Н. И. Фалеев Цели военного наказании Диссертация

Вид материала

Диссертация

Содержание § 10. Наказание, как цель.

Подобный материал:

• Становление теории авиации: эпистемологический анализ, 368.29kb.
• Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, 1614.07kb.
• Портрет Дориана Грея»), А. Камю («Посторонний»), Р. Брэдбери («Наказание без преступления»)., 350.82kb.
• Свобода и несвобода в бытии, 2069.65kb.
• «военного коммунизма», 55.38kb.
• Институционализация террологии в россии как философско-эпистемологическая проблема, 773.75kb.
• Механизм уголовно-правового регулирования режима военного положения, 651.42kb.
• Парадигмы образования в социокультурном пространстве современного российского общества, 783.53kb.
• Государственное управление системой высшего военного образования в современной россии, 417.84kb.
• Роль Президента Российской Федерации в формировании системы государственного оборонного, 399.31kb.

§ 10. Наказание, как цель.

Теории, признающие наказание возмездием за совершившееся, в зависимости от формы возмездия, разделяются на три основные группы: теории возмездия божеского, нравственного и диалектического; представителями этих теорий являются Шталь, Кант и Гегель; к этой группе теорий примыкают также учения Цахарэ и Генке.

1. Теория божеского возмездия² рисует наиболее древнейшую форму отплаты за совершившееся зло, приближающуюся по своим свойствам к языческому воздаянию строгому, неуклонному, непрощающему. По учению Шталя, нравственный мир делится на две сферы: нравственность субъективную и объективную; первая есть нравственность индивидуума, вторая - нравственность общества. Нравственность состоит в исполнении заповедей Бога. С целью осуществления добра, как воли Бога, в сфере нравственности объективной образуется государство, которое и устанавливает законы. Отсюда право, не имея само по себе никакого содержания и самостоятельности, есть только самая внешняя оболочка нравственной идеи, звено, посредствующее между царством Бога и царством природы, суррогат нравственности субъективной¹.
   

Если существуют законы нравственные и юридические, то и правосудие гражданское должно отличаться от правосудия божеского. Первое наказывает преступника за нарушение заповедей Бога, выраженных в законе; оно - подобие правосудия божеского и отправляется государством - наместником Бога на земле. Божеское правосудие проявляется в упреках совести, в загробных наказаниях и т. д. Как то, так и другое правосудие стоят вне всяких утилитарных соображений; наказание есть искупление вины перед Богом, а потому в отношении меры оно изменяется в зависимости от характера нарушения и должно соразмеряться с виной преступника.

Таким образом, эта теория родилась на почве обоснования права государства наказывать, выводимого из требований справедливости, стоящей в ненарушимом согласии человеческих действий и законов божественных. Однако, теория Шталя, непригодная для объяснения целей наказания общего, еще меньше состоятельна в применении к наказанию воинскому. Если справедливость, живущая в государстве, является отблеском Божества, то естественно и военно-уголовные законы - оболочка нравственной идеи. Разумеется, "не убий" - воля Бога, и убийство - нарушение закона Божеского; но какие же тогда основания имеет государство для осуществления своего правосудия, да еще "по мере нравственной вины преступника", в отношении лиц, отказывающихся стрелять в неприятеля. Если же верить Шталю, что право установлено ради несовершенства природы человека и должно терпеть многое из того, что противно нравственности субъективной, в таком случае и государство теряет божественное свое происхождение. Странно утверждать, что воинский правопорядок родился на почве божественной справедливости, а военно-уголовный кодекс является откровением Бога, но еще более странно требовать за их нарушение Божеского возмездия. И как все это мало вяжется с учением Христа о всепрощении, основном божественном законе, отрицающем всякую возможность ветхозаветного отмщения, отплаты и возмездия.

Наконец, неужели можно серьезно утверждать, что одиночное заключение, дисциплинарные батальоны или перевод в разряд штрафованных действительно являются искуплением вины преступника пред Богом?

