Таможенное законодательство украины в начале ХХІ столетия

Вид материала

Закон

Содержание Правовая природа договора строхования риска гражданской ответственности Ключевые слова In the context of this article an author tries to define the certain place for contract of insurance of civil responsibility amo Правосуб’єктність релігійних організацій: формування та розвиток в римському праві

Подобный материал:

• 1. Таможенное регулирование и таможенное законодательство России, 467.22kb.
• Статья анализирует основные принципы и особенности реализации политики Украины в отношении, 156.64kb.
• Вопросы для зачета по дисциплине «Таможенное дело и таможенные платежи», 123.53kb.
• Конкурентные преимущества экономических моделей новых индустриальных стран азии в начале, 418.19kb.
• Курс 5 Факультет: Медицинский (специальность «Лечебное дело», «Педиатрия», «Медико-профилактическое, 282.23kb.
• 11. период "открытого кризиса" в психологии и основные направления развития психологии, 515.43kb.
• Контрольные вопросы, выносимые на зачет по дисциплине «Таможенное право», 19.66kb.
• Тематика курсовых и дипломных работ для студентов уиэу, 102.88kb.
• Тематика курсовых и дипломных работ для студентов уиэу, 102.98kb.
• Конец 50 начало 60-х годов нашего столетия, 24.79kb.

Красильникова Елена Семеновна

аспирантка кафедры гражданского права ОНЮА


ПРАВОВАЯ ПРИРОДА ДОГОВОРА СТРОХОВАНИЯ РИСКА ГРАЖДАНСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

В контексті даної статті авторка намагається визначити певне місце договору страхування цивільної відповідальності серед інших цивільно - правових договорів.

Ключевые слова: выгодоприобретатель, договор, ответственность, страхователь, страховщик, третье лицо.

Квалификация отношений между страхователем, страховщиком и выгодоприобретателем в связи с осуществлением страхования гражданской ответственности страхователя (или иного лица) определяется правовой природой договора страхования данного вида, которая, согласно излагаемой в литературе точке зрения, может быть различной в зависимости от конкретной ситуации. Соответственно, предположительно разным должен быть и объем прав и обязанностей участников указанных отношений.

Вопрос квалификации принадлежности договора страхования риска гражданской ответственности не раз обсуждался в отечественной литературе (М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, О.С. Иоффе, В.А. Рахмилович, О.Н. Садиков и др.). Однако наукой не выработано до сих пор единого мнения на этот счет, что находит отражение в научных публикациях.

В частности, отмечается, что в одном случае страховое соглашение рассматриваемого вида может нести в себе признаки договора, на основании которого исполнение обязанности страхователя в связи с наступлением гражданско-правовой ответственности возлагается им на третье лицо (страховщика) (ст. 528 ГК Украины), в других, как полагают отдельные авторы [1], — договоры в пользу третьего лица (выгодоприобретателя) (ст. 636 ГК Украины).

Несхожесть правового положения страхователя будет иметь место, в частности, при отказе выгодоприобретателя от предъявления требования к страховщику в случае самостоятельного исполнения страхователем своих обязанностей перед выгодоприобретателем, равно как и в случае неисполнения страховщиком обязанности перед выгодоприобретателем по выплате страховой суммы.

При сопоставлении правовых последствий, наступающих для третьего лица, принимающего исполнение на основании договора, предусмотренного ст. 636 ГК, и в тех, что наступают в случае исполнения его в соответствии со ст. 528 ГК, можно прийти к выводу, что в первом случае это третье лицо вправе предъявить требование об исполнении договора в свою пользу непосредственно к должнику по этому договору, а во втором — вправе (или при определенных условиях обязано) принять это исполнение, но не может требовать исполнения договора в свою пользу.

Заметим, что квалификация договора страхования ответственности в качестве договора в пользу третьего лица в случае отказа выгодоприобретателя после наступления страхового события от предъявления требования к страховщику означает, что страхователь, возместивший причиненный им вред, в соответствии с п. 4 ст. 636 ГК приобретает право требования к страховщику, которое имел к последнему выгодоприобретатель (если иное не предусмотрено договором страхования).

