В. И. Левашова “Брат мой – друг мой”

Вид материала

Документы

Содержание Мы действуем, мы нужны.

Подобный материал:

• Сам не знаю, откуда взялась эта боль, 737.82kb.
• Урок по русскому языку и литературе в 9 классе «Мой первый друг, мой друг бесценный!», 206.24kb.
• Конкурс сочинений «Мой папа защитник Родины», «Мой дедушка защитник Родины», «Мой брат, 15.1kb.
• Задачи: 1) Повторить литературоведческие термины ( с целью подготовки к егэ по русскому, 126.59kb.
• Список литературы на лето к будущему 6 классу, 8.92kb.
• Порой мне кажется, друг мой, что стоим мы с тобой, друг мой, стоим на холме, справа, 122.14kb.
• Конкурс стенгазет на тему : «язык мой друг мой» 3 день, 57.99kb.
• Марка Твена «Мой друг Том Сойер», 31.25kb.
• Урок русского языка в 11 классе Тема «Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы», 58.2kb.
• Мой верный друг! Мой враг коварный, 22.94kb.

Мы действуем, мы нужны.

Сергей Левашов, устроившись на работу в гараж дирекциона, прежде всего стремился войти в коллектив. Важно, чтобы ему доверяли. Но и он присматривался к новому своему окружению. Сергея интересовало, кому из работающих с ним и в.какой степени можно доверять. Конечно, никому из них Сергей не собирался рассказывать о своем участии в "Молодой гвардии". Но знать, кто как настроен, как оценивает события войны, Сергею было необходимо. Дело в том, что с первого же дня работы к нему стали обращаться некоторые рабочие с просьбой рассказать о событиях на фронте. Как на такие вопросы отвечать?

Будущее показало, что среди рабочих не было предателей. Люди искренне хотели знать, когда начнется изгнание фашистских завоевателей.

Не в меньшей мере Сергея интересовало, а что полезного для Родины он может сделать на этой работе в гараже. Работающие здесь занимались в основном ремонтом. И не только автомашин, которые были в ведении дирекциона. Сюда поступала и военная техника, в том числе бронетранспортеры. Вот и нужно было подумать, как в ходе ремонта этой техники обеспечить ей серьезную поломку, но не в гараже, разумеется, а когда она будет подальше от нашего города.

В одиночку такую задачу Сергею не решить. Вот он и присматривал, кого привлечь в помощь. Вскоре у него нашлись такие помощники. Вместе они обдумывали, какую поломку запланировать тому или иному объекту. Вместе задуманное и осуществляли.

С первых же дней работы в гараже у Сергея появилась новая забота. Он ведь принес от Ани из поселка шахты неработающий радиоприемник. Нужно было срочно его налаживать. Сергею этот ремонт давался нелегко. Во-первых, не было схемы. Приходилось ломать голову в поисках дефектов. Этими поисками неисправностей Сергею приходилось заниматься в подвале. Ведь через стенку жил полицейский.

Сергей не знал, что думал этот фашистский прихвостень о его неожиданном возвращении в оккупированный Краснодон. Но то, что полицай за их квартирой ведет слежку, Сергий не сомневался. Вот и приходилось Сергею вечерами, после работы, спускаться в подвал и возиться с приемником.

Усилия Сергея были вознаграждены. Радио заговорило. И очень кстати. Ведь до этого мы пользовались отрывочными сведениями о ходе боевых действий. А вот теперь появилась возможность регулярно слушать Москву, получать достоверную информацию о событиях на фронте.

В тот момент в городе были расклеены афиши на русском языке, в которых сообщалось о предстоящем "наборе" рабочей силы для отправки в Германию. Расписывались райские условия жизни для тех, кто туда поедет.

