Карельская Автономная Советская Социалистическая республика на рк национальный архив Республики Карелия пстби православный Свято-Тихоновский институт ук рсфср уголовный кодекс
| Вид материала | Кодекс |
- Расписание занятий по программе «Теория и методика архивного дела, вопросы управления, 42.4kb.
- Слова с корнем благ- в церковнославянском и современном русском языках, 525.98kb.
- -, 1068.12kb.
- Тихоновский Богословский Университет Центр педагогических исследований «Покров» Возрастная, 7228.88kb.
- Православный свято-тихоновский гуманитарный университет, 223.99kb.
- I международная конференция «вопросы эпиграфики», 111.8kb.
- Официальный язык в России русский, 4.42kb.
- Конституция Грузии (Республики Грузии) от 24 августа 1995, 625.84kb.
- Конституцию Республики Башкортостан. Раздел первый Глава 1 основы конституционного, 477.85kb.
- Еративной Социалистической Республики на всей ее территории и заявляет о решимости, 32.39kb.
Правительство Республики Карелия
Петрозаводская и Карельская епархия РПЦ
Институт языка, литературы и истории КНЦ РАН
Петрозаводский государственный университет
ПРАВОСЛАВИЕ В КАРЕЛИИ
(Материалы 2-й международной научной
конференции, посвященной 775-летию крещения карелов)
Петрозаводск
2003
РЕДКОЛЛЕГИЯ:
В. М. Пивоев (отв. ред.), М. В. Пулькин, В. Н. Сузи
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
О. — отец
ЖМП — Журнал Московской патриархии
ОГВ — Олонецкие губернские ведомости
ОЕВ — Олонецкие епархиальные ведомости
АКВ — Аргангельские епархиальные ведомости
ПетрГУ — Петрозаводский государственный университет
ИЯЛИ КарНЦ РАН — Интститут языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук
ВЦИК — Всероссийский Центральный исполнительный комитет
КАССР — Карельская Автономная Советская Социалистическая республика
НА РК — Национальный архив Республики Карелия
ПСТБИ — Православный Свято-Тихоновский институт
УК РСФСР — Уголовный кодекс Российской Социалистической Федеративной республики
УФСБ по РК — Управление Федеральной службы безопасности по Республике Карелия
ЦС РОИА — Центральный совет Российского общества историков-архивистов
ЧОИДР —
КГАНИ — Карельский государственный архив новейшей истории
Православие в Карелии: (Материалы 2-й международной научной конференции, посвященной 775-летию крещения карелов) / Отв. ред. В. М. Пивоев. Петрозаводск, 2003. 450 с.
Сборник статей содержит материалы научной конференции, в которых обсуждаются история, традиции и современное состояние православия в Карелии. В конференции принимали участие ученые, преподаватели вузов, священнослужители Республики Карелия и Финляндии.
© Коллектив авторов, 2003
© Издательство КарНЦ РАН, 2003
УЧАСТНИКАМ МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ «ПРАВОСЛАВИЕ
В КАРЕЛИИ: УРОКИ ИСТОРИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ»
(Петрозаводск, 14—15 ноября 2002 года)
Ваше Высокопреосвященство,
руководители Республики Карелия и города Петрозаводска, зарубежные гости, возлюбленные о Господе отцы,
братья и сестры!
Сердечно приветствую всех участников международной научно-практической конференции «Православие в Карелии: уроки истории и современность».
Нынешняя конференция проводится в рамках празднования знаменательного юбилея в истории Церкви и Карельской земли — 775-летия крещения карелов.
Память о крещении карелов в 1227 году запечатлела Новгородская летопись. «Того же лета, — говорится в ее Лаврентьевском списке, князь Ярослав Всеволодович послав крести множество корел, мало не все люди». Это событие явилось началом духовного возрождения и укрепления Православия в Карелии. На земле Карелии были построены сотни прекрасных храмов, десятки монастырей. Вся полнота Церкви чтит христианский подвиг святых угодников Божиих прославившихся верой и благочестием в этом благословенном крае: преподобных Сергия и Германа Валаамских, Александра Свирского, Германа и Савватия Соловецких, Корнилия Палеостровского, Кирилла Челмогорского и многих других.
В прошлом трагическом веке, во время гонений на Церковь тысячи православных Карельского края засвидетельствовали свою верность Христу своей кровью. Сегодня в новых условиях своего бытия возрождается православие на Карельской земле. Общими усилиями государств и Церкви восстанавливаются порушенные храмы, воссоздаются монастыри. Вера возвращается в сердца и души людей.
С большой теплотой вспоминаю освящение Нами Александро-Невского кафедрального собора в 2000 году, ставшего ныне центром Православия на Карельской земле.
Нас радует, что существует доброе взаимопонимание между правящим архипастырем Петрозаводской и Карельской епархии архиепископом Мануилом и Главой Республики Карелия Сергеем Леонидовичем Катанандовым.
Успешно осуществляется долгосрочная программа развития Валаама, расположенного на территории Республики Карелия. В республике много делается по развитию межконфессионального диалога, по сохранению гражданского мира и согласия.
Среди ученых, представителей искусства, культуры, сферы образования России в целом и Республики Карелия, возрос интерес к истории Церкви, к практическому опыту духовности, основанном на Православии. В общественном сознании все более утверждается понимание, что без духовного возрождения народа не возможен ни экономический, ни социальный подъем в нашем Отечестве.
Уверен, что ваша конференция и другие мероприятия, проводимые в эти дни в Карелии по празднованию 775-летия крещения карелов, внесут свой вклад в дело духовного возрождения народа.
Призываю Божие благословение на всех жителей Карельской земли и на участников конференции.
Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II
Мануил
Архиепископ Петрозаводский и Карельский
КРЕЩЕНИЕ КАРЕЛОВ
Сегодня мы открываем научно-практическую конференцию, посвященную знаменательной дате — 775-летию со времени массового крещения коренного населения нашего края, племен, населявших северные земли, входившие в состав Новгородской Республики. Трудно переоценить значение этого события для народов, проживавших на этих территориях. Принятие Православия коренным образом изменило их жизнь. Вместе с Православной верой пришло новое знание, а старые языческие обычаи постепенно уходили в прошлое…
Православие на наших северных землях существует восемь с лишним веков. Впервые пришло оно сюда вместе с новгородскими поселенцами.
Колонизация территории между Онежским и Ладожским озерами новгородскими славянами началась еще в XI в. Освоение карельских земель шло довольно медленно, но уже в первой пол. XII в. новгородцы основали здесь целый ряд поселений, составивших т. н. «Обонежский ряд».
Первое упоминание о взаимоотношениях местного населения с новгородским епископом зафиксировано в Уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича в 1137 г. Население погостов, перечисленных в ней, состояло из новгородских поселенцев, и отдельных представителей карельских племен веси и чуди, и платило дань новгородскому Владыке. Оно уже было православным, так как известно, что Православная Церковь не производила сборов с язычников. Устав Святослава предполагал личное обозрение упомянутых земель новгородским архиереем.
Дальнейшие события, связанные с распространением Православия в карельских землях, получившие отражение в письменных источниках, относятся к XIII в. В Летописи по Лаврентьевскому списку отмечено: «Того же лета (6735) князь Ярослав Всеволодович [отец Александра Невского] послав крести множество корел, мало не все люди»1. Это был 1227 год. В дореволюционной литературе он считался годом принятия Православия основной массой карельского населения, жившего на территориях, сопредельных с северными новгородскими владениями. Крещение карел в 1227 г. было актом не только духовным, но и политическим.
В начале 20-х годов XIII в. заметно активизировалось влияние шведских католиков на племена финнов, которые жили на землях, лежащих к северо-западу от Новгорода и имели с Новгородской республикой торгово-экономические отношения. Многие из них приняли католическую веру, и, под воздействием шведских миссионеров-католиков родоплеменная знать этих народов стала враждебно относиться к русским. Возникла прямая угроза для западных районов будущей Карелии оказаться под влиянием католической Швеции. Чтобы не утратить полностью свои позиции в Финляндии и Карелии, Новгородское государство должно было принять чрезвычайные меры и обезопасить эти земли от проникновения шведского влияния, в качестве чрезвычайной меры было избрано крещение.
Однако новгородцы, в отличие от западных рыцарей, не прибегали к насильственной христианизации населения. Православие проникало из Новгорода в земли подчиненных племен не сверху, путем насильственного насаждения мероприятиями государственной власти, а в результате миссионерской деятельности православного духовенства. Этим путем Православие пришло в Карелию задолго до 1227 г., но им была охвачена лишь небольшая часть карельского населения. По мнению историков, в 1227 г. ввиду резкого обострения политической обстановки к северу от Финского залива, новгородские власти вынуждены были отказаться от традиционной политической линии и в единственный раз за все время существования Новгородского государства провести массовое крещение населения зависимой территории2.
Массовое крещение карельских жителей, имевших древние языческие верования, проведенное православными священниками и монахами при поддержке княжеской дружины, по всей вероятности, не было для многих, из вновь обращенных абсолютно добровольным актом, но впоследствии принесло свои положительные плоды. Оно не подавляло и не усиливало административной власти Новгорода: в основных районах Карелии оставалось свое внутреннее племенное управление. Тем более что карельское население, к тому времени, уже было знакомо с русским Православием, проникавшим в карельские земли путем миссионерской деятельности русского духовенства, и относилось к новгородским поселенцам достаточно дружелюбно. Оно поддерживало власть Новгорода, поэтому крещение не вызвало протеста.
Как полагают исследователи, «судя по данным летописи, крещение карел в 1227 году было проведено за довольно непродолжительное время (вероятно, за один или несколько месяцев) и не встретило никакого сопротивления. При этом первоначально новая религия была воспринята лишь в ее внешних формах, языческие верования еще довольно долго продолжали бытовать среди карел и лишь постепенно, в течение столетий, были вытеснены христианством… Крещение карел по приказу князя Ярослава Всеволодовича, — считают авторы, — явилось поворотным моментом на пути перехода карел под влияние русского христианства и могучей русской культуры»3.
Русская колонизация и введение Православия имели большое значение для местного населения: наряду с новыми методами земледелия, карелы заимствовали у русских приемы построения домов, различные предметы домашнего обихода, множество понятий и слов, а впоследствии — просвещение и письменность.
Во времена правления в Новгороде князя Александра Невского, известного защитника земли Русской от иноземцев, карелы ходили под его знаменами вместе с новгородцами под Копорье против немцев и победили неприятеля (1241 г.). Часто экономические и политические интересы двух соседних народов, карельского и русского, совпадали, и это объединяло их. Русские погосты соседствовали с карельскими поселениями на протяжении веков и Православие постепенно проникало в жизнь коренного населения нашего края. Из местного населения вышло значительное число подвижников веры православной, их имена свято почитаются Церковью.
До нас дошло имя первого из новгородских Владык, который посетил Карелию в 1419 г. — это был епископ Симеон.
Взаимоотношения карельской паствы с Новгородским епископом были практическими. Поскольку по мере освоения новых земель, возникала необходимость построения новых храмов, то для начала строительства нужно было получить у Владыки благословенную грамоту. Специальные грамоты выдавались также на освящение новой или отремонтированной церкви. Поэтому ходоки из карельских крестьян были у новгородского Владыки нередкими гостями, а епископ знал обо всех вновь обустроенных храмах в северных землях.
