История эстрадной студии мгу «наш дом» (1958-1969 гг.) Книга первая москва, 2006 оглавление
| Вид материала | Книга |
- История эстрадной студии мгу «наш дом» (1958-1969 гг.) Книга вторая лица «Нашего дома», 5858.53kb.
- Курс русской риторики. Предисловие. Глава первая. Предмет риторики: язык и словесность., 6608.86kb.
- Демонстрационная версия рабочей программы по опд. Ф. 02 Физиология растений, 19.35kb.
- Дайяна Стайн – Основы рейки полное руководство по древнему искусству исцеления оглавление, 3235.57kb.
- А. Ф. Лосев история античной эстетики софисты. Сократ. Платон история античной эстетики,, 11197.2kb.
- А. Б. Зубов история религий книга, 11109.77kb.
- А. Б. Зубов история религий книга, 293.44kb.
- Пирогов А. Г. Сказки по древней истории забайкалья книга первая адамиты оглавление, 2581.21kb.
- Проект «Утверждаю», 144.37kb.
- Международная научная конференция «Методология экономической науки и методика преподавания, 277.86kb.
Наталья Богатырёва
ОКНА «НАШЕГО ДОМА»
ИСТОРИЯ ЭСТРАДНОЙ СТУДИИ МГУ
«НАШ ДОМ» (1958-1969 гг.)
КНИГА ПЕРВАЯ
Москва, 2006
ОГЛАВЛЕНИЕ
Время создания «Нашего дома». Оттепель 7
Рождение «Нашего дома». «Славянский базар шестидесятников» 14
Спектакль «Мы строим наш дом» 22
Спектакль «Восхождение» 34
Спектакль «Прислушайтесь – время!» 36
Спектакль «Целый вечер как проклятые» 50
Спектакль «Тра-ля-ля!» 54
Спектакль «Вечер русской сатиры» 56
Спектакль «Смех отцов» («Вечер советской сатиры») 64
Спектакль «Пять новелл в пятой комнате» 67
Спектакль «Плохая квартира» 71
Спектакль «Сказание про царя Макса-Емельяна» 75
Спектакль «Два путешествия Гулливера» 85
Спектакль «Старьё берём и показываем» 87
Как закрыли «Наш дом» 88
Друзья студии 110
Анекдоты «Нашего дома» 116
Гастроли «Нашего дома» 121
Дальше дорожкой, щемящее знакомой.
Светят пусть окна «Нашего дома»!
Зрители
Марк Розовский
Будучи искусством мимолётным, театр, тем не менее, отнюдь не гибнет в прорве времени, ибо остаётся в сердцах людей, его делавших, его смотревших… Спасибо журналистке Наталье Богатырёвой, которая в наше время вытащила «Наш дом» из забвения и записала эту историю…
ОТ АВТОРА
Писать о давно не существующем театральном коллективе трудно. Ведь, по замечанию М.Розовского, «невозможно воспроизвести театр на бумаге». А может быть, всё-таки возможно?.. Марк Григорьевич Розовский, один из отцов-основателей эстрадно-театральной студии МГУ «Наш дом» и его руководитель, как никто преданный памяти погибшего театра, сам вдохновил меня на это. Я встречалась со многими участниками «Нашего дома»: актёрами, режиссёрами, авторами. Записывала их рассказы. Мои собеседники много говорили о спектаклях. Ещё больше – об атмосфере, в которой эти спектакли рождались. Марк Григорьевич кипел, читая эти записи: «История «Нашего дома» – это история не о том, как мы встречались, дружили, выпивали, ездили на гастроли. Вся эта милота студийной жизни, бесконечно драгоценная для нас самих, имеет очень мало общественного веса! Общественный вес имеют спектакли!» И, смягчившись, добавлял: «Конечно, они бы не были рождены без той атмосферы».
А значит, и «милота» жизни молодых шестидесятников имеет общественный вес. Она даёт представление о том, в какой атмосфере рождались спектакли. И всё, что написано ниже, – не только о революции формы и содержания на молодёжной самодеятельной сцене, о прорыве студии к новой театральной эстетике, которой могли позавидовать (и завидовали!) профессиональные театры. Да, конечно, «эти спектакли, канувшие в Лету, – мощное творческое, художественное явление, равного которому в то время, честное слово, не было» (М.Розовский). Но не было бы этих спектаклей, не будь этих людей – с их светоносным талантом, азартом, оптимизмом, невероятной душевной щедростью и направленностью на добро.