Все было рассчитано на простаков. Организаторы этой затеи пытались выдать принуждение за добровольное согласие населения оккупированного города поехать на работы в Германию. С этой целью и были придуманы эти афиши, в которых что ни слово, то ложь. Эту ложь нужно было опровергнуть. На заседании штаба мы обсудили, как это сделать, и решили обратиться с призывом к населению. Подготовили листовку. Подлинный текст ее не сохранился. Но эту листовку по поручению товарищей готовил я и привожу ее текст в том виде, как он мне запомнился: "Не верьте щедрым обещаниям немцев. Обманным путем вас хотят увезти на каторжные работы в фашистскую Германию и превратить в послушных рабов. Вас заставят работать на военных заводах и производить оружие для фашистов. Этим оружием немецко-фашистские захватчики будут убивать наших братьев и сестер, отцов и матерей, будут разрушать наши города и села, захватывать все новые и новые территории. Не поддавайтесь ни угрозам, ни уговорам оккупационных властей! Всеми путями уклоняйтесь от поездки в Германию. Вступайте в партизанские отряды. Этим вы приблизите час победы над врагом! Смерть немецким оккупантам!"

Но этим текст листовки не ограничивался. Далее следовала обобщенная за последнюю неделю Сергеем Левашовым сводка Совинформбюро. В ней рассказывалось о стойкости защитников Ленинграда и Сталинграда, о возрастающей мощи Советских войск, о развертывании партизанского движения в оккупированных областях. Наша листовка полностью опровергала ложь, распускаемую оккупантами о том, что будто бы им удалось захватить Москву, Ленинград, Сталинград, форсировать Волгу.

Немцы не рассчитывали одними только афишами соблазнить наивных к добровольной отправке в Германию. Главные надежды возлагались на принуждение. Для этого были созданы и биржа труда, и полиция. На бирже составлялись списки мужчин и женщин, юношей и девушек от 15 до 45 лет и проводилось медицинское освидетельствование. Пригодных для тяжелой физической работы оформляли для отправки в Германию и вручали им повестки. А явку на сборный пункт обеспечивала полиция, силой оружия сгоняя население.

Обсуждение вопроса о срыве отправки людей в Германию проходило в тот момент, когда на бирже шло медицинское освидетельствование. Нужно было поскорее размножить листовки и распространить их не только в городе Краснодоне, но и в поселках района.

Это была первая проба коллективных усилий комсомольского подполья. Срыв отправки наших людей в Германию был бы хорошим началом работы "Молодой гвардии".

Каждый участник подпольной комсомольской организации должен был написать не менее 15 листовок и распространить их на участке, который за ним закреплен. Эту работу выполняли все молодогвардейцы без исключения.

Выполнял эту работу и Сергей Левашов. Хотя в те же дни ему было нелегко: целый день на работе в гараже, вечером - прием и записывание передач из Москвы. Его хотели от распространения листовок освободить. Но Сергей запротестовал. Свой участок, а ему отвели близлежащую Клубную улицу, он обеспечивал всегда своевременно. Получив текст, Сергей переписывал его на 15-20 листовках. А затем вечером, когда уже стемнело, но еще не наступил комендантский час, он эти листовки распространял. Обычно Сергей шел вдоль забора и у калитки каждого двора незаметно подбрасывал листовку. Утром жители дома ее находили.

Сергей Тюленин, не обремененный какими-нибудь постоянными обязанностями, всю свою энергию направлял на подпольную деятельность. Много инициативы он проявил и в распространении листовок. Обычно недолюбливавший всякую писанину, он здесь переменился. Сергей написал в два раза больше листовок, чем полагалось и распространил их не только на своем участке, но и почти на всех людных местах города. Одну листовку он приклеил на рекламном щите у входа на биржу труда, рядом с немецкой афишей, расписывавшей прелести жизни в Германии. Другую - у входа в клуб, где обычно вывешивались объявления о мероприятиях в зрительном зале. Сергей приклеивал листовки на телеграфных столбах, на дверях учреждений, на киосках на рыночной площади. Коротко говоря, где бывал народ, там появлялись листовки, распространяемые Тюлениным.

