Geum.ru

С. В. Куликов Государственноправовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18
237. На следующий день после открытия нижней палаты, 21 февраля, Николай дал аудиенцию ее председателю, кадету Ф.А. Головину. Хотя результаты выборов говорили о том, что сотрудничество правительства и нижней палаты, скорее всего, не состоится, беседуя с Ф.А. Головиным, император интересовался возможностью образования в Думе «работоспособного центра»238. Первые заседания нижней палаты показали, что о создании такого центра не могло быть и речи.

Левое большинство 2-й Думы оказалось настроенным не менее радикально, чем депутаты 1-й Думы. Поэтому 2-я Дума выступила за введение парламентаризма, т.е. государственный переворот, и за отчуждение частной земельной собственности. Масла в огонь оппозиционности нижней палаты подлило рассмотрение депутатми вопроса о военно-полевых судах, закончившееся отказом большинства Думы от осуждения не только правого, но и левого террора. Таким образом, нижняя палата снова вышла за пределы политического поля думской монархии. Однако инициативу разрыва отношений между правительством и Думой Николай брать на себя не хотел239. В марте против немедленного роспуска Думы был и П.А. Столыпин240.

То, что царь находился пока что на распутье, показала вторая аудиенция, данная им Ф.А. Головину 10 апреля241. Резкое ухудшение отношений правительства и нижней палаты последовало 16 апреля, когда социал-демократ А.Г. Зурабов выступил с речью, которую министры расценили как оскорбление армии. После зурабовского инцидента премьер начал постепенно склоняться к тому, что «вряд ли возможна будет совместная работа с людьми, занявшими по отношению к существующей власти такую непримиримую позицию»242. Впрочем, П.А. Столыпин успешно попытался воздействовать на императора в том смысле, что «зурабовский инцидент» не должно вести к окончательному разрыву правительства с Думой243. Судьбу 2-й Думы решило дело депутатов ее Социал-демократической фракции.

Участники состоявшегося 29 апреля собрания Военной организации РСДРП, занимавшейся подготовкой вооруженного восстания, приняли решение о выработке от имени революционно настроенных солдат наказа левым депутатам244. Полиция арестовала членов Военной организации 4 мая, на квартире члена Социал-демократической фракции И.П. Озоля245. Требование правительства о снятии с левых депутатской неприкосновенности большинство нижней палаты встретило в штыки. Подобную реакцию даже бюрократы, выступавшие за сотрудничество с Думой, были вынуждены расценить как солидаризирование этого большинства с революцией. Поэтому среди представителей бюрократической элиты возобладало мнение о необходимости роспуска нижней палаты и издания нового избирательного закона.

В первых числах мая с одобрения царя начались конспиративные совещания министров, посвященные обсуждению проектов избирательного закона. После долгих дебатов была принята куриальная схема выборов, разработанная товарищем министра внутренних дел С.Е. Крыжановским и в шутку названная сановниками «бесстыжей». Согласие Николая на изменение избирательного закона не означало того, что он разочаровался в конституции246. Целью изменения избирательного закона было, с точки зрения царя и бюрократов, не восстановление абсолютизма, а создание работоспособного законодательного органа247.

Впрочем, до конца мая Николай занимал выжидательную позицию, поскольку во 2-й Думе тактика кадетов, по сравнению с 1-й Думой, была более умеренной. Существовала вероятность того, что кадеты сумеют умерить и своих союзников слева. На это надеялся П.А. Столыпин, который начал переговоры с кадетскими лидерами248. Неудачу переговоров обусловил отказ П.Н. Милюкова предать публичному осуждению революционный террор. Доктринерство П.Н. Милюкова было таково, что вело к разочарованию в нем не только П.А. Столыпина, но и единомышленников кадетского лидера249.

