов схожи в одном: в определении национальных интересов США важную роль играют геополитические концепции, интересы личности становятся идентичными понятию национальный интерес.

В отечественной политической науке разделилось мнение о соотношении содержания понятий национального и государственного интересов, о степени идентичности национального интереса для личности, общества и государства. Часть политиков и исследователей сближают «национальный интерес» с «интересом государства». Примером может быть позиция Позднякова Э.А., который считает что «национальный интерес» возникает при единстве интересов общества и государства. Поскольку у общества нет иных институтов, которые воплощали бы, выражали и защищали его общие интересы с той же полнотой, как это делает государство, последнее оказывается и главным выразителем национального интереса¹. Если существует нация-государство, то системы государственных и национальных интересов должны совпадать. В современной политологии слово «нация» берется в его западном, англосаксонском, смысле, полностью укладывающемся в понятие «нация-государство». Например, американский политолог К. Дейч кратко и однозначно определяет нацию как народ, обладающий государством.

На позиции, что Россия уже сложилась как национальное государство, т.е. обрела свои подлинно «национальные интересы», стоят многие российские политологи. Так, В.И. Пантин понятие национальный интерес применяет лишь к такой современной форме государственности как нация-государство². Л.В. Поляков нацию рассматривает как обладательницу интереса, существующий лишь постольку, поскольку существует его носитель. При этом «нация» -«интерес» не только парные понятия, чем выше внутренняя интегрированность сообщества, именуемого нация, тем яснее и отчетливей предстает присущий этому сообществу интерес³.

Мы не согласны с позицией отождествления понятий нация и государство, в том числе, в отношении многонациональной, конфессиональной российской действительности. А.А. Кара-Мурза также национальный интерес не только не отождествляет с понятием государственного интереса, но и ставит его в прямое оппонирование, противопоставляя последнему⁴. На современном этапе процесс глобализации расслаивает даже давно сложившиеся нации, пробуждает и усиливает у них стремления к большей политической автономии, проведению «этнических чисток» и т.п. В результате получается бурлящий этнический вулкан, так как на земном шаре только около 20% государств этнически гомогенны (этнически однородны). Но даже в этнически гомогенных государствах интересы различных социальных групп не совпадают, как не совпадают и интересы жителей разных регионов. Не могут совпадать интересы наций, проживающих в двух разных государствах. В современном мире процессы глобализации затрагивают все больше сфер внутренней и внешней жизни государства. По мере того как люди и институты теряют самостоятельность, они все более и более стремятся защитить свои интересы, добиться психологического комфорта, тяготеют к общностям, к которым они принадлежат (этническим, религиозным, классовым и т.д.). Процесс глобализации генерирует консолидацию этнических меньшинств, увеличивает волну религиозного фундаментализма.

Разделяя точку зрения М.В. Ильина, что по самой своей природе эти интересы воплощают сущностно различные устремления: к порядку и устойчивости, интитуционализованности (государственная статуарность), с одной стороны, к подвижности и общению, динамики (общественные движения) – с другой стороны, мы считаем, что национальный интерес возникает не из простого накопления разнонаправленных интересов, а из их сложного взаимодействия, осуществляемого специального политическими структурами опосредования, имеющими двойственную государственно-общественную природу. В их числе институт представительства и различные формы делегирования и трансляции интересов от общественных институтов государственным и наоборот. К ним относятся также партии и общественные системы, институционализованнные общественные движения, корпорации и другие группы интересов. Возникающий в результате национальный интерес качественно отличен от государственного интереса, и от многообразных общественных интересов. Но в то же время вполне с ним согласуем и предстает как обобщающий интерес, снимающий противоречие между интересами государства и гражданского общества¹.

Таким образом, мы склонны разделять понятия государственные и национальные интересы на следующем основании. Поскольку национальный интерес есть интерес нации как двуединства суверенного территориального государства и гражданского общества, понятие государственного интереса и интересов гражданского общества не только содержательно связаны, но и в значительной мере определяют смысловую структуру национального интереса. Вместе с тем не стоит трактовать национальный интерес как механическую сумму государственного и общественного интересов. Полное совпадение национальных, государственных и гражданских интересов, на наш взгляд не может быть оптимальным, необходима некая разность потенциалов, стимулирующая дальнейшее развитие

Что же лежит в основе формирования национальных интересов в России. Нами уже рассмотрена дискуссия российской политической мысли о степени идентичности национального интереса для личности, общества и государства. Многие отечественные социологи, например, считают, что интересы человека, общества и государства не совпадают. Другие заявляют о том, что только снизу, идя от народного самоуправления - от интересов каждого человека, семьи, рода, каждой деревни, селения, города, муниципального округа, собрав воедино мысли и чаяния людей, можно вывести общий региональный, а вслед за этим и единый общенациональный интерес. При таком подходе главным национальным интересом страны будет тот, который выверен мнением людей, их пониманием, их надеждами и ожиданиями. Тот, который будет общим для всех - единым¹.

Классифицируя приоритетные национальные интересы России во внутренней политике, Я.А. Пляйс выделяет следующие: приумножение народа; сохранение целостности государства; глубокое реформирование общественно-политической, экономической, правовой систем на принципах демократии и плюрализма; решение проблем взаимоотношений в рамках СНГ; возрождение промышленного и научно-технического потенциала; развитие науки, образования, культуры; осуществление политики открытости внешнему миру; обеспечение территориальной и иной безопасности².

По нашему мнению, иерархия национальных интересов России может быть условно определена следующим образом:

• Обеспечение безопасности России как государства (в число постоянных интересов и задач любого суверенного государства относится, прежде всего, сохранение страны, что подразумевает сохранение и защиту ее населения и территории);
  
• Реализация политических ценностей (защита прав и свобод граждан, развитие демократических принципов, обуславливающих стабильное и перспективное развитие государства)
  
• Сохранение культурно-исторических традиций России (сохранение самобытности и идентификации нации через духовное и культурное наследие);
  
• Формирование интересов социального и экономического развития России (повышение уровня качества жизни, укрепление социальной стабильности страны);
  
• Освоение, рациональное и бережное использование и развитие потенциала страны, включая ее природные и человеческие ресурсы.
  

Указанный последний пункт в предложенной иерархии национальных интересов России (можно трактовать как обеспечение экологической и демографической безопасности), обусловлен политическими процессами XXI века. Обозначенные угрозы составляю «новые» вызовы политической системе. Настала необходимость сохранения независимости страны и ее населения, недопущение превращения ее в колонию, в «периферию» золотого миллиарда. Ответы политической системы на выходе должны сформировать новую систему национальных интересов, включая экологическое ядро, вокруг которого, должны быть сформированы все другие актуальные интересы и сконцентрированы главные усилия и российской нации и государства. В противном случае все вышеуказанные интересы потеряют возможность реализации.

«Концепция национальной безопасности России»¹ констатирует, что интерес и цель сохранения России в нынешних условиях дополняются задачей физического сохранения и воспроизводства населения. Так, при видимой разобщенности интересов, мы выделяем один из критериев, который не просто объединяет, но и выстраивает пирамидальность интересов от интереса личности – интереса общества – к интересам государственным и национальным. Данный критерий – это экологический фактор. Невозможно отрицать, что обозначенные интересы могут сбросить его со счетов. Внедрение новой экологической парадигмы позволит разрешить России ее главный национальный интерес – сохранить целостность государства, и обеспечить благоприятные условия для ресурсного и человеческого потенциала государства. Также как и невозможно осуществление государством экологической политики, если подобное не становиться осуществлением интересов каждой личности и общества в целом.

