Geum.ru

В. И. Левашова “Брат мой – друг мой”

Вид материалаДокументы
Война началась
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

Война началась


22 июня 1941 года. Воскресенье. Обычный летний день. С утра теплый, со второй половины дня – жаркий. Около одиннадцати мы с дядей Колей, братом моего отца направились из Краснодона в поселок шахты №12 – в гости к родственникам. Мне не терпелось увидеть Сережу. И он, и я недавно окончили девятый класс. Хотелось обменяться впечатлениями.

Шли степью. В пути вели разговоры на разные темы. Но больше всего рассуждали о том, будет ли война с Германией. Когда вошли в поселок, обратили внимание на необычное оживление среди жителей. Чем-то они были возбуждены. Спросили первого встречного мужчину:

-Что здесь происходит?

-Как что? Разве не слышали? Война началась.

Новость ошеломляющая. Несколько минут мы стояли, не зная куда идти. Затем все же пошли к родственникам. Но там задерживаться не стали и вскоре направились домой. С Сергеем встреча так и не состоялась. Три дня назад он уехал в дом отдыха. Вернувшись в Краснодон, мы узнали, что по радио выступал Молотов В.М. В его выступлении было сказано, что на рассвете без объявления войны войска фашистской Германии совершили внезапное нападение на нашу страну и пересекли западную границу СССР на всем ее протяжении от Баренцева до Черного моря. Варварской бомбардировке были подвергнуты города Мурманск, Каунас, Минск, Киев, Одесса, Севастополь, железнодорожные узлы, аэродромы, районы расположения советских войск.

Весть о войне всколыхнула все население страны. Но вызвала она не смятение, а повышенную активность, особенно у молодежи. Многим из нас хотелось сразу же, без промедления отправиться на фронт. С такой просьбой мы, группа комсомольцев школы №1 имени А.М.Горького, и направились в райком комсомола. Там все работники были уже на местах. Один из них выслушал нас внимательно, записал наши фамилии. Однако, на фронт отправлять нас пока не обещал. Но поручил нам ночное дежурство в райкоме.

Через два дня после начала войны возвратился из дома отдыха Сергей. Настроение у него было боевое. Он сказал всем, что будет проситься добровольцем на фронт. Вместе со своими товарищами из поселка он с этой целью пришел в Краснодон.

Идти в райком комсомола я ему отсоветовал. Вместе со всеми его товарищами пошли в райвоенкомат. Но уже издали увидели огромную массу людей на площади перед входом в райвоенкомат. Это были те, кого в первую очередь мобилизовали и готовили к отправке на фронт. Ясно, что пробиться к кому-нибудь из работников военного комиссариата – несбыточная мечта. Но мы попробовали. Нам удалось остановить одного работника, когда тот вышел из кабинета по какому-то делу. Мы окружили его и стали излагать свою просьбу послать нас на фронт. Он выслушал нас, задав несколько вопросов, а потом сказал:

- Ребята, вы же видите, идет мобилизация. Нам сейчас не до вас. Заканчивайте десятилетку тогда пошлем вас в военные училища.

Мы обиделись. Пока будем заканчивать десятый класс, война кончится.

Вскоре нашей энергии все же нашли применение. Всех старшеклассников направили в колхоз помогать сельским труженикам убирать урожай. Мы радовались возможности быть всем классом вместе и работали с энтузиазмом. В свободное от работы время много спорили, обсуждая обстановку на фронте. У каждого были свои предположения о том, как долго война продлится, каких рубежей достигнет противник, продвигаясь на восток по советской земле, прежде чем будет разгромлен. Но никто тогда не допускал мысли, что враг придет даже сюда, в Донбасс.

Работали мы в колхозе до конца лета. Затем всех отпустили по домам. Нужно было готовиться в школу.

Новый учебный год начался без задержки. Но уже чувствовалось приближение фронта. В городе появились беженцы, в школе – новые ученики. Вскоре занятия были прерваны. Всех старшеклассников снова направили в колхоз. Теперь мы видели, как по дорогам с запада на восток двигались эвакуированные. Советские граждане западных и центральных областей Украины, которым удалось избежать фашистской оккупации, на автомашинах или в повозках, запряженных лошадьми, следовали в восточном направлении. Наступил октябрь. Мы все еще работали в колхозах. Но чувствовали, что руководителей хозяйств это уже мало интересовало. Им, вероятно, уже было не до нас. И мы возвратились домой.

