Geum.ru

До сторіччя з часу написання роботи В.І. Леніна «Матеріалізм І емпіріокритицизм» Матеріали Міжнародної науково-практичної конференції 27-28 листопада 2008 Київ

Вид материалаДокументы

Содержание


О диалектическом методе познания
Символ в контексте материалистического метода познания в.и.ленина
Идея университета и свобода личности
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   29
Казеннов А.С. (г. Санкт-Петербург, Российская Федерация)

О ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ МЕТОДЕ ПОЗНАНИЯ

Всеобщий научный метод – один и един для всего человечества, а его усовершенствования слишком редкое и дорогое достояние человечества, чтобы происходить даже один раз в столетие, а не то, чтобы появляться, как это происходит нынче с «творцами» «системных» методов, по сто штук в год, как это, на словах, происходит сейчас. Да, появляются все новые «системы» и «системные методы». Но, как правило, это чисто субъективные построения, лишь прикрытые научной терминологией. Другое дело – теории частных наук. Они все систематичны, то есть представляют собой системы. И выдающиеся научные теории (научные системы) выполняют методологические функции по отношению к исследованию конкретных явлений и процессов, изучаемых этими науками. Таковы, например, системы Ч.Дарвина, К.Маркса, Д.Менделеева, А.Эйнштейна. Быть системами для этих, и любых других теорий, естественно. Они таковы по определению. Но их выдающаяся роль в науке определена не тем, что они системы или даже – новые системы, а тем, что они – истинные теории, истинные системы. Поэтому и могут выполнять методологическую роль в своих отраслях знания.

Именно такое методологическое значение имеет материалистическое понимание истории и экономическая теория К.Маркса. Поэтому же эти теории не могут быть отвергнуты, в смысле – отброшены, как неистинные. Их можно лишь снять в более совершенной, но также истинной, теории. Дело не в новизне, а в истинности метода. Истинный метод, по сути, есть всегда только один: понятийный - как целостность (тотальность) мыслительной деятельности в строго определенных терминах и понятиях. Именно в силу строго определенных, необходимо связанных друг с другом понятий, метод Аристотеля, – а Гегель считал его и своим методом, – стал методом для ученых всех развитых тогда стран, в том числе, например, арабских.

Определения понятий исторически меняются, совершенствуются. И если кто-то считает, что то или иное определение понятия устарело или неправильно, то его можно изменить или даже отменить. Но само мышление (а особенно – истинное мышление) протекает только в системе достаточно четко определенных понятий. Ведь никаких других методов, кроме того, который нам оставили гении Аристотеля, Декарта, Гегеля и других ученых, нет. И в ближайшем будущем (век или два) на нас не обрушится обилие новых методов – в лучшем случае будет конкретизирован и усовершенствован метод Гегеля. Но и такое совершенствование – дело довольно редкое. Кант и Гегель были не глупее нынешних философов, но они искали не только истинный, но и высший метод научного познания (таковым, тоже понятно, может быть только один метод). И они, особенно Гегель, понимали, что только совершенствуют тот истинный метод, который уже был разработан предшественниками, но в недостаточно ясной, не всегда последовательной и цельной форме. Каждый из их предшественников субъективно разрабатывал свой метод как истинный. И в их время он был не только истинным, но и высшим. Их методы не перестали быть истинными (поэтому они и изучаются в курсах по истории философии), но со временем они перестали быть высшими, уступив место более совершенным разработкам. Поэтому объективно они трудились над обработкой того же метода, который был создан Платоном, Аристотелем и их последователями. Главный вопрос здесь как раз и состоит в том, что же такое они создали, что называется всеобщим научным методом познания?