Мы склонны к рассмотрению национальных интересов как выработке жизненно важных условий нормального функционирования и перспективного развития личности, общества и государства, которые все же не должны подменять друг друга.

Все же национальный интерес более комплексный и многогранный объект. Он в идеале должен интегрировать интересы личности, общества и государства во всех сферах жизнедеятельности. Концепция национальной безопасности РФ трактует национальные интересы России как «совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и других сферах». «Национальные интересы России в экологической сфере заключаются в сохранении и оздоровлении окружающей среды» ².

Различен и механизм реализации национальных интересов. Какие принципы, нормы права, морали, политики должны быть приоритетными при отстаивании этих интересов? Практика показывает, что на первый план выступают прагматические интересы, достигаемые силой без учета каких-либо норм и принципов морали. Одни пытаются реализовать свои государственные интересы путем активной, а другие — ползучей экспансии. Эти методы (условно: Запада и Востока) нарабатывались веками, они имеют свою историю и методологию. Одни идут по пути укрепления национальной геополитической силы (Китай, Япония), другие - по пути создания новых коалиций. Внутри этих коалиций (НАТО, ЕС и др.) идет постоянная скрытая или явная борьба за лидерство как внутри коалиций, так и в ключевых районах мира.

Мощь страны - это комплексный показатель взаимодействующих в системе факторов, величина не абсолютная, измеряемая какими-то единицами, а относительная, т. е. проявляющаяся в процессе интеракций государств в международных отношениях и оцениваемая по их результатам. В определенной степени элементы мощи государства взаимозаменяемы. По мнению большинства отечественных политологов, в настоящее время способность нашей страны отстаивать свои «национальные интересы» определяются не столько военной силой, сколько экономическим потенциалом, который можно нарастить, только подчиняя внешнюю политику политике внутренней, осуществляя планомерную серию экономических преобразований, целью которых будет повышение качества жизни российских граждан.

К видам деятельности, которые подлежат включению в категорию «национальное богатство», увеличивающее мощь страны относится и охрана окружающей среды. В последние десятилетия XX века в качестве национальных интересов страны начинает активно выступать такой фактор как наращивание ресурсной базы, а на ее основе — экономической, военной, финансовой, научно-технической и другой мощи страны, усиление ее геополитического влияния, рост благосостояния населения, культурный, нравственный, интеллектуальный прогресс общества. Специфика географического положения страны, внутриполитическая, социально-экономическая ситуация, национально-культурные и цивилизационные особенности, уровень авторитета страны в мировом сообществе — все это формирует содержание государственных интересов. При этом географические, природно-ресурсные, экономические факторы играют особую роль. По мере накопления экономического, финансового, интеллектуального потенциала государственная военная мощь стала прирастать этими элементами.

В геополитике чаще всего применяется категория экспансии, под которой обычно понимаются какие-либо территориальные приобретения или установление военно-политических сфер влияния. Практика показала, что борьба за передел мира может вестись не только с применением военной силы, но и путем экономической, финансовой, культурно-идеологической, ресурсной экспансии.

Таким образом, в конце XX и начале XXI вв. главным видом экспансии остается территориальная - борьба за сырьевые ресурсы суши и моря, за биоресурсы - за выживание. Такой вид борьбы угрожает национальным безопасностям тех стран, которые подвергаются ресурсной экспансии, и является серьезным препятствием на пути формирования их национальной безопасности.

Приоритет - (от лат . prior - первый, старший): 1) первенство в каком – либо открытии, изобретении; 2) Преобладающее, первенствующее значение чего – либо ¹.

Национальные приоритеты – это первоочередные интересы национальной безопасности для данного периода времени, детерминированного как внутренними, так и внешними политическими процессами².

Общие черты понятий интерес и приоритет раскрываются в их конечной цели – обеспечить безопасность и перспективное развитие государства. В структуре национальных приоритетов, так же как и национальных интересов, на первое место ставится безопасность. Выработка национальных приоритетов и национальных интересов позволяет государству очертить общую ориентацию внешней и внутренней политики и установить некие критерии выбора в конкретных ситуациях.

Определим ряд отличительных черт данных понятий.

1. Понятие национальный интерес не может оставаться величиной постоянной, однако зафиксированные в базовых документах государства, (например в доктрине национальной безопасности), они являются долгосрочными и перспективными. Естественно, что национальные приоритеты могут (и должны быть) также долгосрочными и перспективными, но они имеют тенденцию изменяются во временных и пространственных рамках намного быстрее, так как они наиболее точно и своевременно реагируют на изменение внешних и внутренних факторов функционирования политической системы. В зависимости от внешних и внутренних факторов национальные приоритеты подвержены изменениям, но они всегда наиболее объективно и качественно отражают изменения, нежели система национальных интересов, которая более устойчива и неподвижна.

2. Приоритетов не может быть много в отличие от национальных интересов в различных сферах внешней и внутренней политики.

3. Зачастую выработка приоритетного направления осуществляется непосредственно главой государства и находится под его личным контролем, в то время как национальные интересы реализуются и контролируются многочисленными ведомствами.

4. Для реализации приоритетных сфер создаются специальные системы органов планирования, отчетности и контроля.

5. Срок, отведенный на реализацию приоритетных для страны направлений гораздо меньше, чем период реализация страной национальных интересов.

Одной из важнейших составляющих управления является постановка целей, или выработка приоритетов. Старое изречение «управлять значит выбирать» сохраняет свою актуальность и указывает на то, что управление в принципе начинается с решения этой задачи. И если понимать управление как выбор приоритетов и выработку последовательной и сбалансированной политики, трудно спорить с тем, что его источником, скорее всего, может стать единая организация и единое правительство.¹

Для современного периода России, по мнению С.Е. Метелёва, таковыми приоритетами являются:

• формирование у нации системы подлинных духовных и культурных ценностей, основанных на истории и традиции;
  
• сохранение независимости, суверенитета и территориальной целостности страны, ее духовного и культурного наследия, активное противодействие «деидеологизаторам» государственности;
  
• защита свободы и прав граждан, их безопасности и обеспечение высокого жизненного уровня не как абстрактных либеральных ценностей, а как обязанности государства перед нацией;
  
• возрождение самостийного политического развития государства, основанного на национальной идее, идущего в ногу с передовыми технологиями в развитии человеческой цивилизации и подлинными общечеловеческими ценностями;
  
• возрождение и развитие национальной экономики, укрепление социальной стабильности в стране на базе новейших достижений науки и техники, поддержка отечественного производителя;
  
• восстановление внешнеэкономических связей и сотрудничества в соответствии с уровнем и стандартами, существующими между высокоразвитыми государствами;
  
• обеспечение доступа государства к внешним источникам ресурсов, рынкам, свободы торговли, мореплавания и воздушных сообщений на равных с другими государствами мира условиях;
  
• ликвидация преступности и правонарушений как угроз национальной безопасности;
  
• развитие образования, науки и культуры как основы будущего процветания Росси;
  
• экономическая безопасность, которая может быть только преимущественно национальной, а не компрадорской, ориентированной на развитие наукоемких производств и отечественных технологий;
  
• создание подлинной системы национальной безопасности, обеспечивающей защиту интересов России в мире¹.
  