В XIV — XVII вв. в малозаселенных карельских землях возникает целый ряд монастырей и пустыней, образованных подвижниками православной веры, некоторые из них пришли из новгородских монастырей в поисках уединения, другие — представители карельского населе- ния — поселялись вместе с ними, становились учениками и продолжателями их духовного труда.
В 1478 г. карельские земли вместе с новгородскими вошли в состав Русского централизованного государства, что еще более способствовало утверждению Православия среди местного населения.
В XVI—XVII вв. вера прочно вошла в жизнь крестьян. Между тем то, что в Карелии священник в погостах выбирался из крестьян всем обществом, вероятно, объясняется теми республиканскими традициями Великого Новгорода, которые принесли в наши северные пределы новгородские поселенцы.
Самостоятельная епархия, в ведении которой находился Олонецкий край, впервые выделяется из состава Новгородской архиепископии в конце XVI в. Как известно, русская епархиальная структура соответствовала административной, однако в отличие от Восточной Римской империи, где каждый город обычно имел отдельного епископа, русские епархии охватывали большие пространства и объединяли по несколько крупных городов. Образование Корельской епархии было связано с попыткой преодолеть сложившуюся крайнюю редкость епархиальных центров, предпринятую сразу после учреждения на Руси в 1589 г. патриаршества.
В первые дни своего архипастырского служения патриарх Иов (1589—1605 гг.) приступил к исполнению соборного определения о новом устройстве подведомой ему иерархии. Кроме ряда митрополичьих (Новгородской, Казанской, Ростовской, Сарской и Подонской) и архиепископских кафедр (Вологодской, Суздальской, Смоленской, Рязанской, Тверской, Елассонской, Астраханской) также были учреждены три епископии, среди которых находилась и Корельская (две других — Псковская и Коломенская)4. Образование новой епархии на северо-западной окраине Российского государства являлось крайне важным событием: в соседней Финляндской лютеранской церкви в 1554 г. было учреждено два епископства — Абоское и Выборгское5, и Корела, как форпост Православия на Карельском перешейке без своего епископа на столь значительном «иерархическом» фоне выглядела не так внушительно. Создание Корельской, а также Псковской епархий говорило о стремлении государственных и церковных властей таким образом прочнее закрепиться на северо-западе России и противостоять лютеранской экспансии.
Не вдаваясь в подробности военных перепитий, отметим, что только после успешной для России пятилетней войны со Швецией, завершившейся Тявзинским мирным договором (1595 г.), Корельская земля отошла Московскому государству. Началось возрождение древней крепости Корелы. Приняв город от шведов, известный своим благочестием царь Феодор Иоаннович, как подчеркивает Н. М. Карамзин, «вместе с воеводами послал в Кексгольм и святителя, чтобы очистить там православие от следов иноверия»6.
17 лет иностранного владычества над русской Карелией оставили свой печальный след. Шведы не пощадили святыни Русской Православной Церкви. Были поруганы, разграблены и сожжены многие древние храмы и монашеские обители. Возвратив в 1597 г. Корелу, русские первым делом стали возрождать православные церкви и монастыри, строить епископские палаты для постоянного местопребывания правящего архиерея. Еще до разорения в древней крепости стоял архиерейский дом на случай приезда новгородского архиепископа, между тем, из-за отдаленности карельских приходов и неудобства длительных переездов Владыка очень редко обозревал эту часть своей епархии. Так, в продолжение целого XV в. всего один раз, в 1419 г. новгородский архиепископ посетил Карелию7.
Первым епископом Корельским и Орешковским стал Сильвестр (в некоторых документах его титул именуется также как «епископ Корельский и Копорский»). Начало XVII века. М. Ф. Архангельский в своем очерке об истории Санкт-Петербургской епархии полагает, что упоминание при титуловании корельского епископа разных городов означает то, что, помимо Корелы и Орешка, «влияние его простиралось на Ладогу и Копорье»8. А по словам церковного историка А. В. Карташева, Корельская епископия имела «подвижный центр», который «базировался на Олонецкий край»9.
В 1611—1613 гг., по-видимому оставаясь формально епископом Корельским, Сильвестр был назначен управляющим Вологодской и Великопермской архиепископией и возведен в сан архиепископа. В то время в Вологодском крае особенно зверствовали поляки и русские «воры» — сторонники Самозванца. А. В. Карташев отмечает: «Взятого в плен еп. Сильвестра издевательски мучили; четыре ночи держали под стражей, много раз таская на казнь и отпуская вновь, пока не вынуждены были освободить»10. Как писал Н. Д. Тальберг, архиепископ Вологодский Сильвестр едва остался живым после истязаний поляков11. Последним местом его служения стала Псковская и Изборская епископская кафедра, Владыка умер 1 декабря 1615 г. во время осады Пскова шведами.
После Сильвестра в течение короткого времени Корельскую епархию возглавлял епископ Павел. Имя этого иерарха сохранилось только в некоторых церковных документах, где он значится лишь в общих списках архиереев, в летописях же упоминания о нем отсутствуют.
Корельская епископская кафедра просуществовала недолго из-за напряженной военно-политической обстановки в северо-западном приграничном регионе Российского государства12. Очевидно, что она была ликвидирована не позднее заключения Столбовского мира (1617 г.), по которому Корельский уезд вновь отошел к Швеции. Приходские церкви и монастыри на территории Карелии вновь стали подчиняться непосредственно Новгороду.
