В. И. Левашова “Брат мой – друг мой”

Вид материала

Документы

Содержание Через линию фронта

Подобный материал:

• Сам не знаю, откуда взялась эта боль, 737.82kb.
• Урок по русскому языку и литературе в 9 классе «Мой первый друг, мой друг бесценный!», 206.24kb.
• Конкурс сочинений «Мой папа защитник Родины», «Мой дедушка защитник Родины», «Мой брат, 15.1kb.
• Задачи: 1) Повторить литературоведческие термины ( с целью подготовки к егэ по русскому, 126.59kb.
• Список литературы на лето к будущему 6 классу, 8.92kb.
• Порой мне кажется, друг мой, что стоим мы с тобой, друг мой, стоим на холме, справа, 122.14kb.
• Конкурс стенгазет на тему : «язык мой друг мой» 3 день, 57.99kb.
• Марка Твена «Мой друг Том Сойер», 31.25kb.
• Урок русского языка в 11 классе Тема «Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы», 58.2kb.
• Мой верный друг! Мой враг коварный, 22.94kb.

Через линию фронта

В начале августа прибыли в Среднюю Ахтубу, где теперь размещался штаб партизанских отрядов. Сюда же из Воронежа переместилась база, занимавшаяся переброской партизан за линию фронта.

А фронт все приближался. Фашистские войска не считаясь с потерями, рвались к Сталинграду, протянувшемуся на десятки километров по западному берегу Волги. Мы находились на противоположном берегу могучей реки. Но грохот частых бомбардировок доносился и в Среднюю Ахтубу.

Пришел, наконец, и наш черед. Получили все необходимое снаряжение, оружие и продовольствие. Подогнали парашюты. Осталось только сесть в самолет и лететь. Ждать пришлось недолго. Как-то вечером, возвратившись с прогулки, мы увидели во дворе дома, где проживала группа, грузовую автомашину. Все наше снаряжение было уже погружено. Мы сели в машину и поехали на аэродром.

Долго мы ждали этого дня и часа, долго к нему готовились. И вот он наступил. Нас десять бойцов. Пять коммунистов и пять комсомольцев. С полным снаряжением выстроились у самолета. Стоять тяжело. На каждом по два парашюта, оружие, боеприпасы, запас продовольствия. Ноги едва выдерживают. У Сергея и у меня на груди вместо запасных парашютов радиостанция и блок электропитания, смонтированные в двух упаковках. Все готово к посадке. Мы стоим, ждем команды на посадку. Но к самолету подъехал легковой автомобиль. Проводить нас приехал начальник штаба партизанских отрядов на Украине Т.А.Строкач.

Тимофей Амвросиевич Строкач пожал каждому руку, сказал напутственные слова. Мы поднялись в двухмоторный ЛИ-2, уселись на сидениях вдоль борта. Сидеть было неудобно – за спиной мешали парашюты. Уже почти стемнело, когда самолет оторвался от земли. Машина развернулась на запад и стала набирать высоту. Слева в темноте ночи разливалось море огней. Это горел Сталинград. Весь день почти беспрерывно фашистская авиация бомбила город. Примерно через час набрав трехкилометровую высоту, наш самолет перелетел линию фронта. Она обозначалась горевшими казачими станицами, вспышками осветительных ракет, разрывами зенитных снарядов вокруг самолета.

Но вот все осталось позади. Под крылом – сплошная тьма. Никаких признаков жизни. Что же там, на земле? На нашей советской земле, временно оккупированной фашистами?

Сидели молча. Из-за шума двигателей разговаривать было трудно. А время шло. Хотелось спать. Чтобы разогнать сон начали петь песни. Вначале пели “Ревела буря…”, затем украинскую “Распрягайте, хлопцы, коней”. Выбирали такие, чтобы можно было перекричать шум двигателей. Так незаметно прошло время. Самолет подходил к намеченной точке и стал снижаться. Последовала властная команда инструктора:

- Приготовиться!

Все встали, поправили прикрепленный груз, парашюты и по пять человек выстроились у обоих дверей. Сережа стоял первым у правой двери, я вторым у левой. Для нас это был первый в жизни полет самолетом, предстоял первый прыжок с парашютом, а там, на земле будет первая встреча с врагом. Мысли прервала новая команда:

- Пошел!

Один за другим покидали самолет члены группы. Едва успев заметить, как провалился в бездну впереди стоявший, я тут же опрокинулся за ним. Динамического удара в момент раскрытия парашюта почти не ощутил. До слуха только донесся громких хлопок. Я поднял голову и увидел над собой большой купол. Затем осмотрелся по сторонам и насчитал еще девять таких же куполов, освещаемых полной луной. Вспоминалось заверение инструктора. Он был прав. Все парашюты раскрылись.

Где-то белел купол Сергея. Но который из них – не разглядеть. Ветром нас разбросало. А земля все ближе. В лунном освещении различалось скошенное поле, куда нас несло. Главное теперь – благополучно приземлиться. Ведь у нас с Сергеем на груди упаковка от рации. Она не должна быть повреждена. Иначе грош цена нашему с Сергеем пребыванию. Поэтому при встрече с землей падать нужно на спину или бок, но только не на грудь.

Все приземлились благополучно, если не считать, что один из бойцов группы Поляков подвернул ногу. Теперь он хромал. Собирались больше часа, так как сильным ветром группу рассеяло на большое расстояние. По распоряжению командира группы ножами изрезали купола парашютов и зарыли их в землю. Затем отправились в путь, чтобы до рассвета подальше уйти от места приземления.

