Карельская Автономная Советская Социалистическая республика на рк национальный архив Республики Карелия пстби православный Свято-Тихоновский институт ук рсфср уголовный кодекс

Вид материала

Содержание

Первый карельский епископ
Корельская и Орешковская

Подобный материал:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 30

ПЕРВЫЙ КАРЕЛЬСКИЙ ЕПИСКОП

В церковной периодике последних лет история епархиального устроения приходской жизни карел нередко упрощается и за точку отсчета берётся 1828 г. — время учреждения Олонецкой епархии^¹. Поэтому не бесполезно было бы вспомнить о епископии, основание которой было положено более 400 лет тому назад и чье название — Корельская, или Кексгольмская, — говорит само за себя, а также о ее первом архиерее, святителе Сильвестре.

Возникла епархия в самом конце XVI в., когда северо-запад России то и дело становился ареной борьбы со шведами за выход к Балтийскому морю вообще и в частности — за обладание Корельской землёй, то есть территорией Карельского перешейка и Северного Приладожья. Поэтому и история этого церковно-административного образования оказалась драматичной: почти сразу же епархия потеряла самостоятельность, став викариатством Новгородской митрополии; в следующем веке, после периода Смутного времени, ее существование на 68 лет прервалось, да и впоследствии епископская кафедра в течение продолжительных временных промежутков пустовала. Центр — город Корела (Кексгольм, Кякисалми; ныне — Приозерск Ленинградской области) — не единожды становился средоточием завоевательных устремлений шведов и переходил из рук в руки.

Не удивительно, что когда в 1763 г. Кексгольмскую епархию окончательно упразднили, то, хотя к тому времени с момента ее образования прошло 168 лет, ее фактический «возраст» составлял довольно незначительный, даже по обычным человеческим меркам, срок — всего 56 лет. (Эта цифра составилась из соединения тех временных отрезков, когда епископскую кафедру возглавлял тот или иной архиерей, ибо даже после Северной войны, в мирном XVIII в., Кексгольмское викариатство в общей сложности 26 лет оставалось вакантным.)

Дважды менялось наименование епископии. Возникнув как Корельская и Орешковская (или Орешская; по другим документам — Копорская) епархия, она в 1685 году была возобновлена под названием Корельская и Ладожская, а в 1759 году первоначальное имя епархии утратило и указание на древнее название ее центра города Кексгольма — Корела (или Корельск, Корелоград, Корельский городок — как его именовали иногда в летописях и исторических актах). Четыре последних архиерея носили титул епископов Кексгольмских и Ладожских.

Образованию епископата в Карелии предшествовало такое важное церковно-историческое событие, как учреждение Московской патриархии в 1589 г. Согласно так называемой «Утвержденной грамоте об избрании первого московского патриарха» преобразовывалась высшая церковная иерархия: было произведено возвышение титулов десяти архиерейских кафедр и предполагалось открыть восемь новых епископий.

В том же году учредили Псковскую епархию, а еще через 6 лет — Корельскую. Правда, если верить монаху Никодиму (Селлию), Корельскую епископию основали не в 1595 г., а двумя годами раньше — в 1593 г. Эта же датировка перешла в известные труды иеромонаха Амвросия (Орнатского) и академика П. М. Строева^². Финский историк Хейкки Киркинен указывает, напротив, более позднюю дату образования епархии — 1597 г.^³.

Учредив первым делом Псковскую и Корельскую епископии, Московское государство стремилось дополнительно (в духовно-правовом отношении) закрепиться на северо-западе России. Дело в том, что к середине XVI в. в русской Карелии «насчитывалось в общей сложности около 240 церквей и часовен, а также 60 монастырей и скитов»^⁴. Однако в ходе развязанной в начале 1570-х гг. шведским королем Юханом III войны, продолжавшейся с небольшими перерывами 25 лет, весь Корельский уезд превратился в шведскую провинцию, а его центр — город Корела — на целых 17 лет оказался под инославной чужеземной властью.