На основании изложенного подхода С.Е. Метелева выработка национальных приоритетов во многом определяется национальной идеей государства, которая обеспечивает стабильное развитие общества и государства. Эволюция понятия идеологии в истории России очень противоречива, соответственно и национальные приоритеты претерпели значительные изменения.

В современном мире, когда страны в силу различных причин взаимозависимы и взаимосвязаны друг с другом, их выживание и развитие может быть обеспечено только на пути их сотрудничества и взаимодействия. В этих условиях любое государство, осуществляя собственный национальный интерес, должно уважать и учитывать интересы других государств.

Любое социально-политическое пространство, в том числе и цивилизационное, является нестабильным образованием. Нестабильность порождается самим строением данной сущности. Так как данное пространство состоит из пересечения множества полей (подпространств), то возникает эффект приграничных искажений реальности, одним из проявлений которого является внутрипространственно-ролевой конфликт (при несовместимости личных полей и их конфликте с окружающей социальной действительностью). Другим проявлением может стать отрицательная комплиментарность носителей одного набора полей (т. е. людей, занимающих сходную позицию, размещенных в примерно одинаковых условиях и подчиненных одной ценностной системе) к другой группе, что может породить социальную напряженность, вылиться в противостояние и социальный конфликт. Это чревато нарушением баланса сил в системе и, как следствие, масштабными катаклизмами. И первое, и второе искажение реальности являются порождением внутрипространственной динамики.

Если говорить о мегатенденциях, связанных с геополитикой, глобализацией, то порубежная напряженность, связанная с внешней экспансией, также порождает волны искажений социально-политического пространства и вызывает его изменение. Таким образом, можно говорить о внешних и внутренних угрозах пространственной устойчивости.

Под пространственной устойчивостью мы понимаем такое состояние социального пространства, при котором социально-политические инновации, связанные с воздействием природной, экономической, социальной, политической среды, а также внутренней и внешней среды самого человека, связанной с его телесным и духовным содержанием, не способны привести к ее глобальным изменениям.

Пространственную устойчивость можно обеспечивать через корректирующие функции социальных, политических и экономических институтов. Вся совокупность корректирующих действий и составляет условие пространственной безопасности.

Говоря о приграничных эффектах искажения социальной реальности, необходимо иметь в виду то, что понятие «граница» употребляется нами весьма условно. «Граница» в нашем случае – это контактная зона, зона коммуникативности разных полей. Именно мир приграничных состояний создает эффект многомерного коммуникативного пространства, для которого, в отличие от центральных районов, характерны демографическая и хозяйственная аттрактивность, интенсификация дивергенции и конвергенции, центробежных и центростремительных тенденций, созидание и разрушение, затухание одного и усиление другого явления.

Порубежье, мир приграничных состояний представляет из себя своего рода «зону риска», где генерируются факторы того или иного риска, которые при наличии сильных институтов и механизмов безопасности эти риски ассимилируют. А при условии отсутствия таких механизмов и институтов или их слабости вследствие диффузии происходит иррадиирование рискогенных факторов и самого риска от периферии к центру, что грозит разрушением всего социального и политического пространства.

Так, ситуация ноября 2005 года во Франции, начала 2006 года в Австралии, Америке и т.д., есть пример пробы сил сторонников разных сценариев глобализации (выразителей разных политических интересов): вестернизации и исламизации. Это есть проба сил в ситуации приграничья релятивной политической реальности. Необходимо, проводя политологический анализ проблемы столкновения цивилизаций, помнить о том, что на сегодняшний день миграционные процессы, помноженные на Интернет, телевидение, не позволяют говорить о четких географических границах цивилизаций, одновременно ослабевает и роль государства как источника идентификации. На психологическом уровне это ведет к неуверенности, сомнениям, потере чувства идентичности. Как следствие, идентификация, особенно в критические моменты, нередко идет по одному, наиболее очевидному основанию, например этническому или религиозному, что влечет за собой открытые формы конфликтов. На наш взгляд, можно говорить о пандемии этноконфессиональной нетерпимости, которая вслед за Европой постепенно охватывает весь мир.

Необходимо отметить, что в основу западного варианта глобализации лег (или был положен) экономический принцип представленный в форме неолиберализма, а в основу исламского - религиозный фактор.

Так, Дж. Макинти, определил сущность новой системы (глобализация) как «корпоративный капитализм»¹ и доказывает, что неолиберализм, лежащий в ее основе, только усугубляет ситуацию. Почему это происходит? Ответ на это вопрос лежит в самой сути неолиберализма, которые предполагает гегемонию «гегемонию свободного рынка» как пути национального образования-государства, так и в масштабах всего мирового сообщества. Ключевым положением в неолиберальной системе взглядов является постулат о том, что личные свободы гарантированы свободой рынка и торговли. Так, ориентация национальной экономики на идеологию неолиберализма предполагает полную приватизацию общественных предприятий, неограниченные права собственности на национальный бизнес для иностранных компаний, обеспечение иностранного контроля над национальными банками, равные права для местных и иностранных компаний, уничтожение практически все торговых барьеров. Эти позиции должны быть распространены на все области экономики, включая и общественные службы, средства информации, производство, услуги транспорта, финансы и строительство. Исключением может быть некая «национальносоставляющая» отрасль промышленности в качестве источника доходов для обеспечения жизнеспособности бюджета государства¹. Главной задачей всех этих мероприятий являлось создание необходимых и достаточных условия для формирования богатого класса, а значит, и для улучшения благосостояния населения страны в целом.

Реализация неолиберальной доктрины в странах Запада привело к тому, что финансовый капитал начинает обращать внимание на заграничные рынки, где рентабельность инвестиций была намного выше. Активизируется вывод промышленности за пределы Европы и США, что приводит к тому, что «рынок, который существующая идеология провозгласила наилучшим инструментом стимулирования конкуренции и инноваций, становится средством консолидации монопольного влияния»². Дэвид Харви делает следующий вывод: «Так начался решительный поворот к еще большему социальному неравенству и восстановлению экономического влияния верхушки общества»¹.

Воплощение в жизнь принципов неолиберализма не возможно без переориентации сознания человека на «новую волну», где приоритетом становится идея полной свободы личности и борьбы против вмешательства и регулирования со стороны государства. Неолиберализм предлагает практическую стратегию, которая подчеркивает важность свободы потребительского выбора, и не только в отношении определенных продуктов, но и в отношении стиля жизни, средств самовыражения и ряда культурных действий. И с политической, и с экономической точек зрения неолиберализация требует создание неолиберальной массовой культуры, основанной на рыночных принципах, поддерживающей дифференцированный консюмеризм и индивидуальные свободы.

