Карельская Автономная Советская Социалистическая республика на рк национальный архив Республики Карелия пстби православный Свято-Тихоновский институт ук рсфср уголовный кодекс

Вид материала

Кодекс

Содержание Строительство святодуховского собора ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МОНАСТЫРЕЙ ОЛОНЕЦКОЙ ЕПАРХИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII — НАЧАЛЕ XX вв. Число учащихся Свирского приходского училища Святой федор ушаков —

Подобный материал:

• Расписание занятий по программе «Теория и методика архивного дела, вопросы управления, 42.4kb.
• Слова с корнем благ- в церковнославянском и современном русском языках, 525.98kb.
• -, 1068.12kb.
• Тихоновский Богословский Университет Центр педагогических исследований «Покров» Возрастная, 7228.88kb.
• Православный свято-тихоновский гуманитарный университет, 223.99kb.
• I международная конференция «вопросы эпиграфики», 111.8kb.
• Официальный язык в России русский, 4.42kb.
• Конституция Грузии (Республики Грузии) от 24 августа 1995, 625.84kb.
• Конституцию Республики Башкортостан. Раздел первый Глава 1 основы конституционного, 477.85kb.
• Еративной Социалистической Республики на всей ее территории и заявляет о решимости, 32.39kb.

СТРОИТЕЛЬСТВО СВЯТОДУХОВСКОГО СОБОРА

В ПЕТРОЗАВОДСКЕ


Там, где ныне стоит здание Музыкального и Русского драматического театров, более семи десятилетий назад возвышался большой кафедральный Свято-Духовский собор, являвшийся уменьшенной копией храма Христа Спасителя в Москве. Ему была уготована та же судьба, что и этому храму. В 1930—1936 гг. его разрушили по указанию большевистских властей. Необходимо подчеркнуть, что строился этот собор так же, как и храм Христа Спасителя, — всем миром, на протяжении ряда лет.

Дело о строительстве нового кафедрального собора в Петрозаводске началось по ходатайству первого Олонецкого архипастыря архиепископа Игнатия, который, обращаясь к Святейшему Правительствующему Синоду о необходимости сооружения кафедрального собора, в своем донесении писал, в частности: «Население епархиального города с года на год увеличивается, сооруженные храмы в давнее время, обветшали и утеснительны для молящихся». В силу этого ходатайства в строительном комитете при министерстве внутренних дел были подготовлены чертежи. В 1834 г. их одобрило Главное Управление путей сообщения и публичных зданий. В Олонецкой губернской строительной дорожной комиссии в 1836 г. была составлена соответствующая смета на сумму 288134 руб. 60 коп. ассигнациями, а серебром — 82324 руб. 17 коп. Эта смета, а также и чертежи, по которым она была составлена, в 1844 г. оказались несоответствующими населенности Петрозаводска, а смета кроме того и существовавшим ценам, почему по донесению Венекдикта, архиепископа Олонецкого и Петрозаводского от 17 сентября 1844 г. предписывалось указом из Святейшего Синода от 18 октября 1844 г. составить новые чертежи и смету. Указ этот выполнен не был по неизвестным причинам. Когда же из Святейшего Синода последовал повторительный указ от 19 июня 1856 г., были составлены новые чертежи и новая смета. Архитектура храма по чертежам изменилась, хотя размеры его сохранились те же, но смета вместо повышения понижена на 9,5 тысяч, что и было представлено в Святейший Синод 22 января 1857 г. Но Святейший Синод и эту смету с чертежами возвратил обратно при указе от 20 июня того же 1857 г. с тем, чтобы определенная по смете сумма 74754 руб. 97 1/4 коп. серебром сокращена была в возможных размерах. Вследствие этого смета была сокращена почти на целую четверть и составила уже 56631 руб. 46 коп. Этим сокращением, по соглашению с гражданским губернатором и по предписанию Губернской Строительной и Дорожной Комиссии занимался губернский архитектор Тухтарев. Но департамент проектов и смет, исправляя погрешности, еще со сметы скинул 1245 руб. 75 1/2 коп. и определел ее в 55385 руб. 70 1/2 коп.

Все эти данные характерны в том смысле, что они показывают сколько инстанций и в течение столь долгого времени занимались вопросом об организации строительства нового храма.

И вот итог. В 1859 г. перед самым праздником Воскресения Христова, жители Петрозаводска были обрадованы новостью: с почтой 10 апреля получено разрешение Святейшего Синода на сооружение в городе, на Соборной площади, нового каменного кафедрального собора, которое было назначено окончить в продолжение семи лет. Характерно, что это сообщение было для тогдашних петрозаводчан подлинным праздником.

План собора был издан в 1858 г. Собор должен был иметь вид четвероконечного креста. Предусматривалось, что в высоту здание от подошвы подземного его этажа, включая св. крест, составит 26 1/2 саж., а диаметр купола — 6 саж. Кроме главного купола должны были появиться еще четыре купола по четырем углам, из которых два предстояло оснастить колокольнями. Архиепископ Олонецкий и Петрозаводский Аркадий, совершив в старом кафедральном соборе божественную литургию, сообщил всей местной пастве о полученном разрешении как о событии радостном, тем более что переписка, относящаяся к сооружению нового храма, продолжалась более двадцати лет и увенчалась успехом. Архиепископ Аркадий заслуживает особого уважения не только в связи с тем, что именно он вслед за архиепископом Игнатием был инициатором постройки в Петрозаводске большого кафедрального собора, но и потому, что этот церковный деятель добился от Священного Синода необходимых для предполагаемого строительства средств. Затем в ходе возведения храма, он делал все возможное, чтобы строительство было в центре внимания населения губернского города и, конечно, самых высоких светских властей.

Характерно, что архиепископ вникал во все детали строительных работ, проявляя при этом немалую эрудицию. И конечно все олонецкое духовенство, следуя примеру своего пастыря, активно привлекало силы и средства верующих на нужды дела, ставшего самым важным для каждого.

Теперь надо сказать о том, что предшествовало непосредственному началу строительных работ, и о том, кто вдохновлял их проведение наряду с архиепископом Аркадием.

