Ассоциацией Клинического Юридического Образования США. Перевела на русский: Лена Паспортникова Перевод на русский при поддержке Бюро по вопросам образования и культуры Госдепартамента США и Университета Монтаны. Разрешение

Вид материала

Выпускники недостаточно компетентны.
Слишком многие выпускники ведут себя непрофессионально.
Нормы ответственности и защиты потребителей требуют изменений.

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 36

Выпускники недостаточно компетентны.

Большинство выпускников юридических школ недостаточно компетентны, чтобы предоставлять юридические услуги клиентам или хотя бы выполнять ожидаемую от них работу в крупных компаниях. Потребности и надежды заполнения рабочих мест, ожидающих выпускников юридической школы, изменились даже в крупных юридических компаниях, которые обслуживают юридические запросы объединённой Америки с тех самых пор, как был создан учебный план традиционной юридической школы. Исследование, проведённое Американским Фондом Юристов в начале 1990-х, пришло к следующему выводу:

Сегодня компаньоны, приглашающие на работу, в отличие от середины 1970-х, ожидают относительно меньшие знания содержания закона и намного лучше развитые личные навыки. Создаётся такое впечатление, что юридические компании в 1970-х могли себе позволить нанять на работу умных, обладающих знаниями выпускников-юристов с незрелыми навыками общения с клиентами, предоставить им библиотеку и позволить развиваться. Сегодня терпимость к отсутствию клиентов и навыков общения намного меньше; возможно больше терпимости в связи с развитием материальной и процессуальной экспертизыв мире растущей специализации.^⁶³

Потенциальные клиенты должны иметь возможность нанимать любого лицензированного юриста, будучи уверенными, что адвокат в состоянии продемонстрировать, по крайней мере, минимальную компетентность в практике закона. Пациенты надеются на то, что их доктора выполняли медицинские процедуры много раз под наблюдением квалифицированных наставников прежде чем они стали выполнять их самостоятельно. Клиенты юристов должны иметь такие же надежды, но сегодня не могут этого позволить.

Юридическое образование сегодня эффективно в обучении идеологии норм закона, рассматриваемой в качестве свода законов. Возможно это было нормой пятьдесят лет назад. Может быть тогда во время Энтони Кронмана, который был непостижимым романтиком в этом, не имело значения чему обучали студентов. Как и некоторые студенты сегодня, они могли игнорировать нормативность, хранить свои аккуратные конспекты по теории и потом сдавать экзамен в адвокатуру. Позже они находили того, кто учил их заниматься юридической практикой. Но, как сказал Кронман, сегодня мир, где начинающих терпеливо обучали тому, как заниматься юридической практикой, в далёком прошлом, даже если он когда-либо существовал. Сегодняшний мир – это мир, где даже в крупнейших компаниях наставничество в самом лучшем случае организовано бессистемно, а начинающих адвокатов нанимают в большом количестве и занимают работой таким образом, что они должны напоминать кому-нибудь о стрелках в Геттисберге или Пассендале. В некоторых практиках условия ещё хуже, если это возможно.^⁶⁴

Мы поддерживаем стремление юридических школ работать большее по подготовке своих выпускников к профессии, которую они, вероятно, будут иметь и к контекстам, с которым они будут сталкиваться будучи юристами.

Слишком многие выпускники ведут себя непрофессионально.

Общество утратило большую часть своего доверия и уважения к юристам. “Опрос за опросом публичного мнения показывает, что интерес к юристам постепенно падает ниже интереса к политикам и журналистам и даже граничит с интересом к продавцам автомобилей и рекламным агентам по оценке общества.”^⁶⁵ “Опросы публичного мнения показывают, что общество мало обращает внимания на юристов и что их образ в его глазах стал хуже в тесение последних десяти лет. Сделано высказывание, что адвокаты ‘стали символом всего бестолкового и бесчестного в американской публичной жизни.’^⁶⁶

В 1984 году АВА образовала Комиссию по Профессионализму для изучения профессионализма юристов по предложению Главного Судьи Высшего Суда Соединенных Штатов Америки Уоррена Е. Бургера. Он отметил, что Адвокатура “возможно отходит от принципов профессионализма и что именно так это и было воспринято обществом.”^⁶⁷ В 1999 году Национальная Конференция по Общественному Доверию к Системе Правосудия отрапортовала, что “плохие отношения клиента с обществом и роль и поведение адвокатуры в системе правосудия размещались в первой десятке ‘Приоритетных Вопросов Национальной Программы’, влияя на общественное доверие к системе правосудия.”^⁶⁸ Также в 1999 году Национальная Конференция Председателей Суда разработала национальный план действий по профессионализму юристов в “ответ на тревогу об ощутимом падении юридического профессионализма.”^⁶⁹

Уолтер Беннетт заявил, что изменения в юридическом образовании существенны тогда, когда юридическая профессия возрождает свои идеалы и личность как нравственное сообщество.