Однако, такой договор может быть расценен как соглашение сторон, являющееся основанием при наступлении указанных в нем условий (причинение вреда жизни, здоровью и имуществу гражданина или имуществу юридического лица) для возложения исполнения на третье лицо (т.е. страховщика). В таких случаях после возмещения страхователем причиненного выгодоприобретателю вреда первый приобретает право требования к страховщику в соответствующем размере, только если такая возможность предусмотрена договором страхования ответственности. При этом основанием приобретения указанного права требования страхователя к страховщику в первом случае выступает закон, во втором — договор.

Необходимо отметить, что в случае квалификации договора страхования ответственности как договора в пользу третьего лица, выгодоприобретатель (третье лицо) в ситуации, когда страховщик отказал ему в исполнении своей обязанности по договору, вправе предъявить требование о применении мер гражданско-правовой ответственности за неисполнение этою обязательства именно к страховщику.

С другой стороны, если указанный договор рассматривать как основание возложения исполнения на страховщика, то в случае отказа последнего исполнить соответствующую обязанность ответственность перед потерпевшим за неисполнение несет страхователь.

Представляется, что правильно квалифицировать договор страхования риска гражданской ответственности можно только на основании анализа правового содержания модели договора в пользу третьего лица в соответствии с отечественным правом.

Легальное признание договор в пользу третьего лица в праве впервые получил в ГК УССР 1964 г (ст.160). Ранее и законодательству Российской империи, и первому советскому ГК 1922 г. такой договор не был известен, хотя уже в начале XX в. соответствующие правовые акты некоторых европейских государств содержали нормы о договоре в пользу третьего лица, а доктрина и судебная практика большинства стран континентальной Европы, Англии [2] и России [3] признавали за ним право на существование.

Гражданский кодекс Украины 2003 г., продолжая традицию ГК 1964 г. и Основ гражданского законодательства 1991 г. (ст. 61) также включил в сферу своего регулирования договор указанного типа, при этом, однако, в отличие от ранее принятых законодательных актов, дал его легальное определение.

В соответствии с п. 1 ст. 636 ГК Украины под договором в пользу третьего лица понимается договор, в котором должник обязан исполнить свой долг в пользу третьего лица, установленному или не установленному в нем лицу, имеющему право требовать от должника исполнение обязательства в свою пользу. Из приведенного определения следует, что типообразующими признаками такого договора являются:

• отсутствие у лица, в пользу которого заключен договор, статуса его участника;

• наличие прямо выраженной воли сторон гражданско-правового соглашения рассматриваемого типа, направленной на то, чтобы вследствие его заключения указанное или неуказанное в нем третье лицо получило право требовать исполнение по договору в свою пользу.

Содержание ст. 636 ГК Украины позволяет сделать вывод о том, что законодатель связывает возможность заключения договора в пользу третьего лица именно с волей его участников произвести исполнение названному или не названному в договоре третьему лицу.

Вместе с тем в литературе можно встретить и иную позицию в вопросе о составе квалифицирующих признаков соглашения рассматриваемого типа.

Так, по мнению О.Н. Садикова, договор в пользу третьего лица может возникнуть не только по соглашению сторон, но и в силу соответствующих указаний норм законодательства, что полностью отрицает конститутивное (для признания того или иного гражданско-правового соглашения договором в пользу третьего лица) значение воли его сторон в отношении того, кому должно быть предоставлено право требования по договору [4].

На рубеже XIX—XX вв. в данном вопросе, не только отдельные научные исследования, но и учебники по гражданскому праву уже содержали фрагменты, посвященные договору в пользу третьего лица. Так, Г.Ф. Шершеневич в качестве такого договора рассматривал любое гражданско-правовое соглашение, в силу заключения которого право требования приобретается не контрагентами, а третьим лицом [5]. Поскольку по словам Г.Ф. Шершеневича, отечественное дореволюционное законодательство «не говорило ни слова о договорах в пользу третьих лиц» [6], — даже предположение о том, что русские юристы конца XIX — начала XX в., формулируя свои определения указанного договора подобным образом, допускали возможность его возникновения в силу закона, будет выглядеть, по меньшей мере, безосновательным.