Стремление к государственному перевороту оппозиционеров и революционеров подвигнуло к этой мере царя и премьера. Переворот 3 июня 1907 г., заключавшийся в роспуске 2-й Думы и издании помимо нее нового избирательного закона, создал условия для появления работоспособной Думы. Исследователи, вслед за оппозиционерами, считали, что в результате переворота законодательные полномочия народного представительства были если не упразднены, то сокращены. Между тем, государствоведы полагали, что манифест 3 июня не привнес каких-либо кардинальных изменений в существовавшие правила игры250.

Сам Николай не считал изменение избирательного закона помимо Думы переворотом. Единомышленником императора являлся П.А. Столыпин251. Опровергая мнение о том, что издание царем нового избирательного закона – нарушение конституции, премьер ссылался на «учредительную власть государя» и на то, что Основные законы «не подкреплены» его присягой252.

Точка зрения Николая и П.А. Столыпина базировалась на государственноправовой доктрине, разрабатывавшейся еще в первой половине XIX в. либеральным мыслителем Б. Констаном. Согласно этой доктрине, наряду с тремя властями (законодательной, исполнительной и судебной), существует еще четвертая власть – учредительная, отвечающая за создание не обычных, а основных законов. В контексте доктрины Б. Констана изменение без Думы избирательного закона, отнесенного к разряду основных законов, де-факто значило восстановление неограниченности полномочий монарха в учредительной власти и сохранение их ограниченности в законодательной. На больший объем власти царя в учредительстве, по сравнению с законодательством, указывали государствоведы253.

Черносотенцы считали, что после третьеиюньского переворота самодержавие восстановило свою неограниченность полностью. В отличие от них Николай признавал и в дальнейшем ограничение своей власти в законодательстве254. Поэтому третьеиюньский переворот консервативные либералы расценили как средство упрочения конституционной монархии255. Сужение избирательного права, ставшее результатом переворота, соответствовало «старому либерализму», согласно которому богатые являются социальной основой конституционного режима256, а потому широкое участие в выборах низших классов – нежелательно257.

Новый избирательный закон обусловил умеренный состав депутатского корпуса. Это предопределялось, также, более активным вмешательством правительства в избирательную кампанию, что не противоречило либеральной идее258. Самые большие и влиятельные фракции в 3-й Думе, открывшейся 1 ноября 1907 г., были у консервативных либералов – октябристов и умеренно-правых. Именно из них и состояло то правооктябристское большинство, на которое опирался П.А. Столыпин. Никакое другое, так называемое октябристско-кадетское большинство, вопреки историографическому стереотипу, в третьеиюньской Думе премьера не поддерживало.

Партийный состав новой Думы более всего соответствовал воззрениям императора, которые заставляли его дистанцироваться как от ортодоксального либерализма, так и от ортодоксального консерватизма. К осени 1907 г. крайне правые лишились у Николая всякого авторитета259. Видя в манифестациях черносотенцев доказательства лояльности простого народа, царь игнорировал их антидумские рекомендации. Еще со времени 2-й Думы сочувствием Николая пользовались октябристы260. На их стороне были и симпатии П.А. Столыпина. В Думе он видел не только законодательный орган, но и всероссийскую ораторскую трибуну, выступления с которой настолько же отражают, насколько и формируют общественное мнение261. Идеологическое обоснование политике премьера, нацеленной на сотрудничество правительства и оппозиции в рамках не парламентарной, а дуалистической системы, дал его ближайший сотрудник И.Я. Гурлянд262.

Согласно историографической традиции, 3-я, «цензовая», Дума стала сверхпослушной. Но это неверно. Характерно, что Николай, помня о перманентной оппозиционности первых Дум, к 3-й Думе отнесся настороженно и с приемом ее депутатов не торопился263. Настороженность императора во многом оправдалась. Уже в ноябре 1907 г., благодаря присоединению октябристов, во главе с их лидером А.И. Гучковым, к кадетам, из адреса Думы монарху был исключен титул «самодержец», хотя он имелся в Основных законах. Одновременно в адресе оставили термин «конституция», ассоциировавшийся с парламентаризмом264.