Только теперь я заметил, что Сергей Левашов без головного убора.

- Где же твоя кепка?

- Ветром унесло. Нужно было перед прыжком кепку за лямку спрятать, а я забыл.

Потеря кепки факт сам по себе незначительный. Но в недалеком будущем он обернется в спасение.

Местность, где приземлилась группа, была равнинной. Кругом либо скошенные поля, либо кукуруза и подсолнечник. Когда стало рассветать, укрылись в подсолнечнике.

В восемь часов утра первый сеанс радиосвязи. Развернули радиостанцию, по подсолнухам разбросали антенну и попытались установить связь с центром. Уже подходило к концу время, отведенное нам для связи, когда Сергей, наконец, услышал наши позывные. Оказывается, нас давно слышат. Сказалось отсутствие опыта. Но все же успели передать в центр свою первую зашифрованную радиограмму из фашистского тыла. И, конечно, были счастливы и поздравляли друг друга.

Так началась партизанская жизнь. Днем отдыхали, скрываясь в лесопосадке, кукурузном или подсолнечном поле. Укрытие не очень надежное, но другого выхода не было. Ночью, обходя населенные пункты, двигались к интересующим группу объектам. Во время ночных остановок уходили и возвращались разведчики, отлучались по заданию подрывники. А мы с Сергеем передавали в центр зашифрованные радиограммы.

Настроение у всех было боевое. Мы тоже просились послать нас на задание, но командир группы был решительно против. Радистов отпускать не полагалось. Но однажды для Сергея было сделано исключение.

Срочно требовалось уточнить наше местонахождение, разведать обстановку. Командир решил послать в близлежащее село разведчика Володю Кузнецова и Сергея Левашова. Хотя Сергей радист, но физически самый сильный и ловкий боец нашей группы.

Ребята ушли в полночь. Осторожно подкрались к окраине села и залегли, всматриваясь в освещаемую луной улицу. Кругом ни души. Не слышно даже лая собак. Возможно, по приказу оккупантов уничтожены. Сергей и Володя поднялись и осторожно, не создавая шума, направились в село. Прошли около ста метров и снова залегли. Когда ребята залегли в третий раз, увидели человека. У входа в здание сидел охранник, и похоже, спал. Сергей и Володя ползком подкрались ближе. Сидящий, действительно, спал. Винтовка лежала на коленях. Как быть? Конечно, лучше всего схватить полицая спящим, обезоружить, заткнуть ему рот, связать за спиной руки и увести в лесопосадку к своим. А командир сам учинит допрос. Приняв решение, ребята приготовили носовые платки и ползком стали приближаться к спящему полицаю.

Все решилось на последних секундах. Ребята дружно вскочили и устремились к спящему, но тот поднял голову и открыл глаза. Полицай увидел бегущих, услышал топот их ног. Однако, никак не мог сообразить, что же происходит. А когда понял, было уже поздно: винтовка отброшена, во рту два платка вместо кляпа, руки скручены за спиной.

Таким полицая и привели ребята в расположение нашей группы.

29 августа группу постигло несчастье. Мы совершили длительный ночной переход по степной равнинной местности. До наступления рассвета планировали дойти до леса и там укрыться на отдых. Но не успели. Рассвет застал группу в 4-5 километрах от леса. Пришлось свернуть в сторону и укрыться в ближайшем подсолнечнике.

Спали, пока сохранялась утренняя прохлада. А к полудню, когда припекло солнце, все проснулись. Хотелось пить. А воды не было. Фляги опустошили еще ночью, когда совершали переход. Наполнить не смогли, потому что за всю ночь не попалось ни одного ручья или колодца.

Трое наших товарищей, в том числе командир группы, взяли ведро и ушли в поисках воды. Ушли и больше не вернулись. Наступал вечер. В двенадцать часов у нас вечерний сеанс радиосвязи. Развернули радиостанцию и стали передавать в центр очередную радиограмму. Когда в эфир уходили последние радиосигналы, услышали шум голосов, топот ног. Почувствовали что-то неладное. Затем со всех сторон стали раздаваться одиночные выстрелы. Невольно подумалось: наших схватили, а теперь окружают группу. К сожалению, это было так. Нас окружали немцы и полицейские, намеревались схватить живыми. Время от времени кто-то из пособников оккупантов кричал:

-Хлопцы, не стреляйте, сдавайтесь!

Вначале мы удивились. Неужели нам? А когда поняли, что это кричат полицейские – возмутились. Зло взяло. Нам живыми сдаваться в плен? Ни за что! Если нет иного выхода, придется …

Я посмотрел на Сергея. Он уже держал пистолет наготове. Другие товарищи тоже. В этот момент каждый ощутил, как дорога человеку жизнь. Но мы – советские воины, комсомольцы. Мы не имеем права попасть в плен к фашистам и до конца останемся верными партизанской клятве. Обидно только, что никто и никогда не узнает, где и как мы погибли. По радио не сообщить. Вечерний сеанс связи только что окончен. А до утреннего еще надо дожить. А в такой ситуации на это шансов мало.

Вместе с Сергеем уничтожили шифровальные записи. Осталось выполнить последний пункт инструкции – взорвать радиостанцию. И тогда …Мы с Сергеем попрощались. Когда до условного момента оставались считанные секунды, последовал сигнал оставшегося за командира коммуниста Полякова. Он тихо передал по цепочке:

- Приготовить автоматы и гранаты. Будем ждать темноты, а потом с боем прорываться.