В годы Смутного времени по свидетельству писцовых книг множество церквей и монастырей Обонежья серьезно пострадали от «немецких и литовских людей воров»13. Имена некоторых подвижников, принявших мучительную смерть от рук иноверцев приводятся в «Олонецком патерике», составленном архимандритом Никодимом (Коновым)14.
В конце XVII в. в составе Новгородской епархии происходили некоторые административные изменения: с 1685 по 1742 гг. выделялись Корельское и Ладожское, а также Корельское и Орешковское викариатства15. Эти перемены в управлении удаленными от Новгорода местными церквами и монастырями свидетельствовали о том, что ближайший епископский надзор за ними признавался крайне необходимым.
Во второй половине XVII в. на территории Карелии широко распространились идеи Раскола, возникшего в результате проведения церковных реформ патриарха Никона. Наиболее крупные самосожжения старообрядцев произошли в Палеостровском монастыре. По подсчетам современных историков в целом в «гарях», которые продолжались до конца столетия, погибло не менее 7 тыс. человек16. В конце XVII в. были созданы старообрядческие общежительства, самое крупное и знаменитое на р. Выг — «Выговская пустынь».
Одной из главных задач новгородского епархиального начальства являлась подготовка образованных священников для местных приходов. К сожалению, грамотных пастырей крайне не хватало. Это обстоятельство значительно усложняло окормление карельского населения и способствовало укреплению старообрядческих традиций.
Для улучшения церковного управления на территории Карелии указом Екатерины II от 26 февраля 1764 г. было создано Олонецкое и Каргопольское викариатство17. Местом пребывания викарных Олонецких и Каргопольских епископов стал второклассный Троицкий Александро-Свирский монастырь, в котором разместились духовная консистория и семинария. Первым викарным епископом был назначен архимандрит Иоанн (Никитин) из Хутынского монастыря18. Всего за недолгое время существования Олонецкого и Каргопольского викариатства им управляли шесть епископов.
После образования в 1784—1785 гг. Олонецкого наместничества, в состав которого вошли Петрозаводский, Вытегорский, Каргопольский, Олонецкий, Повенецкий, Лодейнопольский и Кемский уезды, викариатство было закрыто. Именным указом 1787 г. Олонецкая епархия выводилась из состава Новгородской для объединения с Архангельской: «Повелеваем Олонецкую епархию объединить с Архангельской, составя одну из губернии Архангельской и Олонецкой, почему и епископа ее именовать Олонецким и Архангельским, пребывание ему иметь в городе Архангельске до времени, покуда архиерейский дом в Петрозаводске окончен будет, а тогда перевести его в Петрозаводск»19. Первым Олонецким и Архангельским епископом являлся бывший викарный епископ Олонецкий и Каргопольский Вениамин (Краснопевков-Румов-ский).
По плану застройки Петрозаводска (1785 г.) дом для епископа, консисторию и каменную соборную церковь предполагалось построить на новой городской площади, тем не менее, эта работа растянулась на много лет, т. к. требовалось предварительно освободить выбранное место от старых зданий20. Надо сказать, что архиерейский дом так и не был окончен, а строительство каменного собора началось только в 1860 г.
С упразднением Олонецкого наместничества в 1796 г. его территорию вместе с церквами и монастырями поделили между двумя губерниями: города Кемь, Повенец, Пудож с их округами отошли к Архангельской, а города Петрозаводск, Олонец, Лодейное Поле, Вытегра и Каргополь — к Новгородской21. При этом город Петрозаводск вновь стал уездным, и вопрос о переезде Владыки потерял всякий смысл. Местные церкви и монастыри, оказавшиеся в границах Новгородской губернии, с 6 ноября 1798 г. находились в ведении Новгородского викарного епископа Досифея с местом пребывания в Хутынском монастыре.
При императоре Александре I, с 1802 г. наш край получил общее гражданское устройство губернии с разделением на 7 уездов и с учреждением Петрозаводска в качестве губернского города22. Однако и в начале нового века в народе сильны были старообрядческие и раскольнические настроения, а малочисленное духовенство оказалось бессильным противостоять этому. Положение мирян и духовенства по официальным документам светских властей Олонецкой губернии, с первых лет XIX в., начало приобретать настолько мрачный оттенок, что обратило на себя внимание Святейшего Синода и его члена, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Серафима.
Митрополит Серафим выступил в 1822 г. в Святейшем Синоде с предложением об учреждении самостоятельной Олонецкой епархии. Началась долгая ведомственная переписка, и решительный ход этому делу был дан вследствие рапорта сенатора А. Н. Баранова, совершившего в 1827 г. ревизию Олонецкой губернии. Сенатор также предложил безотлагательно открыть Олонецкую епархию, указав на плачевное состояние нравственности в губернии. Результаты ревизии произвели достаточное впечатление на императора Николая I, и он дал всемилостивейшее разрешение на открытие.
Высочайшее повеление «быть в Олонецкой губернии особой епархии» последовало 21 апреля 1828 г., а доклад Святейшего Синода по данному вопросу император Николай I утвердил 22 мая того же года. Личности епископа, назначаемого в новую епархию, придавалось огромное значение. Первым епископом Олонецкой епархии стал преосвященный Игнатий (Семенов), викарий Новгородский. Время служения преосвященного Игнатия было временем самой усиленной, напряженной и полезной для святой Церкви деятельности. Обладая проницательным и глубоким умом, обширными сведениями в богословских науках и даром сильного и убедительного слова, епископ Игнатий являлся в полном смысле слова устроителем учрежденной Олонецкой епархии.
В. П. Орфинский
(Петрозаводский университет)
ОТГОЛОСКИ ХРАМОСТРОИТЕЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ
ДРЕВНЕГО НОВГОРОДА НА ВОСТОЧНОЙ ПЕРИФЕРИИ БЫВШЕЙ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ (XVI—XIX ВВ.)