О.С. Иоффе, выражая превалирующую в советский период развития гражданского права точку зрения на договор в пользу третьего лица, подчеркивал, что единственным признаком, квалифицирующим то или иное гражданско-правовое соглашение как договор указанного типа, является совершение его одними лицами, в то время как права по нему приобретает другое лицо [7].

Современная теория гражданского права в Украине не дает примеров, каким-либо образом подтверждающих мысль о том, что третье лицо может помимо воли заключивших договор сторон приобрести право требования по договору, в заключении которого оно участия не принимало.

В современной литературе на этот счет высказывается (когда она высказывается определенно) единая точка зрения. В частности, В.А. Рахмилович [8] и М.И. Брагинский [9] во всех случаях однозначно рассматривают договор страхования ответственности в качестве договора в пользу третьего лица.

Среди фундаментальных исследований в сфере обязательственного права последних лет, в той или иной степени затрагивающих проблемы договоров в пользу третьих лиц, следует отметить совместный труд профессоров М.И. Брагинского и В.В. Витрянского «Договорное право» [10]. В нем автор раздела, посвященного вопросам классификационного анализа договора указанного типа, М.И. Брагинский, сделал краткий ретроспективный анализ воззрений российских (в основном дореволюционных) юристов на правовую природу, квалификационные признаки и юридические последствия заключения таких договоров.

Анализируя содержание, вкладываемое в настоящее время российским законодателем в понятие договора в пользу третьих лиц (ст.430 ГК Российской Федерации), М.И. Брагинский по какой-то причине оставил без внимания имеющее место уточнение его позиции в этом вопросе [11].

Вместе с тем, В. В. Витрянский, обращал внимание как на один из двух характерных признаков договора в пользу третьего лица на наличие в договоре прямо предусмотренного сторонам и положения, согласно которому должник обязан исполнить свое обязательство не кредитору, а третьему лицу [12].

Надо полагать, что вывод о том, что договор страхования гражданско-правовой ответственности относится к типу договоров в пользу третьих лиц, основывается на особенностях п. 3 ст. 980 ГК, из которой следует, что указанный договор считается заключенным в пользу лиц, которым может быть причинен вред.

Дающие о себе знать расхождения в конструкциях договора в пользу третьего лица и договора страхования гражданской ответственности, отсутствие убедительного, теоретически выверенного объяснения последствий, которые неминуемо имели бы место в случае признания построения договора страхования ответственности за причинение вреда по модели соглашения в пользу третьего лица (ст. 636 ГК Украины), вынуждают нас более критично отнестись к тезису о том, что оба указанных договора относятся к одному типу гражданско-правовых соглашений.

Одним из квалифицирующих признаков договора в пользу третьего лица, как это следует из п. 1 ст. 636 ГК, является наличие согласия (воли) сторон на исполнение должником обязательства по договору не кредитору, а третьему лицу, которое не обязательно должно быть указано в договоре. Следовательно, в качестве характерной черты такого договора можно назвать право третьего лица, в чью пользу он заключен, при любых обстоятельствах потребовать от должника исполнения обязанности по договору в свою пользу.

Иными словами, договор в пользу третьего лица может быть только там, где существует свобода выбора сторон: заключить ли договор в пользу кредитора или оговорить исполнение должником своей обязанности лицу, стороной по договору не являющемуся. Данный подход, заметим, полностью согласуется и с пониманием сущности договора в пользу третьего лица, существующим в большинстве стран, право которых относится к континентальной системе [13].

Если сравнить конструкцию договора страхования ответственности за причинение вреда с моделью соглашения, определенной ст. 636 ГК, нетрудно обнаружить, что некоторое сходство между ними имеется только в том случае, если стороны договора страхования явным образом обозначили в нем, что выгодоприобретателем является лицо, жизни, здоровью или имуществу которого страхователем (застрахованным лицом) причинен вред, и в силу закона, соответствующего условиям договора либо обязательности страхования, потерпевшее лицо наделено правом предъявить непосредственно страховщику требование о возмещении вреда в пределах страховой суммы. Возможно, именно эта внешняя похожесть послужила причиной заблуждения относительно квалификации договора страхования рассматриваемого вида.

