Обычное дело. Ш

Вид материала

Документы

Содержание Монологи о рыбалке Ферро кина

Подобный материал:

• Типпинг К. Радикальное прощение (отрывок), 537.86kb.
• Колеса двухтонного «уазика» легко оторвались от асфальта. Скаждой секундой автомобиль, 39.96kb.
• Должностная инструкция, 93.05kb.
• Примерная программа учебной дисциплины математика, 566.38kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 77.89kb.
• Первая. Лорд Скиминок Скиминок это я, чтобы вы знали. Прозвище, конечно. Втех местах,, 2704.26kb.
• Рабочая программа дисциплины «биржевое дело» Рекомендуется для направления подготовки, 264.97kb.
• Эконометрика2 Лекция 6 arch, garch модели, 12.91kb.
• Пояснительная записка примерная программа дисциплины "Анатомия и физиология", 789.89kb.
• Разработать рабочие программы, умо по уд, мдк, пм, основанные на компетенциях и реализовывать, 233.37kb.

МОНОЛОГИ О РЫБАЛКЕ


Как-то спросил меня по всей жизни гражданский, а оттого опасно любознательный молодец:

- А что это за БээС такая? Большой энциклопедический словарь?

И вопросом этим “надежда России” путинского набора удивил меня настолько, что пришлось прервать траекторию движения по дуге небольшого граненого снаряда от точки наполнения до точки заливания в моей зацепистой руке.

А дело то было на бурном пикничке, затеянном по случаю очередного Дня ВМФ. Народ был кругом разный по всем статьям: возрасту, срокам службы, образованию и личной заточенности на дозу.

Для пущей экзотики топтали безвинную природу и всецело гражданские “пиджаки”, Флот просто беззаветно любившие, но к обоюдному счастью на него не попавшие.

Вот из таких и был этот любопытный паренек с пластиковым стаканчиком в руке и зовущим интересом в закосевшем взоре. Он только что отстоял вахту замороженным хеком около компании бывших палубных каторжан во главе с ушедшим на третий круг опьянения Славой Рендюком, который как раз про те самые “бээсы” и надрывался в тоскливом крике:

- … и кто мои бээсы считал? А? А сколько их было, знаете? Вот! И я не знаю! А бээсы, это вам не стенку бортом подтирать, а дело…

В ворохе сбивчивых и нечленораздельных междометий это слово, больше похожее на стон умирающего, звучало чаще всего, а потому и заинтересовало юного патриота. Спросить самого Славу о таинственном значении секретного слова он правильно не решился.

Получить презрительное:

- Спроси, сынок, у папы: почему он не предохранялся

Или вовсе

- Это что за пидармонт-затейник? Дайте ему в носовую часть, кто ближе…

его не привлекало, а потому он и обратился к нам - умеренным ортодоксам флотского прошлого, что были больше, как говорилось, “по электричеству”, а не былинно-ораторской части.

Так вот: вопрос его не то чтобы застал меня врасплох, а просто поставил перед выбором, как того богатыря на распутье или покупателя в колбасном отделе: налево-направо или порезать-куском.

Можно было немного повременить с губительным процессом подрыва руин собственного организма, вернуть снаряд по обратной траектории в точку старта и голосом страхового агента процитировать любимый военно-морской словарь.

Дескать, бээс – это вовсе никакой не словарь, не сборник Боевых Эволюционных (!) Сигналов, не дефект расслабленного Славкиного грызла и тем более не заменитель любимых “бля”, “типа” и “ётать”. А БээС, друг дорогой, раскладывается просто и логично на два трепетных слова: Боевая Служба.

И дальше начать бить объект по голове заковыристыми сочетаниями: “совокупность мероприятий и действий”, “единый замысел”, “нападение агрессора”, и все это “в строгом соответствии с нормами международного морского права”.

Потом погладить доверчивого слушателя по контуженной кудрявой голове и молвить отечески:

- Вот такая - растакая наша служба боевая. Не прибавить, не убавить … если двести не добавить.

Но делать я этого не стал, потому как из глубины разглаживающихся извилин вдруг вынырнула история, которая лучше всего все объясняла, соответствовала текущей обстановке, а главное, вбирала в себя все вышеперечисленные шершавые термины.

Историю эту в очередной раз вытащил из своих заржавленных трюмов почетный житель “страны Румынии” Нечуев Вова. А значит , стартовая привязка по времени и месту привычная: Балтика, флот образца середины 80-х и город Балтийск в качестве места постоянного базирования. Только Вован уже сменил шортики “групмана” и бриджи “бычка” на галифе старшего помощника. Образно говоря, конечно.

Было бы весьма вредным заблуждением полагать, что боевая служба являлась тяжким бременем для корабельных обитателей, жилы рвала, судьбы ломала и сознание плющила. Скорее наоборот.

Бээс была большой отдушиной в плане смены обстановки, отрыва от любящих органов и, возможно, открытия чего-то нового в себе самом при неизбежном отсутствии женского пола в юридически оформленном или природно-естественном виде.