Чтобы возродить идеалы юридической практики и восстановить профессию в качестве нравственного сообщества, высшее юридическое образование должно найти способы связать снова образовательный процесс с контекстом. Это не означает отказа от обучения и практики правового анализа. Скорее это потребует принятия более сложных шагов: продолжать преподавание правового анализа и других юридических навыков, таких как разработка учебной программы поальтернативному решению споров с упором на нравственность.

……

Первый шаг к действенной перестройке юридического образования в нравственное сообщество - начать воспринимать его как сообщество, которое является частью более крупного нравственного сообщества данной профессии. Для многих юридических факультетов и их преподавателей это потребует переориентации цели юридического образования. Важной целью юридического образования должно быть обучение Холмсовским навыкам правового анализа и прогнозирования. Но это также должно быть обучение и практика профессиональных идеалов. И как студенты-юристы, так и сами преподаватели должны ощущать присутствие этих идеалов в работе юридической школы. В настоящее время в юридических школах идеалы не испытывают постоянного внимания, а некоторые аспекты юридического образования фактически работают для того, чтобы завоёвывать идеалы и давать развитие сообществу.^⁷⁰

Заметив, что “юристы дошли до того, что они зачастую становятся мишенью жалкого юмора,” Билл Салливан отметил, что американское общество нуждается в профессионалах сегодня в качестве примера этической работы. “Этическая сторона – как определил Лоуренс Хэворс - жить ‘полной жизнью,’ это то что наделено законным статусом в профессиональном общественном договоре. Это важная, но подвергнутая риску, общественная сторона профессионализма.”^⁷¹ Салливан дальше объясняет, что суть профессионализма заключается в том, чтобы осознавать, что мы являемся гражданской личностью, которая имеет обязательства перед обществом.

Главное среди этих обязательств - это требование выполнения профессиональной работы таким образом, чтобы её результат стал вкладом в общественные принципы, за которые эта профессия борется.

Чтоотсутствовало – это нестолько понимание или оценка принципов профессионализма, сколько вера, что профессиональные группы настроены серьёзно в отношении своих целей. Это даже не признания в честности и лояльности со стороны адвокатуры или медицины которые отсутствовали в последние годы. Скорее общество видело эти профессии (в другом смысле) как поступки, которые должны быть восстановлены согласованными действиями. Что отсутствовало - это действие, когда профессии берут общественное руководство при решении общественных проблем, включая проблемы нарушений и привиллегий и отказа от ответственности.^⁷²

Ещё не ясно в какой мере юридические школы способствовали потере доверия общества к юристам, но мы должны постараться принять участие в решении проблемы обучения студентов традициям и принципам юридической профессии, быть образцом для подражания и прилагать все усилия к тому, чтобы воспитать у каждого студента стремление к профессионализму.

Нам принадлежит эпоха, отмеченная ростом количества юристов, обученных возросшим количеством юридических школ, которые впоследствии входят в нестабильную и высоко конкурирующую сферу практики. В этих условиях, очевидно, тяжело делать старые идеалы независимого обслуживания общественности основой ежедневной юридической практики. Результатом стала неопределенность и неправильное понимание того, какие цели и принципы должны руководить профессиональной оценкой в практике, оставляя многих юристов в невединии “скитаться среди руин некогда существовавших пониманий.”