Как известно, на Руси по мере распространения христианства стремление к обострению высотных характеристик стало основным направлением преобразования византийских храмостроительных эталонов в соответствии с эстетическими предпочтениями местного славянского населения. Не стал исключением и Русский Север, на просторах которого в обозримой исторической ретроспекции скромные клетские церковки, генетически восходящие к крестьянскому жилищу, постепенно вытеснялись башенными храмами. Первоначально это делалось путем надстроек над существующими сооружениями храмовых столпов. Подтверждение тому — новый термин, появившийся в письменных источниках на рубеже XVI—XVII веков — «древяна клетски, верх шатром». Судя по сохранившимся постройкам, впервые реконструкциям такого рода в Карелии подверглись церкви Никольская Муезерско-Троицкого монастыря (1603 г.) и Петропавловская (Богоявленская) Челмужского погоста (1605 г.).
В связи с ростом популярности высотных композиций реконструироваться стали и существующие башенные храмы. Причем делалось это двояко: за счет повышения венчающего покрытия (Ильинская церковь Саминского погоста в юго-восточном Обонежье и Казанская церковь в селе Росляково под Пудожем) или сруба храмового столпа (Петропавловская церковь на Лычном острове озера Сандал). Все названные реконструкции приурочены к Бассейну Онежского озера, где в позднее Средневековье и в раннее Новое время столкнулись две храмостроительные тенденции, ориентированные соответственно на приоритетность в композиционном решении сооружений покрытий или срубов храмовых столпов. Первая из них, сложившаяся на рубеже XVI—XVII веков в Подвинье преимущественно под влиянием московских архитектурных традиций, относительно быстро распространялась по Русскому Северу, пока ее не остановила в Прионежье, на территории с прибалтийско-финским (людиковским и вепсским) населением другая, альтернативная ей тенденция. Ее высшим проявлением стали шатровые храмы «западно-прионежской школы». Из них ныне сохранились Успенская церковь в Кондопоге (1774 г.) и Рождественская в селе Гиморецкое Ленинградской обл. (1695 г.). Обычно генезис таких храмов объясняется гипертрофией заимствованного у русских композиционного приема (высотности), характеризующей специфику этнокультурных контактов на ранней стадии этнической интеграции, когда особенности зодчества этноса, влияние которого было более сильным (в данном случае русского), становились импульсом для архитектурного формообразования в зоне сопоставления с другими этносами (в данном случае с людиками на севере, с вепсами на юге). Западно-прионежские церкви при сходстве общего построения храмового столпа, состоящего из двух восьмериков на четверике, разделяются по способу сопряжения последних на 2 варианта — людиковский и северно-вепсский. В первом случае храмовый столп имеет слитно-ярусную расширяющуюся кверху форму за счет постановки каждого вышележащего сруба на повал нижележащего (церковь Успения в Кондопоге). Во втором — расчлененно-ярусную «пульсирующую» благодаря вставке вышележащего сруба в «раструб», полученный за счет повала сруба нижележащего (Рождественская церковь в Гимреке)1. В обоих случаях композиционное решение, по-видимому, генетически восходит к надстройкам существующих башенных храмов, но осуществляемых у вепсов по общему для Российского Севера храмостроительному сценарию (стадиальный прецедент тому — Никольская церковь в с. Согиницы в Посвирье — 1696 г.), а у людиков — по принципу устройства крепостных обламов — нависающей верхней части сруба для ведения «подошвенного боя» (Пример — упомянутая выше Петровская церковь на Лычном острове).
Кроме того на территории Карелии с русским населением в ХVI-ХVIII вв. наметилась тенденция к усложнению формы венчающих покрытий. Кульминацией этого процесса стало формирование ярусно-многоглавых композиций, убедительно отражающих храмостроительный идеал русского средневековья — триаду «высотность, центричность и многоглавие». Возникли такие покрытия в русских ареалах на маргинальных территориях Обонежья, где в зонах этнического сопоставления, как и в случае с западно-прионежскими храмами, наиболее выразительные архитектурные формы, отражающие национальные приоритеты, закономерно становились символами, но уже не прибалтийско-финской, а русской культуры. Примеры таких храмов — церковь Преображения Господня на острове Кижи и ее упрощенные реплики — ныне утраченные церкви Троицы Климецкого монастыря (1712 г.) и Иоанна Предтечи в с.Шуя (ХVIII в.). В них идея высотности выражалась «по-русски» в первую очередь за счет пластического богатства многоглавого навершия2. Но не только. Ярусно-многоглавые храмы как бы объединили общерусскую (московскую) с альтернативной ей «местной» тенденцией: эффект высотности достигался в них помимо покрытий за счет срубного основания, состоящего из ярусного сочетания объемов.
Как возникла «местная» храмостроительная тенденция? Сформировалась ли она целиком в прибалтийско-финской среде или была воспринята карелами и вепсами из древнего Новгорода? Более правомерным представляется второе предположение. Подтверждение тому — зафиксированные на Новгородчине отголоски эволюции ярусных построений храмов от поперечно уступчатых (церкви на рисунках из альбома Мейерберга и в деревне Рышево — 1701 г.) к концентрически сужающимся кверху (подобным Предтеченской церкви Ширкова погоста — 1694 г.) через промежуточный этап — чередование поперечных и продольных уступов (Никольская церковь из д. Мякишево — 1642 г.).
Скорее всего местная тенденция связана с отголосками традиций новгородских «древоделей», сохранившихся среди их потомков — заонежан? Во всяком случае, упоминания «об досюльных законах обстоятельных, об досюльном житье новгородскоем» нередко встречаются в заонежском фольклоре, а собиратель последнего Е. В. Барсов особо отмечал глубокие симпатии заонежан к древнерусскому быту, в котором они видят свои идеалы, по отношению к которому оценивают свое настоящее.