Команда Полякова подействовала отрезвляюще. В самом деле, зачем стреляться, не израсходовав боеприпас, не причинив врагу урона, не попытавшись вырваться из окружения. Враг хотя и догадывался, что мы где-то в подсолнухах, но не знал точно, где мы засели и, судя по его нерешительным действиям, опасался отпора с нашей стороны. Все приободрились и стали готовиться к бою. Поскорее бы сгустились сумерки.

Мы молча сидели в подсолнухах и ждали. Солнце всегда медленно заходит. Оно особенно медленно оно двигается к закату, когда с такой надеждой ждешь наступления темноты.

Поляков шепотом отдавал нужные распоряжения. По его команде мы встали и повернулись лицом к врагу. Когда, судя по голосам, предлагавшие нам сдаться в плен были совсем близко, последовала новая команда и гранаты полетели в их сторону. Не успели отгреметь взрывы, как раздались автоматные очереди.

Мы прекратили стрельбу и на какой-то миг наступила зловещая тишина. Затем ее нарушил вопль раненого врага. К нему присоединился второй, третий …Одни громко кричали, другие глухо стонали.

У немцев и полицейских произошло замешательство. Мы этим воспользовались. Поляков подал команду уходить и первым направился в сторону, противоположную той, откуда доносились стоны раненых.

Я должен был уходить последним, предварительно подорвав радиостанцию. Как только товарищи начали отход, я отполз в сторону, сорвал предохранитель, бросил гранату в рацию и тут же прижался к земле, чтобы не задело осколками. В тот момент я услышал топот ног с той стороны, куда только что бросил гранату. Это был Сергей.

- Ложись! – крикнул я ему. Он тут же рухнул на землю, а вслед за этим разорвалась граната. Осколки со свистом пролетели над нашими спинами. Не задело. Быстро поднялись и помчались догонять своих.

Враг все еще молчал. Это затрудняло ориентировку: мы могли попасть в засаду. Пока пробирались в подсолнухах, я в темноте не видел, кто впереди меня. Был уверен, что следую за Сергеем. Но вот стало чуть светлее. Всходила луна. Я увидел, что впереди меня только трое. Сергея среди них не было. Мы остановились, чтобы сориентироваться, попытаться найти своих. Но когда присели в кружок, чтобы посовещаться, заметили погоню. Мы открыли стрельбу по преследователям и стали отходить в лес.

Через полчаса мы вошли в лес. А за спиной, в подсолнухах, где произошла схватка с врагом, началась стрельба: раздавались то автоматные очереди, то одиночные выстрелы. Каждому тогда подумалось, что кто-то из наших в темноте попал в засаду.

Сергей отстал от группы сразу же и осторожно, не создавая шума, пробирался в подсолнухах. Подсолнухи были высокие, но он еще выше. Приходилось передвигаться ползком. Когда Сергей достиг края подсолнечного поля, взошла луна, и он сразу увидел лес. Несколько минут лежал, прислушиваясь. Никаких подозрительных звуков. Сергей поднялся в полный рост и быстрым шагом устремился к лесу. На подходе к лесу услышал стрельбу. Где-то в районе поля раздавались автоматные очереди, взвивались в небо осветительные ракеты. Карателей что-то заставило встревожиться. Вероятно, группа столкнулась с преследователями и ведет бой.

Двое суток пробирался Сергей по лесу. Питался зеленью, пил болотную воду. Он стремился подальше уйти от места, где группа была окружена. А дальше … В данном положении ему следовало присоединиться к партизанам или подпольщикам, но где их найти и как установить с ними связь? Оставалось пока реальным двигаться на восток, переходить линию фронта, а по пути зайти в Краснодон, узнать судьбу своих близких.

Когда приблизился рассвет, Сергей вышел из леса. Вскоре он оказался на проселочной дороге. Справа и слева то кукуруза, то подсолнечник, то скошенное поле, усеянное копнами снопов. На одну из них Сергей присел отдохнуть, потом лег, положив ладонь под голову и уснул. Проснулся он не от шума. Чувство опасности подсказало: не время спать. Ощупал карманы. Пистолет на месте, записная книжка тоже.

На востоке занимался рассвет. Часы показывали около пяти. Сергей снова поднялся. Усталости он не чувствовал, но очень хотелось есть и пить. Он шел и размышлял. С наступлением дня нужно переходить на открытую форму встречи с врагом. Очень важно иметь документы, а их нет. Нам не полагалось. На случай проверки требовалось придумать легенду. Сергей хорошо помнил географические координаты места нашей последней остановки, где случилось несчастье: Харьковская область, Боровский район, совхоз “Новая жизнь”. Но выдавать себя за местного жителя он не собирался. Нет никакой информации о здешних местах. Лучше всего выдать себя за жителя Донбасса, который был в городе Харькове, а теперь возвращается домой.

Рассвело. Нужно было приготовиться к возможной встрече с оккупантами. Сергей знал, что немцы на временно оккупированной территории создали полицию из местных жителей, а там, где есть лес, сформировали карательные отряды для борьбы с партизанами. В состав таких отрядов также включали местных предателей.

Сергей свернул с дороги и спрятал пистолет. А как быть с записной книжкой? По сути дела это был дневник, в котором он начал вести записи еще до войны. Здесь Сергей записывал в основном о личном. Часто упоминалось имя Ани. Конечно, о том, что связано с разведшколой и заброской в тыл противника, очень коротко и завуалировано, но при внимательном прочтении можно понять, кто автор этих записей, каковы его политические убеждения. Идя на риск, Сергей все же оставил записную книжку.

