Geum.ru

С. В. Куликов Государственноправовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18




С.В. Куликов


Государственноправовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в.


Отношения власти и общества в России начала ХХ в. рассматриваются как отечественными, так и западными историками сквозь призму концепций либо партийного характера, либо позднейшего происхождения. При этом игнорируется государственноправовой дискурс начала ХХ в., прежде всего – идеи, разрабатывавшиеся государствоведами. Между тем, упомянутые идеи имели не только чисто научное, но и практическое значение, детерминируя поведение и бюрократов, и оппозиционеров.

Адекватное представление об отношениях между властью и обществом достижимо в контексте этого дискурса еще и потому, что благодаря такому методу преодолевается презумпция виновности, которая, в зависимости от политических пристрастий историка, прилагается к императору, бюрократии и общественности, не способствуя нейтральности научного анализа1.

Государствоведение начала ХХ, продолжая традицию предыдущего столетия, имело ярко выраженный монархический характер2. И это неудивительно – в то время почти все страны Европы, кроме Франции и Швейцарии, т.е. почти все цивилизованные страны, принадлежали к числу монархий.

Государствоведы различали два типа монархий – неограниченные, или абсолютные, в которых власть монарха ничем не ограничена, и ограниченные, или представительные, в которых власть монарха ограничена народным представительством3.

Огромное значение наследственной монархии, полагали государствоведы, являвшиеся идеологами «старого либерализма», возрастает еще более в связи с усилением межпартийной борьбы4 и влияния социализма5.

Чрезвычайную актуальность института наследственной монархии «старые либералы» признавали, прежде всего, для России6, трактуя даже дореформенное самодержавие в качестве предпосылки всяческих преобразований7. Более того, российская монархия расценивалась ими как условие для создания правового государства8. В наследственном монархе государствоведы видели ключевое звено конституционного режима9, а в представительной монархии – наиболее совершенный образ правления10. Идеологи «старого либерализма» постулировали примат аристократии11, которую считали социальной основой конституции12. Соответственно этому «старые либералы» критиковали эгалитаризм13 и демократию14, полагая, что последняя противоречит конституционному принципу15 и не имеет исторической перспективы16. Столь же критически они относились и к социализму17.

Работы апостола «старого либерализма» Б.Н. Чичерина пользовались огромной популярностью у бюрократических деятелей18.

Общественные деятели в начале ХХ в. испытывали на себе влияние «нового либерализма»19. Его самыми принципиальными поклонниками стали члены Конституционно-демократической партии. В отличие от «старых либералов», кадеты разделяли идеологию радикализма20, сближающегося с социализмом21. Именно поэтому кадеты считали монархию только этапом на пути к республике, которая была, по их мнению, более совершенным образом правления22. Независимо от того, являлись они «старыми» или «новыми» либералами, государствоведы делили ограниченные монархии на конституционные (дуалистические) и парламентарные23. В дуализме и парламентаризме видели особые формы правления24. В этом отечественные государствоведы следовали за немецкими коллегами25.

Основное различие между конституционно-дуалистической и парламентарной монархиями усматривали в объеме власти народного представительства. При дуализме он меньше, при парламентаризме – больше26. Разница между конституционно-дуалистической и парламентарной монархиями была вызвана разницей в условиях их появления. Первые возникали в ходе реформы сверху, когда происходило октроирование конституции государем, а вторые – как результат революции, когда пактированная конституция фиксировала условия договора между государем и его подданными27.

В конституционно-дуалистической монархии, полагали государствоведы, глава государства ограничен палатами только в законодательстве28, в управлении же он остается неограниченным. Именно поэтому правительство в такой монархии зависит от монарха29, который царствует и правит30, а не от народного представительства31 и общественного мнения32. Налицо, таким образом, дуализм двух независимых друг от друга отраслей власти – законодательной (представительство) и исполнительной (правительство)33.

Конституционно-дуалистическая монархия считалась особо предпочтительной формой правления для государств, недостаточно подготовленных к установлению народовластия34. Типичными примерами такой монархии были Германская империя и входившие в нее монархии, прежде всего – Прусское королевство. Впрочем, термин «дуалистическое государство» отличался универсальностью. К подобным государствам относили не только монархии, но и республики35, в частности США36.

