С. В. Куликов Государственноправовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в

229 «Мне известно о пущенном слухе, - писал Николай П.А. Столыпину 25 июля, подразумевая назначение министрами общественных деятелей, - будто я переменил свое мнение о пользе привлечения людей со стороны, что, разумеется, не так. Я был против вступления целой группы лиц с какой-то программой» (Переписка Н.А. Романова и П.А. Столыпина. // Красный архив. Т. 5. М. – Л., 1924. С. 103). Об июльском кризисе 1906 г. см.: Тютюкин С.В. Июльский политический кризис 1906 г. в России. М., 1991.

230 Именно поэтому 18 июля Совет министров под председательством П.А. Столыпина обсуждал вопрос о привлечении в состав кабинета четырех пользующихся общественным доверием деятелей – А.И. Гучкова, А.Ф. Кони, П.А. Гейдена и Н.Н. Львова (Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 57).

231 В июле он говорил А.И. Гучкову: «Нет предела тем улучшениям, облегчениям, которые я готов дать крестьянству для того, чтобы его вывести, я даже не так уж расхожусь с кадетской программой, я только отрицаю массовое отчуждение, я считаю, что нужно другими мерами этого достигнуть, в смысле увеличения крестьянского землевладения. Я только не могу теми путями идти, которые указаны в кадетской программе» (Александр Иванович Гучков рассказывает… // Вопросы истории. № 9 – 10. М., 1991. С. 192).

232 Во второй половине августа к редактору кадетской «Речи» И.В. Гессену явился близкий к премьеру октябристский публицист Н.А. Демчинский. Выступая в роли политического маклера, он утверждал, что П.А. Столыпин «очень интересуется» Партией народной свободы «как серьезной государственной силой, и оценил бы ее сотрудничество». И.В. Гессен признавал, что у П.А. Столыпина действительно «были такие намерения», поскольку «ему очень хотелось играть роль конституционного премьера» (Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет. // Архив русской революции. Т. 22. Берлин, 1937. С. 235).

233 Приговор «был обвинительный, но не суровый». «Для нас, - отмечал В.А. Оболенский, - мягкость его была приятной неожиданностью» (Оболенский В.А. Указ. соч. С. 408).

234 Несмотря на нарастание революционного движения, Николай долгое время отказывался вводить военно-полевые суды, надеясь подавить его, используя существующие законы. На докладе генерала Д.Ф. Трепова от 6 августа 1905 г. о волнениях в Саратовской губернии, в ходе которых толпа нападала на революционеров, император написал: «Очень хорошо сделали» напротив слов: «К сожалению, несколько казаков, эскортировавших врачей на вокзал железной дороги, раздраженные беспорядками и угрожающим жестом одного из сопровождаемых ими, нанесли им несколько ударов нагайками». Однако эта царская фраза, как и другие подобные фразы, не имела значения руководящего указания. Им являлась общая резолюция Николая по докладу, которая, соответствуя духу законности, гласила: «Революционные проявления дольше не могут быть терпимы, вместе с тем не должны дозволяться самоуправные действия толпы» (Николай II в 1905 г. (По рескриптам, резолюциям и телеграммам) [Публ. М.М. Константинова] // Красный архив. Т. 11 – 12. М. – Л., 1925. С. 435 – 436). Царь являлся противником внесудебных расправ над восставшими. Поэтому 23 января 1906 г. Николай написал: «Конечно, я не допускаю и мысли, чтобы могло быть иначе» по поводу решения Совета министров о том, что «участники мятежа, не подвергшиеся истреблению со стороны войск на самом месте оказанного ими вооруженного сопротивления или совершенных ими злодейств и переданные ими в распоряжение подлежащих властей, не могут быть изъяты из ведения последних и должны быть судимы по закону». (Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте о запрещении передачи дел из гражданских в военные суды. 21 января 1906 г.; Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте о привлечении к судебному преследованию военных лиц, виновных в казнях без ведома судебных властей. 18 февраля 1906 г. // Совет министров Российской империи 1905 – 1906 гг. … С. 199 – 200, 263 – 264). На введение военно-полевых судов император пошел только после покушения на П.А. Столыпина. Однако эту меру Николай рассматривал как печальную необходимость и меньшее зло. «Полевой суд действует помимо Вас и помимо меня, - писал он Ф.В. Дубасову 4 декабря 1906 г. с подачи П.А. Столыпина, - пусть он действует по всей строгости закона. С озверевшими людьми другого способа борьбы нет и быть не может. Вы меня знаете, я незлобив; пишу Вам совершенно убежденный в правоте своего мнения. Это больно и тяжко, но верно, что, к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих предотвратит моря крови – и уже предотвратила» (Письма Николая II к Дубасову [Публ. И. Татарова]. // Красный архив. Т. 11 – 12. М. – Л., 1925. С. 441 – 442).