Именно из-за социального давления юридическое образование должно уделять очень серьёзное внимание периоду обучения профессиональной целостности. Профессиональное образование является высоко форматированным. Вызов заключается в том, чтобы употребить эту формирующую силу в истинных интересах данной профессии и студентов как будущих профессионалов. В сегодняшних условиях потребностью студентов является начать развивать знания и способности, которые могут дать им возможность понять и управлять этими состояниями таким образом, что они будут поддерживать свои профессиональные обязательства и личную прямоту на протяжении всей своей карьеры. В случае профессиональной дезориентации юридические школы имеют возможность задавать направление. Юридические школы могут помочь профессии стать живее и должны больше размышлять об укреплении своей ослабевающей легитимности, ища новые способы продвижения своих обязательств.^⁷³

Многие учёные-юристы содействуют тому, чтобы юридические школы изменились,^⁷⁴ и некоторые юридические школы предпринимают большие усилия, чтобы предоставить понятие профессионализма.^⁷⁵ Однако, так или иначе, проделанного недостаточно, чтобы изменить результаты в большинстве юридических школ. Все преподаватели-юристы должны принять на себя главную роль при создании профессионального обучения, основной части обучения юридических школ.

с. Юридические школы должны следить за здоровьем своих студентов.

Проблемы, связанные с юридическим образованием, выходят далеко за пределы недостатков обучения. Существуют определённые данные, что юридическое образование оказывает пагубное влияние на эмоциональное и психическое здоровье многих студентов-юристов.^⁷⁶

Известно, что юристы страдают сильными депрессиями, беспокойством и другими психическими заболеваниями, суицидом, разводами, алкоголизмом и наркотической зависимостью, плохим физическим состоянием по сравнению с одругим населением или другими профессиями.^⁷⁷ Эти проблемы приписываются стрессам, испытываемым во время юридической практики, долгим часам работы и поискам скорее внешних, чем внутренних вознаграждений в юридической практике.^⁷⁸

Менее всего известно о том, что эти проблемы начинаются с юридической школы. Хотя студенты-юристы поступают в юридическую школу более здоровыми и счастливыми, чем другие студенты, покидают они её, будучи в гораздо худшем состоянии. “Понятно, что студенты-юристы становятся претендентами на эмоциональное расстройство сразу после поступления в юридическую школу и после того, как сталкиваются с бесконечными рисками на протяжении всей учёбы в юридической школе и на практике.”^⁷⁹

Вред студентам причиняется образовательными доктринами и методиками многих преподавателей юридических школ. Педагоги-теоретики твердят нам о том, что мы должны прилагать усилия к созданию опыта работы в классе, где “классная комната является и должна являться местом защиты, где студенты раскрывают самих себя и получают знания этого мира, где они защищены от всех угроз их здоровью, где общепринятое мнение открыто для оценки, где все вопросы легитимны, где явно заданной целью является увидеть мир более открыто, полноценно и глубоко.”^⁸⁰ Вместо этого, огромное количество классных комнат юридических школ, особенно для первых курсов, размещены там, где студенты ощущают себя изолированными, стеснёнными и униженными, а их оценки, суждения и вопросы не только не ценятся, но даже могут быть высмеянны. Дэйзи Хёрст Флойд ярко описала влияние, которое оказывают образовательные методики на многих студентов-юристов.

Студенты приходят в юридическую школу с мыслями о том, что быть юристом это что-то значимое, важное и ценное. Они понимают, что это работа, которая выполняется при взаимоотношениях с или от лица других людей и эта помощь клиентам решать проблемы или преодолевать трудные времена. Пока, возможно, не имея полной или даже реалистичной картины того, чем занимаются юристы, студенты воображают себя участвующими в профессиональной работе что является интеллектуально побуждающим фактором и имеет ценность и значение. Они приходят в юридическую школу с надеждой и ожиданием того, что их работа в качестве юристов будет оказывать положительное влияние на общество в целом.

……

В начале учёбы в юридической школе студенты очень быстро узнают, что юридическая школа ценит рациональный, объективный анализ, исключая другие качества, такие как самосознание и межличностные отношения. Они также узнают, что победа, которая поощряется баллами, членством в судебной практике и выполнении определённых заданий, это самая главная цель. Они верят, что должны принять эти принципы как часть своей профессиональной особенности. Они считают, что их профессиональное видение юриспруденции наивно и нереалистично. В результате студенты теряют свои полные надежд ожидания найти значение и цель своей работы. Они принимают модель невыполненной работы, потому что они считают, что другого выхода не существует.^⁸¹

Вывод Хёрста сводится к тому, что “юридическая школа приводит к потере чувства целеустремлённости у студентов, которое породило их желание стать юристами. Эта утрата не только пагубна для личности студента, но она также имеет огромные негативные последствия как для профессии, так и для тех, кто пользуется услугами этой профессии.”^⁸²

Сьюзан Дайкофф описала сходные негативные последствия юридического обучения.