Впереди показалась повозка. Лошадьми правил пожилой мужчина. У него за спиной сидела средних лет женщина. Кто они? Откуда едут в такой ранний час? Куда ведет дорога? Вопросов возникло много. Но благоразумнее было в этой ситуации их не задавать.

Сергей разминулся с повозкой, не повернув головы. Но мельком заметил, что возница и женщина рассматривали его, не скрывая любопытства.

Дальше дорога вела к селу. Не известно, как там встретят, но заходить в него нужно: разузнать дальнейший свой путь, утолить мучившую жажду. О еде только мечталось.

Час был еще ранний. На улице ни души. Лишь в одном дворе показалась женщина. В этот двор и завернул Сергей.

- Доброе утро, хозяюшка!

- Доброе утро! – ответила женщина, внимательно всматриваясь в лицо Сергея.

- Воды попить можно?

- Можно. Заходи, сынок, в хату!

Хозяйка, видно, поняла, что этому парню нужна не только вода, но и еда.

- Садись к столу, я тебе молока налью и хлеба отрежу.

Сергей никак не ожидал здесь, в оккупированном немцами селе встретить такое радушие. Он присел к столу и с трудом скрывая голод, принялся за еду. А хозяйка разговорилась:

- У меня тоже такой сын. Он в Красной Армии. Кто знает, где сейчас. Наверное, воюет.

Сергей расслабился. Напряжение спало. Он внимательно слушал все, что говорила хозяйка. А она все рассказывала и рассказывала. Она говорила о горькой жизни при оккупантах, проклинала фашистов, особенно их пособников – местных полицаев.

Для Сергея рассказ женщины прозвучал как хорошая ориентировка на дальнейший путь. Он расспросил дорогу, поблагодарил за гостеприимство и отправился дальше.

Оставив позади село, Сергей шел путем, подсказанным хозяйкой. В полдень впереди показался лес. Сергей догадывался, что это – узкая полоска леса вдоль реки Северский Донец. Той реки, на берегу которой, только километров на сто ниже по течению, несколько месяцев назад размещалась наша разведшкола. Если Сергей правильно сориентировался, то дорога, по которой он двигался к лесу, должна привести к мосту или переправе через Донец. Когда же, выйдя из-за поворота, Сергей увидел мост, реку, понял, что определил свое место правильно. Но радости от этого не испытал: на мосту стояли двое с автоматами. Оба в гражданском. Ясно, что это каратели из местных предателей. Как быть?

Мысль работала ускоренно. Возвращаться уже поздно. Те двое его заметили. Справа Сергей увидел еще троих. Это были немцы. Все трое в фашистской форме. Они возились у орудия и в сторону Сергея даже не посмотрели.

Сергей не дрогнув, не сбавляя шага, уверенной походкой подходил к мосту. Ясно, что его сейчас остановят и начнут допрашивать, а возможно и обыскивать. Оружия у него нет. Ничего нет, кроме записной книжки. На какой-то миг он пожалел, что не расстался с ней.

Сергей шел широким шагом. Высокий, с непокрытой головой. Внутренне весь напряжен до предела, а внешне спокоен и уверен в себе.

Каратели теперь уже не спускали с него глаз. Сергей мельком взглянул на обоих. Понял сразу, что смотрят на него не с подозрением, а с интересом. Это придало уверенности и он, поравнявшись с ними, произнес:

-Добрый день! – и чуть улыбнулся.

Оба поспешно, с какой-то долей почтения ответили на приветствие и посторонились, чтобы пропустить Сергея на мост. Он понял, что сориентировался правильно. Уже на том берегу подумал: будь у него на голове кепка, результат встречи с карателями мог бы оказаться иным. Кепка на голове – обыденность. Ее носил каждый мужчина или парень: будь то сельский труженик, городской житель или партизан. А этот высокий симпатичный парень с аккуратной прической … пижон, да и только. Ну кому в голову пришла бы мысль, что он недавно заброшен в фашистский тыл и в момент прыжка с самолета утерял свою кепку!

Обрадованный удачей, Сергей ускорил шаг. Там, где лес, там каратели. Нужно уходить подальше от леса.

К вечеру Сергей входил в небольшое село. Пора подумать и о ночлеге. Вошел во двор ближайшего дома и попросил хозяйку пустить переночевать. Та ответила, что пустит, если Сергей принесет записку от полицейского с разрешением, и показала дом, где размещался полицейский участок. Сергей постучал и вошел в дом. В комнате сидели два полицая. Возрастом постарше – за столом, молодой – у окна на скамье.

Сергей поздоровался, объяснил старшему цель прихода. Тот выслушал внимательно, задал несколько вопросов, а потом неожиданно изрек:

- Хведор, а ну пошукай у его карманах!

Молодой полицейский поставил винтовку в угол и, с опаской глядя на крупную фигуру Сергея, приступил к обыску. Вначале запустил грязные руки в карманы брюк, затем обшарил пиджак, вытащил записную книжку и положил на стол. Что же будет дальше? Сергей насторожился: вдруг полицай поймет, кто перед ним. Стал обдумывать способ, как выйти из положения, если эти мерзавцы вздумают его задержать. Сил у него хватит чтобы уложить обоих. Важно, чтобы не прогремел выстрел.

