Geum.ru

М. П. Горчакова-Сибирская (отв ред., Спбгиэу), д-р философ наук, проф

Вид материалаДокументы
«история и философия науки» как учебная дисциплина (на материале дискуссии с книгой л. а. микешиной «философия науки»)
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   80

«ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ НАУКИ» КАК УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА (НА МАТЕРИАЛЕ ДИСКУССИИ С КНИГОЙ Л. А. МИКЕШИНОЙ «ФИЛОСОФИЯ НАУКИ»)


Книг по философии науки (как исследовательских, так и учебных) к настоящему времени опубликовано довольно много. И, тем не менее, потребность в хорошей литературе здесь явно не удовлетворена, особенно в связи с введением нового курса для аспирантов «История и философия науки». При всем, казалось бы, изобилии публикаций по данной теме до сих пор мало, по нашему мнению, таких, которые в достаточной мере удовлетворяли бы и основным требованиям учебного процесса, и современным научным критериям. Причины этого - и методические, и концептуально-теоретические.

В связи с вышесказанным вполне своевременно появление новой книги известного отечественного специалиста по философии науки профессора Л. А. Микешиной, изданной в качестве учебного пособия для студентов, аспирантов и всех желающих ознакомиться с философией науки [1]..

Знакомство с работой Микешиной свидетельствует, что данная книга существенно отличается от большинства уже имеющихся работ на эту тему. Главное, на наш взгляд, отличие - стремление автора изложить материал на основе определенной концепции (или концепций), а также широта и разнообразие включенного в книгу материала. Сами по себе подобные особенности работы можно причислить, с одной стороны, к ее бесспорным достоинствам, и, однако, эти достоинства оборачиваются и ее недостатками. Попытаемся рассмотреть эти достоинства и недостатки в плане как учебно-методическом, так и концептуально-теоретическом.

В какой мере книга Микешиной получилась собственно учебным пособием как таковым? Чтение книги потребовало от автора данной статьи достаточно длительного времени и сил и вызвало ощущение, что он занят профессиональным изучением серьезной философской монографии автора (сравнение данного учебного пособия с недавним монографическим исследованием Микешиной «Философия познания. Полемические главы» (М., 2002) убедило рецензента, что это действительно так). Новая, по сути исследовательская и полемическая работа, излагает определенные авторские концепции и может служить учебным пособием, скорее, для самих преподавателей данного курса, чем для аспирантов (и тем более студентов) нефилософского вуза, которым нужен доступный и обозримый материал для сдачи вполне конкретного экзамена. Автор же как бы беседует и ведет полемику с профессиональным, подготовленным в этой области философским сообществом. И некоторые формальные атрибуты учебного пособия (литература в конце каждого раздела, вопросы для самопроверки, словарь в конце книги) мало что здесь меняют. Так, например, автор уже во введении полемически ставит в качестве основной темы своей работы преодоление недостатков традиционной гносеoлогии и философии науки, особенно преодоление так называемого натурализма с его якобы сведением познавательного процесс лишь к отражательной стороне без учета механизмов репрезентации, категоризации, интерпретации, конвенции и других. Поймут ли эту задачу автора совершенно неподготовленные читатели или у них опустятся руки уже на уровне введения? Или, например, § 1 главы 1 первая фраза изложения курса звучит так: «Классическая общая теория познания сформировалась в истории философии как некоторое абстрактно-понятийное учение в субъекто-объектном ракурсе, опираясь на метафоры ума и зеркала, исходя из идей отражения и репрезентации» [1,c.19]. Вряд ли эта мысль что-нибудь сообщит тем, кому предназначена эта книга. Рецензент, не мудрствуя лукаво, решил посмотреть о репрезентации в прилагаемом к пособию словаре, но там этот малознакомый для большинства термин почему-то отсутствует, хотя имеют место быть много других, не имеющих прямого отношения к излагаемому курсу, например, алетейа (истина в философии Платона), апория, деконструкция, дискурс, императив, консенсус, логос, педантизм, резонерство и т. п. И лишь в главе 3, на страницах 88-97 излагается вопрос о репрезентации, дается ее определение (c.92) и наконец-то объясняется вся сложность и многоплановость этой познавательной процедуры.