В отличие от левевшего А.И. Гучкова, Николай, находясь на консервативно-либеральных позициях, являлся противником излишне быстрого эволюционирования дуалистической системы в сторону парламентаризма265. Во время приема депутатов 12 февраля 1908 г. Николай высказался в пользу сотрудничества Думы и правительства в рамках этой системы при проведении, прежде всего, аграрной реформы266. Вместе с тем, учитывая интерес общества к восстановлению внешнего могущества России после русско-японской войны, царь и правительство пошли на фактическое расширение компетенции Думы в области обороны государства и внешней политики, хотя обе названные области, согласно букве Основных законов, находились исключительно в компетенции монарха. В Таврическом дворце стала функционировать Комиссия по государственной обороне267, а 26 февраля 1908 г. вопрос о переименовании русской миссии в Японии в посольство А.П. Извольский вынес на обсуждение депутатов268.

Несмотря на сотрудничество власти и общества заявило при проведении аграрной реформы, начатой правительством в 1906 г., законодательное оформление она получила только в 1910 и 1911 гг. Не в последнюю очередь это было вызвано противодействием, оказанным левыми, прежде всего – кадетами, и крайне правыми. Противники земельной реформы квалифицировали ее как излишне радикальную. В действительности основные принципы реформы, вопреки историографическому штампу, были весьма умеренны269 и соответствовали либеральной идее270.

Законопроекты о крестьянском землеустройстве и землевладении прошли через Думу благодаря поддержке центра, руководимого октябристами. Те же факторы предопределили и прохождение либерального законопроекта о воссоздании мирового суда271. Законом, однако, этот законопроект стал только в 1912 г. Медленное течение законодательного процесса объяснялось не только межфракционной полемикой, но и отсутствием у многих думцев опыта государственной деятельности. По причине дилетантизма депутатов отношение Николая к 3-й Думе характеризовал осторожный скептицизм272. Он подпитывался рецидивами думской оппозиционности, которые возникали особенно часто при обсуждении бюджета, тем более что в этой области нижняя палата имела существенные права. Впрочем, оппозиционеры считали, что финансовые полномочия Думы незначительны. Однако государствоведы находили эти полномочия не только вполне действенными273, но и имеющими тенденцию к фактическому увеличению274.

Чисто техническая процедура обсуждения бюджета приобрела политическое значение уже в начале деятельности 3-й Думы. Так, в апреле 1908 г. она, вопреки Основным законам, сократила принятую в период междудумья смету Министерства путей сообщения на 1 рубль, названный «конституционным рублем». Этим прецедентом думцы «имитировали практику английской палаты»275.

Очевидно, что депутатов не покидала надежда на превращение народного представительства в парламент и распространение влияния нижней палаты на управление. То, что дело обстояло именно так, доказало возбуждение Думой в апреле 1908 г. вопроса о создании в законодательном порядке комиссии для обследования казенных и частных железных дорог. П.Н. Милюков назвал ее «парламентской комиссией» (с ударением на третьем слоге). Большинство членов кабинета и сам Николай полагали, что создание такой комиссии противоречило бы Основным законам276. Полемизируя с П.Н. Милюковым, министр финансов В.Н. Коковцов заявил с думской трибуны, что «у нас, слава Богу, нет парламента». Правоту В.Н. Коковцова признал не только премьер, но и П.Н. Милюков277. Отказавшись от образования парламентской комиссии, правительство уступило Думе, не выходя за рамки дуалистической системы. В сентябре 1908 г. в порядке управления была создана Особая высшая комиссия для всестороннего исследования железнодорожного дела в России278. Основания для такого решения государствоведы находили в законе279.

Стремление Думы к распространению своей компетенции на управление проявлялось и при обсуждении депутатами вопросов, имеющих отношение к обороне государства. По поводу сметы Военного министерства в мае 1908 г. А.И. Гучков обрушился с критикой на царских родственников, занимавших посты в этом министерстве, а также на великого князя Николая Николаевича, находившегося во главе Совета государственной обороны. Форма выступления А.И. Гучкова вызвала недовольство царя и премьера, хотя оба они разделяли точку зрения лидера октябристов280. Поэтому, через некоторое время, от активной деятельности в Военном министерстве великие князья были устранены, а Совет обороны – упразднен. Более того, под влиянием речи А.И. Гучкова царь перестал назначать родственников на управленческие должности281.