Наступил день отправки первой партии советских людей в Германию. С утра каждого подпольщика занимала мысль - сколько людей прибудет на сборный пункт. Мы не рассчитывали на полный срыв вербовки, но предполагали, что большинство последует нашему призыву. Так оно и получилось. Вместо отобранных биржей сотен на сборный

пункт явились лишь десятки. Это был успех. Он радовал и вселял уверенность: мы нужны, мы приносим пользу, мы действуем.

Гитлеровцы решили развернуть работу в клубе имени Горького.

По их замыслу, клуб должен стать очагом антисоветской пропаганды. Прежде всего им нужно было подобрать подходящего для такой работы директора. Немцам нужен был местный житель, способный выполнять их волю на этом посту. За советом оккупанты обратились к инженеру Баракову, видя в нем своего пособника и полагая, что тому легче находить желающих сотрудничать с оккупантами.

Вначале Бараков вежливо отказался, ссылаясь на то, что не знает подходящего человека. Но позже, посоветовавшись с Лютиковым, решил, что не стоит упускать возможности провести на пост директора клуба своего подпольщика. Ведь немцы все равно и без помощи Баракова найдут угодного им пособника, который, выслуживаясь, будет выполнять их волю.

Молодой коммунист Евгений Мошков - вот кто был намечен партийным подпольным руководством на должность директора клуба имени Горького. Он может сделать много полезного на этом посту. Согласились бы только гитлеровцы с кандидатурой, предложенной Николаем Петровичем. Но оккупанты не ставили под сомнение рекомендацию человека, которому доверяли.

Тщательно проинструктированный Бараковым, Евгений Мошков прибыл в здание комендатуры. Его ввели в кабинет, где за столом сидели три фашистских офицера. Разговор получился длинный и нудный, так как не оказалось переводчика. Беседу вел один из офицеров, хоть как-то знавший русский язык. Все могло бы решиться быстрее, если бы Евгений сразу дал согласие работать директором клуба. Но поспешное согласие могло бы вызвать подозрение.

И Мошков сначала отказывался, ссылаясь на трудности, на то, что в клубах прежде не работал.

Евгений Мошков произвел, очевидно, благоприятное впечатление на немцев, ибо под конец они стали уговаривать ею дать согласие работать директором клуба. Более того, оккупанты пообещали, что и Мошков, и другие работники клуба не будут отправлены в Германию на работу. Только после этого Мошков "дал себя уговорить" и согласился занять должность директора.

Теперь Мошкову нужно было выполнить второе задание партийного подпольного руководства - установить связь с "Молодой гвардией". Но ему поставили условие - он не должен предпринимать никаких шагов в этом направлении. Комсомольские руководители должны сами искать с ним связь.

Активная роль в этом отводилась комсомольцу Володе Осьмухину. По заданию коммуниста Лютикова Володя Осьмухин в разговоре то с одним, то с другим членом штаба как бы между прочим упоминал имя Евгения Мошкова и намекал на целесообразность установления с ним связи как с представителем партизан или коммунистов - подпольщиков.

Двадцатидвухлетний коммунист Евгений Мошков служил в авиационной части на Кавказе. С началом войны был направлен на фронт. Под Миллерово часть, в составе которой он воевал, попала в окружение. Бежав из плена, Евгений возвратился в оккупированный Краснодон, где жили его мать и сестра. Здесь же Евгений установил связь с партийным подпольем и по их поручению выполнял ряд заданий.

Володе Осьмухину не пришлось тратить много усилий, чтобы убедить членов штаба "Молодой гвардии" в целесообразности установления связи с Мошковым. Отреагировали мы быстро.