Существенным отличием данного учебного пособия по философии науки, в отличие от большинства других на эту тему, является включение в изложение большого раздела, посвященного общим вопросам философии познания. Работа состоит из трех частей: части 1 «Философия познания» (с. 17-166), части 2 «Философия науки: социологические и методологические аспекты» (с. 167-220) и части 3 «Методология научного исследования» (с. 221-411); по соотношению страниц - 149, 53 и 190. Хорошо видно, что объем материала по общей философии познания в три раза превышает объем по философии науки и почти равен разделу по методологии. Вопрос о подобной структуре курса и его количественных и содержательных параметрах заслуживает серьезного внимания и обсуждения. Включение в учебник по философии науки некоторых общих вопросов познавательной деятельности, на наш взгляд, вполне оправдано, и это придает рецензируемому пособию большую теоретическую основательность по сравнению с рядом других. Однако, данный материал, занявший больше половины всего курса (149 страниц по сравнению с 262 страницами, посвященными собственно науке) и изложенный, как уже отмечалось, профессиональным языком, явно «утяжеляет» курс.

Еще один вопрос, имеющий принципиальный характер: какой материал должен быть в первую очередь изложен в главе по общей философии познания? Рассмотрение автором в этой главе вопросов общей природы знания и веры, скептицизма, рациональности, эволюции познания и ряда других делает последующее изложение познания научного более глубоким и обоснованным. Однако текстуальное знакомство с данным разделом показывает, что изложение общих вопросов познавательной деятельности в значительной степени (если не в основном) строится на материале той же науки или философии. Так, раздел о рациональности весь посвящен научной рациональности. То же в разделах о репрезентации, интерпретации, конвенции, истинности и др. Возникает вопрос, чем отличается раздел о философии познания от разделов о философии и методологии науки? Не лучше было бы изложить здесь познавательные процедуры, имеющие действительно общий характер на материале вне - научных форм познавательной деятельности, оказывающих определенное влияние и на познание научное, и особенно - на функционирование науки в социуме, т. е. на материале обыденного познания, искусства, мифологии, в том числе и современной, и т. п., используя для этой цели материал из психологии познания, социологии познания, этнологии, исторической и массовой психологии [1,c.63]. Рецензент уже достаточно давно обратил внимание на важность изучения общей (обыденной) познавательной деятельности для понимания познания в науке [2]. Да и сам автор отмечает важность подобного подхода. «При рассмотрении знания как социального феномена, пишет Микешина, - наиболее интересными и плодотворными представляются идеи Ф. А. Хайека. Хайек - обосновывал мысль о том, что в развитии и организации общества ведущую роль играл и играет сегодня не столько "расчетливый разум" - научно обоснованные рациональные правила, сколько моральные нормы и традиции, сложившиеся в обыденной жизни. Людям свойственно переоценивать интеллект, рациональное знание и полагать, что расцвет цивилизации происходит благодаря сознательному замыслу, планированию и контролю, а не следованию традиционным правилам поведения. Большую часть знания дает нам не непосредственный опыт и не наблюдение, а непрерывный процесс познания, усвоения и соблюдения в первую очередь нpaвствeнных традиций, не поддающихся обоснованию с позиций теории рациональности»[1,c.63]. Анализ подобных феноменов человеческого познания был бы весьма интересен в философии познания, предваряющий осмысление познания научного.

