С. В. Куликов Государственноправовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в

30 Согласно Л.А. Шалланду, конституционный монарх является «центральным фокусом всей государственной деятельности» и «главой государства, а не главой только исполнительной власти, как его квалифицируют некоторые конституции» (Шалланд Л.А. Указ. соч. С. 77). В дуалистических монархиях, по мнению А.А. Алексеева, «власть, принадлежащая монарху, проявляется гораздо ярче, выпуклее, он чаще напоминает там о своем существовании, придавая политической жизни государства характерные черты своей индивидуальности» (Алексеев А.А. Министерская власть в конституционном государстве. Ее основы, роль и современное положение. Харьков, 1910. С. 139). «В конституционных монархиях, - указывал А.С. Алексеев, - суверенным органом является монарх; он глава правительственной власти; его санкция возводит законы, принятые народным представительством, на степень обязательных для подданных; ему принадлежит последнее слово во всех столкновениях между правительственной властью и властью законодательной» (Алексеев А.С. Русское государственное право. М., 1912. С. 118).

31 Как указывал Н.И. Лазаревский, в конституционно-дуалистических государствах «министерство может оставаться у власти, хотя бы и не пользовалось поддержкою большинства палат». Там «допускается назначение министров, не принадлежащих к составу палат» (Лазаревский Н.И. Указ. соч. С. 474 – 475). В дуалистических государствах, отмечал С.А. Корф, «министерство остается у власти независимо от перемены в составе нижней палаты, в зависимости лишь от усмотрения главы государства» (Корф С.А. Указ. соч. С. 300). По наблюдениям В.М. Гессена, «в дуалистических государствах министры остаются у власти до тех пор, пока они угодны монарху» (Гессен В.М. Указ. соч. С. 415).

32 По мнению С.А. Котляревского, в конституционно-дуалистической монархии «организация правительства» предоставляет ему «полную независимость от общественного мнения» (Котляревский С.А. Указ. соч. С. 8).

33 Имея в виду конституционно-дуалистическую монархию, Н.М. Коркунов указывал: «Монарх и парламент при таких условиях являются двумя самостоятельными, различными властями, из которых каждая имеет свою сферу действия. Отсюда и название – дуалистическая монархия» (Коркунов Н.М. Указ. соч. С. 136). По мнению В.И. Герье, «конституционная монархия не есть чистая монархия: с конституцией в нее вошел принцип дуализма – раздвоение власти между наследственным представителем государственной воли и основанным на избрании народным представительством» (Герье В.И. Указ. соч. С. 3).

34 Подразумевая страны, «где политическое развитие народа стоит на низкой ступени, где нет ни крепкого общественного мнения, ни организованных партий, способных стать во главе правления», Б.Н. Чичерин отмечал: «При таких условиях, общество может быть призвано к участию в решении вопросов, но не к управлению делами. Тут парламентское правление неуместно; оно может породить только бесконечную шаткость» (Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 248). «Там, где не существует крепких и организованных партий, могущих стать во главе управления, - писал Б.Н. Чичерин, - королевская власть по необходимости должна править по собственной инициативе. К тому же приводит и дробление партий, когда не может составиться прочное большинство» (Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 253).

35 По наблюдениям Н.И. Лазаревского, на дуалистические и парламентарные государства делятся «современные монархии (и республики)» (Лазаревский Н.И. Указ. соч. С. 474).

36 «К дуалистической форме правления, - писал А.А. Жилин, - приближается система, существующая в Северо-Американских Соединенных Штатах, где, ввиду принципа разделения властей, министры не могут принадлежать к составу палат конгресса и в силу обычая не присутствуют на его заседаниях. Определение правительственной политики принадлежит здесь президенту, поставленному вполне независимо в отношении конгресса и свободно назначающему и сменяющему министров. Последние не составляют кабинета в западно-европейском смысле слова» (Жилин А.А. Учебник государственного права. Ч. 1. Общее учение о государстве в связи с основными началами иностранного государственного права. Пг., 1916. С. 361).