Мы четверо: Виктор Третьякевич, Иван Земнухов, Олег Кошевой и я пришли к Евгению Мошкову в тот момент, когда он, только что назначенный на новую должность, осматривал помещения клуба имени Горького. С чего же начать разговор? С какой стороны подойти к этому человеку? Мы о нем кое-что знали. А что знает Мошков о нас? Ничего. Вот попробуй и объясни, что мы, комсомольцы-подпольщики, пришли к нему, коммунисту, устанавливать связь. А он возьмет да и не поверит, что мы действительно те, за кого себя выдаем.

Мы нашли Евгения в зрительном зале клуба. Поздоровались и решили начать разговор. Но он нас опередил вопросом:

- Чего пришли?

- На работу устраиваться.

- На работу устраиваться? Рано еще. Вот разберусь, что к чему, потом посмотрим.

- Нас интересует другая работа.

- Какая еще другая? Не хотите, наверное, в Германию ехать? Пронюхали, что на клубных работников будет бронь?

Ничего мы не пронюхали ..., - пытался возразить Виктор, но Мошков сделал вид, что не слышал последних слов нашего товарища и направился в противоположную сторону зрительного зала. Мы за ним.

Евгений Мошков поднялся на сцену, прошел за нее, потом пошел по комнатам, вслух рассуждая, где удобнее заниматься танцорам, где хористам, а где струнному оркестру.

Больше часа водил он нас по служебным помещениям, рассказывая о планах клубной работы. А потом провел в свой кабинет, усадил всех на стулья и начал с вопроса:

- Так какую работу вы ищите?

- Такую, чтобы наши быстрее возвращались, - ответил Олег.

- А кто вы такие?

- Мы – комсомольцы.

- Ну и что же?

- А ты коммунист. Вот мы и пришли к тебе.

Лицо Мошкова постепенно утрачивало строгое выражение. На губах появилась улыбка. Это была улыбка человека, который прекрасно знал, кто к нему явился и с какой целью пожаловал.

- Ну ладно, рассказывайте, что вы там натворили.

Он выслушал нас, не перебивая, а затем стал задавать вопросы. Сколько человек в организации? Как создавались группы? Какова связь между штабом и группами? Знают ли друг друга подпольщики разных групп? Все, о чем он спрашивал, имело самое прямое отношение к безопасности организации. Не слишком ли много известно каждому из подпольщиков о всей организации? А вдруг провал?

- Если хотите, чтобы серьезные люди имели с вами связь, - сказал Мошков, расставаясь с нами, - немедленно наведите порядок. Прежде всего - строжайшая конспирация. Даю вам неделю на исправление. Потом приходите - будем разговаривать. Если это вам не подходит, считайте, что никакого разговора между нами не было. Я не знаю вас, а вы меня.

С того дня мы постоянно были в тесном контакте с Евгением Мошковым как представителем партийного подполья. Мы с ним советовались, мы его информировали о делах и планах. Ни один важный вопрос подпольной работы не решался без его согласия и одобрения.

Бывали случаи, когда и он не мог сразу решить, как правильнее поступить. Тогда он говорил:

- Ждите ответ. Согласую и вам скажу.

И тут же выразительным жестом правой руки давал понять, что за его спиной есть кое-кто постарше. Никто из нас тогда не догадывался, что тайным руководителем, на которого намекал Мошков, был коммунист Лютиков Филипп Петрович.

А вскоре Евгений Мошков нас, подпольщиков стал оформлять на работу в клуб.

Таким радостным, как в тот осенний день, мы Ивана Земнухова никогда еще не видели. Он старался не давать волю своим чувствам, сдерживался. Но сквозь стекла очков было заметно радостное сияние глаз.

- Ребята, есть новость! – заговорил он первым.

- С фронта? – спросил Олег.

- Нет, местная.

- А ну, рассказывай.

И Земнухов рассказал нам, что ему удалось установить связь с комсомольцами-подпольщиками поселка Первомайка.

- Если бы вы знали, какая среди них есть девушка!

Вот, оказывается, в чем причина восторга. Нас это немного удивило. По этому поводу начались шутки.