До захвата шведами Корелы в ней одной — на острове-детинце и на посаде — находилось 5 монастырей, 4 приходских церкви, а также подворья крупных ладожских обителей; проживали наместники новгородского архиепископа. В ноябре 1580 г. шведы-лютеране овладели городом, переименовав его в Кексгольмскую крепость, а вскоре возвели первую кирху. По сохранившимся сведениям, только в 1580-х гг. ими были построены одна за другой еще 3 кирхи^⁵ — не ясно: то ли они постоянно страдали от пожаров, то ли их в то время было в Кексгольме несколько. Так со сменой населения исконно православного города в нем в одночасье сменилась и религия — и новые жители-лютеране начали изменять облик завоеванного города, застраивая его памятниками своей любви к Богу.

Только после успешной для России пятилетней войны со Швецией, закончившейся подписанием Тявзинского мирного договора 1595 г., Корельская земля была уступлена Московскому государству. С 10 июля 1597 г., когда в Лапландии завершили маркировку новой границы, началось возрождение Корелы. Приняв город от шведов, известный своим благочестием царь Федор Иоаннович («Мягкосердый»), как подчеркивает Н. М. Карамзин, «вместе с воеводами послал в Кексгольм и святителя, чтобы очистить там православие от следов иноверия»^⁶. Так последний представитель династии Рюриковичей основал епископскую кафедру в том городе, где, по преданию, умер и был похоронен сам родоначальник династии — князь Рюрик^⁷.

Благодаря образованию новой епархии на северо-западе страны значительно упрочивалась русская власть в этом регионе: она приобретала и непосредственную (здесь, на месте) духовно-вероисповедную поддержку в лице епископа. Это было важно и потому, что в Финляндской лютеранской церкви в 1554 г. была учреждена Выборгская епархия и Корела как форпост Православия на Карельском перешейке без своего епископа на столь внушительном иерархическом фоне формально теряла значение такого религиозного центра.

Так что, возвратив Корелу, русские первым делом стали возрождать свои святыни, а кроме того, строить епископские палаты — для постоянного местопребывания правящего архиерея.

Первым епископом Корельским и Орешковским был назначен Сильвестр. Скорее всего официально его величали немного иначе, потому что на личной его печати была «прямострочная надпись»: «Божиею милостию Епископ Селивестр Корельский и Орешьский»^⁸.

Однако в некоторых документах его титул, как указывалось выше, именовался так: «епископ Корельский и Копорский». В частности, это название встречается в «Записке о Царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, Приказах, войске, городах и пр.», датируемой 1610—1613 гг., то есть тем временем, когда шведы один за другим захватили Корелу и Орешек^⁹. Духовный писатель священник М. Ф. Архангельский, автор обстоятельного очерка истории С.-Петербургской епархии (1871), полагает, что упоминание при титуловании корельского епископа разных городов означает то, что, помимо Корелы и Орешка, «влияние его простиралось на Ладогу и Копорье»^¹0. А церковный историк А. В. Карташев вообще утверждает, что у Корельской епископии был «подвижный центр», который «базировался на Олонецкий край»^¹1.

Но, возможно, здесь мы имеем дело с принципиальной терминологической неустойчивостью, позволяющей вобрать в название нового архиерейского титула побольше топонимов, которыми за Россией в церковно-правовом отношении закрепляются возвращенные ей в 1595 году города, в данном случае — Корела, Орешек, Копорье.

Сведения о епископе Сильвестре, как и о большинстве иерархов того времени, крайне скудны, к тому же и противоречивы. Одно несомненно — это был настоящий духовный вождь, и историкам еще предстоит определить значение его патриотической деятельности в период Смутного времени.