Несмотря на то, что каждый, кто прошёл через это знает, что юридическая школа имеет драматические последствия, существует эмпирическое доказательство, помогающее раскрыть то, что в действительности меняется, когда кто-то учится “мыслить как юрист.” Люди, которые приходят в юридическую школу с правовой ориентацией, либо сохраняют её, либо она становится более укоренившейся. Многие из тех, кто приходит в юридическую школу с этическими принципами похоже теряют их и принимают правовую ориентацию к концу первого курса. Студенты-юристы утрачивают интерес к сообществу, хорошим знаниям, личному росту и внутреннему удовлетворению, больше интересуются внешностью, привлекательностью и уважением других людей. Возрастает цинизм в отношении к юридической профессии и мнению юристов и юридическая система становится более негативной к концу первого курса юридической школы, появляется чувство элитарности профессии. Заинтересованность в общественном интересе и работе по служению обществу падает в результате получения образования в юридической школе. Студенты становятся менее интеллектуальными (т.е. менее философскими, интроспективными и менее заинтересованными в абстракциях, идеях и научных методах) возможно в пользу более реалистичных и практических принципов. Юридическая школа не развивает сотрудничество и товарищеские отношения и вместо этого побуждает состязательные взаимоотношения. Это порождает интровертность и пессимистические взгляды.^⁸³

Существуют эмпирические данные о том, что опыт юридической школы может нанести психологический вред. В 1986 году Дж. Бенжамином и другими учёными было проведено важное эмпирическое исследование о психологическом расстройстве у студентов-юристов. Исследование показало, что “уровни психологического расстройства значительно выросли у студентов в течение первого курса и сохранялись на протяжении всего обучения в юридической школе и даже в течение двух лет после её окончания. Результаты особенно значительны ещё потому, что они оказались последовательными невзирая на возраст, пол и курс школы.”^⁸⁴ В симптомы расстройств входили депрессия, внутренняя чувствительность (ощущение несостоятельности и неполноценности), тревога, враждебность, параноя и психотицизм (социальный психоз и разобщение). “Многие студенты рассказывают, что обстановка в юридической школе влечет потерю чувства собственного достоинства и психоз. Большой процент верит, что они были более умными и могли лучше выражать свои мысли до получения юридического образования и что они испытывали давление в юридической школе, из-за которого им приходилось отказываться от своих принципов. Такие негативные эффекты особенно превалируют среди женского пола и людей с цветной кожей.”^⁸⁵

Кристоф Корчесне пришёл к выводу, что “в основном, можно отнести этот ряд разрущающих результатов, а именно разрыв вспомогательных социальных связей, окончательное отторжение от учебных занятий и маргинализация женщин и меньшинств, к неспособности юридической школы адаптировать Лангделианскую модель, а именно её стремление к элитизма курсов и недостатку внимания к неакадемическим потребностям студентов.”^⁸⁶

Герри Хесс определил источник расстройств и психоза у студентов-юристов в качестве системы, которая служит привратником к системе вознаграждений в течение и по окончании учёбы в юридической школе; высокая стоимость юридического образования, которая оказывает рождает у студентов желания получить квалификацию в натболее высокооплачиваемой работе; чрезвычайная перегруженность работой в юридической школе, что оставляет мало времени на сон, отдых и общение с друзьями и семьёй; и строго сфокусированная учебная программа, которая концентрируется на аналитических навыках, одновременно сводя к минимуму развитие навыков межличностных отношений, что значительно влияет на юридическую практику.^⁸⁷

[Учебная программа] обучает что жёсткий анализ, твёрдые факты, и холодная логика – всё это инструменты, которые использует опытный юрист, и они не оставляют много места для эмоций, воображения и морали. Для многих студентов “учиться мыслить как юрист” значит отказаться от своих идеалов, этических принципов и ощущения своего “я”.^⁸⁸

Кирстен Эдвардс обвиняет в некоторой степени профессоров, которые запугивают студентов, унижая их мнение и оскорбляя их принципы.