235 «В смутные времена, - писал Б.Н. Чичерин, - бывает даже необходимо приостановить законы, ограждающие личную свободу, и вручить правительству некоторым образом произвольную власть. Чрезвычайные обстоятельства вызывают и чрезвычайные средства. Обыкновенные суды, строго охраняющие закон, в этих случаях устраняются и вводятся суды военные» (Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 711). С.А. Котляревский подчеркивал, что «окончательное освобождение власти от патримониального оттенка» «может идти рядом с полным признанием запроса на власть весьма сильную и энергичную, принимающую временами характер подлинной национальной диктатуры, как это показывает новейшая история передовых западных демократий» (Котляревский С.А. Указ. соч. С. 194). На склоне лет левому кадету В.А. Оболенскому режим, установившийся после введения военно-полевых судов, казался «сравнительно мягким». «Едва ли я ошибусь, - писал он, - если определю число казненных за весь период революции 1904 – 1906 гг. в несколько сот человек. Что значат такие цифры по сравнению с количеством казней, производившихся в России после Октябрьской революции!» (Оболенский В.А. Указ. соч. С. 334)

236 В январе 1907 г. на вопрос П.Х. Шванебаха: «Что может быть в действительности сегодня Земский собор?» император ответил: «Собрание бояр в пиджаках» ([Шванебах П.Х.] Записки сановника. Политика П.А. Столыпина и Вторая Государственная дума. // Голос минувшего. № 1 – 2. М., 1918. С. 120 – 121).

237 По наблюдениям В.А. Маклакова, 2-я Дума была «неудачной и по составу и по своему исключительно низкому культурному уровню; в этом отношении из всех 4 русских Дум она побила рекорд» (Маклаков В.А. Вторая Государственная дума. Париж, 1942. С. 254).

238 На слова председателя о том, что «Дума работоспособна», Николай заметил: «Дай Бог, дай Бог», причем в тоне его речи слышалось сомнение. В конце аудиенции Николай заявил, что «Дума должна дружно работать с правительством, что того настоятельно требуют интересы государства» (Головин Ф.А. Указ. соч. С. 86).

239 «Отовсюду, - писал император матери, Марии Федоровне, 29 марта, подразумевая Думу, - мне посылают телеграммы и адресы с просьбою распустить ее. Но это еще рано, нужно дать ей договориться до глупости или гадости и тогда – хлопнуть» (Из переписки Николая и Марии Романовых в 1907 – 1910 гг. // Красный архив. Т. 50 – 51. М., 1932. С. 180).

240 Он «не допускал еще в то время и мысли об ее роспуске» (Бок М.П. Указ. соч. С. 222).

241 Николай заявил собеседнику, что пока «не видит практических результатов от думской работы», и выразил опасение, «как бы Дума, поглощенная партийною борьбою внутри себя и критикою прошлой деятельности правительства, не потратила дорогого времени без пользы для народа». Далее царь указал, что «левые хотят использовать думскую трибуну для распространения в народе социалистических идей и для подрыва престижа правительства». Николай полагал, что левые «не без успеха осуществляют эти свои цели и таким образом превращают Думу в орудие революции, а следовательно – наносят вред государству» (Головин Ф.А. Указ. соч. С. 88).

242 С этого момента, вспоминала дочь П.А. Столыпина, вера премьера «в возможность счастливого исхода борьбы с левыми элементами Думы поколебалась». Он убедился в том, что «работать и эта Дума не будет, а лишь систематически и огульно будет критиковать все мероприятия правительства» (Бок М.П. Указ. соч. С. 222).

243 Зурабовское выступление, отмечал П.Х. Шванебах, «благодаря столыпинской тактике беречь, во что бы то ни стало, Думу, не получило неблагодарного для сей последней исхода» ([Шванебах П.Х.] Указ. соч. С. 124).