В XVI в. он упоминается в числе архимандритов московского Симонова монастыря^¹2. Х. Киркинен указывает, почему именно «энергичный монах Сильвестр» стал архиереем в Кореле: по сведениям финского исследователя, тот бывал до своего назначения в Вологде и, очевидно, знал «язык, родственный финскому»^¹3. Но вот о времени его хиротонии во епископа существуют целых три версии: согласно разным документам, это случилось в 1593, 1595 (при учреждении новой кафедры) или 1599 гг^¹4. Жил он в самой Кореле: еще в августе 1609 года царь Василий Шуйский, отправляя свою грамоту с распоряжением сдать город шведам, адресовал ее прежде всего «богомольцу нашему епископу Сильвестру», воеводам Д. Т. Мышецкому и В. Т. Аврамову, игуменам, протоиерею и священникам городских церквей^¹5.

Сохранились свидетельства о большой просветительской работе, которую развернул владыка в своей епархии — в частности, открыл первую в русской Карелии «народную школу»^¹6, что создало достойный противовес кафедральной школе и библиотеке, действовавшим при лютеранском епископе в географически близком шведском Выборге. Не менее важным было и другое начинание владыки Сильвестра — в области административного обустройства епархии. Обширные церковные общины Задней Корелы, где на каждый погост приходилось по 2—3 церкви, он разделил на ряд более мелких приходов со своими священнослужителями и храмами. К примеру, часть паствы Кирьяжской Богородицкой церкви (финское название селения — Куркийоки) вошла в состав четырех новых приходов: Лапинлахти, Терву, Мигли и Сорола. «Административные перемены, — отмечает Х. Киркинен, — заметно усилили церковную деятельность, просвещение и духовное призрение»^¹7.

Не вполне ясно, насколько самостоятелен был первый корельский епископ в своих действиях, или, иными словами, каков был первоначальный статус Корельской епархии. Петербургский церковный историк И. А. Чистович в свое время утверждал, что она сразу возникла как викариатство^¹8, а начальник архива и библиотеки Св. Синода К. Я. Здравомыслов подчеркивал, что при учреждении своем это была самостоятельная епископия, но вскоре она оказалась в подчинении Новгородской митрополии^¹9. Представляется, что справедливее последнее суждение, но и оно нуждается в корректировании.

Во-первых, в Соборном уложении 1589 года, согласно которому предполагалось открыть 8 новых епископий, все они задумывались как самостоятельные — там не говорится об их иерархическом подчинении каким-либо митрополиям или архиепископиям^²0.

Во-вторых, статус викариатства как такового возникает в Русской Церкви довольно поздно: только в 1698 г. Петр Великий разрешил киевскому митрополиту Варлааму (Ясинскому) «для слабости здоровья» избрать себе коадъютера (помощника). Впервые звание «викарий» встречается в 1707 г. как раз в связи с назначением — после долгого перерыва — епископа Корельского и Ладожского Иоиля. (Возможно, неприемлемым казалось поначалу само слово «викарий»: ведь, как известно, римский папа официально называется «викарием Иисуса Христа», а его наместники-легаты — «викариями апостолов».)

Следовательно, логично предположить, что статус викариатства для Корельской епархии на первых порах даже не предполагался и только впоследствии, в 1685 г., возникла идея викариатства, но, по нашему мнению, лишь как временная мера — на тот период, пока вся Карелия не будет освобождена от шведов и на её территории окончательно не упрочится русская власть.

В то же время И. А. Чистович полагает, что «зависимость корельского викария от новгородского архиепископа выражалась полным подчинением ему в делах церковного управления»^²1. При этом ссылается петербургский профессор на тот факт, что единственная известная нам ставленная грамота священнику Корельской епархии была скреплена митрополитами новгородскими^²2.