Можно поспорить, что данная проблема берёт начало не из того, что было сказано студентам, и даже не из того, как это было сказано, а из отношения говорящих людей. … Разве можно, чтобы чувство справедливости у студентов, человечность и общее благо претерпевали меньший урон из-за недостатка уверенности в правовых догмах, или нехватки почитания традиций закона, чем из-за преподавателей, которые намеренно и систематически предпринимают попытки сломить чувство самоуважения студентов и ценность их собственных идей?^⁸⁹

Лэрри Кригер и Кен Шелдон недавно сделали исследование студентов-юристов и факты, взятые из их исследования, дают новое понимание урона, нанесенного многим студентам юридическим образованием в США, а в частности того, как он подрывает принципы и мотивации, которые способствуют профессионализму.

Поступающие студенты были более счастливы, уравновешены и больше ориентированы идеалистически/по своему существу по сравнению со студентами старшекурсниками. Это опровергает идею того, что проблемы юридических школ и профессии возникают в результате отбора людей с искажёнными ценностями или тех, кто уже несчастлив.

Удовлетворение жизнью и здоровье значительно уменьшались в первый год обучения. По существу основные внутренние принципы и побуждения студентов значительно сдвинулись в направлении внешних ориентаций. Эти перемещения имеют явные негативные последствия для здоровья студентов. В примере классификационной системы последующих двух лет после окончания юридической школы эти критерии не отразились. Вместо этого, начиная обучение на втором курсе, студенты приобретают опыт в продолжающемся сокращении всех своих оценочных процессов (как внутренних, так и внешних), дающих ощущение отсутствия интереса, отторжения и утрату энтузиазма. Данная потеря принципов является серьёзным вопросом и вероятной причиной продолжительной потери здоровья, отмеченной среди студентов. Это может означать начало разрушительного подхода “неопределённых принципов” для многих юристов.

Приобретения, которые делают студентов депрессивными и несчастными в первый год обучения и которые сохраняются на протяжении всей учёбы в юридической школе, соответствуют предыдущим исследованиям. Наше дальнейшее исследование принципов и мотиваций стало первым из них. Все данные эмпирически подтверждают, что наше юридическое обучение оказывает абсолютно противоположное влияние на студентов, в отличие от того, которое было представлено в нашей риторике – оно подрывает принципы и мотивации, которые способствуют профессионализму, так как оно явно сокращает удовлетворение жизнью. Все показатели говорят о том, что когда студенты заканчивают школу и входят в профессию, они определённо становятся другими людьми по сравнению с теми, которыми они пришли в юридическую школу: они более депрессивны, менее ориентированы на предоставление услуг и более предрасположены к поверхностным целям и принципам.^⁹⁰

Кригер и Шелдон, исходя из своих данных, пришли к заключению, что “что-то явно плохое происходит со студентами в наших юридических школах.”^⁹¹ Призывая преподавателей-юристов и других исследователей пересмотреть своё отношение и образовательные методики для определения тех, которые наиболее разрушительно воздействуют на основные потребности студентов-юристов, Кригер наводит на мысль о том, что некоторые из возможных правонарушителей верят, как и многие студенты в то, что успех в юридической школе оценивается принадлежностью к первым десяти процентам класса и схожим академическим вознаграждениям; дополнительным ощущением того, что личная значимость зависит от чьего-то места в иерархии учебного успеха; верой в то, что американская мечта достигается финансовым изобилием и прочими внешними показателями достижений (и что успех в юридической школе будет укреплять мечту); и что акцент на единственную форму “размышлять как юрист” превращает студентов в людей, которые изначально характеризуют людей по их юридическим правам, которые учатся разрешать юридические проблемы прямым применением юридических норм к этим правам, использованию методов противостояния для решения проблем. “Размышлять ‘как юрист’ – это фундаментально негативное явление; оно критично, пессимистично и лишает индивидуальности. Эта разрушающая парадигма для юридических школ, потому что она обычно передаётся и понимается скорее как новый и более совершенный способ мышления, чем как важный, но строго ограниченный юридический инструмент.”^⁹²