Самое же главное, на что хотелось бы обратить внимание рецензенту, ознакомившись с работой Микешиной, - это еще раз попытаться осмыслить саму принципиальную концепцию изложения философии науки сегодня. Не секрет, что этих концепций сейчас в отечественной философии науки несколько. И одна из них находит последовательное выражение в структуре и содержании работы Микешиной. Эта книга рекомендована в качестве учебного пособия для гуманитарных и негуманитарных направлений и специальностей. И хотя в тексте есть немало экскурсов в специфику гуманитарного знания, особенно в главе 6 части III, однако в целом автор исходит из того, что современная философия науки в своей основе едина и для естественнонаучного, и для гуманитарного знания. Другая позиция автора - необходимость перехода от старой классической, «стандартной», по терминологии автора, парадигмы в философии науки к принципиально новой. «Современный этап в развитии философии науки, - пишет автор, - непосредственно связан со сменой парадигм, с переходом от стандартной концепции научного знания к новым представлениям, принимающим во внимание не только природное, но и социальное бытие, а также социальный и культурно-исторический характер самой науки.[1,c.169]

Автор дает следующее понимание «стандартной», концепции научного знания. «Основные ее позиции состоят в следующем: мир природных явлений рассматривается как реально существующий и объективный, его характеристики не зависят от предпочтений наблюдателя и могут быть описаны достаточно точно. Цель науки - точное и тщательно разработанное описание и объяснение объектов, процессов и взаимосвязей, накопление истинных знаний о внешнем мире. Основные эмпирически повторяющиеся явления могут быть выражены в виде универсальных и "единообразных" законов природы, говорящих о том, что происходит всегда и повсюду. Надежность фактуального знания высоко гарантирована, наука создала жесткие, не имеющие отношения к личности критерии, посредством которых оценивается новое эмпирическое знание, не зависящее от субъективных факторов - предубежденности, эмоций или личной заинтересованности, которые могли бы исказить восприятие учеными внешнего мира. Присутствующие в научном знании абстрактные обобщения играют важную роль, поскольку объясняют эмпирические знания, но необходимо проводить фундаментальные различия между теоретическими законами, которые имеют дело с ненаблюдаемыми сущностями и могут пересматриваться, и законами на основе наблюдения. ... Если теоретические рассуждения допускают некоторую зависимость от культуры и истории, то эмпирические данные не должны быть зависимы от общества и культуры. Содержимое научного знания определяется природой физического мира и не зависит от социального происхождения науки в целом»[1,c.169]. По мнению автора, эта концепция сегодня «вызывает очень много вопросов и возражений»[1, c.170].

Традиционному варианту стандартной модели автор противопоставляет новую, «историко-методологическую» модель науки. «В историко-методологической модели, - отмечает автор, - критически рассматривается концепция роста науки как накопления, кумуляции истинных знаний (Т. Кун, И. Лакатос), провозглашается независимость и даже несоизмеримость научных теорий (Т. Кун, П. Фейерабенд). Совершенствование научного знания заключается уже не в получении истины, но в операционально-практических задачах - решении большего числа научных проблем, построении более простых, но эффективных теорий и других»[1,c.170-171]. Автор признает, что «работы представителей историко-методологического направления также подвергались критике в прошедшие десятилетия»[1,c.171], и тем не менее сообщает, что «философами науки в нашей стране принята новая концепция» [1,c.171], а «стандартная концепция получила свои оценки и рассматривается как "грубая модель" реального процесса роста научного знания» [1,c.171].