И все же указанный договор страхования не может быть признан безусловно договором в пользу третьего лица.

Как следует из п. 3 ст. 980 ГК Украины, договор страхования ответственности за причинение вреда считается заключенным в пользу лиц, которым может быть причинен вред.

Конструкция указанной нормы Кодекса определенно лишает какого бы то ни было правового значения волю сторон названного договора, которая определяет, кому должно быть осуществлено исполнение по нему.

Таким образом, договор страхования рассматриваемого вида строится отнюдь не по модели, предусмотренной ст. 636 ГК. Поэтому, выгодоприобретатель по договору страхования – лицо, которому причинен вред, выступает в качестве третьего лица по договору страхования, не наделяется правом требовать от стороны – должника исполнения обязанности последнего по договору в свою пользу, как это имеет место в случае заключения указанного договора в пользу третьего лица.

Устранение недоразумения, результатом которого явилась ошибочная квалификация договора страхования рассматриваемого вида в качестве договора в пользу третьего лица, все расставляет по своим местам. Исчезает трудность в обосновании права страхователя в свою пользу потребовать от страховщика исполнения обязанности по договору страхования в случае отказа потерпевшего лица обратиться с соответствующим требованием непосредственно к страховщику, если закон допускает это.

Кроме того, представляется недостаточно аргументированной точка зрения М.И. Брагинского, который выделяет два подвида договора страхования гражданской ответственности: договор страхования риска ответственности за причинение вреда и договор страхования ответственности за причинение вреда [14]. Как полагает названный автор, разница между ними заключается в том, что для первого подвида указанного договора страховым случаем служит возложение риска ответственности страхователя перед потерпевшим, в то время как по второму — само причинение вреда как таковое, породившее обязанность причинителя его возместить.

Договор страхования ответственности за причинение вреда является всего лишь основанием для возложения на страховщика исполнения (в пределах страховой суммы) обязанности возместить выгодоприобретателю причиненный вред, возникающий у страхователя в результате наступления страхового события, а именно причинение страхователем (или иным застрахованным лицом) вреда жизни, здоровью или имуществу иного лица. Не дает, по нашему мнению, п. 3 ст. 980 ГК оснований для предположений о том, кто может быть выгодоприобретателем по договору страхования гражданско-правовой ответственности, поскольку потерпевший заведомо не может быть известен.

Таким образом, договор страхования ответственности – самостоятельный гражданско-правовой договор между страхователем и страховщиком, по которому страхователь берет на себя обязательство в случае наступления страхового случая возместить третьим лицам в пределах лимита ответственности убытки, неумышленно причиненные страховщиком, а страховщик обязуется своевременно вносить страховые платежи и исполнять другие условия договора.


Литература:

1. См., например: Егоров Н. Д. // Гражданское право. Учебник. Часть 1 / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. - СПб.: Теис, 1996. - С. 439 и след.; Брагинский М.И. Договор страхования. - М.: Статут, 2000. - С. 113.

2. Цвайгерт К., Кетц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. - Том II. - М.: Международные отношения,1998. - С. 179-197.

3. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – М.: СПАРК, 1995. - С. 312-314.

4. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части первой (постатейный) / Под ред. проф. О.Н.Садикова. – М.: Контракт, Инфра-М, 1997. - С. 697 и след.

5. Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. - С. 312.

6. Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. - С. 313.

7. Иоффе О.С. Обязательственное право. – М., 1975. - С. 35.

8. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части второй (постатейный) / Под ред. проф. О.Н.Садикова. – М.: Контракт, Инфра-М, 1997. – С. 504 и след.

9. Брагинский М.И. Договор страхования. - М.: Статут, 2000. - С. 113.

10. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. -М.: Статут, 1997. - С. 293-298.

11. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. -М.: Статут, 1997. - С. 289-308.

12. Гражданский кодекс Российской Федерации. Комментарий / Под общей ред. В.Д. Карповича. – М.: Хозяйство и право, СПАРК, 1995. – С. 400.

13. Цвайгерт К., Кетц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. - Том II. - М.: Международные отношения,1998. - С. 179-197.