С чем можно сравнить ощущения?

Максимальное сходство дадут воспоминания нежной юности: будь это вторая половина школьной жизни или фрагменты высшей школы. Причем речь идет не о тех, для кого учеба была досадным жизненным эпизодом, а о тех, кто упорно засорял извилины наукой и нещадно эксплуатировал потовые железы.

Так вот представьте: весь кошмар полной зависимости от оценок, настроения учителей и родителей, вырванной страницы дневника и вечного вопроса “уроки сделал?” сменился вольницей пионерского лагеря или вовсе самостоятельной жизнью деревенского уклада среди простых селян. Контроль и ограничения, конечно, присутствуют, но в иных масштабах, а занудливых “преподов” сменили старшие пацаны в полном авторитете.

Там можно научиться пить портвейн и получать от этого удовольствие, пополнить речевой запас неведомыми ранее словами и выражениями, увидеть то, чего не увидишь нигде, кроме “глазка” в женской бане… и еще много чего полезного для будущей жизни.

В общем, жизнь продолжается, но у нее появляется совсем иной вкус с примесью неведомой свободы и упоительного куража, ослабленного контроля и вырвавшегося наружу авантюрного романтизма.

Так или примерно так воспринималась и боевая служба в долгосрочном отрыве от доброхотов из политотдела, ликвидаторов шильных заначек из штаба, недремлющего ока командира бригады и других прочих желающих научить, усилить контроль, проверить, установить, оценить и довести до нужного уровня. А приходилось их на одного корабельного не один десяток, нетерпеливо отталкивающих друг друга локтями, суетливо мечущихся в очереди на кусочек молодого палубного тела.

У стенки на привязи жизнь ведь совсем иная.

Снизу тебя постоянно теребит за все нервные окончания собственный личный состав, которому неймется совершить какой-нибудь реликтовый гражданский подвиг в одиночку, с привлечением собственной дежурной службы или опричников из комендатуры. А сверху клюют в оголенное нежное темечко вышеупомянутые командиры, начальники и всякие залетные проверяющие “из центра”.

Вспоминается тут же древняя флотская притча про завернувшего в отпуске до родной деревни корабельного лейтенанта.

Его в разгаре сельской гулянки спросили пристрастно заводные деды: чем же он там на флоте занят, когда Синоп, Чесма и Цусима остались позади? И так его достали, что он объявил всех колхозников с “ноля часов” живущими по корабельному распорядку при нахождении корабля в базе.

А те взяли да сдуру согласились, по не трезвости.

В течение нескольких суток он поднимал народ ночью на учения по живучести по вводной: “горит сельсовет”, “cкоропостижно скончался племенной бык Пиночет” и “в сельмаг завезли бочковое пиво”.

Потом организовывал подъем с построением похатно на центральной улице.

Утренняя приборка дворов и помывка заборов проводилась под бравую музыку хриплого репродуктора.

Первый подъем флага повторяли раз пять, потому как народ не желал доставать из сундуков “первый срок”, отложенный для личной встречи с Господом.

Проворачивание же оружия и технических средств сопровождалось душераздирающим мычанием, ржанием и кудахтаньем. Скотина и птица ответственностью момента так и не прониклась.

А самое главное началось в ходе проведения общедеревенских учений по темам: “Покос”, “Лесозаготовка”, “Посевная” и “Проводы в армию”. Все они сопровождались неожиданными вводными из района, которые передавались через пацанов-рассыльных. Причем они запросто отменяли одно начатое действо и запускали другое. Типа:

- Вводная из района: ”Все косилки уничтожены ядерным взрывом! Перейти на ручное скашивание!’

- Отставить валку деревьев! Всем расчетам на сбор колосков! Лес не покидать!

- Призывнику вручен белый билет! Самогон и закусь сдать руководителю учений! Аппараты в исходное!

А когда по команде “Окончить учения! Отбой!” народ в клубах матерщины стал загребать по родным дворам, было объявлено о “Большом сборе” для подведения итогов, разбора учений и установлении сроков на устранение замечаний.

На пятый день земляки безропотно сдались.

Прислали в дом героя-балтийца представительную делегацию с дарами реки, леса, хлева и змеевика. Делегаты от имени всех строптивых покаялись в дремучем невежестве, спели враздрай “Варяга” и удалились с миром, неистово накладывая кресты.

Притча притчей, а суть в ней взята за самую сурдину.

Меньше всего базовое начальство любило тишину, покой и размеренный порядок. А вот когда все на вверенной территории напоминает последствия попадания торпеды в Ноев ковчег, то это ими называлось “готовностью на должном уровне”. И от всего этого было одно верное средство: смыкнуть в море и недельку-другую отдаться боевой подготовке.

Но, как и во многом в жизни, среди хорошего всегда бывает и особо лучшее. Таковой была 40-суточная боевая служба на фареро-исландском противолодочном рубеже³⁸. Срок достаточный, чтоб позабыть про происки штабного начальства, но еще помнить, как делаются дети.