Вот как описывает городскую культуру, трансформированную неолиберализмом, и экспортирующуюся на весь мир Д. Харви: «нарциссизм и самолюбование, исследование своего внутреннего мира, своей личности и сексуальности стало лейтмотивом буржуазной городской культуры. Артистическая свобода и права художника при поддержке культурных организаций города привели к неолиберализации искусства. «Безумный Нью-Йорк» вытеснил из памяти образ демократического Нью-Йорка. Городская элита постепенно смирилась с фактом существования разнообразных стилей жизни (в том числе сексуальных предпочтений и пола) и растущего разнообразия потребительских ниш (особенно в области культуры)»². Все это приводит к росту банковских инвестиций в реструктуризацию экономики города в соответствии с интересами финансовой сферы и вспомогательных отраслей, таких как юридические услуги и средства информации. Эти перемены соответствовали росту диверсификации потребления. Городские власти, замечает Д. Харви, все больше воспринимаются как предпринимательская, а не социал-демократическая или управленческая организация. Конкуренция в рамках города за инвестиционный капитал превратило правительство города в орган управления на основе общественно-частных партнерств. Городской бизнес, как следствие всего этого, все чаще ведется за закрытыми дверьми, что приводит к сужению демократической и представительской функции местного правительства.

Исламские идеологи вкладывают в сущность глобализации как системы такое отличие ислама о христианства и иудаизма, как «ислам – это и религия, и государство, и цивилизация и тем самым (ислам) является политической концепцией», - писал Аль-Афгани¹. Исходя из этого можно сделать вывод о том, что исламская концепция политики исходит из того, что вся власть принадлежит Аллаху и любой, кому даны полномочия заниматься делами людей или сообщества, не является их правителем, поскольку единственным правителем человечества является Аллах.

Суть исламского сценария глобализации можно увидеть в исламском взгляде на мир. Еще древние исламские юристы делили мир на «дар уль ислам» (место нахождение Ислама), «дар уль харб» (местонахождение войны) и «дар уль курф (сульх)» (местонахождение мирного сосуществования, мир неверия)².

В пределах dar-al-Islam возобладали дружба и сотрудничество на основе исламских принципов. Dar-al-harb включает арену прямых военных конфликтов, а также тех, кто находится во враждебном отношении к Исламу. Странами dar-al-sulh являются те не мусульманские страны, которые достигают большой автономии и мира за счет больших выплат и налогов в Мусульманскую казну. Исламский проект, отвергая существующий миропорядок возникший в результате западной колонизации, отрицает секулярное национальное государство и ориентирует на возврат к идее халифата – «исламского идеального государства».

В рамках концепции исламского миропорядка, которая была озвучена в Декларации Международного семинара, прошедшего 3 – 6 августа 1983 года в Лондоне, подчеркивается, что одной из политических целей Уммы является объединение всех исламских движений в единое глобальное движение, «с тем, чтобы создать исламское государство»¹. Учитывая то, что «джихад» является «важным долгом каждого мусульманина во все времена» он должен стать существенным элементом современного исламского движения. Процесс создания Исламского государства сопряжен, по мнению участников семинара, во-первых, с ликвидацией всех видов власти, находящихся в конфликте с Аллахом и Его Пророком, во-вторых, всякого политического, экономического, социального, культурного и философского влияния Западной цивилизации. Конечной целью исламского варианта глобализации должно стать установление справедливости «во всех человеческих отношениях на всех уровнях в мире»².

Исламская система (порядок), по мнению Шамиса Абд Аль-Манама, призывает к:

• Полной всеобъемлющей социальной справедливости;
  
• Свободе народов без какой-либо расовой дискриминации, без преимуществ араба над иностранцем иначе как в набожности;
  
• Свободе мысли.
  

Исламский сценарий глобализации связан с превращением исламской традиции в политическую идеологию, стремящуюся, во-первых, к объединению всех мусульман в едином Исламском Государстве, и, во-вторых, к тотальной войне против всех неверных с целью их обращения в ислам для дальнейшего их включения в состав Исламского Государства. Современный автор Аль-Афгани разработал основополагающие принципы панисламизма: «во-первых, отказ от привнесенных концепций в силу их отчужденности от исламского общества и непригодности для него; во-вторых, подтверждение основного принципа (панисламизма) – ислам верен для любого места и времени»³.

Китайский вариант глобализации помимо экономической экспансии, включает и «тихую экспансию», то есть медленное заселение соседних территорий китайцами. Так, Дэн Сяопин заметил, что в перспективе 500 тыс. китайцев выплеснутся в Гонконг, 10 млн. - в Таиланд, 100 млн. - в Индонезию¹. О том, сколько китайцев устремятся в Сибирь, российский Дальний Восток, центральную Россию, а также страны Западной Европы, Дэн Сяопин не сказал. Хотя, стремясь обеспечить реализацию своего проекта глобализации, в декабре 2002 года правительство КНР приняло решение об отмене порога деторождения в северных провинциях страны, приграничных с Российской Федерацией.

На наш взгляд, все эти тенденции могут привести к постепенному изменению этнонационального, расового и конфессионального, политического ландшафтов западного и восточного мира. Именно столкновение сценариев глобализации является сущностью столкновения цивилизаций.

Можно предположить, что геополитические основы взаимодействия пространств-цивилизаций проходят по оси сопряжения метафакторов (частная собственность, религия).

Выявим альтернативы геополитического развития мира через призму конфликта-консенсуса пространств-цивилизаций.

Западный вариант глобализации базируется на убеждении в уникальности цивилизация Запада, которая в свое время являлась аномалией в мировом развитии, с момента генезиса «модернити» становится явно дисфункциональной цивилизацией (в терминологии А. Гора²). Посредством глобализации, т.е. унификации и гомогенизации политического, экономического, духовного пространств, она пытается расширить свою ойкумену, что порождает волны пространственной напряженности и следующие тренды:

1. 
   Ассимиляция новых пространств в среде дисфункциональной цивилизации;
   
2. Конкуренция цивилизации-реципиента (пространств-реципиентов) с дисфункциональной цивилизацией;
   
3. Открытый антагонизм цивилизации-реципиента (пространств-реципиентов) по отношению к дисфункциональной цивилизации¹.
   

Каждый из трендов в своей сути нелинеен, неопределен, стохастичен, в своей основе имеет несколько точек бифуркации.

Так, на уровне первой тенденции можно говорить как об ассимилировании в большей степени в себе цивилизации-реципиента и приобретении ей черт дисфункциональности, так и о геометрическом возрастании дисфункциональных проявлений в цивилизации-доноре, что чревато новым витком конфликтогенности, рискогенности, стрессогенности и как следствие – насилия и терроризма. И первый, и второй вариант развития будет связан с кризисом устоявшихся форм социального бытия.

Второй тренд изначально ориентирует социальные пространства на борьбу за сохранение-навязывание своей идентичности, цивилизационного кода друг другу. Эта борьба может быть как латентной, так и явной, как с использованием ментального, так и физического давления, что в свою очередь может явиться питательной средой для терроризма.

На уровне последнего тренда можно говорить о столкновении принципиально структурного несоответствия разных форм человеческого бытия, социумов с кардинально отличным структурированием социального пространства и имеющих совершенно иную идентичность. Это все порождает энергичное неприятие западного стандарта, сопротивление и отчуждение чужого. Крайним проявлением чего является терроризм. Можно предположить, что современная вспышка международного терроризма, исламского фундаментализма является ответом на западный сценарий глобализации.

Итак, мы видим, что на любом из цивилизационно-глобализационных трендов порожденных западным сценарием одним из вариантов развития является эскалация напряженности, насилия с терроризмом как крайним его проявлением.

