Сопредседатели Оргкомитета: филатов сергей Александрович

Вид материала

Документы

Содержание Первое следствие Второе следствие глобального кризиса Третье следствие Четвертое следствие кризиса Главный вывод (урок)

Подобный материал:

• Есенин, Сергей Александрович, 15.32kb.
• Сопредседатели: Струк Василий Александрович (Беларусь), 413.15kb.
• Пригласительный билет и программа часть 2 Гуманитарные дисциплины самара 2011 сопредседатели, 1127.78kb.
• Московский государственный институт международных отношений, 1027.57kb.
• Сергей Александрович Кудряшев. Классификация в системных исследованиях. М.: Центр системных, 378.9kb.
• Сопредседатели: Гортышов, 33.47kb.
• Есенин Сергей Александрович Анна Снегина, 244kb.
• 6. 2 Конференция: «Христианство и наука» Сопредседатели, 36.97kb.
• Сергей александрович, 879.13kb.
• С. Кара-Мурза, А. Александров, М. Мурашкин, С. Телегин, 6654.45kb.

Какая политика нужна России: к новой экономической модели Что показал мировой финансово-экономический кризис? Мировой финансово-экономический кризис выявил одну истину, о которой раньше говорили немногие, а ныне ставшую очевидной для большинства граждан многих стран. Это, во-первых, неспособность правительств и большого бизнеса обеспечить развитие, во-вторых, явная несправедливость в распределении материальных благ, несправедливость самой власти. В этом смысле мировой кризис является и политическим кризисом, поскольку возрастает реальное отчуждение между большинством общества, с одной стороны, и политической и деловой элитой, — с другой стороны. Это — главное, генеральное мирового кризиса.

Первое следствие. По всеобщему мнению аналитиков Запада, нынешний экономический кризис является самым крупным поражением капиталистической экономической системы за все послевоенные десятилетия. Оно, как представляется, должно побудить к переосмыслению многих принципиальных моментов в экономике и политике как на национальном, так и международном уровнях. Кризис был вызван не каким-то внешним шоковым фактором (как ОПЕК), а порожден самой системой крупного бизнеса и финансов. Не случайно он первоначально возник в США, сердце финансового мира, этим объясняется его глобальный характер; одновременно мир столкнулся с кризисом глобализации.

Второе следствие глобального кризиса — это институциональный аспект: банки, по образному выражению ряда аналитиков, превратились из обслуживающих организаций в казино²⁹. Их регулирующие органы превратили себя в фанатиков неолиберально-монетарной гипотезы об эффективном рынке: по их мнению, финансовые рынки якобы в состоянии правильно оценивать ситуации, и поэтому не нуждаются в государственном регулировании.

Третье следствие кризиса имеет интеллектуальный аспект. Его хорошо иллюстрирует мысль, изложенная осенью 2008 г. бывшим руководителем Федеральной резервной системы США (ФРС) А. Гринспеном о том, что поддерживаемая ФРС система валютного контроля имела шаткие основы. «Весь ее интеллектуальный фундамент рухнул летом прошлого года», — сказал этот многоопытный банковский управляющий. В самом деле, почти все авторитетные экономисты как завороженные пели осанну монетаризму. Это привело к резкому снижению авторитета самой экономической теории, которая также нуждается в обновлении.

Четвертое следствие кризиса — это моральный крах системы, основанной на кредитной задолженности. Основная его причина — культ экономического роста как самоцели и максимизации богатства, а не как способа достижения более высокого качества жизни. В результате в мышлении и политике приоритетными стали технократическое толкование экономической эффективности, когда единственным результатом деятельности крупных корпораций и банков стала жажда ненасытного приобретательства, некритическое восприятие глобализации и финансовых инноваций.

Мощные удары финансово-экономического кризиса породили в США элементы политического кризиса и привели к победе на выборах нынешнего президента, Барака Обаму, от которого американского общество ожидало таких же результативных действий, как в свое время, во времена Великой депрессии, от Франклина Рузвельта.

Политика нового американского президента важна для всего мира, поскольку ее эффективность оказывает решающее воздействие на выход из кризиса мировой экономики в целом. Однако важное значение имела и ситуация в Восточной Азии — прежде всего в Китае, Индии и Японии. Аналитики предсказывали, что ранее всех из кризиса, и с наименьшим потерями, выйдут Китай и Индия, которые взяли курс на высокопрофессиональные средства «лечения» — наращивание внутреннего спроса за счет «поворота» части экспортной экономики на внутреннее развитие страны, создание производственной инфраструктуры, расширение мелкого предпринимательства, всяческое стимулирование новых рабочих мест и пр. Это особенно свойственно экономической политике Китая.

Акцент на государственное вмешательство. Президент Барак Обама продолжил курс ушедшего Дж. Буша на резкое усиление государственного регулирования. Следует отметить, что американская экономическая политика была намного более либерализованной по сравнению со странами ЕС. Американскую модель критиковали президент Франции Н. Саркози на «саммите -20», называя ее «англо-саксонской моделью», которая и «привела мир к кризису», а также германский канцлер А. Меркель. Так, если во Франции, Германии, Италии, да и почти во всех других западно-европейских странах доля государства в ВВП составляет свыше 50%, в Америке она сократилась в последние четверть века до 35%. Через государственный бюджет происходит, как известно, перераспределение ВВП между группами населения, осуществляется социальная политика. Согласно статистическим данным, на социальную сферу в США направляется менее 15% ВВП по сравнению с более чем 30% в странах ЕС-15. Поэтому разрыв между богатыми и бедными в Америке значительно выше, чем в «старой» Европе.