37 «Господствующее в современной немецкой литературе направление, - писал Н.М. Коркунов в 1894 г., - признает государственную власть волей государства как особой юридической личности, причем единственным выразителем ее воли считается в монархии, даже конституционной, один монарх. Государство властвует, поэтому, не иначе как через посредство монарха» (Коркунов Н.М. Указ и закон. СПб., 1894. С. 104). Немецкие государствоведы конца XIX – начала ХХ в., подчеркивал А.С. Алексеев, указывали на то, что «монарх как носитель власти отличается от всех других органов тем, что он обладает не тем или другим правом, государственным устройством за ним закрепленным, а всей полнотой верховных прав» (Алексеев А.С. К вопросу о юридической природе власти монарха в конституционном государстве. М., 1910. С. 61 – 62). По наблюдениям С.А. Корфа, немецкие авторы исходили из того, что при дуализме «монарх является источником всей совокупности государственной власти» (Корф С.А. Указ. соч. С. 71).

38 «Признание монарха сувереном и носителем государственной власти во всей ее полноте, - интерпретировал воззрения своих зарубежных коллег Н.И. Палиенко, - не означает собой, по объяснению германских ученых, что власть монарха безгранична, так как в силу конституции монарх обязан при –осуществлении своих прав соблюдать известные формы и связан соучастием других органов, но означает лишь неделегированный характер власти монарха и создает в пользу монарха презумпцию управления: а именно, ему принадлежат все полномочия, которые не изъяты у него специально, тогда как другим органам принадлежат лишь те полномочия, которые определенно присвоены им» (Палиенко Н.И. Указ. соч. С. 311).

39 Для Б.А. Кистяковского понятия «правового» и «конституционного» государства были синонимами. «Правовое государство и государство, обладающее конституцией, потому и являются синонимами, - подчеркивал он, - что со времени учреждения конституции и деятельность верховной государственной власти становится подзаконной, т.е. приобретает правовой характер» (Кистяковский Б.А. Государственное право (общее и русское). // Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 418, 489). А.А. Алексеев указывал, что «дуалистическая монархия есть государство правовое, в котором не личная воля главы государства или, по крайней мере, не одна его личная воля определяет направление правительственной деятельности» (Алексеев А.А. Указ. соч. С. 53). «Между современной конституционной монархией, - по мнению А.С. Алексеева, - и современной республикой нет принципиального различия», поскольку «они являются разновидностями одного государственного типа – типа правового государства» (Алексеев А.С. Указ. соч. С. 120).

40 «Дуалистическая система, - отмечал Н.И. Лазаревский, - является отражением теории разделения властей в ее первоначальном виде: королю и его министрам приписывается власть исполнительная в полном объеме, законодательная власть предоставляется народному представительству» (Лазаревский Н.И. Указ. соч. С. 474).

41 По мнению Б.Н. Чичерина, «высшая цель государства» заключается «в утверждении законного порядка, а это достигается системою независимых друг от друга властей, равно исходящих от верховной власти, но взаимно ограничивающих и воздерживающих друг друга» (Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х чч. Ч. 3. Политика. М., 1898. С. 412).

42 В дуалистической монархии, писал Б.Н. Чичерин, «есть выборное собрание, которое представляет, с одной стороны, опору, с другой задержку правительственной власти, и с которым, поэтому, надобно считаться» (Чичерин Б.Н. Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 248). «В конституционном государстве, - по мнению В.В. Ивановского, - не может быть управления, не зависимого от законодательства, т.е. управления, не основанного на законах или на делегации законодательных органов» (Ивановский В.В. Учебник государственного права. Казань, 1908. С. 395).

43 Имея в виду дуалистическую монархию, Б.Н. Чичерин указывал: «Такой порядок, даже и без парламентского правления, при должном благоразумии обеих сторон, может принести существенную пользу. При взаимном доверии тут установляется не официальное только, а живое единение правительства и общества» (Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х чч. Ч. 3. Политика. М., 1898. С. 242). Хотя при дуалистической системе и наблюдается антагонизм между правительством и представительством, но «это, - подчеркивал В.И. Герье, - не антагонизм враждующих» (Герье В.И. Указ. соч. С. 3).

44 В дуалистических государствах, утверждал А.А. Алексеев, «министерство не эмансипировано вовсе от влияния на него со стороны народного представительства, и в них оно находится в известной от него зависимости и является проводником начал общественного самоопределения в область государственного управления». Дуалистический монарх, по наблюдениям А.А. Алексеева, «не может выбирать министров по собственному усмотрению, не считаясь с настроением парламента и не принимая во внимание общественного мнения страны» (Алексеев А.А. Указ. соч. С. 131).