У него в архиерейском доме произошло открытие особого комитета, на который была возложена ответственность за постройку нового храма. Членами комитета были избраны архамандрит Нафанаил и градский благочинный, кафедральный протоирей Федор Рождественский, и потом уже ими выдвинуты и утверждены епархиальным начальством купцы Пименов, Сывороткин и церковный староста Скоков. Производителем дел стал письмоводитель канцелярии архиерея титулярный советник Николай Кудрявцев. Для наблюдения за постройкой был приглашен губернский архитектор Тухтарев.

Началась реализация принятого решения и с ней появились первые трудности. Накануне начала строительства в газетах ряда губерний были опубликованы объявления, приглашающие желающих на торги об условиях проведения работ, где бы определялись их сроки и расценки. И тут произошло неожиданное — никто не откликнулся. Пришлось олонецкому духовенству принять инициативу на себя, призывая верующих добровольно потрудиться на общее благо. Желающих нашлось достаточно.

Начало строительству храма было положено в 1860 г. Оно вылилось в грандиозный ритуал с участием духовенства, светских властей и представителей всех сословий городского населения. Церковное торжество было заранее подготовлено комитетом и духовными властями и назначено на 27 апреля. Этот день и стал днем начала работ.

Праздник есть праздник. На нем нашлось место и панихиде по блаженной памяти государей императоров Петра I, Александра I, Николая I, и торжественной литургии в Духосошествиевском и Петропавловском соборах, и крестному ходу на озеро Онего для водосвящения. С озера крестный ход возвратился на место, назначенное под новый храм, которое на этот раз было наполнено массой ожидавшего народа. Крестный ход остановился на приготовленном помосте. Здесь была произнесена архиепископом речь и начался мобелен. Как свидетельствуют документы, по граням площади, которую должно было занять здание, на каждой из четырех сторон — восточной, северной, западной и южной — находились тачки с лопатами, по десяти тех и других.

Архиепископ Аркадий, перейдя на восточную сторону, где должен быть главный престол, сделал несколько движений мотыгой, после чего передал ее сенатору и благословил прочих высших чиновников принять другие девять мотыг и потрудиться в поднятии земли. Переходя с восточной стороны на северную, затем на западную и, наконец, на южную, архиепископ совершал то же действие с помощью представителей чиновничества, купечества, мещанства и разночинцев. Народ прикладывался к кресту, принимал окропление святой водой и возвращался на площадь, чтобы трудиться, как тогда говорили, «в благословенном землекопании».

Нельзя не сказать о том, что благодаря усилиям духовных и светских властей на стройку пришло много опытных мастеров, в том числе с Александровского завода. Мастеровые завода под руководством управителя предприятия подполковника Егорова сразу же после молебна 27 апреля взяли на себя особый участок площадью 36 квадратных сажен. Успешное «землекопание» здесь натолкнулось на неожиданное препятствие. Поднятие камней, оказавшихся очень крупными от одного до четырехсот пудов, составляло отдельный, почти не меньший, чем выем земли, труд.

Среди населения Петрозаводска не оставалось человека, который не оказал бы какой-либо помощи в деле сооружения собора. Принимали участие окрестные жители и добровольцы из других городов. Купцы помогали деньгами. По тем временам крупные суммы внесли являющиеся членами строительного комитета купцы Пименов, Сывороткин и Скоков. Городской голова Трофимов пожертвовал кирпича на 375 рублей.

Воспроизведем летопись сооружения храма, уделяя внимание каждому году развернувшейся в ХIХ веке грандиозной для Петрозаводска тех лет строительной эпопеи.

1861 год. Активно велись работы по осушению площади, на которой ранее производился выем земли. После этого она была затоплена водой от осенних дождей, растаявшего снега и стока ручьев с высоких мест. Поэтому сначала внимание обращено было на сооружение водопровода. 4 июня происходила закладка кафедрального собора. Архиепископ Аркадий заложил в основание восточной стены первый камень и медную доску с надписью, в которой была обозначена дата заложения храма. Затем самим же архипастырем сделана закладка нижнего фундамента на северной, западной и южной сторонах. С того дня началась кладка камня под фундамент. Кладка была отдана с подряда по контракту. Каменные работы продолжались четыре месяца — июнь, июль, август и сентябрь. По особому подряду производилась все лето подготовка гранитного цоколя на берегу Онежского озера близ Шокши. 2 октября все работы были приостановлены до весны.

Главным, что было сделано в следующем 1862 г. стали установка и закрепление гранитного цоколя на поверхности внешних стен на всех четырех сторонах. Все камни в цоколях была связаны один с другим железными скобами, а со стеною такими же якорями. Работы окончились 25 октября обмером установленного цоколя.

Активно велись работы на строительстве нового кафедрального собора в 1863 г. Им предшествовала литургия, ставшая началом духовного торжества, в ходе которого архиепископ Аркадий выступил с речью, в которой призвал помнить исторические вехи в созидании собора. С этого дня, т. е. с 9 июня до 27 сентября производилась кирпичная кладка стен и столбов. Было уложено 44 ряда, что составляет пять аршин в высоту. Затем возведенная постройка покрылась на зимнее время двумя рядами сухих камней с песком, в чем проявилось своеобразие тогдашней строительной техники.

1864 г. был отмечен новым церковным торжеством, после которого с 6 июля начались работы по кирпичной кладке, ставшие продолжением сделанного в 1963 г. Они продолжались до самой осени.

1865 г. официально считался шестым годом от начала работ. При этом в качестве отправной точки брали 27 апреля 1860 г., день когда церковное торжество вылилось в ритуал совместного проведения земляных работ. На этот раз 17 мая началась выкладка стен и продолжалась до 3 октября, когда по окончании литургии и молебна был прочтен краткий отчет о ходе работ с самого их начала.