Полицай стал медленно листать страницы книжки. На одной из них задержал свое внимание. Шевелили губами, кряхтел. У Сергея выступил на лбу холодный пот. Он стал вытирать его ладонью левой руки. Полицейский заметил этот жест и поднял глаза. Как раз в этот момент натянувшийся рукав пиджака Сергея оголил ту часть руки, на которой были наручные часы. Те самые часы, которые нам, радистам выдали перед заброской в фашистский тыл. У полицая сразу пропал интерес к записной книжке. Теперь его интересовали часы.

- Хведор! Покарауль за дверью! – властным голосом приказал он молодому. А когда тот вышел, снова уставился на Сергея.

- Часы маешь?

Сергей понял, что перед ним сидит алчный, беспринципный стяжатель. Нужно пользоваться моментом. Демонстративным жестом он расстегнул ремешок и положил часы на стол.

- Могу подарить!

Полицай мгновенно подобрел. Он захлопнул записную книжку, подвинул ее на край стола, ближе к Сергею и взял часы. А Сергей взял книжку. Теперь он вздохнул с облегчением. “Сделка” состоялась. Из полицейского участка Сергей вышел с написанной каракулями запиской-разрешением на ночлег. Но оставаться в этом селе он не собирался. Записку на всякий случай положил в карман и направился на выход из села. Лучше переночевать в поле, чем здесь, в этом селении рассчитывать на милость людей, изменивших своей Родине, вставших на путь пособничества фашистским оккупантам.

Сразу же за селом Сергей остановился. Он стоял и, очарованный видением, смотрел на огромный сказочный дуб. Именно таким он представлял себе в детстве дуб зеленый, когда слушал сказку Пушкина. Сергей свернул с дороги и присел отдохнуть в тени огромного дерева. Вспомнил про записную книжку. Как с ней быть? Интересы личной безопасности требовали, чтобы Сергей с ней расстался. Он подобрал сухую ветвь, вырыл в земле, под дубом неглубокую ямку, опустил туда свой дневник и засыпал землей.

Теперь, пока еще светло, нужно уходить подальше от этого села, где он оказался на грани провала, переночевать в поле и снова в путь.

Даже не расспрашивая встречных, Сергей мог воочию убедиться, что вступил на территорию Донбасса. И справа, и впереди виднелись терриконики. Вспоминались слова из довоенного фильма “Большая жизнь”.

Спят курганы темные,

Солнцем опаленные…

Спят не только курганы, но и шахты безмолвствуют. Стоят они, выведенные из строя перед приходом оккупантов. Не дымились трубы, не вращались колеса копров, не опускались под землю клетки с шахтерами.

Сергей вспомнил последнюю встречу с полицаями. Что толкнуло этих людей на измену своей Родине? Ведь они добровольно согласились прислуживать самому страшному врагу нашего социалистического государства – германскому фашизму. И не только прислуживать, а и активно сотрудничать. Не вызывало удивления, например, когда в стане врага оказывались дворяне, капиталисты и помещики. Ослепленные ненавистью к советской власти, лишившей их богатств и привилегий, они надеялись вернуть утраченное. Слепая злоба мешала им понять, что не ради их возвращения к потерянному гитлеровское руководство бросило против нашей страны всю свою военную мощь. А вот те двое, с которыми столкнулся Сергей, - что их привело к измене? До прихода оккупантов они наверняка пользовались всеми благами, которые предоставляла им советская власть. А вот защищать эту власть они не стали. Вероятно, засомневались в нашей победе. Но ведь они не только дезертиры. Нанявшись в полицаи, они стали соучастниками всех тех преступлений, которые фашизм чинил на нашей земле. Интеллект этих людей невысок. Это видно по разговору. Что уж говорить о их морали. Жадность так и выпирает. Они в полицию за тем и пошли, чтобы безнаказанно грабить своих сограждан. И грабили. Выдавали оккупантам советских активистов, присваивая их имущество. Хозяйка права, что эти подонки хуже оккупантов. Ведь они местные, все и всех знают.

Сергею не жалко было тех наручных часов, которые пришлось преподнести полицаю в обмен на свободу, но очень неприятно было столкнуться с мерзостью. Идет тяжелейшая война. На полях сражений решается вопрос: кто кого? В кровавой схватке с фашизмом решается судьба нашей Родины, наших социалистических завоеваний. И вот объявляются люди, наши советские граждане, которые не только уклонились от защиты своего Отечества, но и стали пособниками врага ради полученной возможности заниматься грабежом. Неужели и в Краснодоне есть полицаи? Не хотелось верить, но здравый смысл подсказывал: конечно, есть. И к возможной встрече с ними надо быть готовым.

До города Краснодона было уже недалеко. Оставалось пройти около десяти километров. Но прежде хотелось завернуть в поселок, который невозможно так просто миновать. Это рабочий поселок шахты №3 – бис. Здесь проходило детство Сергея. Здесь, в этом поселке Сережа вместе с соседской девочкой Леной Шитиковой и сестренкой Линой играли в Чапаева, ходили на рыбалку, варили уху. Вокруг исхожена каждая тропинка, обследован каждый овраг. С волнением всматривался Сергей в знакомые места. Вот уже видна школа, в которой он учился, вот показался дом, где до недавнего времени проживала их семья. А вот еще один знакомый, очень хорошо знакомый дом …

Сергей отворил калитку и вошел во двор. Как всегда много цветов, все ухожено. Поднялся по ступенькам, постучал в дверь. Дверь открылась. Перед ним – Аня Карлова. В лице что-то тревожное, потом восторг:

-Сережа!