Конституционно-дуалистическая монархия базировалась на принципе монархического суверенитета, согласно которому единственной персонификацией государства и источником всех властей, верховной властью, является государь. Эту точку зрения обосновали немецкие государствоведы37. Тем не менее, наделяя дуалистического монарха огромными правами, они трактовали его, в отличие от абсолютного государя, как ограниченного38.

Привитие абсолютной монархии дуализма превращало ее в правовое государство39. Для отнесения конституционно-дуалистической монархии к этому государству существовала веская причина. В основе ее политического строя лежал принцип разделения властей40, считавшийся краеугольным камнем правового государства41. Впрочем, наблюдавшаяся в конституционно-дуалистических монархиях обособленность исполнительной власти от законодательной была относительной42. При дуализме правительство не только сотрудничало с представительством43, но и в известной мере зависело от него44, если не прямо, то косвенно45. Более того, конституционно-дуалистические монархии могли эволюционировать по направлению к парламентаризму, т.е. к политической ответственности кабинета перед законодателями46.

Поскольку термин «конституционное государство» применяли по отношению не только к дуалистической, но и к парламентарной системе47, он имел, помимо узкого, и широкое значение48. Представители оппозиционной интеллигенции, разделявшие идеалы «нового либерализма», придавали термину «конституция» именно широкое значение и подразумевали под ней «парламентаризм»49.

Парламентарную монархию считали оптимальной формой правления, но только тогда, когда к ней подготовлено общество50 и представительство51. Эта монархия, полагали государствоведы, базируется на принципе народного суверенитета. В ней существует народовластие, т.е. участие представителей народа не только в законодательстве, но и в управлении52. Следовательно, парламентаризм находится в противоречии с принципом разделения властей53. В парламентарной монархии монарх царствует, но не правит. Именно такой была, и остается, монархия в Англии. Народное представительство, будучи парламентом, ограничивает венценосного главу государства, помимо законодательства, и в управлении54, прежде всего – при назначении министров55 и их увольнении56. Это и является парламентаризмом в узком смысле слова. При парламентаризме министры опираются в своей деятельности на доверие нижней палаты57 и общественное мнение58.

Государственноправовой дискурс начала ХХ в. преломлялся, прежде всего, в мировоззрении и деятельности Николая II59. Традиционно считается, что царь являлся консерватором, а потому шел на реформы как бы поневоле60. В действительности взгляды Николая и его поведение были намного сложнее61. В ритуале Николай демонстрировал приверженность вотчинному стилю управления. Но на практике он сознательно стремился к избеганию этого стиля62. Не в последнюю очередь потому, что, как государственный деятель, император являлся учеником выдающегося представителя бюрократического либерализма, председателя Комитета министров Н.Х. Бунге63. Лидеры консерваторов, обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев и великий князь Сергей Александрович, сильного влияния на Николая не оказывали64.

Созданию превратного впечатления о политической индивидуальности царя способствовали его крайняя скрытность65 и исповедывавшийся им культ отца, Александра III66. Это давало поводы для мнения о том, что сын имел воззрения, унаследованные от отца. Но сходство между ними являлось относительным. Николай высказывался «с глубоким чувством» о деде, Александре II, с мировоззрением которого у внука было «много общего»67. Ритуал Николая провозглашал неразрывную преемственность между старым и новым царствованием. Однако практика молодого царя противоречила его ритуалу, доказывая, что Николай возобновил осуществление политики Александра II68.

В начале царствования Николай разработал собственный реформаторский проект69. Основу этого проекта составило политическое завещание Н.Х. Бунге, содержавшее программу либеральных преобразований70. Реформаторская политика царя, вдохновляемая идеями Н.Х. Бунге, имела системный характер. Это подтвердили указ 12 декабря 1904 г. и последующие реформы71. Внешне указ 12 декабря выглядел как ответ на требования оппозиции. В действительности указ оказался торжеством не общественного, а правительственного либерализма, поскольку стал «полным осуществлением» завещания Н.Х. Бунге72. Кроме завещания, источниками реформаторского проекта Николая были программы преобразований, которые по заказу царя разработали министры внутренних дел В.К. Плеве, князь П.Д. Святополк-Мирский и П.А. Столыпин73.