По мнению рецензента, все обстоит далеко не так. И если стандартная концепция вызывает у части философов много вопросов и возражений, то еще больше вопросов и возражений вызывaeт альтернативная новая концепция. Автор и сама признает, что «стандартная концепция научного знания до сих пор широко распространена среди ученых»[1,c.169] и, в первую очередь, добавим мы, среди ученых естественных и технических наук, которые и станут главными читателями авторской работы. И эти ученые исходят до сих пор из этой концепции не в силу своего дремучего консерватизма, а потому, что эта модель до сих пор реально «работает» и не вызывает, по меньшей мере в точных науках, особых вопросов. Что же касается представителей гуманитарных и отчасти социальных наук, то там дело обстоит нередко иначе, о чем мы скажем далее. Среди же отечественных философов науки мнения разные, но и здесь отказываться от стандартной модели науки многие видные специалисты не спешат. Ее придерживался, насколько рецензент может судить из литературы и личного общения, В. А. Штофф, памяти которого посвящена рецензируемая работа, а также Л. Б. Баженов, С.В.Илларионов, Е.А. Мамчур, В.П. Бранский, А.С.Кармин, В.В. Ильин, А.А. Печенкин, В.Я. Перминов и немало других. Так, например, Перминов в своей полемической статье «Ложные претензии социокультурной философии науки» взял в качестве эпиграфа мысль Э. Гуссерля «Мировоззрения могут спорить, но наука решает, и ее решения несут на себе печать вечности», а по поводу новой концепции после ее обстоятельного анализа пришел к следующему выводу: «Идея культурной обусловленности науки, на первый взгляд, выглядит вполне разумной, проистекающей из самого факта сосуществования этих двух сфер духовной деятельности. Более детальный анализ показывает, однако, что она чисто умозрительна и мало согласуется с истинной логикой развития науки» [3,c.237].

Учитывая подобную дискуссионность вопроса, было бы лучше, на наш взгляд, в учебном пособии по философии науки изложить, по меньшей мере, обе концепции с указанием всех pro et contra. Подобный анализ рецензента мог бы привести к выводу, что стандартная концепция является, скорее, не «грубой моделью» науки, а, вполне реальной и апробированной временем моделью естественных и технических наук, а новая модель скорее выражает специфику социогуманитарного познания, да и то далеко не всегда. Положение, высказываемое автором, что «социальная и культурная детерминация входит в само содержание научного знания и познавательную деятельность»[1,c173], в явной форме справедливо лишь, отчасти, в отношении гуманитарного знания; в отношении же точных и эмпирических наук никаких убедительных доказательств, кроме умозрительных рассуждений, нет. Все «человеческое» и «культурное» в точных науках имеет место в науке как социальном институте, в научной коммуникации, риторике, психологии научного творчества, научной политике (что, кстати, убедительно показано в работе самой Микешиной), но в конечном продукте науки, в научном знании, если таковое присутствует, оно выступает лишь деформиpyющим фактором, о чем свидетельствует вся история науки. Да и в работе Микешиной неоднократно встречаются отдельные высказывания в пользу этого. «Истина и ценность могут рассматриваться как взаимоисключающие противоположности только в одном отношении, если под ценностным понимается субъективное, произвольное, идеологическое или утилитарное - в общем, любое "деформирующее" начало. В этом смысле справедливо требование: наука, истинное знание должны развиваться независимо от "ценностных размерностей"» [1,c.186]. А следующее за этим продолжение, говорящее, что если знание истинно, то оно само становится ценностью, - это утверждение бесспорно, но это уже, как говорится, «другая история». Приводимый автором анализ так называемого «феномена Ньютона» (суть которого в том, что влияние собственно научных детерминант сильнее всех вненаучных культурных влияний) убедительно свидетельствует скорее в пользу классической парадигмы науки, чем против нее [1,c.188-191]. И далее: «Один вид нейтральности должен быть сохранен - нейтральность науки как знания, которое требует объективности и определенной автономии» [1,c.195]. И, однако же: «Наука не автономна, но взаимодействует с философией и культурой» [1,c.202], что явно противоречит вышеизложенному.