А фронт все приближался. Занятия уже не возобновлялись. В нашей школе теперь размещался военный госпиталь.

Райком комсомола превратился в военный штаб и нас, комсомольцев постоянно направлял на задания: то помогать транспортировать раненых из санитарного эшелона в госпиталь, то разносить по адресам повестки мобилизованным на фронт, то совместно с военными патрулями в ночное время проводить проверку документов с целью выявления вражеских агентов.

Фронт был уже совсем близко. Началась эвакуация учреждений, предприятий. То, что невозможно было вывезти, уничтожалось. Взрывались шахты.

В один из этих дней мои родители получили похоронку. Под Ленинградом от пули фашистского снайпера погиб мой старший брат Петр. Он был в звании капитана, командовал артиллерийским дивизионом.

Выразить нашей семье соболезнования вместе с родителями пришел и Сережа. Мы с ним долго беседовали. Для нас обоих Петр был примером во всем. Сергей сказал, что пока никуда уходить не будет, с приближением фронта вступит в Красную Армию. Печальное известие о гибели Петра укрепило в нем эту решимость.

Многие жители покидали город. Мы вместе с одноклассником Борисом Мащенко явились в райвоенкомат с просьбой направить нас в военное училище. Теперь уже от нас не отмахивались и вскоре включили в одну из команд и отправили в Сталинград.

А Сережа все еще был дома. Он внимательно следил за всеми сообщениями о событиях на фронте. По вечерам, когда вся семья в сборе он зачитывал сводки Совинформбюро и другие материалы, рассказывающие о боевых делах советских воинов. Однажды Сережа привлек внимание всех к газетной статье “Таня”, в которой рассказывалось о мужестве и стойкости восемнадцатилетней девушки – партизанки, которая была схвачена фашистами, подверглась жестоким пыткам и затем публично повешена. Юная комсомолка погибла, но не выдала врагу место-нахождение партизанского отряда. Только позже страна узнала имя героини: ею была московская школьница Зоя Космодемьянская.

Мужество патриотки поразило всех, кто слушал статью. Но поразила и жестокость, изощренность пыток фашистских палачей. Больше всех возмущался Сережа.

- Разве это люди? – говорил он, - это же дикие звери, а еще считают себя культурной нацией.

Фронт все приближался и Сережа мысленно пытался представить себя в качестве бойца, вступившего в сражение с фашистскими оккупантами. А вся семья в это время готовилась к переезду в Краснодон. Дело в том, что Лидия Даниловна работала председателем поселкового Совета. В случае прихода оккупантов ей, да и семье репрессий не миновать. Поэтому руководство района предложило всей семье Левашовых переехать в Краснодон, чтобы оттуда вместе с районными учреждениями эвакуироваться в советский тыл.

Вскоре переезд в город состоялся. Но обстановка на фронте резко изменилась. Фашистские войска, захватившие город Ростов на Дону, были оттуда отброшены. Их продвижение на юге нашей страны было приостановлено. Приостановлена была и эвакуация. Семья Левашовых так и осталась в Краснодоне.

А вскоре пришла еще более радостная весть: крупное поражение немцев под Москвой. Фашистские войска, пытавшиеся захватить столицу нашей Родины, были отброшены на сотни километров.

Весть об этом меня застала в Сталинграде, куда я прибыл с командой краснодонских парней. Туда нас направил райвоенкомат с обещанием определить в военное училище. Но вместо военного училища нас зачислили в ремесленное при Сталинградском тракторном заводе. Вначале возмущались, но пришлось смириться. Несколько утешало только то, что работаем, а точнее, учимся работать на оборонном предприятии.

Как-то поздним вечером, укладываясь спать, я разговорился с высоким светловолосым парнем, расположившимся на соседней койке.

- Ты откуда? – спросил я его.

- Из Краснодона.

- Вот как! Я тоже оттуда. А где ты там живешь?

- В Первомайке.

- А как зовут?

- Анатолий Попов.