Они, от Платона до Гегеля, создали способ систематического понятийного рассмотрения предметов. То есть, способ такого мышления, когда предмет (процесс) сначала возводится в мысль, в понятие, а затем рассматривается с помощью других понятий как соответствующий себе самому и своему понятию. Понятие предмета (процесса) рассматривается затем в систематической связи с другими понятиями, выражающими другие свойства предмета или его связи с другими предметами. Понятие же суть самая простая, наиболее глубокая и наименее зависимая от конкретных субъектов объективная система, с помощью которой разум всё систематизирует и подчиняет себе, т.е. системе своих понятий (т.е. теорий, т.е. наук). Разум, собственно говоря, и есть действующее понятие: где нет действующего понятия, там нет и разума; а там, где нет разума, нет и понятия. Поэтому метод можно определить и так: это способ развертывания понятия предмета от абстрактно-общих характеристик до конкретного содержания. Или, как это определяет Гегель: «…метод есть осознание формы внутреннего самодвижения её ( всеобщей логики, следовательно и логики любого предмета вообще – А.К.) содержания» ( См. его труд «Наука логики» т.1, М.: Мысль, 1970, С.107).

Самодвижение любого предмета исследования (физического, химического, социального и иного) вытекает с необходимостью из его противоречивости. Противоречие есть источник самодвижения и предметов природы, и общества, и мышления, как их (природы, общества и мышления) сущность. Поэтому человечество училось и, наконец, с помощью Гегеля, научилось выражать движение вещей посредством движения понятий. Этого не мог дать метафизический метод, останавливающийся лишь на формулировке самих понятий и их внешнем, формальном взаимодействии друг с другом. Это тоже очень важно, этим тоже необходимо овладеть, но теперь этого стало недостаточно. Теперь нужно шагать ещё на одну ступеньку вверх – научиться рассматривать внутреннее движение (переходы в противоположность) и рефлексию (взаимное отражение) понятий.

Обычно настаивают на различии диалектического и метафизического методов. Но диалектический метод есть конкретизация и развитие метафизического метода. Следовательно, в себе они одно и то же. И это «одно» суть понятие. Только в метафизическом методе возводят предмет в понятие и на этом останавливаются, сопрягая новое понятие с другими понятиями (т.е. развертывая) внешним образом, а в диалектическом – «наблюдают» за его саморазвертыванием и соединением с другими понятиями соответственно развивающейся действительности (предметам). Развертывание понятия предмета осталось позади сегодняшнего состояния предмета вместе с предшествовавшим действительным развитием самого предмета и развитием системы знаний о нем. Это развертывание предмета снято в наличном предмете. Мы, поэтому, можем в абстрактном мышлении рассматривать диалектическое самодвижение понятия, выражающее самодвижение предмета. Поэтому же, если человек не овладел диалектическим мышлением, он двумя ногами стоит на почве метафизического метода мышления, хочет он этого или нет. Поскольку никакого третьего всеобщего научного метода просто нет. И драма многих исследователей не в том, что они не овладели диалектическим методом, а в том, что они еще не освоили сознательно даже метафизический метод как мышление в понятиях. За понятия и мысли они выдают свои представления, кое- как выраженные в лексической форме и схематически (часто схему и называют системой) связанные между собой, не понимая простой вещи: слово в устах разных людей может выражать понятие, а может и не выражать. И даже у одного и того же человека слово в одном случае выражает понятие, а в другом не выражает. Например, одно и то же слово «деньги» - суть простое, расплывчатое представление об особых бумажках и монетках у сельской полуграмотной бабушки, но сложное, строго определенное понятие о сложнейшем явлении в теории Адама Смита. Поэтому не стоит третировать метафизический метод: им еще надо овладеть как ступенькой к диалектическому методу. Так или иначе, сознательно или нет, но каждый специалист, хотя бы в рамках своей профессии, волей-неволей овладевает началами метафизического метода. Правда, при известных условиях можно сразу сознательно овладевать диалектическим методом. Метафизический метод в нем снят, т.е. содержится в снятом виде.