С точки зрения исламского права США, Франция или Англия являются в чистом виде миром курфа. В то же время, Иран – мир Ислама. Многие же станы, традиционно считающиеся исламскими, по мнению Гейдара Джемаля, на сегодняшний день представляют собой мир войны, ибо правительства этих государств находится «в руках неверных». Он относит к таковым и Алжир, и Египет, мотивируя это тем, что «прозападные, антиисламские элементы захватили власть и осуществляют систематическое преследование так называемых исламских радикалов»¹.

Современную Россию он также относит к даль уль харбу. Он приводит следующие аргументы, подтверждающие этот тезис:

1. Мусульмане испокон веков живут на этой земле как на своей собственной;
   
2. В данном регионе у мусульман существуют свои цели и задачи, которые они должны и могут достигнуть своими усилиями.
   

К таким целям и задачам ислама он относит влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства.

Более того, Г. Джамаль доказывает, что сточки зрения классического исламского права компактно живущий мусульманский народ не может и не должен подчиняться неверию и руководителям неверия. А попадание под власть немусульман является историческим наказанием за отклонение от прямого пути. Следовательно, делает он вывод, эти группы должны и обязаны ставить перед собой задачи лоббирования интересов ислама. Частью реализации своеобразного исламского проекта в России должно стать вхождение политической жизни ислама в федеральную жизнь. В связи с эти реальным путем исламского движения, по мнению Г. Джемаля, является оппозиция.

Но, на наш взгляд, данная позиция ряда идеологов исламской политичной философии, в том числе Г. Джемаля, создает угрозу национальной безопасности Российской Федерации.

Для того, чтобы обосновать данный тезис, необходимо выяснить суть такого феномена как «безопасность» и разобраться в содержании такого явления как национальная безопасность.

Политическая мысль рассматривала с момента возникновения самого государства проявление различного рода угроз, опасностей, всего того, что наносит вред государству или могло нарушить стабильность политической системы. Опасность характеризуется состоянием, в котором возникает возможность причинения ущерба системе (обществу, государству). Опасность может характеризоваться наличием угрозы, риска и вызова. Угроза - признак непосредственной опасности нанесения ущерба. Риск - признак потенциальной опасности. Вызов - признак реальной опасности, которая требует реагирования в целях предупреждения или снижения возможного ущерба. Непосредственным последствием вызова является ущерб. Ущерб - изменение свойств или условий существования системы, затронувшее ее сущностные характеристики, в результате которых снижена ее устойчивость или стабильность.

Итак, близкие по смыслу понятия «опасность» и «угроза» имеют как черты сходства, так и черты различия. И то, и другое есть неприятная для кого-то возможность. В понятии «опасность» фиксируется неприятная возможность больше как абстрактная возможность, нежели как реальная. В понятии «угроза» отражается большая степень реальности наступления этой неприятной возможности. По существу опасность переходит в угрозу, подобно тому, как абстрактная возможность переходит в реальную. Угроза есть возрастание вероятности реализации неприятной возможности, она обозначает и выражает эту возросшую степень вероятности. Различие между опасностью и угрозой связано со степенью реальности и уровнем вероятности неприятной возможности¹.

Угрозы могут быть реальными, уже имеющими место, либо возможными, потенциальными. В то же время на каждом уровне безопасности (включая индивидуально-личностный) они могут исходить как извне, так и изнутри субъекта или объекта безопасности. В результате возникает еще одно подразделение, как бы рассекающее все уровни по вертикали: внешняя безопасность и внутренняя безопасность.

Представления об угрозах определяют цели безопасности негативным образом - цели в том, чтобы нейтрализовать или полностью искоренить источники угроз безопасности на данном ее уровне. Однако любой субъект преследует и позитивные цели - расширить доступные ему пределы безопасности, обогатить само ее содержание. Как негативные, так и позитивные цели локализуются в определенных отраслях жизнедеятельности субъекта и тем самым выводят на определенные аспекты или виды безопасности.

Именно наиболее реальные и серьезные угрозы формирует политику безопасности общества и государства. Подробнее остановимся на классификации угроз.

Угрозы безопасности человека имеют множество форм проявления. При этом одни угрозы могут представлять опасность для определенной группы людей (например, насилие женщин и детей, дискриминация по этнической принадлежности и т.д.), другие угрозы – это те, которые одинаковы для всех людей, к ним относятся проблемы международного терроризма, экологические катастрофы, эпидемии.

Вид источника опасности определяет вид безопасности защищаемого объекта и фактически введенный перечень угроз устанавливает и виды безопасности. В зависимости от признака, положенного в основу классификации, типы угроз могут различаться: по степени универсальности - общие и специфические; по времени действия – постоянные, длительно действующие, краткосрочные; по территориальной распространенности - глобальные, региональные, национальные, местные; по способу действия - открытые (явные) и скрытые (латентные); по источникам возникновения – естественные (природная стихия), искусственные (результат человеческой деятельности), смешанные (человеческая деятельность, способствующая возникновению стихийного бедствия); по характеру возникновения – преднамеренные и непреднамеренные (как закономерный или непредвиденный результат определенных действий или явлений); по характеру действия – проявляющиеся постепенно или внезапно; по степени опасности – с последствиями устранимыми или неустранимыми; по возможности предотвращения - угрозы, которые можно предупредить полностью, частично и невозможно предотвратить совсем¹.

Рассматривая эволюцию понятия «безопасность» прослеживается расширение понимание безопасности от узкой политической безопасности (государственной) к национальной, тем самым вновь разделяя понятия государственной и национальной безопасности.

Так, Аристотель подробно перечислил то, что обеспечивает сохранение и устойчивость государства и обществ: предупреждение ошибочных начал в их устройстве; устранение всего что разрушает, ослабляет, разлагает. Он предупреждал, что правители могут разлагаться и портится, а народ устойчивее в приверженности интересам страны: «подобно большому количеству воды, масса менее поддается порче, чем немногие»².

Например, еще Гоббс подчеркивал, что главной задачей государства является «обеспечение блага народа», а цель государства главным образом – «обеспечение безопасности», ибо до появления государства в обществе царила «война всех против всех»³. Джон Локк писал, что государство обязано «править согласно установленным законам ‹…› в интересах мира, безопасности, и общественного блага народа»¹.

В конце XIX века российские ученые подчеркивали: «Безопасность личная и имущественная является важнейшим залогом человеческого развития». Отсутствие безопасности личности и собственности равносильно отсутствию всякой связи между человеческими усилиями и достижениями целей, для которых они делаются². В настоящее время продолжает действовать тот же тезис, но значительно дополненный и расширенный.

До сих пор не найдено четкого определения термина безопасность, но как правило под безопасностью понималось не столь незыблемость внутренней структуры общества, сколько некая, всегда относительная, степень защищенности от внешних форм насилия³. Но уже с 80-х годов XX века развивается новое понимание безопасности государства. На смену традиционному представлению о ней пришла более расширенная трактовка. Безопасность должна охватывать помимо военно-политической: экономическую, экологическую, социальную, культурную, информационную и т.д.⁴.

Итак, современная мысль расширяет толкование этого понятия в нескольких направлениях: от безопасности нации – к безопасности групп и отдельных личностей; от безопасности нации – к безопасности международной системы; от исключительно военной безопасности – к политической, экономической, социальной, экологической и т.п. Политическую ответственность за безопасность возлагают теперь не только на национальные государства, но и на международные институты, органы местного самоуправления и негосударственные организации⁵.