Прибегаешь в назначенную точку, топишь якорь, врубаешь все средства наблюдения и ждешь терпеливо начала чего-нибудь. А это самое “чего-нибудь” лежит в секретном пакете, есть не просит и врагов нашей Родины, под боком у коих мы затихарились, не раздражает.

Не буду вдаваться в подробности , что это и зачем. Хрен его знает, вдруг позвонят по старинке ночью в дверь и на вопрос: “кто там?”, ответят вопросом: “вы чего там военными тайнами приторговываете?”

А это кому надо? Даже в нынешнее время исключительного пофигизма всероссийских масштабов и забивания на государственные интересы по самую шляпку или головку, кому как нравится.

Собрались на этот пресловутый рубеж мы рекордно быстро, я бы сказал молниеносно, чтоб не дай бог, кого другого не послали, если у нас чего-нибудь не вовремя стрясется: ходовая накроется там или личный состав внезапно и разом обкакается до самого карантина. Да мало ли чего могло произойти в этом сгустке военных технологий, человеческих организмов и их же дел и мыслей, что называют большим противолодочным кораблем проекта 1135!

Покрасились, понятное дело, ночью, как принято. Той же ночью приняли вовнутрь водичку, топливо.

Бывших коров, облепленных синими печатями 60-х годов заморозки, грузили, напротив, днем, чтоб враг видел со своих спутников, что мы не голодаем и в настоящий момент готовимся к морской прогулке на пикник с шашлычками, а не куда-то там “верой и правдой”.

Сбегали по - быстрому к женам и не совсем, сменили супружеский долг на воинский. Запаслись всякими фишками для создания маленьких личных радостей в свободное время: от самоучителя игры на губной гармошке до подшивки журналов “Крестьянка”. Самые неуемные и мстительные посетили напоследок штаб и политотдел с настойчивым пожеланием не скучать и обещанием слать радостные РДО ежедневно к обеду.

Переход прошел без замечаний, как и положено, когда на борту минимум тех, кто их способен делать.

Корабельный особист замуровался в каюте и только за тарелкой радовал народ своими чистыми руками, холодным умом и горячим сердцем. Представитель же верхних политических органов, оставшись вне табуна единоверцев, быстро скис и вяло кружил по отсекам, отягощенный партийными заветами и наставлениями вождей.

Экипаж же напротив: дышал полной грудью, истекал оптимизмом и запахом финансовых перспектив, потому как после пересечения границы ТАМ начинали шелестеть “чеки”³⁹, вдохновлять пища и открывалась иная “забугорная” жизнь.

В точку встали вовремя и без проблем. Булькнули якорем, побрякали якорной цепью, наложили стопора и …

Началось то, к чему долго готовились, то есть нормальная корабельная служба: без прогулок строем под собственный разнобойный рев, разгрузки вагонов, покраски деревьев и столбов, приглашения в комендатуру “покараулить” и “попатрулить”, а также иных потешек, что превращают корабль то ли в Дом колхозника, то ли в поселение юных каторжан.

Истомившись в длительном ожидании и дрожа от нетерпения, корабельные менеджеры и “топы” кинулись по каютам наверстывать забытое и затоптанное в береговой рутине.

Нет, они не стали заниматься фитнесом, обновлять бивни у посаженного на борт стоматолога, покрывать свои тушки натуральным загаром и готовить шильные коктейли по традиционным скандинавским рецептам.

Не успев расслабиться от вахты, под барабанный бой собственного пульса военморы начали:

- упоенно читать боевые и специальные документы.

- заполнять на год вперед ЖБП и эксплуатационную канцелярию.

- ходить с просветительской миссией в народ, который наконец-то увидели в полном составе.

- организовывать ТО с элементами тюнинга, забытой матчасти.

- пересчитывать, что есть, что утеряно, а что просто сперли когда-то.

- с изумлением обнаруживать что-то из утерянного или украденного ранее.

- снова гордиться своим жизненным выбором.

На все это обычно уходило недели две.

Потом наступало чувство глубокого удовлетворения и потребность заняться делами второстепенными, суть которых кроется в простых человеческих потребностях, тем более, что средний возраст владельцев шевронов редко зашкаливал за тридцатник.

Про потребности эти знает каждый на собственном примере, и у каждого индивида их не менее двух, как у кастрированного кота: поспать и пожрать. Но если лестница твоего развития не обломалась одновременно с обрезанием пуповины, то дальше их количество растет с пугающей быстротой.

Кто только не тратил свое серое вещество на определение этой особенности человечьего существа!

С Гегелем, Фрейдом, Мюрреем и Маслоу как-то все ясно-понятно. Но как на эту тему подсел сам Федор Михайлович? Наверное, после очередного фиаско за игорным сукном в Баден-Бадене…

Так вот, по всему у этих импортных дяденек выходило, что средний Хомо Сапиенс, при наличии у него медицинской книжки с отметками о диспансеризации и вне зависимости от существования учения Дарвина, носил в себе дикое количество потребностей, порой не догадываясь о некоторых из них.