Да, мы говорим о разных методах. Но при этом нельзя забывать, что они есть только моменты всеобщего (философского, научного, теоретического) понятийного метода, который один только и является подлинным научным методом познания. Все другие методы – суть частные методы или методики, конкретизирующие всеобщий научный метод в каком- либо конкретном применении: аналитическом, синтетическом, классификационном, дедуктивном и т.д. Так уж сложилось в науке, что эти методики также называют методами. Однако, полезно помнить, что они только отдельная, более подробная разработка категорий (логики) всеобщего научного метода. Поэтому философы, создававшие крупные философские системы, участвовали все в создании одного истинного научного метода с использованием многих методик. От талантливых или просто умных современников они отличались «только» тем, что совершенствовали этот метод и делали его не только истинным, но ещё и высшим для их времени. Вот этот истинный и высший на данный момент метод и есть суть, ядро, главное в интеллекте. Он дается нам даром нашими предками. Нам остается лишь овладеть им. Ну а если кто-нибудь усовершенствует его в наше время или в будущем – честь ему и хвала. Думается, что до сих пор высшим истинным понятийным методом, то есть методом в полном и точном смысле слова, является метод Гегеля – диалектика, диалектический метод - разработанный им в гениальном произведении «Наука логики».

Однако диалектический метод в разработке Гегеля нельзя брать непосредственно (впрочем, это и невозможно по причине его сложности). Его мистические моменты могут заслонить главное – переходы и взаимосвязь понятий. Опыт устранения этих моментов дан нам в работах основоположников марксизма-ленинизма, который не отбрасывает Гегеля, а выступает по отношению к нему как материалистическая методология, как его развитие на основе практики. Крупнейший опыт демистификации учения Гегеля имеется в работе В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Разбирая философских идеалистов, он пишет: «Всякий знает, что такое человеческая идея, но идея без человека и до человека, идея в абстракции, идея абсолютная есть теологическая выдумка идеалиста Гегеля» (Полн.собр.соч. Т.18. С.238).

И когда сегодня говорят о крушении «социалистической идеи», или «коммунистической идеи», или «национальной идеи», или «либеральной идеи», или еще какой-то идеи, то высказывают нечто бессмысленное. Идея не есть сама по себе, без её носителей. А вот носители идеи могут отказаться от неё, могут быть побеждены носителями другой идеи, но сама она остается лишь абстрактным ориентиром для изучения и изменения жизни. Сами классики нигде не говорили о коммунистической идее как о чем-то положительном. Напротив, К.Маркс и Ф.Энгельс писали: «Коммунизм для нас …не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожит теперешнее состояние» (Собр.соч. Т.3.С.34). Без глубокого освоения диалектического метода теперешнее состояние кризиса не уничтожить. Поэтому метод нужно изучать.

Кайс З.В. (г. Киев)

СИМВОЛ В КОНТЕКСТЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО МЕТОДА ПОЗНАНИЯ В.И.ЛЕНИНА

Все более на символическую составляющую явлений, а неизбежно и на сам символ заставляют обратить внимание процессы, происходящие сегодня в различных сферах общественной жизни. В начале ХХ ст. символ привлек с себе внимание в связи с процессами в искусстве, ответом на парадигмальные изменения в котором стали работы М.Бердяева, М.Бахтина, Э.Кассирера, А.Ф.Лосева (к которому мы обратимся здесь подробнее) и других исследователей философии культуры. В рамках философского осмысления символа как универсального культурного феномена для нас особо интересным представляется семиотический аспект символа, его исследование с точки зрения знаковости явлений социальной действительности.

Находясь в центре внимания науки семиологии, символ зачастую отрицается исследователями, строящими свои размышления на основах материалистической философии. По словам А.Ф.Лосева, всякое учение о символе понимается не только идеалистически, но и субъективистски, агностически [2;6].

Обращаясь к изучению символической стороны того или иного явления, необходимо учитывать тот факт, что символ находится на стыке семиологии (науки, призванной изучать его) и объективной действительности, практики, поскольку оказывается неосязаемо вплетенным в материальный мир, с которым мы стаклкиваемся в повседневной жизни. Поэтому неизбежной оказывается междисциплинарность исследования символа, а значит и комбинирование метода познания, что приводит к преобладанию так называемого методологического эклектизма [1;72], а единая методология научного исследования отходит на задний план. Современный российский исследователь проблем социокультурной динамики И.А.Бутенко, определяющая такую ситуацию как одно из проявлений постмодернизма, указывает на синтетичность метода в современной науке, которая понимается как своеобразная междисциплинарность, проявляющаяся в размывании границ дисциплин. Понятая таким образом междисциплинарность граничит с профанацией или ею непосредственно является, оказывается таким признаком постмодернизма как имитация, выражающаяся в аксиологическом сдвиге современности, существенном смещении ценностей, когда качества оказываются не реальными, а мыслимыми, материальные ценности заменяются образами вещей, ощущениями, к которым они апелируют.