- Иван, ты уже успел влюбиться? - воскликнул Виктор Третьякевич. - Один раз взглянул на девушку - и уже по уши ...

- Да нет, ребята, дело не в этом, - пытался объяснить Земнухов.

- Не в этом? Посмотри на себя в зеркало, - окончательно смутил Ивана Олег Кошевой.

В сентябрьские дни, когда мы собирались в парке и обсуждали наши планы, комсомольцы Первомайки создали свою подпольную группу. В центре группы была обаятельная девушка Ульяна Громова. К ней и тянулась молодежь. Первыми к ней пришли одноклассники Майя Пегливанова и Анатолий Попов. Тот самый Анатолий Попов, с которым я случайно познакомился в Сталинграде.

- Что будем делать? - спрашивали друг друга ребята. И когда к Уле с таким же вопросом стали приходить другие бывшие одноклассники, ответ был уже готов. Так начиналось создание Первомайской: группы.

Новость, которую нам сообщил Иван Земнухов, не только радовала, но и воодушевляла. Не меньше были обрадованы и первомайские комсомольцы сообщением о том, что в Краснодоне создается комсомольское подполье. Об этом им рассказал Борис Главан, принимавший участие в первых наших беседах в парке. Он и познакомил Ивана Земнухова с Ульяной Громовой, Майей Пегливановой и Анатолием Поповым.

Мы все еще над Иваном продолжали подшучивать по поводу его восторженных рассказов об Уле. Но вскоре роли переменились.

Мы решили ввести Громову в состав штаба "Молодой гвардии". Ей сообщили об этом заранее и вместе с товарищами пригласили на очередное заседание штаба.

Вместе с Ульяной Громовой пришли Анатолий Попов и Виктор Петров. Быстро познакомились, расселись вокруг стола, а потом завязалась оживленная беседа. Мы больше спрашивали, она отвечала.

Уля рассказала, что в их группе девятнадцать человек, половина из которых – девушки. Руководителем группы избрали Анатолия Попова. Все настроены по-боевому. Рады присоединиться к подпольным группам города и работать совместно. В конце своего неторопливого рассказа Уля обвела всех присутствующих взглядом и тихо произнесла:

- Вы все, конечно, знаете, что недавно в парке фашисты расстреляли 32 шахтера. Сын одного из расстрелянных - в нашей группе.

- Кто же он? – почти разом воскликнули мы.

- Виктор Петров, с которым вы только что познакомились, - и Уля повернула лицо к Виктору. Тот сидел с опущенной головой.

Воцарилась тишина. В сознании каждого рисовалась картина зверской расправы оккупантов над советскими патриотами.

Первым заговорил Виктор Петров. Он сразу же предложил создать партизанский отряд и уйти в лес.

Придет время, возможно и в лес уйдем, а пока будем действовать как подпольная комсомольская организация, - ответил Туркенич Виктору Петрову.

После обсуждения деловых вопросов первомайцы ушли. А мы еще какое-то время оставались под впечатлением этой встречи с комсомольцами из соседнего поселка. Нас всех покорила Уля Громова. Было ясно, что она - волевая, целеустремленная девушка. Спокойная и рассудительная при решении деловых вопросов. Веселая в минуты отдыха. Теперь нам была понятна восторженность Ивана Земнухова от встречи с Улей Громовой. После ухода первомайцев он прищуренными глазами внимательно осмотрел каждого из нас. Иван не произнес ни слова, но взгляд как будто спрашивал:

- Ну, каково? Что вы теперь скажете?

Шутки шутками, но нельзя было не радоваться тому, что в "Молодую гвардию" вливалась целая группа из девятнадцати комсомольцев. А штаб пополнился новым членом

С первых дней нашей подпольной деятельности мы постоянно помнили, что являемся боевой организацией. А это значило, что все мы, подпольщики, должны быть вооружены. Но где взять оружие? Конечно же, у врага.