Рассмотрим детальней этот документ. Грамота датирована 22 марта 7107 (1599) г., и дана она «на утверждение» в иерейском звании диакона Никольской церкви Кирьяжского погоста отца Офонасья Яковлева сына. В этом документе (он опубликован в числе пяти других «ставленных грамот») обращает на себя внимание — на фоне обычных этикетных формулировок — особая, твердая интонация преосвященного Сильвестра, который указывает, что он поставил в свое время отца Офонасья в чтецы, затем в подьяконы, дьяконы и, наконец, «совершил в попы <…> в свою епископью». На обороте грамоты, действительно, — «собственноручные подтверждения» — подписи новгородских митрополитов Варлаама (1592—1601) и Исидора (1603—1619). Но это не должно смущать: дело в том, что рядом опубликована ставленная грамота ростовского архиепископа от 29 декабря 7040 (1532) г. некоему «попу Василью», которую также «собственноручно» подтвердили два других архиепископа^²3. Видимо, такова была в то время обязательная форма церковного делопроизводства. Иначе придется считать истинным нелепое, по сути, допущение, что Ростовская архиепископия тоже могла быть чьим-то викариатством!

Таким образом, предположение о самостоятельном статусе Корельской епархии в первый период ее существования ничего не противоречит. Более того — этой гипотезе находим подтверждение в уже упоминавшемся труде П. М. Строева. Он отмечает, что Корельская епархия не только была всегда самостоятельной, но и после того, как её упразднили (правда, по данным Строева, это случилось в 1610 году), она никогда не возобновлялась, а начало Новгородскому викариатству исследователь полагает лишь с 1708 года, с назначения на кафедру епископа Иоиля^²4…

Но вернемся к епископу Сильвестру. Он особенно громко заявил о себе как о неординарной личности и народном вожде в период Смутного времени, точнее в 1609—1611 г., когда совместно с корельскими воеводами организовывал оборону города и уезда.

Как известно, в феврале 1609 г. в Выборге было достигнуто соглашение, по условиям которого шведы обещали царю Василию Шуйскому выслать в Москву для борьбы с Самозванцем пятитысячное наемное войско, а к нему «еще неопределенное количество войска в знак дружбы к царю»^²5. Но за эту помощь Корела с уездом передавалась Шведскому королевству.

К договору прилагалась «дополнительная запись», в которой говорилось и о судьбе церковного имущества епархиального центра. Согласно этой «записи» требовалось «спустя одиннадцать недель, начиная с того времени, как шведы уже начнут служить царю, очистить город Корелу и отдать её королю, вывезши из церквей образа и всякое церковное строенье, а из города — пушки, пищали, зелья, ядра, выведши всех русских людей и корелян, которые захотят идти на Русь»^²6. Население Корельского уезда не захотело подчиниться этим договоренностям, несмотря на обещанные властями хорошее жалованье, ругу, податные льготы — тем корелянам, которые переселятся в глубь России.

Сами шведы считали именно владыку Сильвестра главным виновником того, что Корельская земля не была передана Швеции добровольно. Историк XVII в. Видекинд сообщает: «Когда кексгольмцы услышали <…> что едут бояре для передачи крепости Карлу Олофсону, то епископ Сильвестр и жители города, соединившись, запретили им въезд, для чего подняли местных крестьян»^²7.

В 1610 г. посланные Карлом IX войска под командованием известного полководца Якоба Понтуса Делагарди дошли до самой Москвы, но потом отступили. Очень скоро, воспользовавшись свержением царя Василия Шуйского с престола, они из союзников превратились во врагов и завоевателей и тут же стали с легкостью попирать все свои договорные обязательства. Шведы занимали русские города, варварски опустошали всю Новгородскую землю, в том числе и Карелию: разрушали и сжигали монастыри и храмы, расхищали святыни, убивали и брали в плен православных христиан. Впрочем, такое вероломство шведов в эпоху европейских религиозных войн легко объяснимо: они все были еще неофитами своей недавно народившейся религии, а потому с особой ревностью и даже неистовством предавали огню и мечу святыни «еретической схизмы» (то есть Православия).