Вот они, студийцы «Нашего дома», с которыми мне посчастливилось общаться:
Марк Розовский, создатель и режиссёр студии, драматург, сценарист, композитор и исполнитель собственных песен, создатель и художественный руководитель театра «У Никитских ворот»
Илья Рутберг, создатель и режиссёр студии, заведующий единственной в мире кафедрой пантомимы и пластической культуры театра, профессор Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма Министерства культуры РФ
Евгения Арабаджи, актриса студии, экономист-международник, в 1989-м вице-президент Фонда Ролана Быкова
Аркадий Арканов, автор студии, писатель
Эдуард Арутюнов, осветитель, инженер-конструктор, разработчик радиоаппаратуры
Александр Вилькин, актёр студии, режиссёр, драматург, доцент режиссёрского факультета театрального училища им.Щукина, создатель и руководитель Московского театрального центра «Вишнёвый сад»
Галина Гусева, актриса студии
Григорий Горин, автор студии, писатель
Лилия Долгопольская, актриса студии, инженер-строитель, ныне жительница Нью-Джерси (США)
Максим Дунаевский, композитор
Александр Карпов, актёр студии, артист Театра «У Никитских ворот»
Оксана Кириченко, актриса студии, переводчик-американист
Владимир Панков, автор студии, писатель-юморист, ответственный секретарь киножурнала «Фитиль», кинорежиссёр, сценарист, драматург
Михаил Кочин, актёр студии, инженер-конструктор, автор и участник ансамбля «Кохинор» Центрального дома архитекторов, ныне житель Германии
Александр Курляндский, автор студии, писатель
Нина Лакомова, актриса студии, социолог, маркетолог
Анатолий Макаров, актёр студии, журналист, писатель
Владимир Розин, актёр студии, создатель и руководитель компании «Интелсофт»
Алексей Симонов, актёр студии, журналист, переводчик, кинорежиссёр, президент Фонда защиты гласности
Юрий Солодихин, актёр студии, инженер-авиаконструктор
Виктор Славкин, автор студии, драматург
Ирина Суворова, участница женского квартета студии
Александр Торшин, актёр студии, инженер
Михаил Ушац, художник студии, архитектор, художник-график, театральный художник-сценограф, писатель
Семён Фарада, актёр студии, артист Театра на Таганке
Александр Филиппенко, актёр студии
Михаил Филиппов, актёр студии, артист театра им.Маяковского
Геннадий Хазанов, актёр студии, художественный руководитель Театра Эстрады (?)
Александр Шерель, помощник режиссёра, журналист
«НАШ ДОМ» – «ТЕАТР, НЕ ПОХОЖИЙ НИ НА ЧТО»
М.Розовский: Сами тексты, которые мы играли, рассматривались нами самими как нечто второстепенное в нашем творческом деле, исключая, быть может, только тексты Платонова или Гоголя. При этом нам важны были и форма, и смысл. Потому что, изобретая самую сногсшибательную и неожиданную форму, - а спектакли «Нашего дома» отличались изобилием ярких театральных форм, - мы всегда ставили во главу угла смысл. И этот смысл иногда был настолько обобщающим и грандиозным, что зритель был просто ошарашен, чуя ассоциации, неожиданные театральные ходы и откликаясь на новое театральное миросознание. «Наш дом» в этом смысле был абсолютной предтечей Таганки.
Какими-то своими точками, будучи эстрадным по внешнему выражению, «Наш дом», безусловно соприкасался и с «Современником», и с БДТ - со всем лучшим, что было в официальной культуре. Но при этом он оставался вне всех этих вершин именно потому, что утверждал себя на поле неофициального искусства. И здесь ему удалось сказать что-то гораздо резче, сочнее, убедительнее в сатирическом жанре. А в плане поэтическом и психологическом у него тоже были свои грандиозные достижения в художественном изъявлении. Потому что это было совершенно ни на что не похожее зрелище, не похожий ни на что театр.