Примерами расширенного понимания термин «безопасность» может служить предложенное в 1994 году ООН понимание безопасности для XXI века: «Безопасность человека: это не просто безопасность страны, это безопасность народа; это не просто безопасность, достигнутая в результате обладания оружием, это безопасность, достигнутая в результате развития; это не просто безопасность государств, это безопасность каждого человека в своем доме и на своем рабочем месте; это не просто защита от конфликтов между государствами, это защита от конфликтов между народами Безопасность человека – это когда ребенок не умирает, болезнь не распространяется, этнические распри не выходят из под контроля, женщину не насилуют, бедняк не голодает, диссидента не заставляют молчать, человеческий дух не подавляют»¹.

В русле данного понимания безопасности К.Д. Фойгт определяет цели, принципы и сущность безопасности для новой Европы. Он отмечает, что безопасность означает защиту от угроз для существования и благополучия людей. Причем речь ведется обо всех людях, ибо отсутствие безопасность у ряда граждан может стимулировать рост насилия. Безопасность для новой Европы, пишет Фойгт, означает больше, чем безопасность государств, так как не только государства, но и люди в государствах должны чувствовать себя в безопасности².

Согласимся с Р.Г. Яновским, что в начале XXI века, во-первых, именно «человек и семья, их благополучие и безопасность становятся ядром личной, общественной, государственной, национальной и коллективной (международной) безопасности. Именно политизация каждого человека, проистекающая из желания личной безопасности и безопасности своей семьи, порождает феномен «массового политического пробуждения человечества» (что может быть использовано политической элитой для достижения совершенно разных целей) и «становится источником интеллектуального согласия или беспорядка, а также политического согласия или конфликта»¹. Во-вторых, фундаментом существования человеческого общества становится противоречие между субъективными ожиданиями человека и объективными социально-экономическими условиями. Это в свою очередь порождает универсальную угрозу человеку, семье, обществу. Р.Г. Яновский отмечает, что «возможное столкновение из-за этого противоречия содержит опасность того, что мировая политика станет во все большей степени неуправляемой, генерируя, тем самым, огромный политический»² и иной другой беспорядок.

В соответствии с законом РФ «О безопасности» безопасность это состояние защищенности жизненно-важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз (ст. 1)³. По закону основными объектами безопасности определяются личность, общество и государство. Закон «О безопасности» вводит понятия нескольких видов безопасности: государственная, общественная, экономическая, оборонная, экологическая, информационная безопасность (ст. 13) ⁴. В основу данной классификации законодателями был заложен принцип вычленения по объектам безопасности, характеру угрозы, сферы жизнедеятельности.

При всем разнообразии форм безопасности лидирующую позицию в политическом курсе любой страны занимает национальная безопасность.

Существует несколько подходов в отечественной политологии к определению понятия «национальная безопасность». Первый подход исходит из понимания безопасности как защищенности страны (его в частности поддерживаются В.С. Пирумов и С.В. Степашин). Второй рассматривает безопасность как отсутствии угроз и опасностей объекту защиты (его разделяют П.Г, Белов, В.В. Бирюков, Ю.В. Рождественский, И.И. Терехов). Третий подход определяет безопасность как свойство (атрибут) системы (сторонниками этой точки зрения являются В.Ф. Молчановский, С.З. Павленко, В.И. Рыкунов, В.А. Семенов)¹.

Значимость того или иного вида национальной безопасности определяется объективными факторами:

1) степенью потребности людей, социальных групп, обществ, государств, мирового сообщества в нем для сохранения и развития себя, а также жизненно важных объектов и ценностей (природных и социальных);

2) нарастающей уязвимостью людей и жизненно важных объектов без сосредоточения усилий на ее укреплении;

3) наличием широкого круга чрезвычайных опасностей, которым должна противостоять данная система безопасности².

Каждое государство, имея национальные интересы, стремится воплотить их в жизнь (приемлемыми для своей политической культуры средствами), эти интересы могут не только совпадать, но и противоречить друг другу, приводя к конфликту и соперничеству стран на международной арене. Но трудно поспорить с выводом, что главная цель любой стратегии остается неизменной для каждого субъекта международных отношений - это обеспечение безопасности личности, общества, государства.

Рассмотрим вариации концепций национальной безопасности России, США, ЕС.

Концепцией национальной безопасности РФ определено: национальная безопасность России достигается обеспечением безопасности личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз политического, экономического, социального, военного, техногенного, экологического, информационного и иного характера с учетом имеющихся ресурсов и возможностей.

Обобщенная категория «безопасность» применительно к России имеет интегральный характер. Она - совокупный результат объединенных усилий всех федеральных, региональных и местных органов власти и управления, всех сил и средств, имеющихся в распоряжении государства, всех общественных организаций и граждан. Приоритетное место в концепции занимает задача обеспечение государственного суверенитета и территориальной целостности, предотвращение дезинтеграции Российской Федерации, обеспечение надежной защиты страны от любых внешних угроз, в том числе и военных, преодоление глубокого внутреннего кризиса, экономической безопасности, информационной и экологической безопасности.

Ныне действующая Концепция создавалась до событий 11 сентября 2001 года, то есть до того исторического момента, когда во весь голос заявил о себе новый субъект международных отношений – организованный международный терроризм.

Многие эксперты разделяют точку зрения Ю. Балуевского, Н. Симонии, ряда других известных экспертов, которая заключается в том, что ключевым фактором национальной безопасности нашей страны является внутренняя устойчивость государственной системы и общества. «Внутренняя слабость, – убежден Н. Симония, – провоцирует внешнюю агрессию. Сейчас один из самых болезненных вопросов в отношениях России с Западом – это процесс консолидации и становления российской государственности, который в настоящее время осуществляет Владимир Путин.

И второй ключевой фактор, с которым согласно большинство экспертов и который предельно жестко сформулировал руководитель Центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН академик А. Вишневский, – это демографическая ситуация. По его данным, естественного прироста населения в России в ближайшие 40 лет не предвидится, поэтому, чтобы к 2050 году не скатиться на 18-е место в мире по числу жителей и не превратиться в среднюю по международной значимости державу, которая не сможет удержать под контролем нынешние огромные российские территории, в Концепции безопасности должна быть сформулирована долговременная стратегия отношения государства к миграции. Миграцией должно управлять, так как она может принести как позитивные, так и негативные последствия для России¹.

В США национальная безопасность рассматривается как сфера приложения совместных усилий военной и внешней политики и как желаемое условие ее развития обеспечивается, прежде всего, американским военным превосходством над любой иностранной державой или группой держав, в благоприятной позиции в международных отношениях, а также обороноспособностью.

Содержание приведенного понятия указывает на следующие характерные моменты американского подхода:

• Национальная безопасность рассматривается не в общем, универсальном аспекте, а конкретно применительно к США;
  
• Национальная безопасность равнозначно безопасности государства как субъекта международных отношений;
  
• Внутриполитический аспект остается за пределами данного термина (существует другое понятие – внутренняя безопасность);
  
• Определение «национальная безопасность» указывает на основные качественные параметры желаемых внешних условий развития страны, которые рассматриваются как взаимодополняющие.
  