244 Полиция узнала об этом от секретаря Военной организации Е.Н. Шорниковой, которая была секретной сотрудницей Петербургского охранного отделения. По воспоминаниям его начальника, генерала А.В. Герасимова, П.А. Столыпин после ознакомления с текстом наказа заявил, что «такая солдатская делегация ни в коем случае допущена быть не может». Он полагал, что необходимо произвести аресты, «хотя бы это и повлекло за собой конфликт с Государственной думой». Кроме того, премьер потребовал, чтобы «аресты были произведены в тот момент, когда солдатская делегация явится в Социал-демократическую фракцию, чтобы, так сказать, депутаты были схвачены на месте преступления» (Герасимов А.В. Указ. соч. С. 110).

245 Конечно, в действиях полиции имелся элемент провокации. Однако поводы для нее дали сами социал-демократы. «Провокаторам и шпионам, - признавал П.Н. Милюков, - нетрудно было найти в тактике социалистов криминал, против которого спорить было невозможно» (Милюков П.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 429). При всей значимости наказа как вещественного доказательства, обвинение против участников организации и социал-демократических депутатов базировалось не только на нем. «Я, - подчеркивал В.Н. Коковцов, - хорошо помню, что все главные основания к обвинению были сведены к 21 пункту, а вовсе не к тому единственному пункту – составления наказа военной организации» (Коковцов В.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 235).

246 Объясняя в мае 1907 г. невозможность реставрации неограниченной монархии, Л.А. Тихомиров записал, что «сам император в высшей степени за конституцию и слышать не хочет о ее уничтожении» (Из дневника Л.А. Тихомирова. 1907 [Публ. В.В. Максакова]. // Красный архив. Т. 61. М., 1933. С. 110).

247 Во время состоявшейся 17 мая встречи с Ф.А. Головиным император указал на то, что «Дума по своему составу неработоспособна», что «левое ее крыло заражено антигосударственными идеями» и что «такой состав Думы есть следствие неудачного избирательного закона». Для того, чтобы нижняя палата стала работоспособной «надо, - полагал император, - изменить этот закон». Резюмируя беседу, Николай сказал, что из доклада Ф.А. Головина усматривает – «работа и в Думе и в ее комиссиях налаживается», а потому, заметил император, он «готов еще подождать с роспуском и посмотреть, что будет дальше» (Головин Ф.А. Указ. соч. С. 92, 93). В мае 1907 г., на секретном совещании министров, обсуждавших вопрос об издании нового избирательного закона, П.Х. Шванебах говорил о том, что это поворот «не в сторону абсолютизма, а в сторону устроения представительного строя, глубоко скомпрометированного первою и второю хулиганскою Думою» (Шванебах П.Х. Указ. соч. С. 132).

248 Во второй половине мая произошла встреча премьера с И.В. Гессеном. Во время диалога, продолжавшегося около четырех часов, П.А. Столыпин упрекал кадетов в том, что они никак не хотят понять его внутреннюю политику (Гессен И.В. Указ. соч. С. 245, 246). Переговоры премьера с П.Н. Милюковым начались еще в январе 1907 г. и происходили с разрешения царя ([Шванебах П.Х.] Указ. соч. С. 118). П.А. Столыпин заявил П.Н. Милюкову, что «если Дума осудит революционные убийства, то он готов легализировать Партию народной свободы». В ответ последовал отказ. Тогда П.А. Столыпин выдвинул другое условие: «Напишите статью, осуждающую убийства; я удовлетворюсь этим». П.Н. Милюков согласился опубликовать статью, но отказался поставить под ней свою подпись. Однако премьер ничего против этого не имел. Напоследок П.Н. Милюков заявил, что принимает предложение премьера «условно, ибо должен поделиться с руководящими членами партии». П.А. Столыпин пошел и на это. Собеседники условились, что если статья появится, то Кадетская партия будет легализована. П.Н. Милюков обратился только к одному «руководящему члену» – И.И. Петрункевичу, который выступил против любых соглашений с премьером. «Никоим образом! - воскликнул он. - Лучше жертва партией, нежели ее моральная гибель». Статью П.Н.Милюков не написал, хотя «не мог не видеть, что на этом вопросе решается судьба Думы» (Милюков П.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 423, 424, 425).