Марк Захаров. Спектакли студии обладали мощной энергетикой – ей могли позавидовать профессиональные театры, а таких ярких, запоминающихся театральных форм, которые демонстрировал «Наш дом», на отечественной сцене не было. Мне запомнилась пьеса Марка Розовского «Целый вечер как проклятые» и особенно миниатюра «Экзамены на первом курсе» - её играл Илья Рутберг. Ничего более смешного и точного я на сцене не видел! Я уверен, что самые смелые, вдохновенные поступки человек совершает до сорока лет. И те, кто собрался под крышей дома номер один на улице Герцена, были молоды. Их талант был помножен на энтузиазм юности…
Вклад студии «Наш дом» в развитие отечественной культуры, на мой взгляд, значителен. Это не только обогащение профессионального театра теми идеями, которые рождались на студенческой сцене, но и тот факт, что именно в «Нашем доме» родился КВН. То есть студия сыграла огромную роль и в развитии нашего телевидения. Кроме того, из «Нашего дома» вышли Семён Фарада, Александр Филиппенко, Михаил Филиппов, Геннадий Хазанов, Максим Дунаевский, Людмила Петрушевская, Виктор Славкин. Со студией работали как авторы Григорий Горин и Аркадий Арканов, Александр Курляндский и Аркадий Хайт. То есть те, кто начинали со студенческих капустников и впоследствии профессионализировались».
Александр Шерель. Аббревиатура «ЭСТ» «Наш дом» расшифровывалась как «Эстрадный театр». Но слово «эстрада» применительно к «Нашему дому» весьма условно. Да, по броскости студия приближалась к эстраде. Но если бы это шло только от «Синей блузы», как писали критики, студия умерла бы на первом же спектакле, и не было бы ни «Вечера русской сатиры», ни «Пяти новелл в пятой комнате», ни «Гулливера». Это была уже не эстрада. Не случайно Хазанов, воспитанник студии, пробовал поставить Гоголя на сцене театра Эстрады. Эстрадности с целью «абы рассмешить» не было. Создатели «Нашего дома» очень заботились о том, чтобы было весело, смешно, искромётно. Но в результате возникало то, ради чего существует уже не эстрада, а театр - не смешить, а заставлять людей думать и сопереживать.
«Наш дом» был театром-обозрением по жанру (первые спектакли стали спектаклями-ревю) и театром по сути своей, а не эстрадной площадкой. Мы строили «Наш дом» как театр очень острый и яркий. Не случайно Мейерхольдовский вечер, который прошёл в 1961 году, родился в недрах эстрадного театра университета. Не случайно КВН родился в «Нашем доме». Искали форму - броскую, энергетическую, запоминающуюся, но это не противоречило, во-первых, глубокой идее, во-вторых, переживанию, по Станиславскому, правде произносимого.
Актёры «Нашего дома» могли играть миниатюру очень простую и весёлую, петь незатейливую песенку, но за этим обязательно возникала социальная среда. И социальность была не столько в сценах «Сибирь» или «Целина», когда мы тряслись на каких-то козлах, изображающих вагон (я однажды чуть не свалился с них). Социальность была в послевкусии восприятия, которое диктовало ту или иную ассоциацию, ход размышлений у публики. Это осталось у Марка как свойство его профессионального дарования. Большинство микросцен имели посыл, похожий на тот, с каким ребёнок присматривается к миру. В каждой из этих миниатюр театр присматривался к миру, и публика начинала присматриваться вместе с ним.
Выходил Миша Кочин и говорил: «Здесь будет песня», а Лена Люльки отвечала: «Здесь будет сервант». И глубина этого примитивного, на первый взгляд, диалога была ничуть не меньше, чем в нынешней постановке Марка Розовского «Дядя Ваня».
ВРЕМЯ СОЗДАНИЯ «НАШЕГО ДОМА».
ОТТЕПЕЛЬ.
В 50-е годы ХХ века общественно-политический подъём в СССР способствовал расцвету культуры, науки, искусства. Это время, когда полным ходом шло освоение космоса, наращивался ядерный потенциал страны (в социально-бытовом плане это выразилось в необычайной популярности физиков-ядерщиков, в философско-мировоззренческом – в столкновении двух подходов к жизни: прагматическом и романтическом, следствием чего стали многочисленные диспуты о физиках и лириках). Наблюдается всё возрастающий интерес к поэзии и авторской песне. Рождается новая театральная эстетика, провозглашённая в спектаклях Театра на Таганке и «Современника». Отмечается мощный всплеск молодёжного самодеятельного творчества: капустники-обозрения, студенческие театры, КВН. Официозу в искусстве было противопоставлено живое, обращённое к душе творчество молодых. Это творчество, несмотря на кажущуюся наивность, было искренним, боевым, дерзким.