Под угрозами национальной безопасности подразумеваются не только военная агрессия, но и любые другие враждебные действия из вне, неблагоприятно сказывающиеся на продвижении американских интересов в мире, на обстановке в стране и в вооруженных силах, на процессе принятия решений и жизнеобеспечения государства. Военное превосходство США составляет главное приоритетное условие, создающие необходимый фон для всех остальных составляющих национальной безопасности. Обеспечение национальной безопасности является общей целью внешней и военной политики, интегрирующей их в целостную систему на федеральном уровне¹.

В более широком смысле уязвимость какой – либо системы, в том числе и государства, понимается как совокупность характеристик, параметров, которые обуславливают определенную деградацию системы, неспособность выполнять свои функции вследствие целенаправленного воздействия враждебной окружающей среды «неприродного происхождения»². Все приведенные определения не противоречат друг другу - это свидетельствует о целесообразности понятийного аппарата стратегии национальной безопасности США, что во многом обеспечивает ее устойчивость.

В Европе вопросы безопасности рассматриваются в русле стратегии США. В 1994 г. официально одобрен курс на формирование «европейской идентичности в области безопасности и обороны» (European Security and Defense Identity - ESDI) в рамках НАТО; принято решение о том, что военные возможности альянса могут быть использованы для операций Западноевропейского союза (ЗЕС). Принята концепция «объединенных совместных оперативных группировок» (Combined Joint Task Force - CJTF), которые могут выделятся из состава НАТО в качестве «отделимых, но не отдельных сил» для операций, осуществляемых европейскими участниками альянса без участия США ³.

В подписанной 3 декабря 1995 г. в Мадриде президентом США Б.Клинтоном, председателем Европейской комиссии Ж. Сантером и премьер-министром Испании Ф. Гонсалесом новой трансатлантической Хартии США и Европа засвидетельствовали свое стремление к сотрудничеству в области политики безопасности⁴.

По мнению А.В. Торкунова можно выделить основные моменты в стратегии США и ЕС, которые лежат на поверхности и явно противоречат друг другу:

• США смотрят на текущие события с глобальной точки зрения, а ЕС - региональной.
  
• США предпочитают действовать односторонне, а ЕС - через международные организации.
  
• США не исключают для себя военного решения вопроса, а западноевропейцы подчеркивают политические и экономические возможности дипломатии¹.
  

Сравнивая три рассмотренные концепции безопасности, мы считаем возможным дополнить предложенную позицию Торкунова А.В. тенденциями российской концепцией национальной безопасности:

• В текущих событиях Россия интегрирует оба подхода – глобальный (США) и региональный (ЕС).
  
• На международной арене Россия предпочитает действовать через международные организации. Но в последнее время, все больше указывает на недостатки международных организаций, таких как ООН, Гаагский международный трибунал и др. Тем самым, открывая себе путь для односторонних действий.
  
• Россия всегда за решение вопроса мирного средствами, но имеющийся военный потенциал позволяет ей применить в случае необходимости военную силу.
  

Таким образом, разные позиции Америки и Европы с успехом могут сочетаться в российской стратегии. К сожалению, отсутствие эффективного экономического механизма не позволяют еще России использовать данную стратегию в полной мере. Любой из предложенных вариантов концепций национальной безопасности неразрывно связан с реализацией национальных интересов, следовательно, разные интересы – разные концепции национальной безопасности. И все же, автором выделена одна из точек соприкосновения – это осуществление главной цели: перспективного будущего, динамичного развития.

Необходимо подчеркнуть, что конфессиональный фактор затрагивает все уровни национальной безопасности.

Что касается причин, препятствующих сохранению гармоничных отношений в конфессиональной сфере, то здесь главное значение приобретают негативные настроения относительно бытующей несправедливости, ущемленности, неравноправия. Актуализируются исторические факты и события, когда-то ставшие причинами обид и неурядиц, оживляются концепции и теории нацио­нального превосходства, выплескивается весь накопленный потенциал проти­востояния и вражды. Объектами взаимных притязаний и упреков становятся территориальные границы, конфессиональные различия, приоритеты в хозяйст­венно-экономической и культурно-духовной сферах.

Проблема конфликтной напряженности тесно связана с проблемой безопасности как от внутренних, так и от внешних угроз. Поэтому, можно говорить об особом аспекте безопасности, который непосред­ственно связан с высо­ким уровнем конфессиональной напряженности.

Конфессиональный фактор может выступать и виде одной из угроз безопасности, и в виде условия единства России.

Особенность нашей многонациональной Федерации в том, что на ее территории встречаются две великие цивилизации - христианская и исламская. И очевидно, что большинство населения России, даже не будучи религиозным, причисляет себя к той или иной культуре. Религия оказывается в России связанной с понятием национальности. Именно это и является, по мнению ряда исследователей, с одной стороны угрозой децентрализации государства, а с другой - условием ее единения¹.

Так, Россия, ставя вопрос о своей идентичности, чаще выступает как замкнутая, самодостаточная российская цивилизация. Причем, говоря о «российской цивилизации», фактически ее сводят к православию². Большая опасность кроется для России в такой постановке вопроса. Всякая закрытость опасна в современном мире, который ориентирован не на войны, а на сотрудничество. Закрытость опасна как для собственного государства, его народа и культуры. Нужно стараться взять все, что можно, от других народов. Только в этом процессе может развиваться в русле устойчивого развития государство.

Совершенно оправданно ставят вопрос ряд исследователей, публицистов, общественных деятелей: Россия - русская православная страна или многонациональное государство, как это записано в преамбуле Конституции Российской Федерации? Если она действительно многоконфессиональная страна, то соответствующими должны быть ее идеология, политика, проводимая с точки зрения баланса интересов этих конфессий, что должно обеспечить ощущение социальной безопасности как отдельных граждан, так и национальной безопасности всей Федерации.

Для того, чтобы избежать реализации в жизнь ряда стратегических планов США, связанных с распадом Российской Федерации на мелкие государственные образования нам необходимо на уровне федерального центра, политической элиты определится с пониманием того, что мы многоконфессиональное и полиэтническое государстве, и выработать реальные механизмы по реализации этих принципов.

В ситуации современного геополитического хаоса, который пришел на смену международной безопасности, гарантом которого выступали ряд международных правовых актов, Организация Варшавского Договора, НАТО, Российской Федерации необходимо акцентировать тот момент, что Европейский союз построен на протестантско-католическом блоке, остановившемся у православных и исламских границ. Европа воспринимает православие и ислам совершенно одинаково. Это как раз и могло помочь объединить православных и мусульман России для постройки общества, которое не ориентировалось бы на замкнутость и самодостаточность.

Именно это и может выступать примером того, как конфессиональный фактор может выступать инструментом политики.

Определенная угроза национальной безопасности исходящая из этноконфессионального вопроса лежит в отношениях Центра и субъектов. Это проистекает из того, что исламский социум привык самоорганизовываться в определенном для него ключе. На наш взгляд, одна из причин современного трагического конфликта лежит именно в непонимании государством необходимости согласовывать свои общефедеральные требования с таким мощным, активным, объединенным и, главное, имеющим опору в современной мировой цивилизации фактором, как ислам.