Кто мог подумать, что через несколько месяцев мы снова встретимся но уже как участники Краснодонского подполья.

Вскоре и у Анатолия и у меня наладилась переписка с нашими родителями. И ему и мне родители сообщали, что фронт остановился в семидесяти километрах от Краснодона. В город стали возвращаться эвакуированные учреждения, предприятия. Вернулись многие покинувшие город жители. Восстановились и начали давать уголь шахты. Возобновились занятия в школах. Родители зовут домой, в Краснодон.

Мы с Анатолием всерьез задумались. В Краснодон, конечно же, хотелось. Но не потому, что там родной дом, а потому, что наш город близко к фронту. Отсюда, из Сталинграда в военное училище нас не пошлют. А вот из Краснодона, который всего в семидесяти километрах от фронта ...

- Давай рискнем! – предложил Анатолий.

Рисковать то было чем. Ведь мы собирались самовольно покинуть предприятие.

В середине февраля сорок второго мы были уже в Краснодоне. Город был тревожен, когда в ноябре сорок первого я покидал его. Теперь он был деловым и сосредоточенным. Люди привыкли к близости фронта и чувствовали себя уверенно.

Я долго расспрашивал родителей о местных новостях, о том, кто вернулся из эвакуации. Но прежде всего спросил у матери о Сереже. Она ответила:

- Завтра пойдешь в школу, сам увидишь его.

Мы сидели за партами и внимательно слушали объяснения преподавателя. Когда умолкал его голос, с запада отчетливо доносился гул канонады. Эти разрывы бомб и снарядов лишний раз напоминали, что фронт близко, всего лишь в десятках километров от Краснодона.

Мужской же половине класса звуки разрывов как бы напоминали: наше место не здесь, среди девчонок, а там, на фронте, где льется кровь защитников Родины. В те дни мы, семнадцати – восемнадцатилетние парни, всерьез опасались, как бы не опоздать на войну. Шел ведь девятый месяц как она началась.

Прозвенел звонок. Все пошли во двор под теплые лучи весеннего солнца. Сергей Левашов и я тоже направились к выходу. Но нас остановила комсорг Людмила Козырева.

- Ребята, к вам обоим есть важное дело. Задержитесь после уроков.

Мы переглянулись. Зачем? Формулы, о которых только что рассказывал учитель, сразу как-то отошли на второй план. Мы давно уже просились добровольцами на фронт. Не об этом ли пойдет речь?

Наконец, прозвенел звонок, известивший об окончании последнего урока. Класс опустел. Остались Володя Загоруйко, Коля Рудов, мы с Сергеем и комсорг класса.

- Завтра вас вызывают в райком комсомола. Там узнаете, зачем. Если из-за этого не сможете успеть к началу занятий, не беспокойтесь. С директором школы все уже согласовано, - коротко объяснила Людмила.

В райкоме все решилось очень быстро. Нам сообщили решение районного комитета комсомола о том, что мы рекомендованы для учебы на специальных курсах и дали три дня на сборы.

Накануне отъезда Сергей и я зашли в комитет комсомола школы, чтобы попрощаться с товарищами, рекомендовавшими нас на учебу.

Там у стола, склонившись над очередным номером “Крокодила”, стоял Олег Кошевой – ученик девятого класса. Очевидно, придумывал, как остроумнее покритиковать тех, кто попал на страницы сатирической газеты.

- Узнаете? – спросил нас Олег, когда мы подошли, и показали на мастерски изображенную группу учеников – старшеклассников, убегающих от преподавателя. Как было не узнать!

Как-то в нашем классе проводился урок военного дела – на школьном дворе занимались строевой подготовкой. Новый военрук, прихрамывая на левую ногу, подавал команды, а мы маршировали. А когда он скомандовал: “Бегом марш!” – мы всем классом убежали в парк. Убежали просто так, из озорства, зная, что преподавателю за нами не угнаться. Команды “Кругом”, затем “Приставить ногу!” мы слышали, но продолжали убегать, поддавшись призыву любителя подурачиться Владимира Загоруйко.