Центральный пункт реформаторского проекта Николая подразумевал создание народного представительства. Царь являлся противником не идеи народного представительства, а такого понимания этой идеи, которое ассоциировалось исключительно с парламентарной системой, т.е. ограничением самодержавия, помимо законодательства, и в управлении74. Скептическое отношение к парламентаризму Николай воспринял не только от К.П. Победоносцева75, но и от Н.Х. Бунге76. Скептицизм императора вполне соответствовал общемировой тенденции, наметившейся в конце XIX – начале XX в. и заставившей говорить о кризиса парламентаризма77. Именно против парламентаризма царь и выступил в январе 1895 г., назвав «бессмысленными мечтаниями» планы земцев-радикалов об их участии «в делах внутреннего управлении»78. Будучи сторонником сотрудничества власти и общества, Николай полагал, что лидерство в реформаторском процессе, т.е. участие в определении того, кому, когда и как осуществлять необходимые реформы, должно сохраняться за короной79. В роли парламентарного монарха Николай лишился бы этого лидерства. Поэтому царь и дистанцировался от земцев-радикалов.

Нежелание Николая идти на создание парламента отнюдь не означало, что он является противником создания народного представительства80. Подготавливая реформирование российской государственности, Николай находил, однако, что конечной целью такого реформирования водворение парламентаризма может быть менее всего. Позиция царя предопределяли причины не только мистического, но и рационального характера. По мнению Николая, преградами на пути к установлению парламентаризма были политическая незрелость общества81 и консерватизм народных масс82. Эта мотивация отвечала либеральной идее83. Кстати, именно из опасения народного сопротивления царь не шел на немедленное дарование еврейского равноправия, веря в массовый антисемитизм и считая, что эта реформа вызовет погромы84.

В области ритуала, во избежание народного сопротивления модернизации и для поддержания социальной стабильности, Николай не столько являлся консерватором, сколько был вынужден играть роль консерватора. Но на практике он содействовал постепенному воплощению либеральных идей, прежде всего – идеи народного представительства. Вопрос о его создании Николай рассматривал, по меньшей мере, с 1900 г. и, следовательно, независимо от революционного и оппозиционного движения85.

Царский рескрипт министру внутренних дел А.Г. Булыгину возвестил 18 февраля 1905 г. о намерении Николая создать особое выборное учреждение для рассмотрения «законодательных предположений»86.

Царь, однако, не собирался способствовать установлению парламентаризма87. Точка зрения Николая соответствовала либеральной идее88. Новое учреждение, по мысли царя, должно было функционировать не как парламент, а как орган дуалистической системы.

Стремление Николая к сохранению сильной царской власти также соответствовало либеральной идее89. В этом его единомышленником являлся германский император Вильгельм II, находившийся во главе классической конституционно-дуалистической монархии90.

Решившись на создание представительства, Николай занимал центристскую позицию. Царь игнорировал политические рекомендации и правых, и левых91.

Намерение Николая ввести именно дуалистическую систему доказывается тем, что 6 июня 1905 г. он утвердил мнение Государственного совета «Об устранении отступлений в порядке издания законов». Оно установило обязательное прохождение законов через Государственный совет и, тем самым, формальное различие между законами и указами. Более того, мнение фактически ограничило царя в законодательстве92, т.е. создало главную предпосылку дуалистической системы.

Манифест 6 августа 1905 г. объявил о создании законосовещательной Думы, которая вписывалась не столько в отечественную, сколько в западноевропейскую традицию. Непублично это признавал сам Николай93. Манифест 6 августа означал дальнейшее ограничение царской власти в законодательстве94 и фактическое введение конституционно-дуалистической системы95, причем именно германского типа96.

В Думе Николай видел не временную уступку, а средство дальнейшего реформирования России97. Реакционная политика была для царя неприемлемой98. Поэтому 17 октября 1905 г. он и подписал манифест о даровании политических свобод, придании Думе законодательных полномочий и расширении избирательного права. Тем самым Николай подверг себя самоограничению, поступив согласно либеральному идеалу99, точнее – его немецкой трактовке100. Гарантом исполнения обещаний манифеста был император, о чем он заявлял неоднократно и публично101. Вместе с тем, создавая законодательную Думу, Николай не питал иллюзий относительно способности народного представительства быстро вписаться в политическую систему Российской империи102.

Поводы для царского пессимизма давали оппозиционеры. Они требовали еще более радикальных уступок, и прежде всего – всеобщего избирательного права, которого не было в большинстве европейских стран. Поэтому при рассмотрении проектов избирательных законов император отмежевался от левых103.