С точки зрения Плеханова, различия между материальными объектами и нашими ощущениями их настолько существенны, что «не похожи на источники вызывающие их». Однако в такой репрезентативной теории Плеханов не отступает от диалектического материализма, поскольку все таки признает существование предметов материального мира независимых от сознания, но обнаруживаемых им посредством ощущений. Причем, у Плеханова не теряется диалектика материи и сознания, поскольку для него важным остается наличие материальной составляющей ощущений, равно как и чувственной составляющей в материальном объекте.

Ленин же, критикуя теорию Плеханова, считает условный знак, иероглиф, символ понятием, вносящим «ненужный элемент агностицизма». Материализм же не допускает случайного уклонения, существования символического материализма или полуматериализма. А.Ф.Лосев замечает, что в изучении символа необходимо отказаться не только от иероглифов Плеханова, но и от всякой теоретической узости и рассматривать этот предмет «просто по его существу, рассматривать исторически и рассматривать свободно теоретически» [2;7].

Символ указывает на предмет, выходящий за пределы его непосредственного содержания. Он всегда содержит в себе смысл, т.е. «символ есть обязательно символ чего-нибудь, то есть какого-то бытия, какой-то реальности, какой-то действительности» [2;22]. На этом же настаивает У.Эко, говоря, что символ – это объект, который не просто указывает на предмет, который им обозначается, но и отображает его смысл, то есть в наглядно-образной форме передает абстрактные идеи или понятия, связанные с этим предметом [4;81-86].

Здесь мы подходим к решению сформулированной в начале статьи проблемы. Символ по определению не является образом вещи и не противопоставляется материальному объекту. Образ вещи или то, что в символе доступно восприятию, разные исследователи назывют по-разному: Ч.Огден, А.Ричардс - референцией, Ф.де Соссюр – означаемым; Ч.Пирс – интерпретантой [См. 3,4,5]. Обобщая опыт изучения логико-семантической конструкции, вслед за У.Эко, отметим, что образ вещи - это то, благодаря чему знак или символ (репрезентамен) что-то означает даже в случае отсутствия интерпретатора (того, кто трактует символ), т.е. это есть то, что символ рождает в сознании любого интерпретатора, исключая момент субъективности. Наряду с этим, третья составляющая семантического треугольника символ – означаемое - означающее (или референт, сам объект) может отсутствовать вовсе, а именно символ может рождать в уме образ вещи, которой не существует в природе, т.е. такой вещи не будет аналога среди материальных предметов, в этом случае, как видно, объективность исключается.

Таким образом, подытоживая и обобщая сделаные выше умозаключения, мы можем сказать, что символ призван рождать ощущения, которые есть субъективный образ объективного мира. По справедливому замечанию А.Ф.Лосева, символ, как живое отражение действительности, обладает огромной познавательной силой, может подвергаться мыслительной обработке, становясь при этом орудием преобразования самой действительности. Поэтому символ связывает наше сознание с действительностью.

Это означает, что обращаясь в нашем исследовании к символической стороне объективных явлений действительного мира, мы можем рассматривать символ не отступая от материалистического мировоззрения.

Литература:

1. Бутенко И.А. Ненавязчивый шарм постмодернизма // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. №2. - С.68 – 77.

2. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – 2-е изд., испр. — М.: Искусство, 1995. —320с.

3. Плеханов Г.В. Избр. философ. произв. Т. 1. С. 475 и далее.

4. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – ТОО ТК «Петрополис», 1998. - 432 с.

5. Моррис Ч.У. Основание теории знаков. В кн. Семиотика. М., 1983.