Все эти парадигмы разделяют мощное и атомистичекое мировоззрение и идею с нулевым итогом о жизни в правовой системе и в юридической школе. На каждого победителя приходится проигравший, и все, что нааходится за пределами победы или проигрыша, не значит ничего. Предмет разговора для студентов-юристов всегда один и тот же: ты должен очень, очень много работать и ты должен выделиться в состязании за баллы и награды, чтобы чувствовать себя удовлетворённым в плане того, что ты сделал, завоевать уважение своих преподавателей и товарищей, получить желаемую работу, и, в общем, быть успешным.^⁹³

Кригер предложил, что юридические школы должны “исследовать наше стремление заставлять студентов работать исключительно много”, потому что “это учит студентов принимать постоянный стресс и ассоциировать его с юридической карьерой.”^⁹⁴ Парадигмы самостоимости и первых-десяти-процентов связаны с обязательной классифицирующей кривой, и чрезмерная вера юридических школ в диалог с сократовой логикой и метод анализа ситуаций, порождает постоянное напряжение и создаёт впечатление, что личные принципы, идеалы и намерения в большой степени не относятся к юридической школе или юридической практике. “Едва ли кто может основательно разработать более эффективную систему веры, разрушающей чувство самоуважения, связей, аутентичности и безопасности людей, попадающих под это влияние.”^⁹⁵

В то время как Стивен Хартвелл соглашается с Кригером в том, что юридическая школа причиняет вред некоторым студентам, он полагает, что депрессия среди студентов-юристов изначально вызвана негативным влиянием, которое юридическое образование оказывает на моральное развитие студентов. “Обучение в юридической школе тормозит моральное развитие многих, если не сказать большинства студентов, и этого бы не произошло, если бы эти студенты обучались в другом высшем заведении.”^⁹⁶ Хартвелл начинает свою статью со слов “выдержка Карла Джанга о результате, который называется невроз, называет это ‘психиатрическим расстройством характеризующимся депрессией, волнением и ипохондрией’, это страдание души, это страдание чьей-то ‘сущности, глубочайшего и самого правдивого естества’, которое не осознало своей значимости.”^⁹⁷

“Значимость” в данном случае имеет отношение к “внутренней важности” в психологическом, духовном и моральном смысле. Студенты-юристы в традиционно являются неврастениками, страдающими от повышенного волнения, описанной депрессии и тревоги. Многие страдают, по моему мнению, потому что образование юридической школы тормозит моральное развитие студентов настолько, что они не способны двигаться вперёд к посттрадиционному нравственному рассуждению, как они думали при поступлении в школу программы. Они завязли на том же уровне традиционного нравственного рассуждения, на котором они были, когда поступали в юридическую школу. Они так и не раскрыли своей нравственной значимости. Причина, по которой студенты не в состоянии двигаться вперёд может вытекать из сущности закона как предмета, из метода, которым изучается закон, из уровня нравственного развития преподавателей, из некоторых сочетаний тех или иных причин, которых я так и не понял.^⁹⁸

Хартвелл не считает, что его теория несоответствует выводам Кригера.

Другими словами оценка Кригера заключается в том, что студенты впадают в депрессию из-за своих изменений в сторону внешних побуждений, а моя оценка в том, что они впадают в депрессию, потому что их ожидания в процессе развития их нравственных суждений, не сильно отличаются.Когда личность движется от базовых нравственных рассуждений о личных интересах к традиционным, а затем к посттрадиционным нравственным рассуждениям, они также движется от внешних к внутренним нравственным факторам мотивации. Факторы мотивации личного интереса являются полностью внешними. Они ведут к попытке избежать наказания и получению наград. Факторы мотивации традиционного нравственного рассуждения представляют собой смесь внутреннего и внешнего. С одной стороны они влекут за собой внешние факторы мотивации социального одобрения как отзыва о “хорошем человеке”, так же, как и внутренняя мотивация гражданских норм влечёт поддержку общества. Посттрадиционное нравственное мышление является практически внутренне мотивированным. Посттрадиционные факторы мотивации влекут за собой сознательный выбор рациональных принципов, которые приведут к более здоровому и справедливому обществу.^⁹⁹

Хартуэл предположил, что юридические школы могут продвинуть вперёд нравственное развитие и свести к минимуму степень депрессии среди студентов, если будут более объективными со студентами в отношении сущности и рисков юридического образования используя более эффективные методы обучения. Обучение, основанное на опыте помешает студента в центре, серьёзно воспринимает клиентов и ценит чувства, так же, как и мышление, тогда как диалог с сократовой логикой и метод анализа ситуаций располагает в центре преподавателя, редко упоминая о клиентах и расценивая чувства как неуместные.