Сторонники новой концепции науки обычно ссылаются на идеи Т. Куна, особенно на его некумулятивистскую концепцию и тезис о «несоизмеримости теорий». В рецензируемом пособии взгляды Куна оцениваются как позитивно, так и негативно. Отдавая ставшую уже привычной дань высокой оценке куновских идей, автор, тем не менее, справедливо пишет об ограниченности кумулятивистской концепции науки [1,c.202-203], указывает на то, что «некумулятивистские концепции часто впадают в другую крайность и отрицают преемственность в развитии науки» и что «примером такого подхода может служить тезис о "несоизмеримости теорий", сформулированный Т. Куном и П. Фейерабендом»[1,c.203], хотя далее опять следует, что «и факты, лежащие в основе сравниваемых теорий и сформулированные на языках этих теорий, также различны, что подтверждает их несоизмеримость»[1,c.203]. В следующем разделе, специально посвященном Куну [1,c.209 и далее], автор опять возвращается к несоизмеримости: «Как показали многолетние дискуссии, целый ряд моментов концепции Куна вызывает неудовлетворение или не может быть принят. В частности несоизмеримость старой и новой парадигм. Следовательно, не решается вопрос о преемственности знания, а проблема возникновения нового знания порой заменяется выбором между уже существующими теориями и парадигмами» [1,c.211]. В итоге авторская позиция о концепции Куна так и осталась неясной, а ведь Кун является одним из главных столпов новой модели науки, которой уже многие поспешили заменить стандартную старую. К тому же взгляды Куна имеют, как известно, разную ценность в точных науках и в науках гуманитарных, да и в разных науках вообще.

Итак, знакомство с содержанием работы Микешиной убеждает, что на сегодняшний день замена классической стандартной модели науки на новую явно преждевременна (см. например, рецензию на книгу Микешиной А.С.Кармина) [4], ибо в новой модели проблем значительно больше, чем в старой. «Остается неясным, признает сама Микешина, - как осуществляется влияние на содержание и структуру научного знания вненаучных форм духовной культуры (нравственных, эстетических, философских и др.» [1,c.232]. А пока это будет неясно, останется неясной и умозрительной и вся новая модель науки.

Самые убедительные разделы новой работы Микешиной - посвященные гуманитарному знанию. И здесь автор явно заполняет имеющуюся до сих пор брешь в методологической литературе. Здесь новая концепция работает более убедительно. «Гуманитарные науки < ... >, - совершенно правильно отмечает автор, - имеют свои критерии оценки "научности" и признают ее различные типы. Филология, история, историография культуры и другие близкие к ним науки не могут развиваться под сенью идеалов "научности" и объективности естественнонаучного и тем более формализованного знания. Есть совсем другие, ставшие классическими гуманитарные образы "научности" и соответствующий им язык, где < ... > происходит пересечение различных "горизонтов" культуры, науки и искусства»[1,c.246]. Или: «Обнаруживается не столько научная, сколько собственно философская природа эпистемологии гуманитарного знания и даже ее близость к художественному сознанию» [1,c.382]. Автор подчеркивает, что «суть антропологической традиции в понимании познания, субъекта, истины < ... > в полной мере должна реализоваться в методологии гуманитарных наук»[1,c.381].

Заключительная глава книги, посвященная целиком социально-гуманитарным наукам и являющаяся итогом авторской работы, в известной мере снимает лишние проблемы и «примиряет» в концептуальном смысле рецензента с автором, так как автор признает, в сущности, правомерность именно стандартной модели науки в сфере естествознания и иную концепцию в области гуманитарной. «В естествознании специфика, а также относительная независимость и самостоятельность познания могут быть объяснены прежде всего тем, что субъект в этом случае ориентирован на непосредственное отражение объекта, причем таким, каков он есть "сам по себе". Очевидно, что в каких бы исторически и социально конкретных формах практической деятельности ни был задан объект познания, все-таки сами свойства, отношения, функции и другие его характеристики являются определяющими и независимыми от субъекта. При этом существенную роль играет материальный процесс самой экспериментальной деятельности, дающей объективный результат подчас независимо от целей исследователя. < ... > В социальном и гуманитарном познании, где неотъемлемо ценностное отношение субъекта к объекту, предполагается иная объективно складывающаяся ситуация: объект не только познается, но одновременно и даже в первую очередь оценивается»[1,c.385]. В этом и заключается, как уже отмечалось выше, позиция рецензента, отстаивающего стандартную классическую модель науки применительно к естествознанию. Но как совместить с вышесказанным мысли автора, что «в наше время направленность развития философии науки является отражением общей тенденции в истории познания - гуманитаризации и аксиологизации знания, противостоящих абсолютизации "предметно-вещного", односторонне объективистского подхода, требующего полного отвлечения от культуры и истории [1,c.171] или что «невозможно < ... > принять традиционное понимание объективности истины как воспроизведения объекта таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания» [1,c.156] нам непонятно. Как, например, непонятно и то, как совместить позицию автора по поводу неизбежной «теоретической нагруженности» фактов [1,c.174-175], что «в естествознании факты, как правило, предстают уже в "теоретических одеждах"»[1,c.283] с ее же утверждением, что «на любом этапе развития той или иной естественной науки можно обнаружить обширный слой фундаментальных эмпирических фактов и закономерностей, которые еще не осмыслены в рамках обоснованных теорий»[1,c. 283].