Схватила за руку и сильным движением привлекла к себе, стараясь быстрее ввести в дом, подальше от чужих глаз. И вот перед ней за столом Сергей, уже умывшийся с дороги, похудевший, уставший и, наверняка, голодный. Аня выставила на столе все, что было в их доме из еды. А Сергей ел, рассказывал, расспрашивал.

Первый вопрос: что с родителями, его, Сергея? Где сейчас сестренки, которые оставались в Краснодоне? К счастью, Аня знала, что там пока все благополучно. Известно, конечно, какое может быть благополучие при оккупантах. Но все живы и здоровы, проживают на той же квартире.

Уставший физически, переполненный впечатлениями минувшего дня, Сергей, как только ему приготовили постель в отдельной комнате, мгновенно уснул. Спал крепким сном. Проснулся, вопреки укоренившейся привычке, поздним утром. Первая мысль о доме.

Через два часа с возвышенности Сергей увидел первые краснодонские постройки. Внешне город не изменился. Разрушений не видно. Взорваны только шахты.

Куда идти? Домой или к родителям двоюродного брата? Все эти дни Сергею не давала покоя мысль о судьбе группы, о моей судьбе. Вспоминалась неожиданно вспыхнувшая стрельба в подсолнечном поле. Вышел ли кто-нибудь из него живым?

Сергей решил вначале побывать у моих родителей и направился на улицу Пархоменко.

Мои родители были дома. Увидев Сергея, обрадовались и встревожились одновременно. Но Сергей успокоил: Вася скоро придет, а сам готов был сквозь землю провалиться. Успокаивая мою мать, он не мог смотреть ей в глаза, потому что сам уже не верил в мое возвращение.

В свой дом, на Садовую, Сергей пришел уже вечером, когда темнело. Все домашние были уже в сборе. Он вошел без стука и произвел переполох. Его появление вызвало бурю восторга.

Семейная встреча затянулась до глубокой ночи. Сергей много рассказывал, старательно обходя то, о чем упоминать не полагалось. Когда же сестренки улеглись спать, разговор был продолжен, но уже наедине с матерью.

-Так где же Вася? – строго спросила Лидия Даниловна, давая понять, что сказанному по этому вопросу в присутствии всех членов семьи не верит.

- Возможно, скоро придет.

- Почему, возможно? Вы же на задание уходили вместе!

Сергей с удивлением посмотрел на мать: откуда такая осведомленность?

- Не удивляйся. Я кое-что о вас знаю.

И Лидия Даниловна рассказала о неожиданной и случайной встрече с одним из тех, кто обучал нас в разведшколе.

Это было в первой половине июля сорок второго, примерно за неделю до прихода оккупантов. В те тревожные дни через Краснодон на восток сплошным потоком двигались эвакуированные: пешком, лошадьми, на автомашинах. Как-то в полдень на Садовой улице, напротив дома Левашовых, остановилась легковая машина. Случилась какая-то поломка. Пока водитель занимался ремонтом, двое военных в командирской форме вошли во двор и попросили воды. Лидия Даниловна пригласила их в дом и стала угощать молоком. Один из них, осматривая комнату, увидел висевшую в рамке на стене похвальную грамоту Сергея за девятый класс.

- Кто этот круглый отличник? – спросил он у Лидии Даниловны.

- Мой сын, - ответила та с гордостью.

- А где он сейчас?

- Не знаю.

- Пропал без вести? – уже улыбаясь, спрашивал военный.

- Нет, он не пропал. Его направили на учебу в Ворошиловград.

- На какую учебу? – продолжал спрашивать военный.

- Он не сказал.

- Родной матери, и не сказал?

- Не сказал. Когда закончил, приезжал в отпуск на пять дней и снова уехал. Потом прислал письмо из Воронежа. Но в нем, кроме “жив, здоров”, ничего не рассказано. Нет даже обратного адреса.

- Молодец Сергей, тайну хранить умеет.

- Вы что, знаете его?

- Знаю и Сергея и его двоюродного брата.

Лидия Даниловна еще более оживилась и стала забрасывать военного вопросами. Но тот, кроме слов о том, что оба брата “работать” и ”сражаться будут вместе”, ничего не сказал.

Сергей слушал рассказ матери и удивлялся такому совпадению. После этого стал откровеннее.

- Я думаю, что Вася погиб, - с горечью признался он матери.

- Зачем же ты заверил тетю Марусю, что он скоро придет?

- Язык не повернулся сказать правду.

- Ты точно знаешь, что он погиб или предполагаешь?

- Конечно, предполагаю.

- Завтра сходи к тете Марусе и честно признайся в своих сомнениях.

Когда Сергей укладывался спать, услышал за стеной шум. Прислушался. Слух улавливал пьяные голоса: то смех, то грубую брань, то пение.

- Мама! Кому это так весело живется при оккупантах?

- Нашему новому соседу, полицаю Мельникову.

Сергей даже присвистнул. Надо же такому случиться. Сосед по дому – предатель.

- Кто же он таков, этот Мельников?

- Такой же мерзавец, как и все полицаи. Днем по квартирам ходят, у людей добро отбирают, а по ночам устраивают пьяные оргии. Но это еще не самое страшное. Они ведь в угоду немцам наших людей арестовывают, а затем, наверное, их расстреливают, потому что никто из арестованных домой не вернулся. Родственникам говорят, что будто бы в Ворошиловград отправили. Этим собакам разве можно верить.