45 Полемизируя с государствоведами, которые считали, что «в дуалистических государствах вовсе нет политической министерской ответственности», А.А. Жилин указывал, что «на самом деле и в этих государствах палаты имеют возможность возбуждать ответственность министров в порядке их контроля над последними. Им не принадлежит только право непосредственного ее осуществления, и она не распространяется на направление правительственной политики, что здесь присваивается главе государства» (Жилин А.А. Указ. соч. С. 381).

46 По мнению А.А. Алексеева, в дуалистических государствах «с постепенным увеличением социального веса народного представительства, с расширением его компетенции наблюдается тенденция в сторону уменьшения личного влияния монарха и увеличения значения и авторитета общественного самоопределения» (Алексеев А.А. Указ. соч. С. 139). «Мы имеем, - указывал С.А. Котляревский, - ряд примеров, как в рамках конституционных норм, созданных с мыслью о полной политической независимости правительства от представительства, вырастает несомненная зависимость. Дуалистический конституционный строй в различных странах Европы заменялся режимом, который в большей или меньшей степени приближается к парламентаризму» (Котляревский С.А. Указ. соч. С. 212).

47 «Современные конституционные государства, - писал барон С.А. Корф, - можно разделить на две группы, государств с парламентаризмом и без оного; вторые принято называть дуалистическими» (Корф С.А. Указ. соч. С. 299). «В зависимости от характера отношений между законодательной и правительственной властью, или – точнее – между парламентом и главой государства, - подчеркивал В.М. Гессен, - различаются два типа конституционного государства: парламентарный и дуалистический» (Гессен В.М. Указ. соч. С. 415).

48 В связи с этим Н.И. Лазаревский отмечал, что данный термин «представляет то существенное неудобство, что он употребляется одинаково и для обозначения всех вообще государств с представительной формою правления, и для обозначения одного вида их, а именно тех, где не существует зависимости министерства от парламентского большинства» (Лазаревский Н.И. Указ. соч. С. 474).

49 Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора [Публ. С.В. Пронкина]. // Вопросы истории. № 3. М., 1997. С. 120.

50 «Там, где общество слабо, корона естественно имеет перевес, - отмечал Б.Н. Чичерин. - По мере того, как общество крепнет и воспитывается к политической жизни, значение монархического начала умаляется, но не исчезает. Тогда наступает парламентское правление не как юридическая организация, а как выражение фактического отношения сил. Монарх перестает быть руководителем политики; он остается умерителем движения». По мнению Б.Н. Чичерина, «парламентское правление можно рассматривать как высший цвет конституционного порядка, но отнюдь не как всеобщую панацею, приложимую всегда и везде. Оно требует условий, которые далеко не везде существуют» (Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 242).

51 Согласно Б.Н. Чичерину, «не всякое представительное собрание способно к парламентскому правлению. На это нужны весьма высокие условия и значительная политическая зрелость народа; необходимы организованные партии, умеющие вести дела в виду общих интересов» (Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 255).

52 «В монархии парламентарной, - писал Н.М. Коркунов, - парламент распространяет свою власть на все функции государственной власти, так что монарх вовсе не может осуществлять власти самостоятельно, без участия в том парламента» (Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1909. С. 137).

53 Как указывал Б.Н. Чичерин, «прямое вмешательство» палат в управление «едва ли совместимо с правильным разделением властей» (Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 240). «В парламентарной монархии, - подчеркивал Н.М. Коркунов, - уже нет дуализма власти, нет противоположения власти монарха и власти парламента, но вся власть всецело принадлежить парламенту, одним из составных элементов которого становится и монарх» (Коркунов Н.М. Указ. соч. С. 137). По мнению Б.А. Кистяковского, «парламентская система представляет прямую противоположность системе разделения властей» (Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 482).

54 При парламентаризме, подчеркивал Б.Н. Чичерин, «главный центр влияния переносится в нижнюю палату, а политическое значение королевской власти значительно умаляется. От нее отходит все деятельное управление, которое переносится в министерство, состоящее в зависимости от народного представительства. Король остается королем, но не правит непосредственно» (Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х чч. Ч. 1. Общее государственное право. М., 1894. С. 181). Согласно К.Н. Соколову, парламентарное государство – это «представительное государство, глава которого в осуществлении правительственных прерогатив связан конституционно-правовой нормой, требующей постоянного соответствия политики правительства желаниям большинства нижней палаты парламента» (Соколов К.Н. Указ. соч. С. 410).