249 Уже во 2-й Думе у поклонницы П.Н. Милюкова мелькнула еретическая «смутная мысль»: «А ведь Столыпин куда крупнее Милюкова». «С годами, - признавалась А.В. Тыркова, - эта мысль во мне окрепла». В связи с этим она полагала, что «придет время, когда контраст между государственным темпераментом премьера и книжным догматизмом оппозиции, волновавшейся в Таврическом дворце, поразит воображение романиста или поэта» (Тыркова А.В. Указ. соч. С. 459).

250 Подразумевая статью 87 Основных законов, Б.А. Кистяковский подчеркивал, что, хотя новое Положение о выборах «и вошло в силу, оно не отменило этой статьи. Формально статья 87 сохранила полную силу, был издан лишь единичный законодательный акт с нарушением этой статьи» (Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 524). По мнению Н.И. Палиенко, «даже манифест 3 июня 1907 г., в котором многие склонны усматривать решительное отступление от коренных начал, запечатленных предыдущими преобразовательными законодательными актами и закрепленными Основными законами, все же, за исключением положения о выборах в Государственную думу, изданного в порядке, противоречащем Основным законам», «юридически не произвел изменений во всех прочих частях нашего законодательства, несмотря на некоторые декларативные части манифеста». Обосновывая свою точку зрения, Н.И. Палиенко писал, что «акт 3 июня 1907 г. не только не устранил Основных законов 23 апреля 1906 г., но, напротив, их сохранение в силе формально подтверждено в манифесте 3 июня 1907 г. Политическое значение акта 3 июня 1907 г., конечно, огромно, но юридически его значение исчерпывается лишь вошедшим в жизнь изменением избирательного порядка» (Палиенко Н.И. Указ. соч. С. 75, 76). «Не более, чем слова “самодержец” и “неограниченный”, - полагал В.М. Грибовский, - кажушееся сильное оружие в руках защитников идеи якобы сохранившейся полной неограниченности власти российского императора представляет собою изданный им, вопреки статьям 7 и 86 Основных законов, без участия народного представительства новый выборный закон 3 июня 1907 г. Ближайшее изучение вопроса однако свидетельствует, что этот закон является нарушением Основных законов, но вовсе не правовым прецедентом. На нем только лишний раз можно видеть, как близко соприкасаются в публично-правовой области факт и право, и больше ничего». По мнению В.М. Грибовского, манифест 3 июня «еще раз подтверждает силу всех дарованных манифестом 17 октября и Основными законами прав и указывает, что исключительный путь изменения выборного закона избран лишь вследствие невозможности внести в действующее право поправку иным правомерным способом» (Грибовский В.М. Указ. соч. С. 28, 29).

251 Именно в июне 1907 г. Николай рекомендовал И.Л. Горемыкину сочинение консервативно-либерального мыслителя Д.А. Хомякова под названием «Самодержавие». В этом сочинении подчеркивалось, что самодержавие – «не деспотизм» и «должно поступать по законам» (Дневник А.С. Суворина… С. 491). В записке по поводу издания нового избирательного закона П.А. Столыпин отмечал, что оно должно произойти «без предварительного обсуждения его в Земском соборе или Государственном совете, ввиду невозможности вовлекать страну в волнения при второй комбинации или в риск Учредительного собрания при первой». Премьер исходил из того, что «выборы должны быть объявлены немедленно, и междудумье допущено быть не может, так как являются слухи и подозрения, волнующие страну, особенно если будет выработан временный порядок для издания законов, который представит собой coup d`etat» (Интересная находка [Публ. А.Л. Сидорова]. // Вопросы истории. № 4. М., 1964. С. 97). Таким образом, государственным переворотом П.А. Столыпин считал не издание помимо Думы нового избирательного закона, а издание без нее остальных законов.

252 Допрос С.Е. Крыжановского. 10 июля 1917 г. // Падение царского режима… Т. 5. М. – Л., 1926. С. 418.

253 По мнению С.А. Котляревского, «мысль об учредительной власти, принадлежащей монарху в более полном объеме, чем власть законодательная, представляет одно из важнейших звеньев, связующих старый и новый строй России». «Неограниченность старого порядка, - подчеркивал С.А. Котляревский, - есть нечто большее, чем самодержавие нового: первое предполагает второе, заключает его, так сказать, в себе, но не обратно». «Отсюда вытекает, - полагал он, - что монарху принадлежит высший учредительный авторитет. Новый порядок целиком вытекает из этого авторитета, а не из какого-нибудь договорного отношения: он зиждется на вполне односторонних актах, что, конечно, нисколько не умаляет его юридической силы и обязательности» (Котляревский С.А. Указ. соч. С. 55 – 56, 155, 156).