Но нам-то приходилось жить по дедушке Фрейду - просто, незатейливо и со стойким желанием удовлетворять все до последнего вздоха. Вот как раз здесь-то и скрывались те самые дела, которые я назвал второстепенными.

Чревоугодничество и инстинкт продолжения жизни откинем сразу на оставшееся от сорока суток время. Жажду общения уже удовлетворили. А вот от каких-то развлечений уже бы никто не отказался. С этим всегда на железе были проблемы и жесткий дефицит, хотя старались, как могли.

В базе, слегка напрягшись, их можно было отыскать даже на соседнем пароходе. А что делать посреди Северного моря да у калитки, можно сказать, НАТО? По их самолетам пулять, что просто задолбали своими назойливыми пролетами?

Нет, идейка-то толковая, конечно.

Спорят, например, командир носовой ЗРБ с командиром кормовой на компот или вовсе на месячную норму шила…

Э-э нет! Это я что-то погорячился: за месячную норму, да на бээс они их валить начнут до пустых погребов.

Значит все-таки на компот или котлеты.

Но нельзя это категорически, а значит отпадает. Да и летчиков их куда девать? Свободных кают нет и с языком не все гладко. После “Ду ю спик инглиш?” и “Вотс ё нэйм?” и говорить-то с ними больше не о чем.

Можно было бы что-нибудь крупно на юте краской написать. Приветливое “Янки гоу хоум”, причем по-казахски от матроса Калтыбаева. Тогда они сами падать в море начнут. Но опять с летчиками неудобно получится.

Можно в ТСК-4⁴⁰ засунуть парочку пацанов помельче, ну как клоуны в цирке лошадь изображают. Пустить трусцой по верхней палубе, а самим попрятаться, чтоб ни души. У них ведь, слуг капитала, какая первая мысль? Правильно: биоробот с ядерным движком!

И каков ожидаемый результат? Конечно, тот же: падающие самолеты, мокрые летчики и скорбь по невыученному языку.

Да уж! Фантазий безмерно, а результат один…

И вот когда над палубой повисло гнетущее уныние, вышел вперед кто?

Конечно, командир!

И что сделал?

Решительно объявил, чем будет заниматься народ, чтоб не спятить со скуки.

А дело было за ужином.

Капитан 3 ранга Головунин Валерий Руфьевич грустно ковырял вилкой тушку минтая, когда-то давно замороженную до нулевой температуры по Кельвину, а ныне с трудом размороженную и с испугом приготовленную коками под вымышленным псевдонимом “Судак по-польски”. Серо-белые обломки так расстроили мастера, что он брезгливо отодвинул тарелку и, как бы раздумывая, спросил:

- Старпом, а не провести ли нам корабельное учение по подрыву плавающей мины, а то народ дуреть начинает?

- Так проводили же, как положено. Тогда еще пэпэ плохо подвесили, рыбы вообще не было.

Это пытался заранее оправдаться третий “бычок” Крючков Лёня.

- То-то и оно! Потому и надо повторить учение как контрольное или показательное. Места здесь должны быть рыбные, да и глубина под килем подходящая.

И кто бы стал с командиром спорить?

Свежая рыба - аргумент беспроигрышный, а командирское указание - не советы постороннего. Это было сразу видно по немедленному оживлению за другими столами.

- Есть! Время “Ч”?

- Сутки на подготовку, чтоб потом не ходить понуро с виноватыми мордами, будто хер ненароком потеряли. Чтоб все на “раз-два”. Понятно?

А чего тут не понять, когда конкретика максимальная и форма доходчивая? Чтоб все было неожиданно и красиво, надо малость попыхтеть.

После ухода командира в кают-компании поднялось просто бесконтрольное веселье с разносторонними комментариями. Особо старались механик, зам, связист и прочие другие, кто лично участвовать нигде не будут, но имеют право занять места на VIP-трибунах и давать советы, которые никому не нужны, но очень задирают авторитет в собственных очах. А вот непосредственным архитекторам проекта было не до радостного экстаза.

Это для боевой ситуации, когда что не день, то “наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает”, а нынче в степенной плановой расслабухе этот срок просто “как пуля у виска”. За эти мгновения, что командир щедро отвалил участникам огненного шоу со своего майорского плеча надо:

- смастерить саму мину способом “hand made” из “чего найдете”, но чтоб “как настоящая”.

- подготовить шлюпку.

- отыскать исправную переносную радиостанцию.

- отработать действия специальной команды фаловых для создания вектора максимальной тяги.

И всего-то? Может ведь кто-то подумать, если слабо понимает условности настоящего флотского реализма. Еще ведь не кончились пальцы на ноге, как иссяк перечень необходимых мероприятий. Да и странновато звучат они как-то, нежно говоря, будто речь идет о заброске группы народных мстителей по плану рельсовой войны, но в подводном варианте.