Минут пятнадцать бегали мы по парку, а затем, когда решили, что шутить достаточно, строем вернулись на школьный двор. Военрука мы застали на том же месте, где оставили. Остановились, ждем: сейчас начнет стыдить. Убегая, мы сделали вид, что не слышим его команд. Теперь он сделал вид, что поверил нам и, как ни в чем не бывало, продолжал занятия.

После шестого урока класс оставили. Пришел директор. “Военрук пожаловался. Сейчас будет разнос!” – подумал тогда каждый из нас. Но никакого разноса не было. Спокойно, не повышая голоса, директор сказал:

- Последние дни я был очень занят и не мог представить вам нового военрука. Делаю это с некоторым опозданием. С первых же дней войны он был на фронте. Храбро сражался против фашистов, за что представлен к правительственной награде. Во время боя был серьезно ранен в ногу. Лечился в госпитале. Теперь долечивается в домашних условиях. По моей просьбе и направлению райвоенкомата он согласился обучать вас военному делу, хотя с больной ногой ему очень трудно это делать.

При этих словах все опустили головы. А директор продолжал.

- Сегодня через окно кабинета я видел, как вы забавлялись. Поступок очень некрасивый. Хочется верить, что никто из вас не будет выдавать его за доблесть …

Вот за этот поступок наш класс и попал в “Крокодил”.

- Как вы думаете, какой здесь дать текст? – в шутку спросил Олег, карандашом показывая на карикатурное изображение нашей выходки. Он, конечно, давно подготовил надпись, иначе не было бы этого рисунка, на котором отдельные лица можно было даже узнать. Просто Олегу хотелось убедиться, что готовящийся номер стенгазеты не менее удачен, чем предыдущие.

- Завидую вам! – перевел Олег Кошевой разговор на тему связанную с нашим отъездом. – Вы своего добились. А меня вот не берут. Говорят, молод еще.

Да, в те дни нам многие завидовали. А мы очень гордились оказанным нам доверием.

На следующий день все отобранные райкомом комсомола Краснодонцы поездом ехали в Ворошиловград, наш областной центр. В тот период в этом городе временно размещались центральные учреждения Украинской ССР. В одну из них мы и должны были явиться. Пока никто толком не знал, кого из нас будут готовить. Да это и не очень волновало. Раз такая оперативность и секретность – наверняка дело связано с фронтом. А самым важным для нас было скорее включиться в борьбу с фашистами. Конечно, хотелось узнать, кем мы будем. Но об этом нам могут сказать только тогда, когда доберемся по указанному адресу.

Из Краснодона к месту учебы нас ехало семь человек. Пять ребят – десятиклассников из школы имени Горького, в которой мы учились, и две незнакомые девушки. Наше внимание привлекла одна из них – очень веселая и симпатичная. Девушка была с гитарой.

-Вы что, девушки, на смотр самодеятельности собрались? – начал разговор Володя Загоруйко.

- Мы собрались туда же, куда и вы. Только не понятно, почему все такие грустные? Пугает неизвестность?

- Нас ничего не пугает. Давайте лучше знакомиться.

-Давайте. Меня зовут Люба. Мою подругу – Шура. А вас как?

Вскоре мы узнали, что фамилия Любы – Шевцова, а Шуры – Панченко. Знакомство состоялось. Вскоре мы уже вместе пели песни. Люба гитару вручила Сергею Левашову, а сама запела “Катюшу”. Мы подхватили припев. Всю дорогу до самого Ворошиловграда в нашем купе не прекращалось веселье. Песня сменялась шуткой, веселым рассказом. Чаше других был слышен голос Любы. Она была неутомима, запас веселья неиссякаем. С ней было просто, легко и весело. Когда поезд пришел к месту назначения, всем казалось, что эту девушку мы знаем очень давно.

В Ворошиловграде разыскали нужное учреждение, предъявили документы. После короткой беседы нас посадили в грузовую автомашину и отправили к месту назначения. А куда и зачем, мы все еще не знали. Только с прибытием в конечный пункт нам сказали, что находимся в разведшколе.

Разведшкола размещалась в восемнадцати километрах от Ворошиловграда на берегу реки Северский Донец и занимала все помещения бывшего дома отдыха “Лысая гора”. Место живописное. Оно было избрано для разведшколы из-за своей удаленности от населенных пунктов.