Бывая вечерами в клубе имени Ленина, где часто назначались встречи с подпольщиками, мы обратили внимание, что немцы, приходившие туда на танцы, поступали несколько беспечно. Это были фашистские вояки, которые автомашинами двигались с запада на восток на фронт. На ночлег многие из них останавливались в нашем городе. Приходя в клуб, они снимали ремни с личным оружием, вешали их на спинки кресел, сдвинутых к задней стенке зрительного зала и шли танцевать. Невольно появлялась мысль: а что, если погасить свет и в темноте ...

Идея похитить у немцев оружие была заманчивой. Но как ее осуществить?

Вместе с нами над разработкой плана трудился теперь Иван Туркенич. Все руководство он взял в свои руки. Особое внимание он обратил на то, чтобы обезопасить наших ребят от провала. Никто не должен быть схвачен. Поэтому, особое внимание он уделил мерам предосторожности, подбору исполнителей.

Для хищения оружия выбрали вечер, когда в городе на ночлег остановилась целая автоколонна. Это значило, что в клуб на танцы заявится довольно большая группа гитлеровцев. Так оно и случилось.

Постепенно собирались и наши подпольщики. Осматривались, занимали удобные для предстоящих действий места. Ведь приходилось учитывать, что кроме немцев были здесь и полицейские. А один из них все время прохаживался вблизи мест, где находилось оружие. Конечно, он представлял опасность в осуществлении наших планов. Его нужно было нейтрализовать. Эту обязанность Иван Туркенич возложил на Сергея Левашова и Василия Борисова. Эти физически крепкие подпольщики должны были, как только погаснет свет, приблизиться на минимальное расстояние к полицейскому и быть в любой момент готовыми применить силу; если тот заметит наших ребят, которые будут похищать оружие, и попытается их схватить или поднять тревогу.

Наконец, наступил условленный час. Все наши изготовились к действиям. Ровно в назначеное время свет погас. Это Сергей Тюленин по заданию Туркенича оборвал электрические провода.

От неожиданности все притихли. Умолкла музыка. А мы начали действовать. Сразу же больше десятка наших ребят сгруппировались в правом углу зала у сцены и, как было задумано, запели песню. О том, какую петь песню, заранее не договаривались. Кто-то в темноте запел:

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывали расписные

Стеньки Разина челны.

Все дружно подтянули. И вдруг неожиданность. С противоположной стороны зала, как бы бросая вызов, донеслись звуки той же песни, но только на немецком языке. Оказалось, что немцам известна наша, русская народная песня. Как это было кстати. Получилось так, что мы неожиданно для себя втянули находящихся в клубе немцев в состязание: кто кого перепоет. Мы старались громче, они еще громче.

Невольно внимание всех было привлечено к этому необычному состязанию. Полицейский тоже проявил интерес к тому, что происходило у сцены и ослабил наблюдение за теми местами, где было оружие. Этим воспользовались наши ребята из группы Тюленина и по одному стали проникать к заветной цели.

Сергей Левашов и Василий Борисов все время находились вблизи полицейского и не спускали с него глаз. В зале то в одном, то в другом конце чиркали зажигалками. На фоне отблесков почти все время видна была фигура полицейского. Это давало возможность постоянно следить за его действиями.

Но полицейский так ничего и не заметил. Силу применять не пришлось. Наши ребята в темноте изъяли из кобур шесть фашистских пистолетов и благополучно скрылись. После чего последовала команда всем находящимся в клубе подпольщикам покинуть его.

Подробностей финала этой истории мы так и не узнали. До нас доходили противоречивые сведения. Но достоверно было известно, что танцы в тот вечер так и не возобновлялись. Сергей Тюленин настолько основательно испортил электропроводку, подведенную к клубу, что до утра исправить её так и не удалось. Поэтому, пропажа оружия обнаружилась, когда местные жители из клуба ушли. А того полицейского, который обеспечивал охрану оружия фашистских вояк, никто из нас больше уже не видел.