Страшные последствия это лютеранское нашествие имело для Корельской епархии. Не случайно святитель Игнатий (Брянчанинов), посетивший Валаам в 1846 г., в своем очерке, посвящённом этому паломничеству, писал: «Достойно замечания, что селения, сохранившие православную веру, находятся не на самом берегу Ладожского озера, не на пути завоевателей, но глубже в Финляндии, за горами, за болотами, естественными оградами страны: там затаились, спаслись они от взора и религии протестантов. В это время многие финны перебежали в Россию для сохранения веры: <вы> встречаете их потомков православных в Новгородской и Тверской губерниях»^²8.

Селения Корельского уезда, на территорию которого шведы вступили летом 1610 г., они разоряли как бы на «законных» основаниях — наказывая его жителей, не желавших подпасть под власть иноверного короля. Шведские войска неожиданно встретили ожесточенное сопротивление партизанских отрядов карельских крестьян, вдохновленных проповедями самого владыки Сильвестра и своих приходских священников. Об одной из особенно кровопролитных стычек так писал король Карл IX в своем послании к Эрику Йонссону и Юхану Бенгтсону от 7 августа: «…епископ Кексгольмский Сильвестр возбудил в конце концов множество крестьян, до двух тысяч человек, которые убили наших людей в лагере, однако и им не посчастливилось, а большая часть их должна была поплатиться жизнью…»^²9.

«Упрямыми руководителями и виновниками» того, что осада самой Корелы растянулась на целых полгода, шведские источники называют также владыку Сильвестра и еще воеводу Ивана Михайловича Пушкина (предка великого поэта), а их «сообщниками» — приходских священников^³0. Да, в сущности, вся борьба за сохранение Корелы в составе Московии имела ярко выраженный характер религиозного противостояния, сопротивления лютеранской агрессии.

Вот почему на переговорах в феврале 1611 г. шведы первоначально потребовали, чтобы сдача крепости, в которой из двух или трех тысяч стрельцов и посадских людей осталось в живых около ста человек, происходила на позорных условиях, причем епископ Сильвестр «должен был остаться в городе, и вопрос о его судьбе передавался на решение самого короля…»^³1. Кореляне не согласились выдать своего архипастыря и пригрозили взорвать крепость. В конце концов, шведы уступили: они не хотели лишиться трофеев и опасались за судьбу двух знатных соотечественников, находившихся в детинце в плену. Духовенству разрешили даже вывезти свое имущество и всю церковную утварь, за исключением колоколов. 2 марта 1611 г. начался исход оставшихся в живых защитников и жителей города — все они с владыкой и воеводой во главе отправились к рубежам русской земли.

Сильвестр в том же году был переведен в Вологду — управляющим архиепископией, однако при этом он вплоть до июня 1613 г. формально оставался епископом Корельским^³2. Вологодская и Великопермская кафедра уже несколько лет^³3 пустовала после кончины прежнего владыки Иоасафа. Служебное повышение (Сильвестр уже тогда был возведён в сан архиепископа) оказалось напутствием на крестный путь, на подвиг исповедничества.

В те годы в Вологодском крае особенно зверствовали поляки с литовцами, украинские казаки (их тогда называли «черкасами») и русские «воры» — сторонники Лжедимитрия. 22 сентября 1612 г. они ворвались в саму Вологду и в течение трех дней разграбили и выжгли город, многих жителей убили (в том числе 3 протоиереев, 34 священника, 6 диаконов и 6 иноков^³4), многих взяли в плен. Подробности этих событий дошли до нас благодаря донесению архиепископа Сильвестра, отправленному им 29 сентября в Москву. Очевидно, владыка остался верен себе и повел себя так же, как и в осажденной Кореле. Стольник воевода И. И. Одоевский сумел скрыться, остальных воевод убили. Пострадал и сам Сильвестр. Он пишет: «…меня, грешного, взяли в полон и держали у себя 4 ночи, и многажды приводили к казни, и Господь надо мною, грешным, смилосердовался; едва жива отпустили»^³5.