Выполняя обещания манифеста 17 октября, Николай действовал иногда слишком осторожно. Но эта осторожность была созвучна «старому либерализму»104. Если воплощение манифеста происходило не так, как хотелось бы оппозиции, то причиной поведения царя стала не только его консервативность, но и неспособность оппозиционеров порвать отношения с революционерами105.

Мотивируя свое поведение, оппозиционеры вменяли Николаю то, что он поддерживает отношения с черносотенцами, т.е. крайне правыми106. Казалось бы, это мнение подтверждается тем, что сразу после 17 октября царь неоднократно встречался с черносотенными депутациями, принял от одной из них значок только что образовавшегося Союза русского народа, посылал телеграммы крайне правым, лично финансировал их деятельность и одобрял антиеврейские погромы. На самом деле все эти аргументы несостоятельны.

Помимо черносотенных депутаций, Николай встречался и с представителями других, в том числе оппозиционных, организаций. Кроме того, приемы депутаций продолжались только «около полугода», до марта 1906 г., а затем прекратились107.

Принятие Николаем значка имело чисто ритуальное значение108. Если бы свой значок императору преподнесла какая-либо либеральная партия, то он бы его тоже принял. Но вопрос об этом либералы никогда не поднимали.

Телеграммы черносотенцам Николай посылал не по своей инициативе, а лишь в ответ на их приветственные телеграммы. Поскольку аналогичные телеграммы адресовывали царю и представители других партий, вплоть до октябристов, он отвечал и на них.

Никакой поддержки своими личными средствами царь и царица черносотенным изданиям и организациям не оказывали109.

Наконец, император неоднократно и публично осуждал погромную тактику110. Местной администрации он постоянно приказывал не допускать погромов111.

Несомненное отсутствие близости между Николаем и черносотенцами доказывается личным составом Придворного штата. В 1905 – 1907 гг. царь исключил из него общественных деятелей, имевших какое-либо отношение к радикальному движению и нелегализованной Кадетской партии112. В то же время, в течение 1906 – 1917 г. придворные, которые были лидерами либеральных партий, т.е. прогрессисты113, октябристы114 и националисты115, составляли заметную прослойку, особенно по сравнению с придворными, являвшимися руководителями СРН116. Последние составляли ничтожное меньшинство.

Следовательно, особые симпатии Николая к черносотенцам являются ничем иным, как мифом. Он появился не только по причине элементарной неосведомленности. Консервативность императора и влияние на него крайне правых постоянно преувеличивали опальные сановники, вроде С.Ю. Витте117, и участники оппозиционного движения118. Первые делали это для оправдания своих неудач, а вторые – для дискредитирования политического противника.

Дистанцированию царя от черносотенцев содействовали взгляды Николая на реформированное самодержавие. Имея четкие представления об абсолютизме, дуализме и парламентаризме, царь «отлично понимал различие его самодержавия до 1905 г. и после этого года»119.

В феврале 1906 г. Николай заявил депутации Самодержавно-монархической партии, что «его самодержавие» «останется таким, каким оно было встарь»120. Однако после 1905 г. под «самодержавием» Николай понимал порядок, во главе которого стоит не абсолютный монарх, а монарх, «независимый от какой бы то ни было верховной власти, как этот титул и понимали в Московской Руси»121. Самодержавие означало для царя не абсолютность, а, прежде всего, верховенство его власти. Существование в России с октября 1905 г. конституции признавалось им неофициально122. При этом Николай был не склонен отождествлять понятие «конституция» с парламентаризмом123. Однако, поскольку такое отождествление получило широкое распространение, во избежание того, чтобы не возникало сомнений в том, что введение конституции не означает установления парламентаризма, публично Николай не пользовался словом «конституция».

Провозглашая преемственность между Московской Русью и думской монархией, царь, на самом деле, считал последнюю фактором вестернизации124. Точка зрения Николая на реформированное самодержавие во многом совпадала со взглядами лидеров либерального Союза 17 октября. Октябристы трактовали самодержавие не как абсолютизм, а как суверенитет125.

Однако, в конечном итоге, Николай постоянно дистанцировался и от либеральных партий. Проводя реформы, царь не хотел казаться либералом126. Более того, само начало партийности вызывало у него неприятие127. Но либеральному идеалу соответствовало как дистанцирование монарха от партий128, так и неприятие им начала партийности129.

Нежелание Николая идентифицироваться с какой-либо партией детерминировалось убеждением императора в том, что сутью царской власти является независимость от сословий