В этой связи безусловный интерес представляет мнение фоль-клористов о причинах сохранения былинных традиций Заонежья. Еще в 1894 г. В. Ф. Миллер сформулировал концепцию о приуроченности ареалов былин на Русском Севере к территориям былой новгородской колонизации3. В дальнейшем «новгородская теория» подтверждалась одними исследователями4, ставилась под сомнение другими5, а в 2001 г. аспирант московского института теории архитектуры и градостроительства А. Б. Бодэ предложил ее «архитектурную интерпретацию». Предпосылкой для этого послужили выявленные молодым ученым ареалы отголосков новгородских храмостроительных традиций на Российском Севере. Оказалось, что такие ареалы сконцентрировались в пределах метрополии Новгородской земли преимущественно в ее центре — вблизи от города на Волхове и на северо-восточной периферии — в Посвирье, в Обонежье и Заонежье, совпадая с направлениями основных торговых связей вечевой республики, что хорошо корреспондируется с теорией В. Ф. Миллера, подтверждая ведущую роль Новгорода в культурном освоении Севера.
Несомненная связь прослеживается между архитектурными формами потенциального «новгородского» происхождения и объемно-пространственными решениями развитых ярусно-многоглавых обонежско-заонежских храмов. Подтверждение тому — композиционный анализ Преображенской церкви Кижского погоста, свидетельствующий, что в ней объединились оба применявшихся на Новгородчине принципа компоновки объемов — центрично-ярусный с «нанизыванием» срубов на вертикальную ось (подобно Иоанно-Предтеченской церкви Ширкова Погоста) и поперечно-уступчатый, реализовавшийся в башенных храмах в виде прирубов, утративших свою продольную направленность из-за центричной формы «сердечника».
Проявилась в Преображенской церкви и характерная для Новгородчины однотипность решения венчания храмового столпа и межъярусных элементов в виде крещатых крыш, но «расчлененных» и включивших в «раздвинутое» средокрестие вышележащий объем. Правда, вместо ранненовгородских прямоскатных покрытий в кижском храме были применены бочки, а из-за усложнения формы «сердечника» (замены четвериков восьмериками) переходный элемент был трактован в виде бочечного пояса, производного от расчлененных крещатых бочек.
Однако, несмотря на кажущуюся продуктивность архитектурного интерпретирования «новгородской» теории Б. Ф. Миллера, сама теория в конце ХХ в. была кардинально пересмотрена петербургским фольклористом Т. Г. Ивановой. Суть гипотезы последней сводится к следующему: все былинные регионы являются зонами этнического пограничья, где в результате культурных контактов с аборигенным населением обострялось этническое самосознание русских переселенцев, закономерно сравнивающих себя с иноэтничными соседями и отстаивающих свое собственное этническое «мы» с помощью песенного эпоса. Одним из таких регионов и стало маргинальное Заонежье, в котором активизация русского былинного творчества совпадала с периодами билингвизма («бифольклоризма» по терминологии Т. Г. Ива-новой), когда наиболее ярко проявлялось культурное противостояние разноэтничных групп населения. Естественно, что при полной ассимиляции одной из этих групп исчезал стимул для этнического самоутверждения другой группы и, соответственно, угасала былинная традиция6. Именно это, по-видимому, и произошло в позднесредневековом Новгороде, где былинный эпос не зафиксирован.
Версию Т. Г. Ивановой дополняет наблюдение архитектора И. Е. Гришиной, рассматривавшей историко-культурный контекст развития жилища Заонежья. Она отметила, в частности, что творчество прославленной династии заонежских сказителей Рябининых приурочено к Климецкому острову, где еще в 1870-х гг. сохранялся анклав «обрусевшей чуди» (вепсов), а талант знаменитой причитальщицы И. Федосовой раскрылся на земле Кузаранды, население которой в конце ХIХ в. в значительной степени состояло из обрусевших карел7. Аналогичные закономерности были выявлены мною в процессе многолетнего изучения деревянного зодчества Российского Севера в целом.
Идентичность выводов, полученных в результате независимых исследований в рамках разных научных дисциплин свидетельствует о правомерности упомянутых разнодисциплинарных гипотез и позволяет рассматривать каждую из таких гипотез как подтверждение достоверности концепции о плодотворности влияния на развитие народного искусства этнокультурных контактов.
Зонами таких контактов на северо-западе России, в частности, являлись бассейны Онежского озера и реки Свири с чересполосно проживающим русским (потомками новгородских переселенцев) и прибалтийско-финским - вепсским и карельским населением. На этой территории в раннее Новое время еще не завершились процессы этнокультурной интеграции: с одной стороны, затухающей новгородской, направленной с запада на восток, с другой — восточно-русской (московской), позднее общероссийской, протекавшей в противоположном направлении.
Онежско-Свирская зона межэтнических контактов совпадает с выявленным А. Б. Бодэ восточным ареалом устойчивых новгородских архитектурных традиций и включает очаг былинного эпоса, в то время как западный ареал таких традиций характеризуется (по Т. Г. Ива-новой) отсутствием сведений о бытовании там былин. Одна из причин тому: различия между былинами — произведениями устного народного творчества, «историко-культурная миссия» которых ограничивалась преимущественно временем воспроизведения, и архитектурой, долговечные произведения которой, способные восприниматься в периоды обострения самосознания широких народных масс как символы этнического самовыражения, со временем могли переосмысливаться — как бы переводиться в особую категорию примет места с постепенно затухающим этнокультурным подтекстом, продолжая при этом играть средообразующую роль. Есть еще одна причина, характерная для любой традиционной культуры — прямая зависимость устойчивости традиций от продолжительности их укоренения. Вот почему, при прочих равных условиях, отголоски архитектурных традиций на западе в административно-культурном центре Новгородчины сохранились дольше, чем на остальной территории вечевой республики, за исключением, естественно, зоны этнического сопоставления, где не только сохранению, но и активному функционированию традиций способствовало взаимодействие разноэтничных групп населения. (Кстати, последнее обстоятельство и предопределило территориальный разрыв между восточным и западным архитектурными ареалами в метрополии Новгородской земли).