А секретов-то здесь чистый ноль. Все лежит на поверхности, как и положено любой флотской проблеме. Пока думаешь о ней, даже пока говоришь или процеживаешь через дуршлаг извилин - все просто, как корабельное меню в конце месяца. Но стоит только ковырнуть проблему корявым пальцем, как беспечность разбивается вдрызг. Судите сами:

Сделать морскую мину своими руками на уроке труда учили не во всех школах. Да еще в натуральную величину, да чтоб плавала, да чтоб торчала “трошечки” над водой, да чтоб было куда подрывной патрон зацепить, но чтоб она сама после запаливания шнура за шлюпку намертво не зацепилась. И это все так, навскидку.

Главный трагизм заключается в том, что этот созидательный процесс поручался традиционно башибузукам из БЧ-3. Мол, вам взрывать - вы и лепите. А из чего лепить то? У них кроме взрывчатого вещества в огромных количествах и различной яркой упаковке да приборов управления этим же самым, чтоб улетело и бабахнуло, ничего нет. А, как известно, из того, что у всех есть и лепится, конфетку не сделаешь.

Ясный херес, что проще всего взять пустую бочку, заделать все дырки, приделать …

Дальше можно не тратиться на слова, потому как ее никто не даст, хоть ты почку свою им предлагай. Вот и идут они на все: от связей землячества до простой кражи. А что добыли в недрах корабельного пространства, тащат в одно место, садятся кружком и натужно думают.

Но времени мало, а потому в скорости пред взором их непосредственных начальников появляется нечто вроде того, что осталось от автомобиля Запорожец, когда он не вовремя застрял на железнодорожном переезде. Все техническое описание и инструкция по применению загадочной “мандулы” броско отражены надписью на ржавом боку: МИНА!

Сколько я не опрашивал коллег по минерскому цеху с разных флотов, соединений и частей - везде было то самое. Причем белой краской и обязательно с восклицательным знаком. Видимо пришло это к нашим сынам хуторов и аулов с генами дедов и отцов, что писали на снарядах реактивных “По Берлину!”

После осмотра готовой модели минерские начальники горестно вздыхали, клялись биться до последней капли крови с жадностью и скобарством помощника по снабжению, боцмана и механика. После чего шли готовить свои партитуры с общей надеждой, что МИНА! не оставит после сбрасывания только круги на воде.

Подготовка шлюпки было бы делом рядовым, если бы ее не крепили ДОПОЛНИТЕЛЬНО и НАМЕРТВО в базе.

Зачем? Да затем, чтоб не обронить ненароком на виду у вероятного противника, особенно при прохождении ихних “зундов” и “бельтов”, когда шлюпки вывалены с кильблоков. А то ведь бывало, что буквально вчера вечером шлюпка была на месте, а сегодня одни тали качаются печальными висельниками. Куда она теперь плывет? Кто в ней сидит? Неведомо никому. А вот кому загривок массировать - понятно всем.

Знаю, какому остракизму могли бы подвергнуть эти строки бывалые коллеги с флота убежденных пацифистов. Но обид заочных не таю, потому как сразу начинаю думать о том безбрежном счастье, какое испытывали бы они при нашей системе комплектования. В мыслях моих нет злобы, а есть только жалость и соболезнования, что, получив вдруг наших пионеров с очень разными национальностями, но почти одинаковым образованием, “кэпам” и “чифам” не из чего было бы застрелиться, а пришлось бы вызывать уборщицу и просить в долг бельевую веревку.

Что же касается радиостанции, которая должна быть в шлюпке подрывной команды вместе с радистом, то проблема эта в подробном комментарии не нуждается.

Кто сегодня видел или хотя бы слышал о портативном приемно-передающем устройстве на нашей отечественной элементной базе? Ответ очевиден. Так это по прошествии какой-то четверти века!

Сегодня каждый достанет мобильник (он же сотовый), а то и два (служебный и личный) и решит вопрос с абонентом на другом конце. А тогда, при стойком отвращении к импортной электронике, собирали из того, что было. И самое поразительное, что многое получалось!

Вызывало восторг у своих и искреннее недоумение у чужих, потому как не могли они понять: почему начинка времен Попова и Яблочкова способна оставлять технологии Запада в … Ну, снова сами знаете где.

Получалось многое, но не средства связи. В те зеленые короба, размером и весом напоминающие холодильник, можно было загнать труппу лилипутов и они бы там себя достаточно комфортно чувствовали, давали представления и получали командировочные. Но с прямым назначением у переносных радиостанций всегда были большие противоречия.

Имелись еще сигнальные флажки, которые как резервное средство должен брать тот же радист. Но это был уже явный перебор. Его и так брали в шлюпку с плохо скрываемой ненавистью. Ведь мало того, что его короб будет всем бить углами по телу, норовить заехать антенной в глаз или ноздрю, так всю дорогу тот будет дудеть в микрофон слово “прием”, молотить себя по наушникам и нервничать.

А на какую букву “Х” нужны нам его хрипы и переживания, если у нас в сумках ТНТ килограммами?