Я вижу два способа помощи студентам. Один способ помогает профессорско-преподавательскому составу и администрации юридической школы быть более прямыми и предупреждать поступающих в юридическую школу о реальном “значении” юридического образования. Студенты были бы более здоровыми, если бы от юридических школ не отрекались. Второй способ будет применяться юридическими школами для того, чтобы изменить педагогику, и тем самым способствовать росту нравственного суждения. Приведённые в этой статье данные из курса обучения на основе опыта по профессиональной ответственности предполагают, что студенты могут сделать существенные шаги по направлению к посттрадиционному нравственному суждению по окончании курса одного семестра.^¹⁰⁰

Какие бы ни были причины, что-то в юридическом образовании США причиняет вред студентам. Чтобы юридические школы предоставляли знания, навыки и принципы студентам, которые им понадобятся для эффективного и ответственного участия в юридической профессии и удовлетворённой здоровой жизни, преподаватели-юристы должны пересмотреть свои взгляды и парадигмы, а также методы обучения.

Нормы ответственности и защиты потребителей требуют изменений.

Динамика развития ответственности в высшем образовании, возможно, вынуждает юридические школы улучшать подготовку студентов к практике, независимо от желания или нежелания преподавателей-юристов двигаться в данном направлении.

Направление оценки стучится в дверь юридичекого образования Америки. Юридическое образование в Соединённых Штатах известно своей приверженностью к традиционным сборникам судебных дел, сократическому методу обучения, одним выпускным экзаменом в конце семестра и нежеланием меняться. В настоящее время региональные аккредитационные органы действуют под эгидой Департамента Образования США, требуя, чтобы юридические школы, как единицы аккредитационных колледжей и университетов, выявили свои упущения и достижения, дали разъяснения по вопросу как построена их учебная программа достижения этих результатов, и определили методы по оценке успеваемости студентов и результатов данного учебного заведения.^¹⁰¹

Защита интересов потребителя – это ведущая сила после развития ответственности. Если юридические школы не могут найти способы стать эффективнее, то им следует ожидать роста давления сил извне, стрмящихся защитить потребителей от продукта юридических школ - студентов, нанимателей и клиентов.

Большую часть своей 366-летней истории высшее образование Америки было в основном саморегулирующейся индустрией, некоммерческих, частных и общественные учебных заведений. Колледжи и университеты относились ответственно к коллегам и сослуживцам в региональных и специализированных аккредитационных группах и штатах, а так же федеральных департаментах высшего образования. Однако за последние годы уровень и модель ответственности изменились. Колледжи и университеты в настоящее время отвечают на гораздо большее количество вопросов и критику неучебных групп включая политических лидеров и избранных представителей на государственном и федеральном уровне, различных неучебных агентств включая Налоговую Службу США, Агентство по охране окружающей среды, Федеральное Бюро Расследований, Министерство Юстиции США, Комиссию по правам человека и так далее, а также среднюю и широкую общественность. Более того аккредитационные группы и образовательные органы, которые тоже атакуются за отсутствие результатов по защите потребителя, традиционно отвечают за оценку высшего образования. И что значительно хуже, как мы хорошо знаем в юридическом образовании, когда аккредитирующие группы пытались поднять стандарты и ответственность, они подвергались нападкам и даже судебным искам состороны учреждений, которые не были согласны с их решениями.

Во век растущих интересов потребителей одно остаётся неизменным: высшее образование будет находиться под более зорким наблюдением, оценкой и критикой большого количества людей в будущем, чем когда-либо в истории. Насколько баланс этой оценки будет перемещён от традиционного коллегиального оценивания к групповому, включая политиков, неучебные учреждения, средства информации и общественность, будет видно.^¹⁰²

Проект Лучших Методик был выполнен в духе наведения порядка сначала в собственном доме, прежде чем вводитььреформу извне. Мы надеемся, что данный результат нашей работы поможет юридическим школам расширить свои образовательные цели, улучшить подготовку студентов к практике и стать более ответственными за свои результаты и более ориентированными на защиту потребителей в образовательных практиках.

Blog