М.Розовский. Это было время повсеместного раскрепощения общественного сознания. Схватка с режимом шла на всех фронтах, на всех направлениях. Помнится, мой отец, прочитав «Ивана Денисовича», усмехнулся: «Я расскажу тебе кое-что похлеще». Не хочу обидеть Александра Исаевича, но и он не был бы напечатан, если бы до него, скажем, не вышла бы статья Померанцева «Об искренности в литературе». Всё это по капельке подтачивало режим. Каждая песня Булата Окуджавы, Александра Галича, Володи Высоцкого, Юры Визбора, Юлика Кима, каждый спектакль «Нашего дома» были нашим наступлением на палаческие нормы жизни, которые мы перестали считать для себя нормами.
Приподнялся железный занавес. Всемирный фестиваль молодёжи и студентов 1957 года открыл дорогу для тысяч зарубежных гостей, которые щедро демонстрировали советским сверстникам достижения западной цивилизации. Удивляла битническая мода с её атрибутами, никому тогда ещё не ведомыми: джинсами, длинными чёрными свитерами, кедами и трубками. Удивляла раскованная манера поведения, а главное – творческая и мировоззренческая раскрепощённость.
На фестиваль в Москву в 1957 году приехали зарубежные студенческие театры. В том числе польский театр «Бим-бом», из которого вышли многие представители авангардного искусства. Вообще в те годы Польша была для советского человека неким проводником мировой культуры. С одной стороны, Польша блюла верность «старшему брату» - СССР, с другой - была открыта Западу.
А.Макаров. У поляков всегда был приоритет духовного: важно сказать, важно выступить. При вечном антагонизме по отношению к России у них имелось необычайное тяготение к русской культуре. Как в анекдоте: «Лагерь тот же самый, но в нашем бараке веселее». У поляков всегда начальство было более цивилизованное. Даже самый плохой начальник у них был лучше, чем у более культурных соседей-чехов. Чехи рассказывали, что когда они приезжали в Варшаву и смотрели, что у поляков шло в кабаре, они были в неописуемом удивлении. У поляков можно было пародировать первого секретаря ЦК Польской рабочей партии Гомулку…
В отличие от западных стран, в Советском Союзе ещё не было своих самодеятельных молодёжных театров. Предтечей их стали капустники. Это явление неофициальной культуры оказалось столь популярным и живучим, что вошло даже в словарь С.Ожегова, который определил капустник как «самодеятельное комическое представление – сценки на злободневные местные темы». То, что раньше, у мхатовцев, было весёлыми актёрскими встречами вокруг капустного пирога, стало в 1950-е годы публичным запоминающимся остроумным зрелищем, которое заряжало и авторов, и зрителей позитивной энергией и критическим отношением к действительности. Развлекательность и бодрячество невинных «капустных» сценок всё чаще уступали место острой социальности и гражданственности. Со студенческой сцены удавалось сказать гораздо больше, чем со сцены «Современника», который, несмотря на мощный прорыв к свободе, всё же оставался официальным, государственным театром.
А.Макаров. Мы с Марком Розовским делали капустник на своём факультете журналистики. Опасность попасть под цензуру подогревала и заводила: ведь участие в самодеятельности было не столь безопасно даже после ХХ съезда. В 58-м году в МГУ еще были аресты - по делу Краснопевцева, например. Хотя борьба шла всего лишь по такой линии: нашу святую советскую власть испортили проклятые сталинисты. Поэтому всё, в чём был живой человеческий пафос, считалось прогрессивным. Молодёжное творчество рождалось на целине, в процессе совместной работы. И я не жалею, что работал на стройках. Осталась память о братстве. Кто-то ходит по кабакам, ну а ты что-то построил. Разве это плохо?
Практически в каждом вузе был коллектив авторов и актёров, сочиняющих и исполняющих сценки из студенческой жизни. В начале 50-х годов, ещё до смерти Сталина, оттепели и всеобщей моды на капустники, пол-Москвы собирали капустники-обозрения, которые готовили студенты литературного факультета Московского государственного педагогического института им.В.И.Ленина: Ю.Визбор, Ю.Ряшенцев, П.Фоменко, М.Кусургашев, В.Красновский, позднее – А.Якушева, Ю.Ким.