14. Брагинский М.И. Договор страхования. - М.: Статут, 2000. - С. 118-120.


В контексте данной статьи автор пытается установить определенное место договора страхования гражданской ответственности среди других гражданско - правовых договоров.


In the context of this article an author tries to define the certain place for contract of insurance of civil responsibility among other civil - legal contract.


Кривенко Ю.В.

асистент кафедри цивільного права ОНЮА


ПРАВОСУБ’ЄКТНІСТЬ РЕЛІГІЙНИХ ОРГАНІЗАЦІЙ: ФОРМУВАННЯ ТА РОЗВИТОК В РИМСЬКОМУ ПРАВІ

В період реформування національної системи законодавства з врахуванням досвіду європейських країн, питання становлення та розвитку релігійних організацій як суб’єктів права є доволі актуальним. Вважаємо за доцільне звернутися до досвіду попередніх поколінь з метою урахування особливостей розвитку вітчизняного законодавства. На сьогоднішній день потребує значного реформування законодавство про надання статусу юридичної особи релігійним організаціям (церкві), необхідно виокремити основні принципи та концептуальні підходи.

Особливо актуальним виявляється це питання в порівнянні з положенням релігійних організацій в Римі, так як саме в Римі вони з’явилися вперше як суб’єкти права, та набули статусу юридичної особи.

Суб’єктами приватного права у Римі разом з фізичними особами були особи юридичні. Для визначення їх римські юристи використовували вираз „personae vice fungi „або „privatorum loco haberi”, тобто те, що не є природною людиною та функціонує в цивільному житті замість такої особи.[1]. В законах Х11 таблиць згадуються різноманітні приватні корпорації, які могли бути власниками визначеного майна. З часом кількість таких корпорацій збільшилась. Однак для широкого розвитку такої правової структури в Римі ще не було належних соціально-економічних умов. [2]

На думку Д.В.Дождьова „Суб’єктами правового спілкування може бути не тільки фізична особа, окрема людина, а й об’єднання осіб, які виступають в обороті як єдине ціле, якісно відмінне від сукупності суб’єктів. Такими соціальними одиницями, наділеними правами приватних осіб, в римському праві вважаються професійні та релігійні союзи, самоуправляючі місцеві цивільні общини, державна казна. [3]

Юридичні особи в свою чергу поділяються на юридичні особи публічного і приватного права. Г. Дернбург писав, що ”особое положение занимают юридические лица с публичным характером,т.е. государство и связанные с ним организация с самостоятельною личностью,каковы например, православная церковь в России, католическая и евангелистская церковь в различных государствах с их организациями.Остальные юридические лица суть частные „[4]

Нормами приватного права були наділені союзи такі як :

- Sodalitates або sodalicia створювались на підставі родового культу. Члени таких братств не могли пред’явити один одному кримінальне обвинувачення. В зв’язку з послабленням релігійних традицій sodalicia перетворились в політичні та суспільні союзи, які переслідували ганебну мету.

- collegia cultorum які слід відрізняти від collegia sacerdotum ( державних жреців,які не створювали самостійних союзів). Сollegia cultorum виникали за ініціативою як держави, так і приватних осіб для обслуговування храмів божеств,культ яких не лежав на обов’язку держави. [5]

Релігійні колегії (корпорації) з’явилися в Стародавньому Римі задовго до появи християнства, їх умовно можна розділити на публічні колегії жреців та безпосередньо релігійні колегії, а також церковні інститути християнського періоду. [6]

В одних випадках це були колегії жреців, які охороняли будь-якого бога (богиню),в інших корпорації складали самі римські громадяни (як правило такі корпорації діяли епізодично для відправлення деяких обрядів та церемоній);крім того допускалось створення релігійних корпорацій, які складалися з перегринів (іноземних купців) або рабів для вшанування недержавних(неримських, ”чужим” богам).