И последний штрих, связанный с культовой архитектурой этнического ареала людиков. К рубежу ХVIII—ХIХ вв., когда в связи с усилением церковно-государственного контроля за храмостроительством, основные культовые постройки утратили связь с традиционной крестьянской культурой, функции архитектурных этнических символов в последней перешли к безалтарным храмам-часовням, еще долго продолжавшим оставаться в лоне народного творчества. Самой значительной из таких храмов на анализируемой территории — часовня Трех святителей из деревни Кавгора. Она разновременна. Наиболее старый из составляющих ее срубов датируется второй половиной ХVIII в. На рубеже ХVIII—ХIХ столетий над западной частью храма надстроили колокольню, состоящую из низкого четверика и необычайно высокого восьмерика.
Часовня из Кавгоры — уникальный памятник деревянного зодчества, своеобразие которого предопределено наряду и учетом конкретной архитектурно-ландшафтной ситуации первоначального места строительства, особенностью этнокультурных контактов людиковского и русского населения субрегиона в условиях этнической интеграции. Следовательно на завершающем этапе развития народного храмостроительства эстафета самоутверждения людиков с опорой на адаптированные инокультурные (новгородские) заимствования, начатая в рамках западно-прионежских церквей, продолжалась, но уже за счет гипертрофии высотных характеристик не храмовых столпов, а сблокированных с часовнями колоколен: вслед за часовней Трех святителей из Кавгоры подчеркнуто высокая колокольня блокируется с Покровской часовней в деревне Викшезеро (около середины ХIХ в.) и, наконец, создается упрощенная реплика кавгорской часовни — надстраиваемая высокая колокольня над асимметричными сенями безалтарного храма в деревне Мянсельга (третья четверть ХIХ в.).
В. М. Пивоев
(Петрозаводский университет)
РОЛЬ ПРАВОСЛАВИЯ В НАЦИОНАЛЬНОЙ
САМОИДЕНТИФИКАЦИИ КАРЕЛОВ
Современное общество крайне озабочено решением проблемы идентификации, и особенно важна духовная идентичность, которая, как показало время, очень необходима как для общества, так и для любого человека. Согласно известному выражению А. Тойнби, религия является «куколкой» цивилизации, то есть выступает в роли ее важнейшей духовной основы. А какую роль играет религия в культуре, если рассматривать культуру не тождественной цивилизации, но как духовно-ценностную сторону жизни общества, и в таком случае цивилизацию — как организационно-технологическую сторону? Какую роль играет религия в процессе формирования нации?
Конечно, религия является важнейшим духовным основанием культуры, и понятно, что существует связь между менталитетом народа и формой религии, хотя связь эта не проста. Исторически карелы оказались в зоне перекрестных интересов и влияния финно-угорских (финской, вепсской) и русской культур, и соответственно католической, лютеранской и православной религии, в том числе старообрядцев.
Почему же карелы и финны, родственные этносы, проживающие в сходных географических условиях, стали проявлять различные черты характера и тяготение к разным формам религии? На него можно ответить следующим образом: географический детерминизм не следует абсолютизировать, и природная среда не является единственным фактором, определяющим идентичность народа. Таких факторов следует выделить семь: «почву», «кровь», язык, менталитет, художественную культуру, быт и мифологию. При этом следует подчеркнуть, что на этапе формирования этноса важным духовным фактором самоопределения является не религия, а мифология.
В чем особенности православия? Для православного христианства, которое приняли в 988 г. славяне, а в 1227 г. карелы, характерно, по словам С. Н. Булгакова, что «православие имеет основной идеал не столько этический, сколько эстетический: видение “умной красоты”, которое требует для приближения к себе особого “умного художества”, творческого вдохновения. ...При сравнении между православием (по крайней мере, русским) и не-православным христианством проявляется, обычно, та особая задушевность и сердечность, которая наиболее соответствует характеру первого. Характер православных определяется, как основными чертами, смирением и любовью. Отсюда та благожелательная скромность, искренность и простота, которая столь несовместима с духом прозелитизма и властности..., свойственным римскому католичеству. Православие не убеждает и не завлекает, оно пленяет и притягивает... Православие воспитывает прежде всего с е р-д ц е»1. Другой российский философ И. А. Ильин сравнивал три христианские конфессии и показывал специфику православия: «Вера не дается доказательствами. Ибо источник веры не в рассуждении, а в предметном горении сердца. В этом основное отличие православия от протестантизма... Вера не дается волевому нажиму. Ибо источник веры не в волевом решении («буду веровать»), а в силе созерцающей любви. И в этом основное отличие православия от католичества. Человек может уверовать, только свободно и полно прозрев, духовно прозрев, духовно прозрев сердцем, или иначе — узрев Бога в горении свободной и искренней любви»2.