В отличие от Николая и П.А. Столыпина А.И. Гучков был не склонен уступать, и по его инициативе Дума отклонила законопроект о выдаче субсидий Морскому министерству для строительства четырех дредноутов. Подобный шаг лидер октябристов рассматривал как еще один прецедент на пути к фактическому ограничению царской власти в управлении, т.е. к установлению парламентаризма282. Попытки постепенного демонтажа дуалистической системы вызывали неприятие со стороны царя. В этом Николай находил полную поддержку у П.А. Столыпина283.

По причине левения А.И. Гучкова и других октябристских лидеров особыми предпочтениями царя стали пользоваться умеренно-правые и националисты284. Их лидер П.Н. Балашев был «консервативно-либерального направления»285. Предпочтения Николая доказывали умеренный, консервативно-либеральный характер его мировоззрения и соответствовали конституционной доктрине286. Вместе с императором с октябристов на умеренно-правых и националистов переориентировался и П.А. Столыпин287. Сознательная приверженность императора и премьера дуалистической системе привела к усилению их расхождений с А.И. Гучковым288. Эти расхождения заявили о себе особенно ярко в начале 1909 г., после одобрения Думой и Государственным советом законопроекта о штатах Морского генерального штаба. Тем самым законодательные палаты нарушили 96-ю статью Основных законов, ограничив монарха в управлении флотом289. Государствоведы считали, что эта статья распространяет компетенцию монарха не только на военное управление, но и на военное законодательство290 и не видели в ней чего-то противоречащего конституционализму291.

Члены кабинета понимали, что одобрение Думой законопроекта о штатах находится в противоречии с Основными законами, но не хотели обострять отношения правительства с нижней палатой292. Поэтому премьер и его коллеги выступили за утверждение царем законопроекта. Какое-то время могло казаться, что он согласится с министрами293. Но Николай не утвердил законопроекта, что привело оппозицию справа и слева к выводу о непрочности положения П.А. Столыпина. На роль его преемника претендовал Б.В. Штюрмер, один из лидеров Правой группы Государственного совета. Предвкушая свое возвышение, в беседе с корреспондентом кадетской «Речи» Л.М. Клячко (Львовым) Б.В. Штюрмер обрисовал символ веры тех правых сановников, которые, будучи ортодоксальными дуалистами, противостояли, с одной стороны, черносотенцам, выступавшим за неограниченное самодержавие, а с другой – кадетам и левым октябристам, исповедовавшим идею парламентаризма294.

Консервативно-либеральная программа Б.В. Штюрмера воплощения не получила. Царь не только оставил П.А. Столыпина, но и поручил его кабинету выработать инструкцию по применению 96-й статьи295. Такой инструкцией стали Правила (Положение) 24 августа 1909 г.296 В первый же день осенней сессии Думы левые инициировали запрос, который квалифицировал правила как нарушение закона. А.И. Гучков поддержал этот запрос. Однако умеренные октябристы и государствоведы нарушения закона в правилах не видели297. Более того, с точки зрения последних, Положение сузило компетенцию не Думы, а правительства298.