В 1866 г. начало работ было положено 30 мая. В этом году, по инициативе архиепископа Аркадия, под сводами сооружаемого кафедрального собора в самом нижнем этаже был устроен придел во имя преподобных олонецких чудотворцев, который впоследствии служил усыпальницей для местных иерархов. В связи с этим нельзя не привести любопытный факт. Известно, что при начале землекопных работ по сооружению нового собора были обнаружены гробы с останками первых поселенцев Петрозаводска, для которых место это, вблизи Петровской церкви, основанной в год учреждения здесь первых заводов (1703 г.) вероятно, служило и кладбищем. Но возвратимся к хронике строительства. Здание собора в упомянутом году было возведено до второго ряда окон, и работы прервались в октябре.

Весьма плодотворным и результативным для продолжающегося строительства стал 1867 г., хотя именно тогда выявилась очевидность того, что в сроки, предписанные Синодом, уложиться не удастся. Но сколько было сделано! К 13 августа стены здания были возведены уже до основания среднего купола, и именной с этой высоты уже смертельно больной архиепископ Аркадий осенил сооружаемые стены храма своим благословением. К этому времени по четырем сторонам были выведены фронтоны в визайтийском стиле, из которых три уже покрыты железом. К концу строительного сезона кирпичная кладка была доведена до окон большого купола.

Возведение собора приближалось к окончанию. Многое дал для этого очередной 1868 г. 20 июля была завершена кирпичная кладка среднего купола и во время праздничного благовеста замкнута последним кирпичом. Была окончена каменная кладка и других куполов. В том же 1868 г. купола собора был покрыт железом.

«Девять лет совершилось, как поднята была первая лопата земли в начало работ по сооружению в Петрозаводске нового кафедрального собора, ─ сказал в своей речи во время церковного торжества кафедральный отец протоиерей Федор Рождественский. ─ Теперь 9 число июня 1869 г., в день торжества сошествия на апостолов Св. Духа, в храмовый праздник наш, ныне и после, когда откроется благодатью божие священнослужение в новом соборе теперь имеет воздвигнуть на верх средней церковной главы Честный крест». Точно сказано в речи протоиерея: именно 9 июня происходило постановление креста на средней главе, в сущности, уже построенного собора.

Летом 1870 г. производилась штукатурка внутренней части главного купола, вставлены стекла и окрашены рамы шестнадцати окон, изготовлен главный иконостас и доски для написания икон. Все три иконостаса с иконами была заказаны мастером Александро-Свирского монастыря за 6500 рублей.

В 1871 г. были завершены все штукатурные работы, настланы полы и перевезены из Свирского монатыря готовые иконы.

Следующий 1872 г. принес с собой долгожданное торжество освящения уже законченного величественного храма. 21 мая архиепископ Ионафан, преемник скончавшегося Аркадия, выступил с речью, славя всех, кто участвовал в сооружении собора.

И что же? Собор был взорван, но память о нем, о его создателях, олицетворенных в образе архипастыря Аркадия, сохранилась доныне. Когда в Москве воссоздали храм Христа Спасителя, этим самым воссоздали память о нашем Свято-Духовском храме.


Ю. Н. Кожевникова

(Петрозаводская епархия)


ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МОНАСТЫРЕЙ ОЛОНЕЦКОЙ ЕПАРХИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII — НАЧАЛЕ XX вв.


Просветительская деятельность монастырей и пустынь Олонецкой епархии во второй половине XVIII — начале ХХ вв. прежде всего включала их деятельное участие как в профессиональном духовном образовании, направленном на подготовку кадров епархиального духовенства, так и в религиозном образовании народа и катехизации.

Следует напомнить, что в Российской империи основа для создания духовных учебных заведений была заложена «Духовным регламентом» (1721)¹. В разделе «Дела епископов» давалось прямое указание при «домах епископов» устраивать начальные школы для детей духовенства, а также других сословий. Одновременно епархиальным архиереям запрещалось давать священство или монашество без получения каждым кандидатом общего образования. Кроме этого, в другом разделе «Духовного регламента» — «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники» речь шла о создании специальных богословских учреждений (духовных академий), где преподавание должно было вестись на более высоком уровне. Для содержания духовных учебных заведений выделялась определенная часть из доходов местных епископских кафедр, монастырей и церквей (так, епархиальные монастыри ежегодно должны были отдавать по 20 % своего урожая).

Следующим важным решением государственных властей в области духовного образования стал указ, изданный в 1731 г., которым предписывалось в каждом епархиальном центре и других городах открывать специальные учебные заведения, получившие название семинарий². Спустя десятилетие согласно другому указу (1740) духовенству в обязательном порядке следовало отсылать своих детей на обучение в местные семинарии.

По замечанию А. В. Карташева, «несмотря на грозные законы, новое духовно-школьное дело не находило сочувствия в самом духовенстве Великороссии»³. Возможно, от семинарского образования инстинктивно отталкивал латинский язык, на котором велось обучение, совершенно непонятный и «чужой» для людей, живших в первой половине XVIII в. Вследствие этой «латинобоязни» с конца 1830-х гг. преподавание перешло на русский язык⁴.

Именно к этому времени относятся наиболее ранние известные историкам сведения об обучении детей олонецкого духовенства в Новгороде⁵. В ряде случаев «поповские» дети признавались неспособными к учению и после отчисления из семинарии отсылались епархиальным начальством в один из действующих местных монастырей⁶.

Подобная практика была характерна не только для середины XVIII в., но и для начала XIX в. Например, сыновья дьячка Толвуйского прихода Петрозаводского уезда Петр и Алексей Федотовы в 1800 г. были посланы Петрозаводским духовным правлением в Новгородскую семинарию для обучения «указным наукам», но, как следует из документа, «оказались великовозрастные и слабых способностей, поэтому приняты не были»⁷. Постановлением Новгородской духовной консистории оба брата отправились в Палеостровский монастырь с определением в число братии для обучения церковному пению и чтению.

Выявленный архивный материал по Олонецкой епархии свидетельствует о том, что в начале XIX в. в местных штатных монастырях и пустынях грамоте и церковному пению в течение года обучались дети священно- и церковнослужителей из окрестных приходов⁸. В частности, на прошение сына священника Бережнодубровского прихода Каргопольского уезда Ивана Григорьева в 1801 г. последовал консисторский указ о производстве его в пономари только после того, как научится «совершенно читать, петь по нотам и знать на память катехизис» в Спасском Каргопольском монастыре⁹. Таким образом, не имея возможности или способностей обучаться в далекой Новгородской семинарии, дети уездных церковных служителей и священников получали необходимые знания в монастырях, находясь в течение определенного периода в числе их послушников.