Касаткина Е.А. (г. Киев)

ИДЕЯ УНИВЕРСИТЕТА И СВОБОДА ЛИЧНОСТИ

Сегодня нередко возникают дискуссии относительно миссии университета в современном обществе. Бытует мнение, что приоритетность той или иной функции университета определялась и определяется исторически обусловленными «центрами влияния»: церковью, государством. Сегодня же у университета нет конкретного попечителя, ведь бизнес, который во многом предъявляет запросы к образовательному процессу, – нередко: чисто утилитарно и потребительски, – в полной мере не может и не контролирует деятельность ВУЗов. Вместе с тем, традиционное понимание университета предполагает всесторонне образование, включающее разнообразные подходы, объединяющее многообразие преподаваемых курсов. В идее университета воплощена его универсальность, которая является определяющей характеристикой методологии, развитой В.И.Лениным, - диалектического и исторического материализма. Она носит универсальный характер, является общей методологией для исследования любых форм движения материи: начиная от механической, и заканчивая социальной.

Ленин не абсолютизирует противопоставление материи и сознания. Слепое их противопоставление не может и не должно быть чрезмерным, поскольку не может быть представлений и мыслей без человека. Только он может быть источником уникальных, а, порой, гениальных идей. Только творчество позволяет человеку раскрыть свою свободу в полной мере, свобода проистекает из творчества и, в свою очередь, есть его непременным условием. Именно познавая окружающий мир, занимая активную, созидательную позицию человек обретает свободу на пути к истине. Ленин пишет: «Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина».

При таких обстоятельствах всестороннее образование личности является исходным пунктом, необходимым условием достижения человеком свободы. Признавая такое положение вещей, идея истинно университетского образования с его универсальностью, позволяющей личности стать не винтиком в механизме, а свободным творцом, не утрачивает своей актуальности.

Университетское образование предполагает постоянное восхождение к истине, именно поэтому университет – место для непрерывного, междисциплинарного поиска, познания, которое не знает границ и пределов. Восхождение к абсолютной и объективной истине сквозь бесконечный ряд относительных истин, отображает настоящую суть университетского образования. Острая критика Лениным позиций агностиков, в ходе которой, он, разрабатывая теорию познания, исходит из марксистского решения основного вопроса философии о познаваемости мира, подтверждает эту идею. «Теория интроекции», отрывающая мышление от мозга, «теория элементов мира», утверждающая, что не вещи, а ощущения являются настоящими элементами мира – следствия возникновения «кризиса физики», не способной истолковать открытия в естествознании конца XIХ – начала ХХ века. Такие позиции отрицают возможность познания мира, и, тем самым, нивелируют истинное предназначение университетского образования.

Известно, что функция университета не исчерпывается образованием в узком, утилитарном, обыденном его понимании. Помимо специализации, прокладывающей выпускнику узкую стезю в профессиональном развитии, университет призван сформировать и взрастить личность.

В этом русле сформировались две тенденции трактовки предназначения университетского образования: утилитарная и либеральная. Утилитарная тенденция – это стремление к профессиональному образованию, поскольку производство всегда нуждается в хорошо подготовленных специалистах. В то время как либеральное образование настаивает на принятии ценности знания безотносительно от его практической пользы. Обе эти тенденции стоят на крайних позициях, в действительности же образовательный процесс всегда развивался между этими сторонами на основе их взаимодействий и противостояния. Сочетание отмеченных тенденций наиболее полно оформилось в практике многофункционального университета, который сегодня выполняет такие функции, как обучение, исследование, профессиональная подготовка, оказание сервисных услуг, развитие культуры и гуманизма, воспитание и образование воспитателя и учителя. Университет именно в таком понимании представляет собой те ступени, преодолевая которые, человек все более и более приближается к тому, чтобы быть свободным. Он открывает, – потенцирует и актуализирует, – в человеке нечто более глубинное, сущностное, чем простой набор навыков и профессиональная компетентность, он выпускает в жизнь личность, готовую активно преображать мир во свое благо и во благо окружающих – это истинная ценность и предназначение всестороннего, целостного университетского образования.