55 Внешнее выражение «всевластие парламента, - по мнению Н.М. Коркунова, - находит себе в том, что назначение министров в парламентарной монархии не есть уже свободный акт короля. Король и тут назначает министров. Без королевского назначения никто министром сделаться не может. Но вместе с тем король может назначать министрами только членов парламента и притом принадлежащих к партии большинства. Таким образом, министерство, всегда солидарное, превращается в комитет парламента, избираемый из среды господствующей в нем партии, но только не самим парламентом, а монархом» (Коркунов Н.М. Указ. соч. С. 137). В парламентарном государстве, писал С.А. Корф, его глава должен выбирать министров «из той политической партии, которая имеет большинство в нижней палате парламента» (Корф С.А. Указ. соч. С. 300).

56 Согласно С.А. Корфу, при парламентаризме «если только данная партия теряет свое большинство, должно меняться и министерство» (Корф С.А. Указ. соч. С. 300). По наблюдениям В.М. Гессена, в парламентарных государствах министры остаются у власти «до тех пор, пока они угодны не только монарху, но и парламенту». «Министерство, неугодное парламенту, - констатировал В.М. Гессен, - не может оставаться у власти; вотум недоверия влечет за собою его выход в отставку, - в этом вся сущность парламентаризма. Все остальные его признаки являются признаками вторичными, или производными; они характерны для парламентаризма лишь постольку, поскольку вытекают из его основного начала» (Гессен В.М. Указ. соч. С. 415, 417 – 418).

57 «В государствах парламентарных, - указывал Н.И. Лазаревский, - признается, что министры должны принадлежать к составу палат, и что они должны пользоваться их доверием» (Лазаревский Н.И. Указ. соч. С. 475).

58 По мнению С.А. Котляревского, в парламентарной монархии «организация правительства» обеспечивает «его солидарность с общественным мнением» (Котляревский С.А. Указ. соч. С. 8).

59 Залогом этого, помимо прочего, был круг чтения царя. «Он, - имея в виду Николая, показывал гувернер его сына С.И. Гиббс, - не особенно любил легкие книги и много читал по общественным наукам, в особенности по истории» (Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919 – 1922 гг. Сост. Л.А. Лыкова. // Российский архив. Т. 8. М., 1998. С. 117). Помимо истории, Николая интересовала и правовая тематика. В октябре 1904 г. князь А.А. Ширинский-Шихматов, будучи представлен императору, «увидал у него на столе газеты “Право” и “Русь”» (Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 301).

60 Характерны, в этом смысле, следующие работы: Ферро М. Николай II. М., 1991; Ирошников М.П., Процай Л.А., Шелаев Ю.Б. Николай II. Последний российский император. СПб., 1992; Боханов А.Н. 1) Николай II. // Российские самодержцы. 1801 – 1917. М., 1993; 2) Император Николай II. М., 1998; Леве Х.-Д. Николай II. // Русские цари. 1547 – 1917. Ростов-на-Дону – М., 1997; Хереш Э. Николай II. Ростов-на-Дону, 1998.

61 Усложнению представлений о личности последнего царя способствовали работы Р. Уортмена, Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина. См.: Уортмен Р. Николай II и образ самодержавия. // Реформы или революция? Россия 1861 – 1917. Мат. межд. кол. историков. СПб., 1992; Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. 1) Николай II. // Вопросы истории. № 2. М., 1993; 2) От составителей. // Николай II: Воспоминания. Дневники. Сост. Б.В. Ананьич и Р.Ш. Ганелин. СПб., 1994; Frankland N. Imperial Tragedy. Nicholas II, Last of the Tsars. N.-Y., 1961; Lieven D. Nicholas II. Emperor of all Russias. London, 1993. См., также: Куликов С.В. Император Николай II в годы Первой мировой войны. // Английская набережная, 4. Ежегодник С.-Петербургского научного общества историков и архивистов. СПб., 2000.