И вот в апофеозе противостояния неврастеника и электроники проигравший громоздится на носовую банку и разматывает свои алые флажки. Просто Первомай в отдельно взятой шлюпке посреди Северного моря! С проходящих мимо пароходов пытаются разглядеть присутствие среди гребцов лично Клару Цеткин и Розу Люксембург. А что им еще остается при таком раскладе: считать нашего “маркони” военно-морским регулировщиком?

Теперь о загадочном формировании фаловых.

К фаллосам они никаким боком. Это я сразу, чтоб молодежь не начинала погружение в состояние эротических грез и фантазий.

Фал (фалинь) носовой есть веревка толщиной с это самое рядового мужичка. Крепится в носу шлюпки и служит либо швартовом, либо буксиром. В нашем случае он приобретает новое назначение - движителя.

Пятерка неопытных в морском деле, но резвых первогодков, вцепившись в него, должна по команде взять с места крупной рысью и разогнать шлюпку, чтоб красиво отлепить ее от собственного борта перекладкой руля. По своей развлекательной составляющей это второе значимое действо после спуска шлюпки на ходу корабля.

Таким образом, с главными элементами подготовки мы как-то разобрались.


Весь вечер определялись со шлюпочной командой, конструкцией мины и поиском какой-то лампы, сравнимой по значимости только с лампочкой Ильича, для пресловутой радиостанции. Но все протекало кулуарно, по-тихому и с тайной надеждой на пробелы командирской памяти.

Зато утро застало “Свирепый” в состоянии бесконтрольного хаоса фильма-катастрофы. Всех будоражила значимость грядущего.

Боцман со всем своим ремесленным училищем, но под личным управлением старпома, пытается освободить шлюпку от замысловатых стопорных устройств личного изобретения. Общие комментарии, как две капли воды, дублировали ненормативные обороты, звучавшие на шлюпочной палубе за неделю до выхода на бээс.

На том же борту минер тренирует фаловый эскадрон. Те уже дышат с надрывом и не считают синяков и ссадин. Вся палуба ведь утыкана разным металлом для боевых и мирных дел.

С обратного борта репетируют внезапный сбор номера подрывной команды. Репетировать они будут до обеда, а потому радист уже мечтает о службе в стройбате.

Там же проводятся экскурсии по осмотру мины с ночной датой выпуска.

Но больше всех по количеству и активности- зрителей.

Верховодили процессом консалтинга все те же: механик, зам, связист и другие-прочие, от кого ни мысли, ни капли пота, а вот порцию рыбного свежака поровну.

Особо изгаляется механик Миша Фадеев.

Они ведь, механики, самые отчаянные волкú морские и лучше всех знают, сколько лошадиных сил в одной морской миле и сколько атмосфер внутри звездного глобуса.

Миша первым не выдерживает вида наших доморощенных бурлаков и искажения принципов морской культуры. Он вдруг вспоминает, что где-то в дебрях его хозяйства с прошлой боевой службы должен быть подвесной мотор типа “Вихрь”.

О подвесных моторах, специально сделанных для флота, уже достаточно красноречиво было сказано в рассказе “На круглую снасть”. Моторы же,

позаимствованные в гражданском обществе, оказались не лучше, словно подтверждая лозунг: Народ и Армия- едины. Но механик за год успел забыть про это, а ведь за язык его никто не дергал.

Идея механизации процесса движения понравилась многим, командиру в том числе. А дальше можно было снимать добротный сериал на героическую тему под названием Мотор Вихрь⁴¹.

Вторая половина дня в электромеханической боевой части целиком ушла на поиск пресловутого мотора и его запуск. Результатом стало “фифти-фифти”: движок нашли, но заводиться он не стал категорически. Зато благодаря этому эпизоду из команды скептических советчиков механик и его приближенные были вычеркнуты.

Не буди лихо, пока оно тихо! Помните? Народные поговорки грех забывать.

Примерно в это же время из той же команды был выбит связист, который имел неосторожность активно потешаться с ходового мостика над тренировкой подрывной команды.

После зачетной погрузки в шлюпку и условной гребли на главную трибуну поднялся разгневанный минер Миша Тютькин и двумя вопросами отправил того в психологический нокаут:

- Радиостанция когда работать будет? Или опять на выбор: флажки, костры сигнальные или голуби?

Связиста в этот день больше не видели, радиостанцию тоже.


Утро наступило неумолимо, как его не старались подальше оттолкнуть.

Погода блеск, будто всем кораблем вскладчину проплатили. Штиль до зеркального блеска, солнышко катит над горизонтом этаким задорным рыжим кругляшом и тишина вселенская, нами еще не порушенная.

На баке расшеперилась странностями конструкции мина. Последние минуты своей короткой жизни отсчитывает, можно сказать. Ее боцкоманда затащила на бак, потому как за старт отвечает. Бросать будут с левого борта, где шлюпка, потому как если бросить с правого, то мышечной массы гребцов может не хватить и встреча не состоится. Корабль хоть и на якоре, но в точке присутствует реальное течение на пару узлов.

Командир Руфьевич на мостике.

Спокоен, как то утро. Просто брат его родной.