В отдельных случаях просветительская работа монастырей сочеталась с социальной помощью. В частности, из поступившего в 1800 г. в Новгородскую духовную консисторию прошения от Василия Алексеева, сына пономаря Соцкого погоста, узнаем, что оставшись сиротой и живя с одной матерью, он находился «в бедном состоянии и в самом нужном пропитании» и не имел возможности ждать своего определении в Тудозерский приход Вытегорского уезда «на пономарское Пантелея Кондратьева место, который выбыв в тот же приход в дьякона». Далее проситель пишет: «прибегаю со слезами в высокомилостивое вашего высокопреосвященства благовозрение и покровительство всенижайше прошу определить меня в Александро-Свирский монастырь на время послушником и тем доставить пропитание»¹⁰. Ответным решением Новгородской консистории Василий Алексеев прежде чем получить пономарское место определялся на год в Александро-Свирский монастырь для обучения нотному пению и церковному чтению.

После выделения в 1764 г. из состава обширной Новгородской митрополии викарной Олонецкой и Каргопольской епархии и избрания Александро-Свирского монастыря в качестве резиденции викарного архиерея¹¹, в котором также разместилась Олонецкая духовная консистория, встал вопрос об открытии епархиальной духовной семинарии. Она была учреждена в 1779 г. и разместилась в одном из каменных корпусов Троицкой части монастыря, а на ее «заведение и содержание» именным указом из казны были выделены две тыс. р.¹² (ежегодное пособие согласно штатного расписания составило также две тыс. р.). Курс семинарского обучения включал пять классов: «фары, инфимы, синтаксимы, пиитики и риторики». Те, кто желал изучать философию, посылались в Архангельскую семинарию¹³.

Духовная семинария в стенах Александро-Свирского монастыря находилась всего около семи лет. В 1786 г., когда Олонецкая и Каргопольская епархия была упразднена, а часть ее приходов и монастырей отошла к Архангельской губернии, Олонецкую семинарию перевели в Архангельск.

В 1803 г. архимандрит Иосиф, управлявший Александро-Свирским монастырем в 1800-1816 гг., обратился к преосвященному Амвросию (Подобедову) с просьбой открыть «русскую школу» с полным монастырским содержанием двух учителей и пяти бедных учеников. С разрешения митрополита такая школа была открыта и некоторое время существовала на средства монастыря. В 1805 г. в ней обучались: Петр Васильев (20 лет), Павел Семенов (17 лет), Иоанн Иоаннов (17 лет), сын умершего священника Свирской слободы Иоанн (возраст не указан) и пономарь Кондушской волости Олонецкого уезда Николай Владимиров (39 лет)¹⁴. Все они временно находились в числе послушников Александро-Свирского монастыря.

В 1809 г. это учебное заведение получило название «Свирское приходское и уездное Олонецкое училище» и стало штатным. Из казны на его обустройство было выделено 1100 р. ассигнациями¹⁵. Сведения о числе учеников училища за первые годы существования самостоятельной Олонецкой епархии (1828–1837 гг.) приведены в таблице

Таблица 1

Число учащихся Свирского приходского училища

в 1828—1837 гг.¹⁶

год	1 класс	2 класс	всего
1828	17	13	30
1829	16	13	29
1830	18	10	28
1831	10	16	26
1832	10	11	21
1833	9	18	27
1834	16	9	25
1835	14	7	21
1836	13	7	20
1837	8	11	19

В 1870 г. синодальным указом по желанию епархиального духовенства Свирское приходское училище было закрыто и объединено с Петрозаводским духовным училищем: «Согласно с заключением учебного комитета Александро-Свирское духовное училище <…> объединить с училищем Петрозаводским и, впредь до преобразования по новым уставам и штатам духовно-учебных заведений Олонецкой епархии, отпускать по 751 р. в год из духовно-учебного капитала Петрозаводскому и Каргопольскому духовному училищам»¹⁷.

К началу XIX в. на территории Олонецкой губернии сложилась непростая религиозная ситуация: малое количество православных храмов печально сочеталось с малочисленностью местных священников, их низким образовательным уровнем, а главное, наличием огромного числа раскольников¹⁸. В 1828 г. для лучшего окормления олонецкой паствы и более эффективной борьбы со старообрядческими традициями была открыта самостоятельная Олонецкая епархия, архиерей которой стал называться Олонецким и Петрозаводским. Из трех кандидатов Синода первым олонецким архипастырем стал архиепископ Игнатий (Семенов). За 14 лет своего нелегкого служения в Олонецком крае Владыка не только образцово организовал управление новой епархией, но и активно занимался миссионерской работой, не прибегая к военной помощи государства¹⁹.

Светские и церковные власти XIX в. традиционно считали основной причиной существования раскола крайнее невежество российской паствы. В качестве одной из государственных мер его по искоренению в 1830-х гг. обер-прокурор Святейшего Синода А. Н. Протасов предложил завести при православных монастырях Российской империи особые школы для первоначального обучения, в первую очередь, детей монастырских служителей, а также жителей окрестных селений. 5 июня 1837 г. Олонецкая духовная консистория, выполняя данное предписание, потребовала от настоятелей штатных Александро-Свирского, Александро-Ошевенского и Успенского Каргопольского монастырей подробные сведения о возможности открытия таких школ.

По сообщению архимандрита Иоасафа во вверенном ему Александро-Ошевенском монастыре на тот момент проживало восемь семейных штатных служителей с малолетними (от двух до трех лет) детьми и один неженатый «письмоводитель». Из-за отсутствия потенциальных учеников, материальных средств и подходящего свободного здания монастырь не имел возможности содержать училище²⁰. Из текста «репорта» настоятельницы Успенского Каргопольского монастыря игумении Эмилии следует, что «праздной кельи», «годных для учительства из числа монашествующих и послушниц», как и средств для училища в то время у обители также не имелось²¹.