Ведь религиозное сознание, религиозные формы восприятия жизни вошли в ткань общественной жизни современного российского общества. Так, например, ислам, буддизм, православие стали и частью культуры, и частью истории, и образом жизни народов России.

Несмотря на поликонфессиональность Российской Федерации, на сегодняшний день этнический и конфессиональный факторы затрудняют отношения между Центром и мусульманскими регионами.

Этноконфессиональная модель создает дополнительные трудности, которые не решаются ни сегодня, ни завтра. Нужно постоянно ставить соответствующие вопросы и решать их, ни в коем случае их не игнорировать. Центр обязан проявлять максимальную терпимость. В ответ мусульманские регионы должны с максимальными усилиями решать проблему радикализма, как этнического, так и конфессионального. Они не должны изолироваться, хотя, возможно, изоляция тоже может быть методом действий против радикализма. Во всяком случае, регионам необходимо быть постоянно готовыми к сдерживанию радикалов, для того чтобы не вызвать ответную реакцию федерального цента¹.

Остановимся еще на одном факторе, который может выступать как объединяющей, так и раскалывающей единство России политической силой. Это объединительный процесс всех мусульман¹. С одной стороны, в отличие от христианства в исламе нет иерархии, поскольку нет рукоположения. Между мусульманином и Аллахом нет никого: ни имама, ни муллы, ни муэдзина, ни муфтия. У каждого из этих людей есть свои обычные служебные обязанности. Имам, мулла значит «впередистоящий»: во время молитвы он стоит впереди, и за ним повторяют слова обращения к Богу. Задача муфтия - изучать Коран, объяснять священные аяты и хадисы, за что он несет ответственность перед Всевышним.

Для того, чтобы у мусульман создать единый центр, с уважаемым на всем исламском пространстве России лидером необходимо организовать работу форума всех муфтиев России, всех конкретных представителей Духовных управлений мусульман и сформулировать принципы функционирования конфедерации мусульман России. В этом случае единое сообщество, конфедерация мусульман, федерация муфтиев, станет не только религиозным, но и политическим фактором жизни страны. Но, нам представляется, что данный процесс не выгоден как исламской стороне, так и государству. Сама мусульманская Умма в силу своих внутренних особенностей еще к этому не готова. Ведь основа функционирования Уммы - это местная община, а что касается действия Уммы в светском государстве и создания иерархии, каких-либо оптимальных вариантов за многолетнюю историю ее существования так и не было выработано. Государству не выгоден подобный союз потому, что ислам есть религия, которая образует определенный социум, свой собственный стиль жизни единство, консолидация мусульман, усиление исламского фактора неизбежно приведут к росту тенденций организации в России собственно исламского государства².

Хотя, не каждое государство видит в этноконфессиональном факторе означенную выше дихотомию: условие стабильности – условие дестабилизации и рассматривает его исключительно с отрицательных позиций. Так, в конституции Китайской народной республики говорится о том, что она (конституция) является гарантом «нормальной религиозной деятельности»¹. А в отчете Комиссии США по международной свободе вероисповедания 2005 года говорится о том, что правительство Китая «продолжает систематически и вопиюще нарушать свободу вероисповедания» и что «видных религиозных лидеров, равно как и простых верующих, продолжают лишать свободы, пытать, заключать в тюрьму и подвергать другим формам дурного обращения по причине их веры или убеждений»². Хотя, нужно отметить, что КНР в ноябре 2004 года приняла закон, позволяющий религиозным организациям представлять социальные услуги обществу, принимать пожертвования из-за рубежа и проводить на определенных условиях религиозные собрания с участием представителей из нескольких провинций.

Из этого, на наш взгляд, можно сделать вывод о том, что Коммунистическая партия Китая более всего озабочена религиозными группами, которые могут стать базой политической поддержки лиц или структур, находящихся вне ее контроля. Такая озабоченность наиболее велика в отношении Тибета и Синьцзяна, потому сто Пекин опасается царящей там смеси религиозных верований и сепаратистских настроений. Согласно Тибетской информационной сети 135 тибетцев заключены в тюрьмы по политическим мотивам и две трети из них – монахи и монахини³.

В районе Синьцзян, который находится на самом западе страны, Пектин подобным образом подавил исламскую религиозную деятельность, которая связана с сепаратизмом, особенно с 1990-х годов.

В своей политике в отношении Центральной Азии Китай официально призывает к уничтожению «трех зол»: терроризма, сепаратизма и религиозного экстремизма, что показывает, насколько сильно Пекин связывает эти понятия друг с другом.

В заключение параграфа хотелось бы рассмотреть еще одну проблему, напрямую затрагивающую предмет нашего исследования: миссионерская деятельность в контексте угроз национальной безопасности. Так, В Указе Президента Российской Федерации № 24 от 10 января 2000 года «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» говорится, что «активизируются усилия ряда государств, направленные на ослабление позиций России в политичеакой, экономической, военной и других областях», развиваются политический и религиозный экстремизм, этноэгоизм, этноцентризм, шовинизм, национализм, на территории Российской Федерации проводят свою работу иностранные специальные службы и используемые ими организации.

В сорока субъектах Российской Федерации в 1999 году работало 1270 миссионеров из США, Германии, Южной Кореи, Франции, Польши, Турции, Саудовской Аравии, Ганы, Канады¹. Лидируют представители «Церкви Христа», «Церкви объединения», штаб-квартиры которых находятся в США.

Сегодня более 40 стран посылают своих миссионеров за границу, около 100 стран их принимают, около 60 ограничивают приезд иностранных миссионеров. Ежегодные расходы на более чем 420 тысяч миссионеров составляют около 12 млрд. долларов².

Экономически развитые государства не принимают зарубежных миссионеров, оберегая свою национальную культуру и духовность. Более того, в 1998 году в США был принят закон «О международной свободе вероисповедания», позволяющий им вмешиваться во внутренние дела тех стран, в которых реализация свободы совести идет вразрез с ее американским пониманием. Духовная безопасность в экономически развитых государствах стоит в одном ряду с национальной безопасностью.

Использование миссионерами новейших средств коммуникации предоставляет им возможность вовлекать в сферу своего влияния все большее число людей и изменять их духовное состояние. Можно предположить, что миссионеры способствуют распространению интересов и влияния своих стран, активно участвуя тем самым в процессах геополитической экспансии. Как показывают результаты миссионерской деятельности, средства религиозной пропаганды превосходят по своей эффективности даже военное давление на ту или иную страну при решении политических и экономических проблем.

Необходимо отметить, что в Ставропольском крае разработан проект федерального закона «О недопущении деятельности экстремистских и деструктивных религиозных течений, и регулировании миссионерской деятельности». Он обсуждался в Комиссии по социальным вопросам Государственной Думы Ставропольского края, а также был направлен в Аппарат Правительства Российской Федерации в отдел по связям с региональными объединениями и в Министерство внутренних дел Российской Федерации.

Итак, импульсы глобализации порождают новые проблемы, которые подталкивают развивающиеся страны к поиску собственных путей выхода из кризиса. Происходящие в современном мире изменения включают в себя процессы и глобализации и конфессиональной идентификации (своеобразной локализации), которые оба отражают определённый уровень развития общества, очерчивают некоторые контуры будущего и касаются путей решения самых острых проблем современности: физического выживания человечества, духовно-нравственного возрождения и достижения всеобщего мира и согласия.