Здесь нам, наконец, объяснили, что из нас будут готовить радистов для работы во вражеском тылу. Все радовались, что нам доверяют такое ответственное дело. Работать в тылу у противника! Несколько дней все курсанты были под впечатлением этой новости.

Сроки, отведенные для подготовки радистов, были в два раза короче довоенных. Руководитель нашей учебной группы Иванский сказал:

- На подготовку радистов до войны отводилось шесть месяцев, а теперь только три. Поэтому, забудьте о развлечениях.

Мы о них и не думали. Хотелось оправдать оказанное нам доверие и как можно лучше освоить специальность радиста.

Мы с Сережей оказались зачисленными в одну учебную группу. Поэтому, на всех видах занятий и в часы короткого отдыха бывали вместе. С нами был также Володя Загоруйко. А вот других краснодонских ребят, а тем более девушек, мы встречали очень редко. Любу Шевцову, например, мы видели только в столовой, да и то издалека.

Жили мы на втором этаже здания, расположенного на самом берегу Донца. Из окон открывался вид на реку. Вид живописный. Залюбуешься. Но нам было не до красоты.

В шесть утра подъем, физзарядка, умывание холодной речной водой, завтрак, занятия. Чем только мы не занимались. Учились владеть всеми видами легкого стрелкового оружия как отечественного, так и противника, осваивали подрывное дело, искусство ориентирования на местности в ночное время с помощью карты и компаса и многое другое. Ну и, конечно же, изучали все то, что требовалось для овладения специальности радиста. Именно на это и тратилась большая часть учебного времени. Ведь к концу срока обучения каждый из нас должен был уметь уверенно принимать на слух текст азбукой Морзе со скоростью восемьдесят знаков в минуту и передавать сто двадцать знаков.

Не менее важным было также овладеть радиоаппаратурой, на которой предстояло работать после заброски в фашистский тыл. Овладеть настолько, чтобы суметь самостоятельно устранять возможные неисправности. Во вражеском тылу в таких делах можно было надеяться только на самого себя, на свои знания.

Сережа учитывал это обстоятельство и не упускал случая глубже разобраться в технике.

Как-то вечером наша группа имела время на отдых. На предстоящую ночь планировался выход в поле для обучения подрывному делу. Все уже были в койках. Один только Сережа сидел за столом, склонив голову у настольной лампы.

- Ты опять со своими схемами? – с иронией бросил реплику один из курсантов, проживавших с нами в комнате.

Сережа, действительно, сидел над схемами. Он старался более глубоко разобраться в устройстве приемника и передатчика рации. Занимался он этим не ради удовольствия. Если в школьные годы радио было одним из увлечений Сережи, то теперь уровень подготовки каждого из нас по специальности радиста определял степень пригодности для выполнения боевого задания.

Вначале на реплики своих товарищей Сережа не реагировал. Делал вид, будто не слышит. А затем, когда это ему надоело, чуть с вызовом произнес:

- Если там, за линией фронта, моя рация выйдет из строя, кто мне поможет ввести ее в строй? Вы, что ли?

Эту черту характера Сережи докапываться до самой сути я оценил несколько месяцев спустя, когда мы работали в подполье. Он оказался единственным, кто смог в тех условиях отремонтировать давно заброшенный радиоприемник и регулярно принимать с его помощью сводки Совинформбюро из Москвы.

Загруженность учебными занятиями, которые проводились не только днем, но часто и ночью, не оставляла нам свободного времени. Однако, в письмах, которые отправлял Сергей домой, все выглядело иначе. Третьего мая 1942 года, за неделю до выпуска, он писал: “Можно войти? Ого-го! Как будто меня ждали! Все в сборе? Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте!!! Ну, как вы тут поживаете, как ваше здоровье …

Ну, ладно! Пока вы там соберетесь отвечать, я буду рассказывать. Вот слушайте. Конечно, вам известно, что я бездельничаю, что только ем да сплю. Вот и сейчас только что пообедали и кончаю спать …

Ох! Я же и разболтался. Нужно следить, а то вдруг папа, возможно, проскочит по Ленинской и я не замечу.”