Он еще поздно вечером принял все доклады о существующей действительности от всех участников рыболовецкой артели и обстановку знал, в том числе про мотор и радиостанцию. А потому риски минимизировал: заранее спущен корабельный катер и подготовлены к запуску две маршевые турбины.

После осмотра навигационной РЛС района на предельной дальности все присутствующие на ГКП поняли: сейчас все внезапно и начнется! Пора!

- Боцман, давай!

Боцман дал. Его команда напряглась…

Бултых!

Сильный такой, с большими брызгами. По левому борту, как внезапно и положено.

Разом с “бултыхом” завопили сигнальщики, утомленные длительным ожиданием:

- Мина по левому борту!

И ударили первые аккорды гимна боевой подготовки:

- Учебная тревога!

- Плавающая мина по левому борту!

- Командиру БЧ-3! Мину способом подрыва уничтожить!

Это командир. Он про главное, про суть сказал. Что увидел вдруг, чего по поводу увиденного решил и кому чего вершить надо, не мешкая.

Дальше полетели команды масштабом помельче на конкретные дела и поступки. От старпома, понятно, больше всех.

И ведь не зря вчера народ к процессу нежданному готовился, сил не жалея. Так все с высоты мостика смотрится - чистая Олимпиада-80 во время открытия! Все выбегают откуда положено, бегут куда надо. Фаловые копытами искру из палубной стали высекают, флаги нужные над сигнальным мостиком трепещут!

Подрывная команда в спасжилетах с ранцами и сумками нарезает дистанцию до шлюпки с неистовым Мишей Тютькиным во главе. От радиста с его зеленым сейфом они таки сумели отбиться.

В шлюпку ссыпались шустро, расселись быстро, словно всегда тут были. Сидят, ждут начала спуска.

Фаловые напряглись в общей позе высокого старта.

Электрик, с вечера привязанный (иначе не найдешь)⁴², подал вольты с амперами на лебедку, включил ее. Балки вывалились, лебедка стала травить носовой и кормовой тросы и…

И вот тут-то не заладилось.

Как принято, случилось то, чего нельзя было отрепетировать заранее: заело на блоке кормовой трос. Корма застопорилась. После чего шлюпка начала спуск наполовину. Это если нос опускается, а корма решила подождать развития событий, причем вместе с электриком.

Когда крепкое старпомовское слово влетело тому прямехонько в ушную раковину, и он выключил лебедку, шлюпка висела градусов под 60, словно готовясь к нырку. Народ в ней из последних сил держался всем за все и дружно заходился в надрывном крике.

Включили лебедку, выровняли носовой, освободили кормовой и пошли на вторую попытку.

Удалось.

Застоявшиеся фаловые рванули так, что под шлюпочным носом вспенился белый бурун. Она не отошла, а просто катапультировалась от корабельного борта. Теперь главной задачей было догнать мину, ведь она за время вынужденного циркачества унеслась течением к морским горизонтам.

И тут опять проявился командирский гений.

Тот понял, что шлюпка своим ходом да против течения никогда не вернется к родному борту. Романтизма Летучего Голландца в данный момент он не разделял. Потому дал свисток на запуск машин и съемку с якоря.

Но в шлюпке тоже сдаваться не собирались.

Пережив общий стресс, гребцы решили потратить адреналин на экспресс-курс по академической гребле на яле. Теорию вчера они освоили, а вот практика укрощения трехметрового весла требовала времени. Дело в том, что любовь к веслу и парусу должны были прививать учебные отряды аж целых полгода. Но на самом деле лом и лопата им были куда ближе, нежели валек и румпель. А уже на корабле учиться некогда, негде, да и атавизмом отдает.

Не зная о командирских распоряжениях, шлюпка постепенно наращивала ход, синусоида кильватерного следа стала больше сглаживаться в прямую. Это убедительно говорило о том, что все хотят вернуться в дом родной и ночевать в море не собираются.

К мине подошли минут через тридцать. Сил и злости хватило даже на разворот и подход кормой с подветренной стороны, после чего гребцы повисли на веслах, и шлюпка стала напоминать выездную выставку-продажу резиновых женщин.

Время на передышку было - за свое губительное дело принялись минеры.

Как обычно, все колечки и торчки, на которые требовалось подвесить заряд, оказались внизу под водой, ведь ходовых испытаний у мины не было. Да и заряд оказался неслабым, в него было собрано все, что давно было списано на боевую подготовку и нелегально хранилось в погребе №6 в ожидании всеобщих неприятностей. Но теперь этот солидный тротиловый эквивалент должен был обеспечить весь экипаж жиром, белком и фосфором.

Вздох облегчения, казалось, был слышен в Рейкьявике: взвилась сигнальная ракета, шлюпка отошла от минной пародии и весла снова забуравили воду. Это означало только одно: заряд закреплен, огнепроводный шнур подожжен и обратной дороги нет.

Шлюпка летела назад лидером парусной регаты. Опасность и инстинкт самосохранения очень помогли сократить время на закрепление навыков весельной гребли.