Сергей уже лежа в кровати размышлял: вот она, радость короткой встречи с близкими. Но она омрачена. Слышно, как за стеной, в соседней квартире, фашистские холуи, предавшие Родину, топят в самогоне остатки своей совести. Гранатой бы их всех разнести. Грустно и от того, что нет брата. Что сказать его родителям? С этой мыслью Сергей уснул.

Двое суток группа двигалась по лесу, и вышла к железнодорожному мосту через Донец на линии Красный Лиман – Славянск. Здесь было принято решение выходить из леса, переходить на легальное положение и идти дальше в Донбасс.

На противоположном берегу виднелось село. Туда нам и нужно было. Но мост взорван. В зарослях камыша обнаружили полузатопленную лодку, которой можно было воспользоваться.

На левом берегу Северского Донца в полуразрушенном блиндаже у моста мы спрятали оружие и все остальное, что могло выдать членов группы при встрече с оккупантами или полицейскими. Жаль было расставаться с оружием.

На лодке, которая едва держалась на плову, переправились на противоположный берег и по железнодорожному полотну дошли до ближайшего села. Оно называлось Рай – Городок. Как только вошли в село, услышали чей-то окрик. Голос требовал, чтобы мы остановились. Все повернулись вправо и увидели человека в штатском, который бежал в нашу сторону. Уже темнело. Когда окликнувший нас подбежал, увидели, что он вооружен винтовкой, на рукаве – белая повязка. Мы почему-то не сразу сообразили, что это полицейский. Вероятно, не могли так быстро осмыслить, что перед нами настоящий предатель, изменник Родины, который прислуживал оккупантам. Вот такие, как этот, вместе с немцами два дня назад окружили нашу группу и пытались всех схватить живыми, да получили отпор. Но тех мы не видели, только слышали их крики и стоны, а этот – перед нами.

Что же с ним делать? Обезоружить и прикончить на месте? Нас ведь четверо, а он один. Мы подошли вплотную и стоим вокруг него. Винтовку с плеча ему не снять: тут же последует наше противодействие. Ждем лишь команды Полякова.

Но Поляков уже вступил в разговор с полицейским и подавать команду не собирался. Он раньше нас понял, как следует вести себя в случае, если принято решение легализоваться. Мы стояли рядом и слушали их разговор. Полицейского интересовало, кто мы такие, как оказались в лесу, откуда и куда идем. Затем он заявил, что задерживает нас , как подозрительных и будет держать под охраной до прибытия инспектора полиции из города Славянска. Затем повернулся и направился к ближайшим домам. Поляков за ним. Мы, явно не желая, тоже. Пришлось входить в новую роль, как предусматривала предварительная договоренность.

В тот вечер в комнате, где нам предстояло провести ночь под охраной вооруженного полицейского, собрались женщины из соседних домов. У каждой из них кто-нибудь из близких сражался в Красной Армии. И они пришли расспросить, не приходилось ли нам встречать их родственника на советской стороне. Ведь мы выдавали себя за людей, мобилизованных на строительство оборонительных сооружений под Воронежем, а с приходом в те места немецко-фашистских войск отправившихся к себе домой в Донбасс.

Во время беседы с женщинами полицая в комнате не было. Он находился во дворе, у входа в дом. Охранял нас: как бы не сбежали. Пользуясь его отсутствием, мы старались побольше узнать от женщин об особенностях жизни наших людей на занятой фашистами территории. Ведь утром предстояла встреча с полицейским инспектором, который будет нас проверять. Как бы не попасть в впросак.

А жилось нашим людям на оккупированной территории очень тяжело. Питались главным образом тем, что выращивали на своих огородах. Многих жителей, преимущественно молодых, угнали в Германию. Остальных принуждали выполнять тяжелые работы, за которые выдавали по триста граммов хлеба из отрубей или вообще ничего не давали.

Ночь прошла спокойно. Мы спали в доме под охраной полицейского. Утром, одевая свои пиджаки, по едва заметным признакам догадались, что в наших карманах побывала чья-то рука. Но это был напрасный труд: в карманах ничего компрометирующего нас, конечно же, не было.

Вскоре снова появились женщины. Их собралось еще больше, чем вчера. Некоторые из них принесли нам еду, что было очень кстати. Затем начались расспросы о событиях на фронте, рассказы о нелегкой жизни на оккупированной территории, где фашисты хозяйничали почти год.

В разгар оживленной беседы вошел инспектор полиции из Славянска. Он вероятно, рассчитывал произвести ошеломляющий эффект своим внезапным появлением, но этого не получилось. Его просто не заметили. И он какое-то время молча наблюдал за всем происходящим. А мы в это время сидели в окружении женщин и отвечали на их вопросы.

- А ну, что за подозрительные здесь появились? Партизаны, наверное? – строгим голосом произнес инспектор, когда, наконец, был замечен. Все сразу умолкли и повернулись к нему лицом.

На случай встречи с полицаями у нас была подготовлена легенда о том, кто мы такие и откуда идем. Ее вчера вечером Поляков рассказал задержавшему нас полицейскому. Теперь то же самое предстояло повторить инспектору. Поляков уже открыл рот, чтобы начать рассказ, но его опередила одна из женщин.

- Боже мой! Ну какие они партизаны? Люди окопы рыли, а теперь идут домой.

Эта неожиданная поддержка сразу разрядила обстановку. Тут же нашлись новые защитники.

- Какие вы все в полиции пугливые! Каждого мальчишку готовы за партизана принять, - добавила вторая.