Единственный положительный ответ о создании начальной школы поступил от настоятеля Александро-Свирского монастыря архимандрита Варсонофия, который в своем донесении писал, что «первоначальное обучение завести можно», а помещение найдется в монастырском каменном корпусе, где располагались Олонецкое уездное и Свирское приходское училища. Архимандрит Варсонофий со своей стороны предложил присоединить будущую школу к уже существовавшим училищам по причине малочисленности их учащихся. Монастырь располагал средствами для обучения одновременно до двадцати человек (по возрасту в ученики уже годились восемь мальчиков из служительских детей). Вместо грамотных монахов учителями, по мнению настоятеля, могли стать преподаватели приходского училища. Необходимые учебники и пособия имели возможность купить сами родители учеников, т. к. они жили в достатке, «пользуясь от монастыря и хоромным строением, и отоплением, пахотной и сенокосной, сколько только обработать могут, землей и имея постоялые для богомольцев и проезжающих по большой дороге покои и дворы»²².

Из-за невозможности организации при Успенском Каргопольском монастыре школы для обучения девочек, архиепископ Игнатий призвал принять участие в этом необходимом и важном деле грамотных жен священников и диаконов Олонецкой епархии. Одними из первых на воззвание архиерея откликнулись жены священника и диакона из Самбатукского и Кондушского приходов²³.

В первой половине XIX в. при Николае I появился новый тип духовных учебных заведений — женские школы и училища, главной задачей которых стала подготовка грамотных жен приходских священнослужителей. Частично содержавшиеся на средства епархиальных попечительств школы предназначались прежде всего для сирот духовного звания. Образцом для них являлось открытое в 1843 г. в Царском Селе под покровительством императрицы Марии Федоровны училище для «девиц духовного звания».

Первое в Олонецкой епархии «духовное сиротское девичье училище» было создано в Успенском Каргопольском женском монастыре. Учрежденное по инициативе другого известного миссионера XIX в., архиепископа Аркадия (Федорова), оно действовало с 1858 по 1874 г., а затем было переведено в губернский город и преобразовано в Петрозаводское епархиальное женское училище. Для обучения в него принимались не только сироты, но и девочки, имевшие родителей. Учебное заведение имело надсословный характер, в нем могли учиться «девицы всех сословий, православные, единоверческие и раскольнические со всей епархии»²⁴.

Предложение об устройстве учебного заведения вместе с правилами уже существовавшего училища в Екатеринбургском Ново-Тихвинском монастыре игумения Эмилия получила от Его Преосвященства еще в 1851 г., т.е. в первый год пастырского служения архиепископа Аркадия на новом месте. Кстати, по сообщению благочинного, к середине XIX в. Успенская обитель, наряду с Задне-Никифоровской пустынью, занимала первое место «по скудости способов в хозяйстве»²⁵. Тем не менее, настоятельница сообщила, что монастырь рад содействовать во всем и готов предоставить каменный корпус по правую сторону от соборной церкви, выстроенный в 1813 г. иждивением бывшего настоятеля Палеостровского монастыря игумена Иоасафа (Белоусова)²⁶.

27 ноября 1856 г. Владыка представил свои предположения о возможности открытия при женском монастыре «училища для девиц духовного звания», а также собственноручно составленный подробный проект устава, на рассмотрение в Святейший Синод²⁷. Тот вынес свое решение по данному вопросу спустя полтора года, предварительно истребовав мнение опытного в подобного рода делах архиепископа Симбирского Феодотия (Озерова). Владыка составил подробный список замечаний, в том числе указал на большое для будущего училища значение благотворительных взносов. Синодальное постановление, принятое 30 декабря 1857 г. говорило о том, что новое учебное заведение должно быть открыто «в виде опыта» и частично содержаться на местные средства: «на содержание двадцати воспитанниц употреблять из местного Попечительства о бедных духовного звания до 500 руб. серебром в год, на содержание училищного дома по 50 руб. и на жалование наставникам училища по 250 руб. из духовно-учебных капиталов, из них же на первоначальное обзаведение училища 164 руб. 64 коп. серебром»²⁸.

Из-за исключительного недостатка епархиальных средств для приспособления монастырского здания под училище из духовно-учебных капиталов было выделено 1097 р., а также назначено ежегодное пособие 400 руб. (с 1860 г. — 500 руб.; с 1863 г. — 970 руб.)²⁹. При этом поступающие сверх штатов сироты содержались епархиальным попечительством, а обучение не сирот оплачивали сами родители (так называемые «своекоштные» ученицы).

Духовное училище, открытое в стенах монастыря, было в полном смысле монастырским. Его начальницей и надзирательницами являлись монахини, а наставниками — штатные монастырские священники и диакон. Ученицы питались в строгом соответствии с монастырским уставом (из их рациона исключались говядина и прочие запрещенные в монастырях продукты). До тех пор, пока училищный корпус не был окончательно переделан, восемь девочек жили в кельях двух монахинь.

Занятия велись в первой половине дня, с восьми до одиннадцати часов, послеобеденное время посвящалось занятию рукоделием и домоводством. Воспитанницы жили скромно, спали на жестких кроватях, заправленных холщовым бельем, по будням кушали из деревянных тарелок. По мнению благочинного протоиерея Феодора Рождественского, который одновременно являлся училищным наставником, двухразового питания для маленьких девочек (6—10 лет) не хватало, поэтому в учебные дни утром следовало устраивать легкий завтрак — раздавать хлеб с маслом, либо с картофелем³⁰.

В течение двух лет воспитанницы училища получали необходимые первоначальные сведения по Закону Божию, обучались чтению церковной и гражданской печати, чистописанию, церковному пению, русской грамматике, географии родного края и отечественной истории, а также истории Раскола³¹. По резолюции архиепископа Аркадия составление учебников по географии и истории Олонецкого края с «присовокуплением истории местного раскола» в мае 1858 г. поручили наставнику Олонецкой духовной семинарии Михаилу Ершову. В связи с постановлением Святейшего Синода о повсеместном введении в училищах для девиц духовного звания преподавания педагогики, с 1866 г. в расписании каргопольских учениц также появился этот новый предмет³². При училище существовала своя библиотека, все ее книги были пожертвованы разными благотворителями. Так, значительная их часть поступила от ректора Олонецкой духовной семинарии архимандрита Виталия. В 1861 г. 150 книг духовного содержания прислала государыня Мария Александровна³³.