254 «В прежнее время, - гласил Особый журнал Совета министров, утвержденный Николаем 25 декабря 1907 г., - законодательная власть, во всей ее полноте, сосредоточивалась в руках монарха, верховного в то же время носителя и власти исполнительной». «Ныне, после образования выборных законодательных учреждений, - выражали министры точку зрения не только свою, но и Николая, - подобное смешение двух вышеуказанных, совершенно различных областей не должно быть допускаемо» (Особый журнал Совета министров 23 ноября 1907 г. «О положении Ведомства учреждений императрицы Марии при действии новых Основных государственных законов». // Особые журналы Совета министров царской России. 1907 г. Ч. 2. М., 1984. С. 768 – 769). Следовательно, и после 3 июня 1907 г., в отличие от «прежнего времени», т.е. периода до 1906 г., законодательная власть принадлежала монарху не «во всей ее полноте», т.е. являлась ограниченной. Но это и значит, что после третьеиюньского переворота полномочия Думы оставались незыблемыми.

255 По мнению обер-егермейстера И.П. Балашева, сочувствовавшего националистам, «истинные либералы не могут не признать, что закон 3-го июня 1907 г. именно спас для России принцип народного представительства, которому Столыпин был предан душою и верно понимал своим светлым умом» (Балашев И.П. Берегите Думу. Пг., 1915. С. 22). Октябрист Н.В. Савич также полагал, что переворот «спасал самую сущность нового конституционного строя» (Савич Н.В. Воспоминания. СПб. – Дюссельдорф, 1993. С. 27).

256 По мнению Б.Н. Чичерина, «люди с независимым и обеспеченным полложением служат самою твердою опорой всякого либерального порядка. Они не являются всегда послушными орудиями власти; но не для того установляется конституционная монархия. Цель ее заключается в том, чтобы правительство находило в независимых слоях общества и опору и сдержку. Массы могут служить ему несравненно более покорным орудием; но они же служат и орудием демагогов» (Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х чч. Ч. 3. Политика. М., 1898. С. 262).

257 «Всего ниже политическая способность демократии, - писал Б.Н. Чичерин. - Наименее образованные классы, очевидно, менее всего способны судить о государственных делах, а тем паче ими руководить. Вследствие этого, расширение выборного права неизбежно ведет к понижению политической способности партии. Появление демократии на политическом поприще искажает конституционный порядок». Б.Н. Чичерин подчеркивал, что «к политической жизни должны приобщаться, прежде всего, зажиточные и образованные классы, которые одни способны заняться новым для них общественным делом. Только когда политический порядок упрочился и вошел в нравы, уместно постепенное приобщение к политическому праву нижних слоев, по мере развития в них политических интересов и способностей. Преждевременные демократические конституции столь же вредны, как и упорное сопротивление расширению политического права» (Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 264 – 265, 370).

258 «Правительство, - согласно Б.Н. Чичерину, - имеет право действовать на выборы всем своим влиянием; приобретение большинства составляет для него жизненный вопрос, и оно не может относиться к нему нейтрально. Без сомнения, оно не имеет права употреблять средства беззаконные или стеснять свободу противников… Но нельзя воспретить правительству, наравне с противниками, употреблять все усилия, положить на весы все принадлежащее ему влияние, чтобы получит перевес» (Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 245).

259 Осенью 1907 г. на Николая «произвели впечатление» сведения справки, переданной царю П.А. Столыпиным, которые были «прямо убийственны для СРН» (Герасимов А.В. Указ. соч. С. 159). После этого отношение императора к черносотенному движению стало скептическим. На сделанное в апреле 1909 г. заявление П.А. Столыпина Николаю о том, что он хочет, «по-видимому, опираться на крайних правых, имея умеренный кабинет», последовал ответ: «Нет, я отлично знаю крайних правых» (Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. Т. 1. М., 1924. С. 70). Лидеры черносотенцев пользовались неприязнью царя. Так, в ноябре 1909 г. Г.Е. Распутин говорил Илиодору, что Антония Волынского «государь страшно не любит» (Илиодор (Труфанов С.И.) Святой черт (Записки о Распутине). М., 1917. С. 27).