- Так и наши где-нибудь скитаются, - со вздохом произнесла третья.

На инспектора это подействовало. Уже иным тоном, переходя на шутку, он сказал:

- Что вы загалдели, женщины? Пусть люди сами расскажут, кто они и откуда идут.

Теперь Полякову было легче. Он начал рассказывать. Но инспектор, не дослушав до конца, перебил Полякова и снова, стараясь быть строгим, заявил:

- У нас такой порядок: всех задержанных без документов мы оставляем у себя до выяснения. Проверка займет не меньше двух недель. Но я не хочу вас так долго задерживать. Отдохните, сколько вам нужно и можете идти.

Вначале мы даже удивились: что это, благородный жест? Да не может изменник Родины проявить благородство. Просто мы удачно вписались в легенду, которой прикрывались. Не к чему было придраться. А его слова о том, что он не хочет нас задерживать для проверки, была рисовка полицая перед женщинами, желание показать свою значительность, право решать судьбы людей. Не случайно во время прощания в их присутствии он сказал:

- Если в пределах Славянского района кто задержит, скажите, что, мол, проверял сам инспектор славянской полиции и вас отпустят. Только не забудьте назвать мою фамилию.

Фамилию не запомнили. А уходить не торопились. Поляков сказал, что слишком поспешный уход может вызвать подозрение.

Отдыхая, дотянули до полудня и все вместе отправились в путь. Дорога вначале проходила вдоль правого берега Донца, где часто попадались села. А на левом берегу – сплошной лес. Вскоре на том берегу появилась вооруженная группа людей. Их можно было принять за партизан, если бы … Один из них прокричал, чтобы мы остановились. Четверо сели в лодку и стали переправляться на нашу сторону. Теперь мы увидели, что у каждого на левом рукаве – белая повязка. Стало ясно, что полицейские, выполняющие карательные функции. Их направили в лес для борьбы с партизанами.

- Ваши документы! – зло прокричал один из полицаев переправившейся четверки. Остальные, изготовив оружие, стали вокруг нас. Все напряжены, смотрят неприязненно, оценивающе осматривают одежду, обувь. Наверное, прикидывают, что с нас можно взять. Поляков спокойно ответил:

- Три часа назад нас проверял инспектор славянской полиции.

Для большей убедительности Поляков назвал фамилию инспектора. Реакция была неожиданной. Тот, который требовал документы, даже в лице изменился. Уже спокойно, не повышая голоса, произнес:

- Можете идти!

Похоже, не такой уж добренький этот инспектор, если полицаи при одном только упоминании его имени выражают покорность. Это он перед женщинами разыграл благородство, отпустив нас без проверки.

В ближайшем селе последний раз отдыхали вместе. Дальше решили идти по одному, чтобы не привлекать внимание полицейских. Перед расставанием, обращаясь ко всем, Поляков сказал:

-Действовать группой нам больше не придется. Каждый в отдельности должен найти партизан или подпольщиков и присоединиться к ним. Кто не сможет этого сделать, пусть переходит линию фронта и возвращается в штаб. Желаю всем удачи.

Я решил идти на восток, в сторону фронта. Но прежде намеревался зайти в Краснодон, до которого оставалось свыше ста километров. А там, в зависимости от обстановки, принять решение о дальнейших действиях.

Идти одному было, действительно, удобнее. Меньше подозрений, но трудности все же оставались. Самая большая из них: как добывать еду?

Наиболее доступный способ – просить у местных жителей. Но морально это очень тяжело. И не только потому, что население оккупированных областей жило впроголодь. Просто неприятно молодому и здоровому парню попрошайничать. Не будешь ведь каждому объяснять, что тебя вынуждают к этому определенные обстоятельства. Но другого выхода не было. Приходилось заходить в дом и просить хлеба.

В полдень, проходя по улице небольшого поселка, я мысленно выбирал, в какой же дом зайти, чтобы, обратившись к хозяевам, наверняка что-то получить. Ведь если откажут в одном месте, придется идти в другое и повторно переживать унижения.

На этот раз я выбрал небольшой дом почти на окраине поселка и постучал в дверь. В доме была молодая женщина с девочкой лет шести. Она приветливо улыбнулась, когда я вошел. Ее большие голубые глаза смотрели ласково и вопросительно. Молодая хозяйка не догадывалась о цели моего визита. А я, обезоруженный ее доброжелательным взглядом, никак не мог произнести то, ради чего пришел. Но деваться некуда. Если уж вошел, то говори – зачем. И я попросил хлеба.

Лицо женщины сразу же изменилось, стало строгим. Она молча смотрела на меня широко открытыми глазами, вероятно, что-то соображая. А потом сказала:

- Эх вы, мужчины, бросили нас на немца, а теперь сами ходите, хлеба у нас просите. Кто защищать-то нас будет?

Сраженный ее справедливым упреком, я невнятно пробормотал извинения и с опущенной головой вышел из дома. А затем медленно побрел прочь из поселка. Горько, очень горько было слышать эти слова. Но ведь они справедливы.

Зайти в другой дом я уже не решался и зашагал на выход из поселка.

- Дядя, дядя, подождите! – услышал я за спиной детский голос.

Неужели меня? Зачем? Я остановился и обернулся к бежавшей ко мне девочке.

- Возьмите, мама сказала! – и девочка вложила в мою ладонь большой кусок хлеба. Вложила и тут же убежала. Более дорогого куска хлеба я в руке не держал.