При открытии училища в мае 1858 г. в него поступило всего семь сирот и три «своекоштных» воспитанницы (дочь крестьянина Каргопольского уезда Мария Новожилова, инспектора Каргопольского духовного училища надворного советника — Елена Дмитриева и каргопольского протоиерея — Анна Яжелбицкая). Их публичное испытание в присутствии попечительницы, смотрителя, местного благочинного и священников каргопольских церквей проводил игумен Нафанаил, настоятель Александро-Ошевенского монастыря. К сентябрю число учениц увеличилось и составило 18 человек.

В 1870 г. на очередном епархиальном съезде монастырское училище перешло в ведение и на содержание духовенства и стало называться «Олонецкое епархиальное училище»³⁴. Улучшение материального положения позволило повысить жалование для наставников училища в 1872 г. с 250 до 800 руб., а в 1873 г. — до 1197 руб. Училище по-прежнему оставалось в монастырском здании, а число учащихся возросло до 45 человек.

В 1872 г. на другом съезде было принято решение о переводе епархиального училища в Петрозаводск, т. к. Каргополь находился на самой окраине Олонецкой епархии и в нем могли обучаться дочери духовенства всего трех ближайших уездов. Уже с начала учебного 1873/1874 г. преподавание предметов приспособили к требованиям устава женских училищ³⁵.

В начале ХХ в. в Олонецкой губернии появилось несколько новых церковно-приходских школ, открытых в стенах епархиальных обителей, что ярко свидетельствовало о сохранении и развитии монастырской традиции просветительства местных жителей.

Открытие в Александро-Свирском монастыре церковно-приходской школы для мальчиков совпало с празднованием 400-летнего юбилея обители летом 1906 г.³⁶ Помещение для школы выделили в одном из отремонтированных корпусов Троицкой части монастыря, где прежде находилось Свирское приходское училище. Александро-Свирские насельники изготовили в монастырских мастерских необходимые для школы парты, классные доски и шкафы. Две светлых комнаты с добротной обстановкой, коридор и «рекреационная зала» производили приятное впечатление на всех посетителей. Ученики — мальчики, проживавшие и воспитывавшиеся в обители (в основном певчие), жили в Преображенской части отдельно от монашеской братии и полностью обеспечивались монастырем всем необходимым. На их содержание из монастырских сумм ежегодно ассигновалось 500 руб.

План учебных занятий строился в зависимости от монастырского распорядка дня, уроки продолжались с восьми часов до половины одиннадцатого и с двенадцати до трех часов. В различных монастырских мастерских — сапожной, портняжной, столярной, слесарной — ребята по собственному желанию могли обучаться любому ремеслу.

В торжественном выступлении епархиального наблюдателя церковно-приходских школ Н. К. Чукова, в которой речь шла о первых двадцати двух свирских учениках, прозвучали слова, раскрывшие всю важность происходившего события: «Воспитанные под покровом святой обители в истинно-христианском духе, снабженные полезными сведениями и надлежащим развитием в школе, обученные ремеслам, они несомненно выйдут в жизнь и добрыми христианами и полезными работниками».

В 1904 г. церковно-приходская школа для дочерей беднейших жителей города Каргополя и близлежащих деревень начала действовать в Каргопольском Успенском монастыре³⁷. Инициатива по ее созданию принадлежала настоятельнице игумении Варваре, пожелавшей возобновить просветительскую работу обители. Довольно скромная в материальном плане женский монастырь не имел возможности взять на себя все расходы по содержанию учебного заведения, поэтому Каргопольское отделение Училищного Совета выделило для него ежегодное пособие в 160 руб. Школа расположилась в одном из деревянных флигелей, бывшей монастырской богадельне, значительно переделанной для удобства занятий (были увеличены окна, опущен пол, пристроен входной тамбур). Помимо получения базовых знаний в разных областях, девочки обучались полезным в повседневной жизни рукоделиям и ведению домашнего хозяйства.

«Образование девочек особенно важно и многополезно, если принять во внимание то обстоятельство, что воспитание и начальное образование детям лучше всего даст грамотная мать»³⁸, справедливо считали устроители школы. Большинство женщин Олонецкой губернии не владели грамотой, многие не знали ни одной молитвы или же искажали их текст до потери всякого смысла. Менее одной трети девочек в начале ХХ в. ходили в школу. В монастыре дети могли «сохранять свою духовную чистоту от тлетворной заразы улицы, не только беспрепятственно учиться в школе, но и сохранять свое здоровье, пользуясь уютной, спокойной жизнью при обители»³⁹.

Справедливо будет отметить, что в то же время сами монахини и прочие насельницы Успенского монастыря оставались зачастую безграмотны. С 1901 г. по будням монастырские священники в трапезной начали обучение Закону Божию всех желающих сестер, однако многие из них оставались глухи к этому нововведению⁴⁰.

По-видимому, двухклассные школы при Александро-Свирском и Успенском Каргопольском монастырях действовали вплоть до закрытия самих обителей, произошедшего после установления на территории Олонецкой губернии советской власти. По крайней мере, обе школы упоминаются в Отчете епархиального наблюдателя о состоянии церковных школ за 1914—1915 гг.⁴¹.

С 1901 г. одноклассная церковно-приходская школа существовала в Клименецком Троицком монастыре, ученики которой жили на полном монастырском иждивении. В 1903 г. благодаря широким связям «в миру» настоятеля иеромонаха Варнавы (Накропина) ее покровителем стал великий князь Константин Константинович⁴².