Важную особенность православия обнаружил и охарактеризовал А. С. Хомяков — это соборность как воплощение свободы и единства. По его словам, «само христианство есть не иное что, как свобода во Христе... Я признаю Церковь более свободною, чем протестанты; ибо протестантство признает в Священном Писании авторитет непогрешимый и в то же время внешний человеку, тогда как в Писании признает своё собственное свидетельство и смотрит на него как на внутренний факт своей собственной жизни. Итак, крайне несправедливо думать, что Церковь требует принужденного единства или принужденного послушания; напротив, она гнушается того и другого, ибо в делах веры принужденное единство есть ложь, а принужденное послушание есть смерть»3. Принужденное единство есть рабство, а добровольное единство имеет совсем иной характер. Разъясняя эту позицию Хомякова, Н. А. Бердяев выразился так: «Церковь и есть единство в любви и свободе»4.
В социальном плане соборность соотносима с духом общины, которая сыграла важную роль в формировании русского этноса и нации. Оформление общины завершил, как известно, Петр I, а попытался сломать П. А. Столыпин, создав возможность проявления противоположного стремления — к индивидуальному выражению экономической и социальной активности. Советское государство продолжило насаждение духа общины в виде так называемого коллективизма. У общины есть немало положительных сторон, но есть и отрицательные. Среди них немалое значение имеют безответственность и иждивенчество. Индивидуализм же, напротив, формирует ответственное отношение к себе и к своему положению в мире, который не прощает ошибок.
Вместе с тем, как мы легко можем заметить, суровый климат подталкивал карелов, с одной стороны, к взаимодействию и сплочению, а с другой — к ответственности за себя и свои действия в природе. Какие черты типичны для карельского характера и менталитета: неторопливая и терпеливая настойчивость, бережное отношение к природе, эстетическая целесообразность, отсутствие ксенофобии, эмоциональная сдержанность и уязвимость, доброжелательность и толерантность, взаимопомощь и поддержка, самоуважение и достоинство, насмешливость и нередко хвастливость.
При обсуждении этого вопроса необходимо учесть, что для карелов, как и для русских, характерна приверженность к традиции. На то есть немало причин, которые сыграли свою роль и превратили Север в хранилище духовных ценностей культуры как русской, так и карельской, и в частности богатств устного народного творчества. Среди причин приверженности к традиции следует указать на следующие:
1) суровый климат, экстремальная обстановка требовали неспешности, неторопливости, прочности и неизменности, заставляли придерживаться традиционных форм поведения;
2) страх перед новым, неизвестным заставлял держаться за старые традиционные ценности, которые гарантировали хотя бы минимальные положительные результаты в решении жизненных проблем;
3) превращение в XIX веке Севера в провинциальную окраину русского государства, подстоличную «сибирь», предохраняло от изменений духовные ценности северян;
4) отсутствие крепостничества позволило сохранить уважение к себе и ценностям своей культуры, полноценную культурную идентичность;
5) на территории Олонецкой и Архангельской губерний сосуществовали различные культурные традиции (карельская, вепсская, саамская и русская), которые, «глядя друг на друга», отстаивали свою самобытность, усваивая все лучшее от соседней культуры;
6) участие старообрядцев в духовном развитии северян усиливало тяготение к традиционности;
7) глубинное влияние восточного менталитета, к которому россияне в немалой степени склонны.
Действительно, если сравнить менталитет финнов и карелов, то можно заметить, что у финнов сильнее проявляется стремление к индивидуализму и к большей степени личной независимости (что связано с влиянием западно-европейского ментилетета), а у карелов к общинному взаимодействию, что еще ярче проявляется у русских. Это не есть специфически русская черта, это типично для восточного менталитета, чье влияние проявилось у славян, предки которых пришли с востока. А на Востоке опора на традиционность является одной из важнейших ценностей в картине мира.
Религия созревает и становится важным консолидирующим фактором в условиях внешней угрозы, и ее форма, как уже было сказано, тесно связана с менталитетом народа. Когда по Столбовскому мирному договору между Россией и Швецией Карельский перешеек и северо-западное Приладожье (историческая родина карелов) отошли к Швеции, то коренные жители этих мест должны были стать шведскими подданными. Но не захотели. Почти все из них покинули свою родину и перебрались в Россию. Одна группа ушла на юг в Тверское княжество и образовала этническую группу тверских карелов, дру- гая — на восток, потеснив весь, и образовала группы ливвиков и людиков, третья — на северо-восток и север, потеснив и частью ассимилировав саамов, и образовала группу лопских (северных, или архангельских) карелов. Главных причин было две: во-первых, королевские арендаторы, получив от шведского короля право собирать налоги на вновь приобретенных короной землях, оговоренную сумму отдавали королю, остальное в свой карман, поэтому они, не задумываясь, ограбили карелов до нитки, ибо они были для шведов еще чужими. Во-вторых, не менее важным фактором явилось давление католической и лютеранской церквей, которые хотели установить контроль над душами карелов. Но они, крещенные в 1227 г. в православную веру, уже привыкли к ней и восприняли эти попытки негативно. Они приняли православие как важную основу идентичности и не могли отказаться от нее. Поскольку ценности православной религии, и особенно идея соборности более соответствовали менталитету карелов.
По нашей дефиниции, нация — это народ, осознавший свою идентичность и защищающий себя с помощью государства. Нация формируется на основе титульного для данного государства этноса, который подчиняет и ассимилирует другие этносы. Национальная культура опирается на поддержку государства и становится его «визитной карточкой» и основой идентичности. В национальной идентификации мы выделяем следующие критерии:
— территория с определенными границами;
— суверенитет, легитимность, признание нации высшей ценностью, самосознание и самоуважение;
— единое культурное пространство и язык;
— национальная идея об исторической судьбе и предназначении нации;
— дух нации, менталитет и религия;
— традиции культуры, праздники и профессиональное искусство;
— символика государства: флаг, герб, гимн.
С учетом этого можно утверждать, что православная религия оказалась важным фактором идентичности карелов в процессе формирования автономной нации в рамках российского государства.