Судя по бюджетным инициативам президента Обамы, он уже делает ударение на усиление государственного вмешательства в экономику, на рост социальных расходов, а также налоговое реформирование с целью увеличить налоги на богатых и снизить их на менее обеспеченных граждан и бедных. Отметим при этом: на фонд заработной платы в структуре ВВП в США приходится 60% его общего объема; в странах ЕС-15 еще больше — 65%; в России — около 30%. Таким образом, степень эксплуатации трудящихся в России чрезмерно высока - приблизительно на уровне начала XX в. в странах капитализма (и выше, чем в условиях социализма).

Кризис особенно сильно поразил российскую экономику в силу ее, во-первых, предельной, критической несбалансированности, во-вторых, зависимости от развитых стран мира, в частности, поставок ресурсов. Она потеряла свойства единого народнохозяйственного комплекса: произошло «вымывание» основных отраслей машиностроения, обрабатывающей, химической, фармацевтической, пищевой отраслей, биотехнологии, радио и электроники, перерабатывающих предприятий; значителен разрыв в формировании «экономики знаний», все еще продолжается бегство ученых из страны. Ощущается дефицит инженеров и даже квалифицированных рабочих е передовых отраслях научно-технологического прогресса. Не построены автотрассы (и видимо, не будут построены в ближайшие десятилетия), не приданы серьезные импульсы для развития региональной экономики и соответственно сохраняются крупные зоны застоя и депрессий. Сформировалась порочная модель «рентной экономики»: все, что можно продать, — нефть, газ, метал, лес – вывозится, экономика лишается своей ресурсной основе.

Отсюда — полная зависимость стран от ввоза поставок машино-технической продукции и продовольствия, что обеспечивается доходами от продажи природных ресурсов, в частности, нефти, газа, леса, металлов. Вследствие такой политики правительства, которая последовательно проводится с 1992 г., неравновесность и несбалансированность национальной экономики усилились, она стала абсолютно связанной с развитыми центрами современного капитализма через отношения зависимости и доминирования.

Речь, таким образом, вовсе не идет о рациональном международном разделении труда, в котором участвует страна с выгодой для себя. Сегодняшняя экономика России — это классическая неоколониальная экономика, поставщик сырья для развитым стран и импортер их готовых изделий и продовольствия; причем страна выступает конкурентом самых слабых развивающихся стран планеты. Основное ее свойство — это несбалансированность экономики, в том числе в результате «умертвления» базовых отраслей современной промышленности. Отсюда провозглашенные задачи по инновационному развитию — это декларации, также как и «политика диверсификации», которая на деле отсутствует.

Известно, что циклический характер экономического развития делает неизбежными спады и кризисы в любой стране. Но «списывать» крупнейшие просчеты национальной экономической политики на мировой кризис — это негодный метод. Глубина спада, масштабы развертывания кризиса, его последствия — это вопросы, целиком связанные с качеством национальной экономической политики. Если правительства осуществляют грамотную, адекватную внутреннюю политику, последствия кризисов, как правило, бывают минимальными.

Почти по всеобщему признанию политических и деловых кругов, а также представителей научно-экономического сообщества и многих видных политиков Запада (исключая российских, «облегченно» касающихся этой проблемы), мировой кризис буквально «взорвал» всю концептуальную базу глобальной экономической, системы, проводником которой в России выступала незримо, неофициально, эта самая «новая школа экономики» (неолибералы-монетаристы). Эта «школа» последовательно проводила в жизнь ту самую экономическую политику, которая была навязана стране в начале 1992 г. И эту политику пытаются проводить в России даже сегодня, не знаю — сознательно или бессознательно.

Главный вывод (урок), который уже преподнес мировой финансово-экономический кризис, состоит в следующем: если Великая депрессия 30-х годов XX е. обозначила конец классического либерализма, то современный кризис — свидетельство полного банкротства неоклассического либерализма с его радикальной монетарной идеологией.

Вот что говорил известный американский экономист П. Самуэльсон в интервью газете «Die welt»: Сегодня видно, насколько ошибочна была идея М. Фридмена о том, что рыночная система может сама себя регулировать. Также видно, насколько глупа мысль Р. Рейгана о том, что проблема состоит не в регулировании, а в решении. Теперь все понимают, что, напротив, без регулирования не может быть решения. Вновь стала актуальной кейнсианская идея, что налоговая политика и дефицитное финансирование должны играть важную роль в регулировании рыночной экономики. Хотел бы, чтобы М. Фридмен был жив и мог бы вместе с нами наблюдать, как проповедуемый им экстремизм привел к фиаско его идеи³⁰. Приблизительно так высказывается и лауреат Нобелевской премии Пол Кругман, утверждая, что «монетаризм не был экономическим учением, а всего лишь политикой».

Миру в целом, и в частности России, нужна новая модель экономической политики, преследующая цели реальной социальной справедливости. В этой области, однако, в нашем отечестве дело обстоит неважно.