В письмах Сергей не мог указать места нашей учебы и преподносил все так, будто мы размещаемся в одном из домов по улице Ленинской в г. Ворошиловграде и из окна он может увидеть автомашину, в которой проезжает его отец.

Едва минула половина срока обучения, как поступило распоряжение досрочно выпустить двенадцать человек. В числе досрочно выпустившихся оказались Володя Загоруйко и мы с Сергеем.

Первым провожали Владимира. Он должен был в составе небольшой группы выполнять задание в одном из оккупированных городов Украины. Мы Володе завидовали, ведь он уходил на задание первым. Конечно, мечтали оказаться на его месте, хотя прекрасно понимали, что для такого задания подходил именно он. Даже в минуты опасности Володю Загоруйко не оставляло чувство юмора. Его самообладанию оставалось только завидовать.

Вскоре вслед за Володей прощались с товарищами и мы. Машина доставила нас в Ворошиловград, где формировались специальные группы для отправки в тыл противника.

Здесь нам с Сергеем предоставили отпуск на пять дней. И вот мы снова в Краснодоне, в кругу своих близких родственников. Конечно, очень хотелось побывать в школе, встретиться с одноклассниками, учителями. Однако, от таких встреч пришлось воздержаться, иначе расспросам не будет конца. Не станешь ведь объяснять каждому, что мы уже приняли партизанскую клятву и не имеем права ни родителям, ни друзьям даже намеком обмолвиться о том, где учились, кем являемся, куда и с какой целью отправимся. И вскоре мы убедились, насколько это было оправданным.

По возвращении в Ворошиловград мы с Сергеем были включены в одну из групп радистами. Здесь же нам выдали радиостанцию, оружие и различное снаряжение.

Непосредственно переброской через линию фронта занималась база, расположенная в Воронеже. И в ближайшие дни нашей группе предстоял переезд в этот город. В ожидании отъезда мы тренировались в радиосвязи с товарищами из других групп, а в свободные часы гуляли по Ворошиловграду. Во время одной из таких прогулок мы случайно встретили моего товарища первых школьных лет, друга детства Виктора Третьякевича.

- Ты как здесь оказался? – глядя больше на Сергея, чем на меня, спросил Виктор, обрадованный и удивленный неожиданной встречей.

- Трудно ответить на твой вопрос. Но ты вначале познакомься. Это мой двоюродный брат.

Я представил Сергея Виктору, но тот не унимался.

- Все же ответь, как ты здесь оказался?

- Я здесь учился.

- Учился? Где же?

- Этого сказать не могу.

- Здорово! Ну хоть намекни.

- Не имею права даже намекать.

- Ах, вот как! Значит, это серьезно?

- А как твои дела? – перешел к расспросам я.

- Пока хожу в школу.

- А если немцы начнут наступление?

- Родители хотят, чтобы я уехал в тыл, на восток. Но меня это не привлекает.

- А что же тебя привлекает?

- Наверное, то же, что и тебя, - ответил Виктор и заулыбался.

Можно было предположить, что Виктор Третьякевич готовился в партизаны.

До войны Виктор жил в нашем городе, учился в средней школе имени Ворошилова. Он был одним из самых активных организаторов общественной работы. Виктор всегда чем-нибудь руководил. То он был вожатым в пионерском лагере, избирался секретарем комитета комсомола школы, руководил струнным кружком. За любое дело Виктор брался с увлечением и оживлял его интересной выдумкой.

Очень интересную работу проводил Виктор и как секретарь комитета комсомола. То организует вечер вопросов и ответов, то читательскую конференцию, то концерт художественной самодеятельности, в котором и сам принимал участие как руководитель струнного кружка. Виктор Третьякевич очень любил музыку, играл на струнных народных инструментах и с увлечением обучал игре ребят.

Осенью 1941 года, когда уже шла война, Виктор вместе с родителями переехал в Ворошиловград к старшему брату и там продолжал учебу в школе. Когда мы встретились, он заканчивал десятый класс. Никто из нас в тот момент не догадывался, что скоро мы снова встретимся, но уже при иных обстоятельствах и что именно в той обстановке Виктору Третьякевичу так пригодятся и организаторские способности, и музыкальный талант.