Колегії жреців слід вважати одним з важливіших засобів укріплення центральної влади. Існували колегії жреців : понтифіків, авгурів, та фламінів. Колегія жреців складалась з верховного понтифика, rex sacrorum (цар священнодійств)трьох старших фламінов та до дванадцяти молодших. На протязі століть понтифики були наділені величезними повноваженнями в релігійному та соціальному житті Риму. Вони відповідали за закони, тлумачили їх, забороняли ті або інші дії приватних осіб і навіть магістратів, якщо ці дії відносились до сакральної сфери. Слід відмітити,що саме право тривалий час належало до релігійної сфери життя общини та було таємним знанням понтифіків. [7]

В часи ранньої республіки при освяченні храму понтифики визначали його правоздатність, затверджували статут храму, встановлювали межі священної території, права храму особливості жертовного ритуалу, характер розподілу доходів.

Римські колегії жреців групувались відповідно до своїх функцій, а не навколо храмів, що позбавляло їх можливості створення централізованих організаційних структур, які мали б незалежну економічну базу. В Римі було заборонено дарувати храмам землі. Священні землі в Римі були, але вони відносились не до храмів, а до жречеських колегій, які отримували з них засоби на здійснення священнодійств. [8]

Грешніков І.П. виділяє наступні ознаки колегій жреців як організованості:

1) корпоративне влаштування, яке виражалось внутрішній єдності та структурі замкнутого,ієрархічного об’єднання, яке поповнювалось самостійно з числа патриціїв.

2) організаційна та юридична відокремленість від органів влади- сената, магістратів, а також від общин та муніципій.

3) власна компетенція, особливі повноваження та відповідальність перед сенатом та народом Риму за виконання покладених обов’язків.

4) наявність правоздатності. Членам колегії надавалось право укладати між собою будь-які угоди, аби це не порушувало, установ, які стосуються суспільного порядку.

Колегії набували правоздатність самим фактом свого створення, їх діяльність носила в основному публічний характер. [9] Крім цих існували державні колегії по нагляду за відправленням культів.

В Стародавньому Римі релігійні корпорації не тільки самі були суб’єктами права, а й представляли божества і також були суб’єктами особливого роду, на їх користь можна було передати майно.

На думку Г.Дернбурга „Было время, когда и на церковь смотрели как на корпорацію, т.е. как на соединение всех верующих, но принцип авторитете, принятый в католической церкви имел последствием признания за церковью и её заведениями характера публичных установлений, стоящих выше самих верующих. Протестантская территориальная церкви получили более или менее определенный перечень характерных установлений. Напротив, вольные религиозные общества,которые дарованы права юридических лиц,составляют частные корпорации.Различие между этими двумя типами обнаруживается в следующем.В случае если бы все члены православной,католической или протестантской церковних организаций вышли из их состава, то последние все же продолжали бы существовать как юридические лица. Вольные же религиозные союзы прекращаются,раз все члены покидают их. [10]

В 1 ст. нашої ери в Римській імперії склалася та стала швидко розповсюджуватися нова релігія –християнство. В розвитку організації християн зазвичай розмежовують два етапи: ”апостольська церква” і „епіскопальна церква”, яка прийшла їй на зміну. [11]

З розповсюдженням християнської та визнанням її як державної релігії створена була основа для виникнення самостійних церковних організацій. Насамперед були наділені цивільною правоздатністю церковні заклади-ecclesiae: окремі церкви мають право набувати майно й отримувати за заповітом, бути кредитором, виступати стороною в суді і т.д. ,,крім цього вони наділені різноманітними привілеями. Від церков правоздатність переноситься і на різні приватні благодійні заклади-шпиталі, притулки, так як вони знаходяться під наглядом церковних властей. [12]

За законодавством імператора Юстиніана, крім єпископської церкви, яка спочатку була єдиним церковним інститутом, наділеним правами юридичного суб’єкту в особі єпископа, до юридичних осіб відносяться : церкви взагалі, монастирі та інші богоугодні заклади. [13]

Слід зробити наступний висновок, що не всі церкви, богоугодні заклади, монастирі мали статус юридичної особи, так як Римське приватне право не мало детально розробленого поняття юридичної особи. Однак вони були наділені правоздатністю, яка відокремлювалась від правоздатності фізичних осіб, які входили до її складу, було розроблено засоби реалізації штучної дієздатності.