2. Теория нравственного возмездия. Кант² утверждал, что наказание представляет собой один из категорических императивов разума, т.е. априористическое требование, вытекающее из организации нашего разума. Отсюда наказание не должно быть признаваемо средством достижения добра преступнику или другим лицам, оно вытекает из самого преступления с полной неизбежностью, сам преступник не есть и не должен быть жертвой полезностей. Наказание есть воздаяние злом за зло; совершая преступление, виновник тем самым определяет вид и размер наказания: per quod quis peccat, per idem punitur et idem; равенство возмездия должно приближаться к тождеству: убийце - смерть, вору - рабство, обидчику - унижение.
   

Таково в общих чертах Кантовское возмездие. Не разбирая эту теорию с точки зрения наказания вообще, мы попытаемся указать лишь те основания, по которым она не может быть применена к наказанию воинскому. Если справедливы утверждения Канта, что высший закон практического разума есть желание нравственного добра, что разум повелевает нам желать только нравственно хорошего, то в таком случае целый ряд воинских преступных деяний пришлось бы вычеркнуть из уголовного кодекса, так как они зачастую стоят в полном согласии с желанием нравственного добра и потому только и являются воинскими преступлениями. Наконец, едва ли возможно во всех случаях выдержать требование тождества между преступлением и наказанием; в самом деле, можно ли установить форму и размер возмездия за такие, например, преступления, как упуск арестантов, отказ произвести реквизицию и другие формы преступного бездействия? Разумеется, нельзя, равно как нельзя примирить интересы армии с воздаянием, например, в форме унижения обидчика, если последним является начальник¹.

3. Теория диалектического возмездия² трактует наказание, как необходимый логический результат процесса развития идеи. Право выражает собой волю абсолюта; эта последняя проявляет себя в особых требованиях, которые должны быть выполняемы каждой индивидуальной волей; преступление есть полное отрицание общей воли; но, отрицая волю абсолюта, частная воля отрицает и себя и свой высший прототип. Однако, это отрицание ничтожно; для изобличения этого ничтожества и существует наказание, которое, чтобы быть "отрицанием отрицания", должно являться равноценным преступлению; мера наказания, как возмездия, черпается из качества и количества содеянного зла; поэтому равноценность должна быть внутренней и уравнивать такие несоизмеримые вещи, как, напр., кражу и тюрьму.
   

В отношении воинского преступного деяния эта теория может превосходно характеризовать его, как отрицание общей воли, но и только. В остальном она вызывает ряд недоумений. С одной стороны, нельзя согласиться с требованием равноценности наказания и вреда, так как эта равноценность ведет к тем же принципам примитивного талиона, о котором говорит и предыдущая теория. С другой, где найти те основания, по которым судья мог бы определить объем отклонения отдельной воли от требований абсолюта, и, наконец, как установить равноценность объема непонимания требований разумной сущности правовых положений - требований абсолюта - и чувственного зла, испытываемого при наказании?³


Указанные теории образуют собой типичную группу. Несмотря на все их недостатки с точки зрения правовой и неспособность объяснить многие из явлений в области уголовного права, тем не менее, в них кроется одна из глубочайших истин, составляющая в наше время величайший догмат в сфере применения наказания. Отрешившись от самого виновника и оперируя над преступлением, для которого воздаяние необходимо, эти теории установили, что только то наказание справедливо, которое заслужено, а отсюда естественно вытекает и соотнесение наказания с виной преступника.

Другой немаловажной заслугой теорий нравственного и божеского возмездия является и то обстоятельство, что преобразование их в интересах утилитарных привело к началу исправления путем наказания, столь популярному в наше время⁴.

Вне этого, учение "наказание ради наказания" в наше время потеряло всякий кредит, и ни один из современных криминалистов не решается говорить о возмездии в указанном смысле или забывать утилитарных целей в наказании.