Тактика оппозиции предопределялась ее стремлением к установлению парламентаризма, т.е., фактически, к государственному перевороту299. Росту оппозиционности нижней палаты способствовало состоявшееся в начале 1910 г. избрание ее председателем А.И. Гучкова300. В то же время, работоспособностью нижней палаты депутаты 3-й Думы жертвовали неизмеримо меньше, чем депутаты первых Дум. Однако законопроекты, одобренные большинством нижней палаты, зачастую не одобряла верхняя палата. Подобно тому, как в 1906 – 1907 г. законодательный процесс останавливала Дума, в 1907 – 1915 гг. этот процесс останавливали рецидивы оппозиционности Государственного совета301. Поползновения лидеров левой и правой оппозиции в Государственном совете к остановке законодательного процесса наталкивали царя на мысль о сокращении прав народного представительства. В 1909 или 1910 г. Николай поинтересовался у министра юстиции И.Г. Щегловитова, считает ли он «такой порядок нормальным, при котором отклоненное одной из законодательных палат уже на вершину не поступает?»302 Постановка подобного вопроса традиционно считается направленной только против Думы. Но это верно лишь отчасти. В роли первой инстанции законодательного процесса выступала Дума. Поэтому даже если бы вопрос, поднятый царем, воплотился во что-то реальное, до статуса законосовещательного органа была бы низведена, прежде всего, верхняя, а не нижняя палата. Мера эта, аналогичная реформе английской Палаты лордов в 1911 г., являлась не просто либеральной, а даже радикальной, поскольку подразумевала фактическое введение однопалатной системы, к чему стремились кадеты.

При всех его внутренних сомнениях, обусловленных поведением оппозиционеров, причем как слева, так и справа, Николай равно дистанцировался от тех и других и, в качестве сторонника ограничения самодержавия в законодательстве, т.е. дуалистической системы, занимал консервативно-либеральную позицию303. Более того, Николай допускал в практику верховного управления элементы парламентаризма304.

Важным аргументом в пользу сохранения законодательных полномочий третьеиюньской Думы было доминирование в нижней палате большинства, которое имело консервативно-либеральную окраску. Данное обстоятельство устраивало не только царя, но и премьера. По инициативе П.А. Столыпина первую скрипку в этом большинстве, чем дальше, тем явственнее, стали играть не октябристы, а националисты, предводимые П.Н. Балашевым. Лидерство националистов обусловило особое внимание, которое 3-я Дума уделяла конфессиональным и национальным вопросам.

Разработанные правительством вероисповедные законопроекты устраивали даже оппозиционеров305. Однако дебаты, развернувшиеся вокруг этих законопроектов, достигли такой остроты, что один из них – о ликвидации правоограничений лиц, лишенных сана – царь не утвердил. Это был второй случай, после неутверждения Николаем законопроекта о штатах Морского генерального штаба, когда монарх, употребив имевшееся у него по конституции 1906 г. право на абсолютное вето, не согласился с обеими палатами. Вплоть до 1917 г. подобные случаи больше не повторялись.

Неприятие законопроектов о разграничении общеимперского и финляндского законодательства и уравнении русских в правах с финляндцами внутри Великого княжества Финляндского оппозиционеры объясняли тем, что способ их рассмотрения, без участия представителей Сейма, является наступлением на конституцию Финляндии. Против самих законопроектов даже кадеты ничего не имели306. Поведение правительства в этом вопросе соответствовал консервативно-либеральному идеалу307. С.Е. Крыжановский полагал, что «поход против Финляндии» сводился «к полумерам»308.

Особую остроту думским дискуссиям относительно законопроекта об образовании Холмской губернии придавало то, что и сторонники, и противники законопроекта считали его мерой, направленной против Польши. Но, как это ни парадоксально, ошибались и те, и другие309. Непосредственное отношение к польскому вопросу имел и законопроект о введении земства в Западном и Юго-Западном крае. Октябристы и националисты считали, что этот законопроект отвечает интересам русских и поляков, а потому является либеральным310. Несмотря на сопротивление кадетов и более левых депутатов, Дума законопроект одобрила. Однако Государственный совет его отверг, поскольку там развернулась антистолыпинская интрига левых, которую поддержали некоторые правые.

В мартовском инциденте царь усмотрел очередную попытку введения парламентаризма311. Поэтому поведение правых, действовавших совместно с левыми, вызвало «резкую реакцию» у Николая против первых312. А.А. Бобринский записал 5 марта про «направление государя влево», а 28 марта отметил: П.А. Столыпин «уверил государя, что все, что правее Нейдгарта, - революционеры»