В ситуации безвластия (до подхода подкреплений с Белоозера) владыка пытался как-то противостоять не прекращавшимся и после ухода врага бесчинствам и грабежам, старался навести порядок в городе. Этим трагическим событиям в целом архиепископ Сильвестр дает такое объяснение: все «делалось хмелем, пропили город Вологду воеводы»^³6.

Судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, Сильвестр «в мае 1613 г. присутствовал на соборе при избрании на царство Михаила Феодоровича»^³7. Тогда же: по одним сведениям, в июне^³8, а по другим — в июле 1613 г.^³9 — Сильвестр был назначен архипастырем во Псков. Местный летописец сообщает: «…на Вознесеньев день поставиша на царство Государя царя и великого князя Михаила Феодоровича. На второй год приехал во Псков епископ Селивестр Корельский, октября 28»^⁴0.

Псковская и Изборская (или Ивангородская) епископская кафедра стала последним местом его служения. Очевидно, уже в следующем году владыка занемог и был уволен по болезни на покой, так как, по некоторым данным, его преемник, архиепископ Иоаким, был хиротонисан уже в 1614 г.^⁴1. Во всяком случае, последние месяцы владыки Сильвестра были очень тревожными. 30 июля 1615 г. шведский король Густав II Адольф осадил Псков, не желавший покоряться иноземному принцу, навязываемому в качестве правителя. В это трудное для псковичей время, 1 декабря 1615 г., архиепископ Сильвестр и почил о Господе. Место погребения его неизвестно^⁴2.

В управлении Корельской же епархией Сильвестра в 1613 г. сменил епископ Павел. Имя этого иерарха, умершего в 1616 г.^⁴3, сохранилось лишь в общих списках архиереев, в летописях же упоминания о нём вовсе отсутствуют. На этом основании К. Я. Здравомыслов делает категоричный вывод о том, что такого епископа вообще не существовало, тем более что, начиная с 1609 вплоть по 1617 г. не только Карелия, но и вся Новгородская земля находилась под властью шведов^⁴4.

С этим суждением согласиться трудно. Владыка Павел вполне мог занимать кафедру Корельского епископа номинально, а жить временно в том же Новгороде. И надо признать, что ничего невероятного в таком назначении не было. Даже напротив — пока вся Корельская земля (до заключения в 1617 г. Столбовского мирного договора) была ареной непрекращающейся борьбы между Россией и Швецией и ее официальный государственный статус оставался неопределенным, Московская патриархия безусловно была заинтересована в том, чтобы сохранить епископское преемство именно в Корельской епархии.

Трудно поверить и в то, что в официальные списки церковных иерархов XVII в. (эпоха, максимально приближенная к периоду Нового времени) мог попасть выдуманный, «мифологический» персонаж.

А если местопребыванием преосвященного Павла стал какой-либо из новгородских монастырей, то, значит, именно с этого архиерея и берёт начало традиция, неукоснительно соблюдавшаяся впоследствии: все епископы Корельские (Кексгольмские) последующего времени проживали в известных обителях Новгорода — чаще всего это были Антониев, Хутынский Варлаамов или Юрьев монастыри.

Но это уже — из истории не самостоятельной Корельской епархии, а одноимённого новгородского викариатства, каковой статус она приобрела, возобновившись в 1685 г.

Есть что-то символическое в том, что последними из двенадцати ее епископов были такие выдающиеся деятели Русской Церкви, как Тихон (Соколов), будущий святитель Задонский, и Иннокентий (Нечаев), впоследствии архиепископ Псковский, выдающийся писатель и учёный, участвовавший в законотворческой деятельности Екатерины II. Их служение по управлению Кексгольмской епархией (в 1761—1763 гг.) достойно завершает начатое более полутора века назад первым корельским архиереем Сильвестром.

Н. В. Рыбина

(Карельский краеведческий музей)

Blog

Содержание