С конца XIX в. одноклассная церковно-приходская школа действовала при Паданском Введенском монастыре. Она находилась на монастырском подворье в деревне Шакшезеро и содержалась на средства обители при пособии от Епархиального Училищного совета⁴³. В деревянном двухэтажном доме, где помещалась классная комната, также жила учительница и некоторые сестры-послушницы⁴⁴. Известно, что в 1897 г. учениками являлись 11 мальчиков и 5 девочек⁴⁵. В конце 1903 г. из-за малочисленности учащихся церковно-приходскую школу обратили в школу грамотности.

Наличествуют сведения о том, что в Палеостровском монастыре в 1906 г. жило около 12 мальчиков-школьников, детей окрестных бедных крестьян, которые получали от монастыря одежду, питание и занимались с особым учителем из послушников, назначенным Олонецким епархиальным училищным советом⁴⁶.

В дополнение к вышесказанному, следует отметить, что кроме прямого, непосредственного участия в деле просвещения жителей Олонецкой губернии и в подготовке грамотного приходского духовенства, местные монастыри и пустыни в обязательном порядке каждый год вносили определенную сумму на содержание всех епархиальных духовных учебных заведений. Например, взнос Палеостровского монастыря в 1896 г. составил 289 руб., а Задне-Никифоровской пустыни в 1901 г. — 138 руб. 47 коп.⁴⁷ Дополнительно, в 1913 г. монастырские арендные статьи были обложены наравне с церковными и причтовыми 15 % сбором⁴⁸.

Итак, во второй половине XVIII — начале XX вв. некоторые обители Олонецкой епархии, следуя примеру первых обонежских пустынножителей, продолжали сохранять традиции просвещения местного населения. Действуя в русле общей государственной политики, направленной на повышение уровня образованности граждан Российской империи, монастыри также проявляли собственную инициативу в открытии новых школ, духовных училищ, в проведении специальных миссионерских курсов.

На протяжении всего рассматриваемого периода духовные школы в Российской империи не являлись сословными учреждениями, тем не менее, по скудным свидетельствам письменных источников во второй половине XVIII — начале XIX в. местные монастырские школы главным образом готовили грамотных представителей приходского духовенства. В последующие десятилетия учебные духовные заведения при епархиальных монастырях теряют сословный характер и становятся доступными для детей всех слоев населения, в том числе появляются специальные училища и школы для девочек.

С развитием системы духовного образования в России круг изучаемых предметов в местных монастырских учебных заведениях также значительно расширился — от «минимума просвещения» (чтение и письмо) до разработанных на более высоком уровне учебных курсов, почти не отличавшихся от программ светских училищ.

На общем фоне крайней бедности Олонецкой епархии и ее паствы довольно внушительными выглядят размеры тех денежных сумм, которые монастыри и пустыни ежегодно выделяли на просветительскую и миссионерскую работу. Будучи практически единственными очагами культуры на местах иноческие обители занимались подготовкой образованных церковных служителей для епархиальных приходов, а также обучением элементарной грамоте жителей окрестных селений. Наиболее активно на протяжении второй половины XVIII — начале ХХ в. в этом направлении действовал самый богатый в Олонецком крае Александро-Свирский мужской монастырь.

Следует также отметить, что просветительская и миссионерская деятельность епархиальных монастырей постоянно сочеталась с социальной помощью беднейшим слоям населения Олонецкой губернии. Сироты, а также мальчики и девочки из многодетных крестьянских семей получали в монастырских учебных заведениях не только образование, но и полное содержание за счет обителей, бесплатно питаясь и проживая в их стенах.


И. В. Савицкий

(Петрозаводский университет)


СВЯТОЙ ФЕДОР УШАКОВ —

ПОМЕЩИК ОЛОНЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ


Личность великого флотоводца, адмирала Российского флота Федора Федоровича Ушакова известна каждо-му россиянину со школьной поры. Его подвигам посвящена обширная лите-ратура, возведшая флотоводца в ранг почитаемых личностей задолго до официальной канонизации. Изучение его деятельности началось едва ли не одновременно со становлением оте-чественной исторической науки в XIX в.¹, но после революционных событий 1917 г. интерес к боевым и духовным подвигам русского народа заметно снизился. Внимание к биографии Ф. Ф. Ушакова возросло после 1944 г., когда был учрежден орден двух степеней и медаль его имени. Почти сразу вышли несколько публикаций о его деятельности, основанные в основном на уже проводившихся ранее исследованиях и не отличавшихся разнообразием заголовков². Серьезные работы об Ушакове стали выходить гораздо позже³, что стало возможным благодаря вышедшей трехтомной публикации документов о его деятельности⁴. Кроме того, появляются художественные и публицистические произведения, имеющие важное значение для воспитания юношества⁵. Таким образом, на сегодняшний день его биография имеет мало «белых пятен». И, тем не менее, в истории всегда есть место новым открытиям и суждениям, в том числе создаваемым на основе внимательного прочтения источников.

Еще в 1994 г. при подготовке диссертации о дворянстве Европейского Севера России мною был обнаружен в фондах Национального архива Республики Карелия любопытные документы, содержащие упоминания об адмирале Ушакове. Это «Списки о дворянах» Олонецкой губернии, относившихся к рубежу XVIII—XIX веков. Из записи следовало, что адмирал Российского флота Федор Федорович Ушаков владел в Вытегорском уезде Олонецкой губернии имением, насчитывающим три крепостных крестьянина мужского пола. Местонахождение самого владельца, до конца жизни не вступавшего в брак, было составителям списка неизвестно.

Безусловно, для краеведческих поисков эти строчки слишком скупы. Однако они дают возможность предположить, каким образом имя Федора Ушакова соотносится с историей нашего края. Применительно к истории того периода, его отношение к Олонецкому краю можно ассоциировать с понятиями либо «земляк», либо «дворянин», либо просто «земельный собственник» (или «помещик»). Различия среди этих терминов довольно существенные. Как известно, словом «земляк» обозначается человек, живущий либо в переделах конкретной местности, либо проведший в ней долгое время (чаще всего — детство и юность). Совсем другой подход необходимо учитывать при употреблении выражения «дворянин такой-то губернии». Для феодального общества конца XVIII — начала XIX вв. это юридический термин, означавший право конкретного лица осуществлять свои сословные привилегии на территории данного административного образования. Наконец, для использования термина «помещик» необходимо лишь найти документы, подтверждающие право собственности дворянина на недвижимое имение. Какое отношение имел Федор Федорович к нашему краю, или в биографии его рода Олонецкая губерния не играла никакой роли? Для ответа на этот вопрос необходимо сначала выяснить, какое назначение имел тот источник, из которого мы узнали о небольшом поместье.