В начале июня 1942 года наша группа прибыла в Воронеж и разместилась в гостинице “Центральная”. Здесь в ожидании отправки за линию фронта находилось несколько специальных групп. В каждой из них были наши знакомые – радисты, с которыми вместе учились в разведшколе. Поочередно группы отправлялись на задание. Точной даты вылета никто не знал. Обычно днем мы вместе с товарищами из других групп знакомились с городом, вечерами вместе ужинали в столовой. А утром следующего дня во время завтрака неожиданно узнавали, что сидящих вчера за соседними столиками товарищей среди нас уже нет - минувшей ночью самолет доставил их в тыл врага.

Каждая группа до вылета была обязана пройти парашютную подготовку. Ведь никто из нас никогда не летал самолетом и тем более не прыгал с парашютом. До обеда инструктор объяснял устройство парашюта, подвешивал каждого на ремнях и учил, как правильно держать ноги при спуске, как разворачивать свое тело спиной к ветру, чтобы в момент приземления не сломать ноги. Для закрепления полученных знаний каждый из нас по одному разу прыгнул с парашютной вышки. Вся теоретическая и практическая подготовка завершилась ободряющим заверением инструктора:

- Даю вам стопроцентную гарантию, что все парашюты раскроются.

Однажды мы с Сергеем, уставшие от дневных занятий, медленно поднимались в свой номер. Внезапно здание гостиницы потряс сильный взрыв. Что это? Диверсия? Мы поторопились в свою комнату. Входная дверь наполовину сорвана, окна выбиты, кровати засыпаны битым стеклом и обвалившейся штукатуркой, вещи разбросаны. Но самое ужасное было за окном, во дворе гостиницы. Сброшенная фашистским самолетом фугасная бомба взорвалась во дворе гостиницы, и была убита группа ребят, учеников школы фабрично-заводского обучения, стоявших у входа в столовую.

С того дня на Воронеж ежедневно стали налетать фашистские бомбардировщики. Сперва прилетали одиночные самолеты ночью и, напуганные огнем зенитной артиллерии, беспорядочно сбрасывали свой смертоносный груз. Затем стали налетать большими группами в дневное время и уничтожать жилые кварталы в центре города.

28 июня 1942 года немецко-фашистские войска начали большое летнее наступление на юге страны. Оно начиналось ударами на воронежском и валуйско-россошанском направлениях. Начались оборонительные действия войск Брянского и Юго-Западного фронтов против 2-ой, 4-ой танковой и 2-ой венгерской армии противника. Вот почему город в те дни подвергался жестоким бомбардировкам. Враг стремился сеять панику и страх среди советских войск и мирных жителей. Но результаты оказывались вовсе не такими, на которые рассчитывал противник.

Как-то после очередного дневного налета фашистских самолетов, когда город пылал от пожарищ, мы с Сергеем получили распоряжение связаться по радио с центром. Между небольшими, уцелевшими от бомбежки домами мы развернули радиостанцию. Но сразу же были окружены группой горожан. Нас приняли за вражеских агентов, которые наводят на цель фашистские бомбардировщики.

- Вот они, мерзавцы. Жечь их каленым железом!

- Это они, сволочи, наводят самолеты!

- Продались Гитлеру, гады. Помогают убивать наших.

И это были только самые мягкие слова, которые нам с Сергеем довелось услышать от негодующих людей. Весь гнев, всю ненависть к фашистским варварам ‘эти жители обрушили на нас. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы во время не подоспел сопровождающий нашу группу командир в форме войск НКВД. Но и ему не сразу поверили. Пришлось предъявлять удостоверения.

Из Воронежа наш вылет в тыл противника так и не состоялся. Город оказался под угрозой захвата противником. От начальника штаба партизанских отрядов на Украине Т.А.Строкача поступило распоряжение всем специальным группам, ожидавшим отправки в тыл врага, перебазироваться в район Сталинграда в город Средняя Ахтуба.

Положение на фронте ухудшалось. Снова наши войска вынуждены отходить на восток. Снова мы с Сергеем вслушивались в каждое сообщение Совиформбюро. Вскоре стало ясно, что в Ворошиловграде и Краснодоне фашисты: фронт проходил намного восточнее родных мест.