62 В графе о роде занятий анкеты переписи населения 1897 г. царь написал: «Хозяин земли Русской». Эти слова историки трактуют как доказательство преобладания в Николае вотчинных настроений. Но их уравновешивали настроения иного порядка. «Политика, - писал император королеве Виктории в октябре 1896 г., - это не то, что частные или домашние дела, и в ней нельзя руководствоваться личными чувствами и отношениями» («Дражайшая бабушка…» Письма Николая II королеве Виктории. 1894 – 1900 гг. [Публ. С.В. Житомирской и С.В. Мироненко] // Исторический архив. № 1. М., 1995. С. 198). Конечно, вотчинных настроений Николаю избегать не удавалось. Однако эти настроения являлись отличительной чертой не только российских монархов, поскольку «манера смешивать государственные вопросы с семейными встречается также и у конституционных монархов, например, в Англии» (Барк П.Л. Глава из воспоминаний [О Николае II]. // Возрождение. Тетр. 43. Париж, 1955. С. 23)

63 Либеральное влияние Н.Х. Бунге Николай, будучи цесаревичем, воспринимал на посту председателя Сибирского комитета, поскольку Н.Х. Бунге состоял его вице-председателем. Когда на заседании комитета наследник первый раз высказался по политическому вопросу, то он высказался в том смысле, который «в те времена почитался либеральным» (Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 442). После вступления на престол Николай «постоянно совещался» с Н.Х. Бунге, имевшим у него ежедневные доклады, а потому влияние Н.Х. Бунге на молодого монарха было «очень большое» (Покровский Н.Н. Комитет министров и его Канцелярия в 1890-х гг. // РГАЛИ, ф. 1208 (Л.М. Клячко (Львова)), оп. 1, д. 38, л. 5). «Идеям Н.Х Бунге, - вспоминал управляющий делами Комитета министров А.Н. Куломзин, - до известной степени соответствовали резолюции и указания, которые государь клал в первые месяцы своего царствования на прочитываемых им губернаторских и генерал-губернаторских отчетах» (Куломзин А.Н. Пережитое. // РГИА, ф. 1642 (А.Н. Куломзина), оп. 1, д. 199, л. 51). Реакция Николая на кончину Н.Х. Бунге свидетельствовала о том, что в нем император видел не просто ближайшего сотрудника, но идейного наставника. «Узнал чрезвычайно грустную весть о скоропостижной смерти бедного Н.Х. Бунге, - записал Николай 3 июня 1895 г. - Еще одним верным и опытным советником стало у меня меньше. Кончина его ставит меня в очень трудное положение!» (Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 83). О Н.Х. Бунге см.: Ананьич Б.В. Торжество нового курса. К.П. Победоносцев и М.Н. Катков. Реформы Н.Х. Бунге. // Власть и реформы… С. 380 – 398; Степанов В.Л. Н.Х. Бунге. Судьба реформатора. М., 1998.

64 Наследник не любил обер-прокурора Синода «за ханжество и стремление преследовать другие вероисповедания» (Савельев А.А. Два восшествия на престол русских царей (Из воспоминаний земского деятеля). // Николай II. Материалы для характеристики личности и царствования. М., 1917. С. 98). Знаком отсутствия между Николаем и К.П. Победоносцевым идейной близости стало то, что для составления манифеста о вступлении на престол нового царя призвали не К.П. Победоносцева, а князя Л.Д. Вяземского (Кривенко В.С. В Министерстве Двора. // РО РНБ, ф. 1000 (отдельных поступлений), оп. 2, д. 672, л. 181). Князь являлся «симпатичным либералом» ([Васильчикова Л.Л.] Исчезнувшая Россия. Воспоминания княгини Л.Л. Васильчиковой. 1886 – 1919. СПб., 1995. С. 191). Если влияние К.П. Победоносцева и было, то весьма скоро оно сошло на нет. К.П. Победоносцев, записала в мае 1901 г. А.В. Богданович, «у царя никакой роли не играет» (Богданович А.В. Указ. соч. С. 263). Что касается Сергея Александровича, то царь относился к нему «с явным уважением», но «особенной интимности» между ними «не было». Поэтому влияние Сергея Александровича на Николая «не сказывалось» (Мосолов А.А. При Дворе последнего императора. Записки начальника Канцелярии министра Двора. СПб., 1992. С. 134). Политические расхождения между дядей и племянником наметились уже в начале его царствования. «Признаюсь, - писал Сергей брату Павлу 17 февраля 1895 г., - я в очень пессимистическом настроении – Боже мой, Боже мой, хорошо видно, что нет более ведущей нас твердой руки. – О ля, ля!!!!!!!! Если перлюстрируют мое письмо, мне несдобровать» (Соловьев Ю.Б. Начало царствования Николая II и роль Победоносцева в определении политического курса самодержавия. // Археографический ежегодник за 1972 г. М., 1974. С. 313).