Алфавитные списки дворян создавались в соответствии с Жалованной грамотой Екатерины II российскому дворянству, утвержденной в 1785 г. В соответствии с ней каждый дворянин, владевший имением в пределах губернии, должен был быть внесен в специальную родословную книгу. В ней указывался возраст дворянина, его звание, происхождение, имущественное положение, сведения о жене и детях, а также место постоянного проживания. Такая точность была необходима в связи со многими важными привилегиями, дарованными российскому дворянству и передававшимися по наследству. В частности, сюда входили привилегия на владение крепостными крестьянами, освобождения от уплаты налогов и, что не менее важно, проведения губернских и уездных дворянских собраний.

Составление алфавитных списков были промежуточным звеном во внесении дворянина в родословную книгу. Они создавались по уездам и включали в себя всех помещиков, однако для получения статуса дворянина конкретной губернии человек должен был представить доказательства своего благородного достоинства. В большинстве случаев это было связано не столько с материальными затратами, сколько с потерей дополнительного времени. К тому же закон обязывал дворянина внестись в родословную книгу хотя бы одной губернии. Немудрено, что небогатая и малонаселенная Олонецкая губерния привлекала мало внимания со стороны среднепоместных и особенно крупнопоместных дворян, владевших имениями в других частях обширной Российской империи.

Как известно, сам Федор Федорович Ушаков родился в 1745 г. в Темниковском уезде Тамбовской губернии (ныне — Республика Мордовия). Однако здесь, в Олонецкой губернии, все же проживали представители весьма многочисленного и разветвленного рода Ушаковых. Так, 23 декабря 1794 г. в дворянскую родословную книгу были внесены несколько семей Ушаковых, проживавших в Лодейнопольском уезде. Главы семейств имели одинаковые имена и отчества, отличаясь только по возрасту. Михайло Никитич «Большой» был 60-ти лет и владел одним крепостным крестьянином. Сам он никогда не находился на государственной службе, но его сын Денис (к 1794 г. имевший 18 лет) к 1816 г. вышел в отставку в чине секунд-майора. Отставной прапорщик Михайло Никитич «Меньшой» имел за плечами 56 лет и был женат на дворянке Анне Яковлевой и от нее получил по 2 души мужского и женского пола крестьян, составивших все его поместье. Его старший сын Алексей (5 лет) посвятит себя сначала военной службе, выйдет в отставку капитаном и перейдет на гражданскую службу в чине титулярного советника. Судьба остальных детей — Николая (2 года), Татьяны (6 лет) и Аграфены (полгода) — неизвестна⁶.

В настоящий момент сложно сказать, насколько близкими родственниками упомянутые дворяне являлись знаменитому адмиралу. Род Ушаковых насчитывал, как минимум, семь ветвей, имевших общее происхождение. Считается, что родоначальником Ушаковых являлся касожский князь Редедя. Согласно «Повести временных лет», этот язычник был убит в поединке с сыном Владимира Святого — князем Мстиславом в 1022 г. После гибели Редеди его дети были крещены и воспитывались в семье Мстислава, выдавшего свою дочь замуж за одного из них — Романа. Потомок Романа в девятом поколении, Павел, получил прозвище Ушак и стал основателем рода собственно Ушаковых. К XIX в. были наиболее известны 5 ветвей этого рода — «Тверская-Новгородская», «Ярославская», «Новгородская», «Тульская» и «Курская»⁷. Федор Ушаков относился к «Ярославской» ветви рода и являлся представителем 11-го поколения известного Ушака, 20-го поколения от Редеди и 21-го — от Святого Равноапостольного князя Владимира Святославича. К какой ветви относились лодейнопольские помещики, установить пока не удалось.

Безусловно, имеющиеся данные не позволяют считать Федора Федоровича нашим земляком. Нет ни одного аргументированного мнения о том, что знаменитый адмирал хотя бы раз бывал в своем имении. Скорее всего, оно досталось ему по наследству от других родственников и не вызывало никакого интереса у владельца, занимавшегося созданием Мальтийской конституции, успешной борьбой с наполеоновским флотом и другими «посторонними» делами. Еще при жизни адмирала, в начале XIX в. имение было вовсе передано другим собственникам.

Не менее сложен и юридический аспект этого вопроса. Федор Ушаков не мог с полным правом назвать себя дворянином Олонецкой губернии, так как не был внесен в ее родословную книгу. Однако это был не единственный случай, когда мимо местной родословной книги проходили известные фамилии. Например, никакого желания подавать документы о своем дворянском происхождении не было обнаружено у князей Волконских, Вяземских, Мещерских, графов Шереметевых; не были внесены в родословную книгу контр-адмирал российского флота Алексей Федотович Клокачев (имевший в Лодейнопольском уезде начала XIX в. 180 душ крепостных крестьян), вице-адмирал и губернатор Свеаборга Алексей Николаевич Саблин. Наконец, из-за ошибок при оформлении документов в родословную книгу не попали представители известного рода Поленовых. Их имение насчитывало 380 крепостных людей и было крупнейшим во всей Олонецкой губернии; более того, северные пейзажи сохранились в творчестве художника Василия Дмитриевича Поленова.

И все же, факт владения Федором Ушаковым недвижимой собственностью на территории нашего края в его дореволюционных пределах был четко зафиксирован. Это позволяет говорить, по меньшей мере, о распространении рода Ушаковых на территории Олонецкого края. И нынешняя епархия, как духовная наследница ушедшей в историю губернии, вполне может считать Федора Федоровича одним из своих святых покровителей.


В. Г. Баданов

(Карельский государственный архив новейшей истории)