Оставил след в истории «капустного» движения капустник Московского авиационного института «Телевизор», авторами которого были Королёв, Ф.Камов, Э.Успенский. Сценки демонстрировались через тюлевый занавес, уподоблённый экрану телевизора, только появившемуся тогда. В капустнике Московского инженерно-строительного института блистали А.Хайт и А.Курляндский, в капустнике Московского высшего технического училища им.Баумана – В.Точилин, В.Панков, С.Фарада, Ю.Солодихин, В.РозиН.
М.Розовский. Был капустник Первого медицинского института, в котором количество евреев на сантиметр пространства превышало всякие мыслимые нормы. Это Алик Аксельрод, Алик Левенбук, ставший художественным руководителем театра «Шалом», Алик Лифшиц. Мало того, что у них там был ЛиФшиц, был еще и ЛиВшиц. Там был Жора Зильберблат, который руководил этим коллективом. Самую выдающуюся еврейскую внешность имел человек с русско-звучащей фамилией - Долгопятов Гриша. Он был самый русский из них и имел шнобель полтора километра длиной. Он переодевался в пачку и танцевал умирающего лебедя. А Алик Левенбук и Алик Лифшиц играли в живые куклы над ширмой. Врач кричал: «Так ощущаешь?» - и всаживал в пациента укол. «Нет, не ощущаю!» - кричал тот. «Ну, ты мне не козел ощущения!» - отвечал врач, и зал валялся от хохота.
Был у них в капустнике номер «Опера», про то, как удаляли зуб пациенту, где один из Лившицев, на «В», пел: «Куда, куда его вы удалили?» А юный Аркаша Штейнбок (Арканов) играл на трубе, и они с Левенбуком и Лифшицем отбивали чечётку в куплетах:
Курят-курят все на свете
И табак и «Беломор».
Курят взрослые и дети,
Курит и гроссмейстер Фло-ор!
А трубку - трубку курят ва-ажные.
Трубка - это не пустя-ак.
От нее почти у ка-аждого
На губе бывает ра-ак!
А.Филиппенко. Капустники физтеха были запрещёнными – такая в них была сатира! Проходили они в Театре Советской Армии. Мне рассказывали, как однажды за час до начала капустника горком партии его запретил и взамен привезли актёров Москонцерта. Этот концерт прошёл в гробовой тишине – ни одного аплодисмента! Больше в физтехе ничего не запрещали, всё-таки закрытый вуз, свободы больше. Я участвовал в этих капустниках, и там были очень крутые тексты! «Но не дремлет МВД, МВД и КГБ… В час, когда уснули дети, в затемнённом кабинете состоялся разговор. Продолжал его майор. Выступали адъютанты, адъютанты-лейтенанты…» «Старичок лежит, не дышит. Пограничник подбежал и с земли его поднял. Чистым спиртом губы мочит. Старичок отверзнул очи и бойцу сказал, притом - человечьим языком: «На заставу вёз я пиво…» и т.п. Скажите это с эстрады в 61-м году!..
Популярность этого жанра молодёжного самодеятельного творчества была так велика, что проводился даже Международный фестиваль капустников, на котором капустник Первого медицинского получил первую премию. Пародийные студенческие сценки вырастали в концертные программы, которые с удовольствием приглашали на свои сцены другие институты – учебные и научно-исследовательские, больницы, государственные учреждения.
М.Розовский. Все мы вышли из художественной самодеятельности. Меня и по сей день некоторые считают дилетантом. «Капустный деятель» - искусственно созданное мнение некоторых критиков. Это неуважение к капустнику. И я рад, что такой человек, как, скажем, Сергей Юрьевич Юрский глубинно понимает, что есть капустник, и связывает это с понятием народного фольклора, балагана. Капустник капустнику рознь. В Ленинградском капустнике один из артистов выходил на сцену и объявлял: «Слово о партии! Исполняет заслуженный артист Российской Федерации такой-то». Затем выходил артист во фраке и хорошо поставленным голосом произносил: «Ненавижу!» Кланялся и уходил. Это же блестящая капустная миниатюра, которая могла возникнуть только в бесцензурное время! Такого рода шутка, может быть, стоит иного антисоветского романа, потому что она исключительна по своей остроте, неожиданности исполнения, театральности. Или такая миниатюра Миши Жванецкого, «мхэтка». Начальник сидит за столом: «Позовите ко мне Сидорова». Входит Сидоров. «Сидоров? Вон отсюдова» Вот вам блестящий пример исключительно высокой сатиры в капустном, эстрадном жанре. Дай бог, чтобы сейчас кто-нибудь придумал хоть что-нибудь подобное».