Возвращаясь, в заключение, к анализу рецензируемой работы как именно учебного пособия, хотелось бы отметить полезность имеющегося здесь справочного материала - словаря, указателя имен, литературы по философии и методологии науки (на английском языке). Но, к сожалению, эти справочные данные несут на себе печать некоторой поспешности и не всегда продуманности их составления. В словаре, как уже отмечалось, отсутствует немало понятий, имеющих прямое отношение к курсу, зато есть много явно ненужных для изучения науки и ее методологии. То же - с именами: вряд ли так уж необходимы здесь такие персоналии, как Абеляр, Бердяев, Данте, Диоген, Лаэртский, Аверроэс, Ильин И. А., Кафка, Ксенократ, Ницше, Соловьев В. С., Фейербах, Фихте, Франк С. Л. и некоторые другие, в то время как Франк Ф., Дюгем, Башляр, Мах и немало других крупных методологов отсутствуют. Получились не столько словари по философии науки, сколько указатели терминов и имен, используемых в тексте, что для читателей значительно менее нужно.

Самым интересным и полезным приложением к рецензируемому пособию является хрестоматия [5]. По объему хрестоматия в два раза больше самого пособия и ее составление является большой заслугой авторского коллектива и ее ответственного редактора - Микешиной. Она содержит 156 статей многих философов и ученых, посвященных науке. Однако достоинства этой огромной (1 000 с.) книги оборачиваются и ее недостатками: каждая статья занимает объем в среднем пять-шесть страниц, в результате чего превращается скорее в справочник, чем в серьезную книгу для чтения. Хрестоматия, на наш взгляд, значительно выиграла бы, если бы количество статей и авторов было бы меньше, но авторы были бы отобраны более тщательно, а выдержки из их работ были бы более информативны. (примеры подобного рода изданий имеются) [6].

Подводя итоги, можно сказать, что новая работа профессора Микешиной (учебное пособие и хрестоматия) представляет собой заметное явление в учебной и теоретической мысли по философии науки и будет, безусловно, полезна для широкого круга читателей, в первую очередь, для самих философов, а также для самых подготовленных аспирантов и работников науки. Дискуссионность же ряда положений авторской концепции, бесспорно, сыграет положительную роль для становления в нашем философском сообществе современных и научно обоснованных представлений о природе науки и ее развитии.


Литература

1. Микешина Л А. Философия науки: Учебное пособие. 2-е изд. М., 2006. 440 с.

2. Пукшанский Б.Я. Обыденное знание. Опыт философского осмысления. Л.:1987

3.Стили в математике: социокультурная философия математики // Под ред. А.Г.Барабашева - СПб., 1999. -552с.

4. «Вопросы философии».2006.№5 Рецензия на книгу Л.А.Микешиной, А.С.Кармина.

5.Философия науки: Эпистемология. Методология. Культура: Хрестоматия: Учебное пособие для вузов // Отв. ред.-сост. Л. А. Микешина. 2-е изд. М., 2006. 999 С.

6. Классическая философия науки: Хрестоматия // Под ред. В. И. Пржиленского. М.; Ростов н/Д, 2007. 592 с.


Д. А. Радушинский


Санкт-Петербургский государственный

инженерно- экономический университет