Все, доселе происходившее в рамках установленного сценария, так захватило зрительскую публику, что какое-то время все виды наблюдения за акваторией были просто посланы на классические “в”, “к” и “на”. А очень даже зря.

Самый напряженный момент приближающейся кульминации прервал крик не только сознательного, но и глазастого сигнальца:

- Цель надводная, справа 80, дистанция …!!!!!!!!!

Такого ни в сценарии у старшего, ни в программках зрителей прописано не было. А потому все, подобно пловчихам-синхронисткам, повернули головы в указанном направлении. И если для сигнальщика увиденное вовремя тянуло на отпуск, то для главной трибуны на сроки различной длительности.

Дальше все развивалось не “по”, а “вопреки”, как в приличном голливудском блокбастере:

- Ё-о-о! Поднять сигнал “Произвожу боевые упражнения с подрывными работами” по международному своду! М-м-м-ать вашу!

- Выйти на связь с целью на 15 канале! Предупредить о проведении подрывных работ!

Действительно внезапные команды разгоряченного босса привели к самому логичному результату: флажный сигнал был поднят вверх ногами, а про английский разговорный я уже упоминал. Кто служил, тот даже не засмеется.

Что касается цели, то она продолжала мчаться узлах на 20-ти прямо на нашу мину с неотвратимостью судного дня. Это был огромный океанский буксир с водоизмещением чуть меньше нашего, какие занимаются тем, что таскают по морю нефтяные платформы и их же охраняют⁴³. В оптику уже можно было разглядеть его название: “Captain Bill” и порт приписки Плимут.

Что так заинтересовало подданных Её Величества, точно неизвестно до сих пор, что, в общем-то, и неплохо.

Самая реальная версия - желание лично проверить: чем же занимаются здесь коварные Советы, чем засоряют глубины и нет ли у них умысла на экспорт Мировой революции?

Да мы бы и не против были их интерес удовлетворить, но ОГНЕПРОВОДНЫЙ ШНУР УЖЕ ГОРИТ, а узнавать об этом из наших предупреждений они не больно хотят. И снова наш русский вопрос, который встает дыбом тогда, когда на него нет ответа: ЧТО ДЕЛАТЬ?

Отправка Тютькина назад для верной, но почетной гибели, или взятие буксира на абордаж не прокатывали. Значит, надо было просто ждать решения “свыше”, выше которого уже не было. А уж Он разберется: кто и на что сам напросился. Но это не мешало каждому думать о своем.

Капитан 3 ранга Головунин В.Р. о заявлении МИД СССР на первой странице газеты “Правда”, к которому он имеет непосредственное отношение.

Старший помощник Нечуев В.А., в недавнем прошлом минер, прикидывал вероятность того, что буксир затонет сразу.

Замполита грызли сомнения: наградят или сошлют в ОВРу⁴⁴?

Механик лихорадочно считал запас топлива, если “рвать когти” на всех четырех движках?

Особист уже имел в голове три верных варианта и все выигрышные.

Самые худшие мысли лезли под пилотку М. Тютькина: будут ждать или спишут на потери “холодной войны”?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????

Шнур догорел, когда буксиру до мины оставалось кабельтова три…

Рвануло так, что столб воды на несколько секунд закрыл судно, и всё у многих опустилось до максимальной отметки с маркировкой “Трендец. Приехали”. Но когда столб осел, те же многие поняли, что поторопились.

Такой циркуляции никому не доводилось видеть ни до, ни после!

Буксир практически черпал бортом воду на максимальном ходу. С его палубы срывались и сыпались в море разные предметы, что не были закреплены, и их никто не подбирал.

Какое там!? “Капитан Билл” удалялся со скоростью, о которой не могли предполагать даже его создатели.


Подняли на борт шлюпку и катер.

Пересчитали подрывную команду слева направо и наоборот.

- Бог с ней с этой рыбой, что-то уже расхотелось. Меняем точку!

Через несколько часов уже в новой точке весь смышленый люд был брошен на настройку телевизионных антенн.

Потом с молчаливого согласия зама и особиста смотрели все новости ВВС. Надо было срочно определиться: докладывать или прокатит? Но ничего про себя увидеть не удалось.

Стреляли в Белфасте, бузили в Варшаве, а про большую русскую рыбалку в районе Фарерских островов ни слова. Видимо, это событие для мировых СМИ выглядело тогда мелковато.

Мы на них не обиделись и протест подавать не стали.

А что касается наблюдателя от КГБ, то он ведь наш, советский.

Мы с ним договоримся.

Любопытство может быть и не порок, а голод не тетка. Это если не думая и по привычке.

А самое подходящее вспоминается из детства, про то, как любопытному на днях прищемили во дверях. Слава богу, что все свое нам удалось пронести мимо тех дверей. А те, с другой стороны, уж за что боролись…

Да! И вот еще что.

Думается мне, что сценарий “Убить Билла” писал кто-то с того буксира.

Или его ближайший родственник.

Ну и флаг ему наш военно-морской в иностранные руки…


А. Воробьев. 22.07.2009 г.


ФЕРРО КИНА

(История одного пьянства.)