4/2004 = Дорогие читатели!
| Вид материала | Документы |
- 3/2004 = Дорогие читатели!, 2152.28kb.
- Сценарий праздника "Посвящение в читатели" (2-й класс), 46.76kb.
- 5/2004 = Дорогие читатели!, 4812.92kb.
- 6/2004 = Дорогие читатели!, 1264.03kb.
- 2/2004 = Дорогие читатели!, 3176.46kb.
- Дорогие читатели!, 1261.22kb.
- Дорогие читатели! Вы держите в руках праздничный номер литературно-художественного, 221.38kb.
- Содержание: Обзоры и рецензии стр. 3-12, 276.96kb.
- Дорогие читатели!, 1764.59kb.
- Самый первый литературный праздник «Прощание с Букварём» или «Посвящение в читатели», 95.4kb.
Легитимация
Рано или поздно Европейский Союз столкнулся бы с острым кризисом легитимации. Всемогущая система, глубоко проникающая почти во все сферы политической жизни, в эпоху демократических идей уже не выдержала бы нагрузок, обусловленных гигантскими перекосами в прежнем распределении голосов в Совете министров. Устранение этого зла, сильно затруднявшего процесс принятия решений, стало историческим шагом, открывшим перед этой системой будущее. Численность граждан и количество государств – вот единственные категории легитимации в эпоху демократии. Цель достигнута – хотя это, очевидно, выходит за грань понимания математиков-виртуозов, которые пытались погрузить достигнутую вершину в туман цифр и малопонятных сокращений.
Персонализация
Политику делают личности, а не бездушные аппараты. Чтобы политика была понятной людям, она должна обладать конкретными лицами. Европе тоже никак не обойтись без такой персонализации. Президент Европейского Совета, обладающий более широкими полномочиями председатель Комиссии, европейский министр иностранных дел – Европа обретет теперь конкретные лица, на которые можно будет обратить доверие и недоверие, согласие и несогласие. В сочетании с легитимационным актом неоднократного утверждения решений парламентом возникает политическая конструкция, способная выдержать немалые нагрузки.
Тот факт, что впервые в истории интеграции на пост председателя Комиссии было гласно выдвинуто несколько кандидатур, свидетельствует об ожидании позитивной политизации. Занятие ключевого поста должно быть сопряжено с возложением публичной ответственности. Адекватными формами избрания руководителей не являются ни покрытый мраком тайный конклав, ни торг восточного базара, это может быть лишь законное публичное избрание на основе политически оптимального списка кандидатур. Европа вступила теперь, по крайней мере, на путь, ведущий к этой цели.
Эффективность
Благодаря Конституции теперь в значительной мере уходит в прошлое прежняя сумбурная Европа: множество разных процедур и большое количество решений, требующих консенсуса. Все больше решений теперь будет приниматься большинством голосов. Участие в принятии решений становится обычной процедурой. Европа практически становится двухпалатной системой, которая гораздо понятнее европейцам, поскольку такая структура хорошо сочетается с привычными национальными традициями. Понятность и доступность для граждан – это валюта, которую предстоит конвертировать в эффективность. В то же время такой порядок усиливает оба источника легитимации. Через Совет министров подпитывается национально-государственная легитимация, а через Европарламент – европейско-наднациональная.
Новый профиль
На периферии общественного внимания и масштабных дискуссий остаются два институциональных подхода, способных в стратегическом плане сильно изменить профиль будущей Европы:
- открытый метод координации и
- дифференцированная интеграция.
Открытый метод координации, закрепленный в Договоре Ниццы, в Конституции заметно расширен. Этот метод ограничивает роль Европы установкой целевых параметров и контролем за соблюдением договоренностей. Речь идет о гибком наборе инструментов, который нам хорошо знаком из сферы экономики. Конституция предполагает, что этот современный подход, сочетающий в себе интеграцию и децентрализацию, будет применяться в столь важных областях как экономическая политика (в частности, в деле обеспечения полной занятости, в борьбе с социальным отторжением и дискриминацией), социальная политика (в частности, в сфере занятости, социальном обеспечении, здравоохранении), наука и технологии, медицинское обслуживание, промышленная политика, культура, туризм, образование, молодежная политика, спорт и устранение последствий чрезвычайных ситуаций.
Дифференцированная интеграция еще глубже изменит политическую архитектуру Европы: Европа, в которую входят 25 государств-членов, уже не может быть гомогенной, она станет еще менее однородной, когда в нее будут входить 30 и более государств. Вряд ли каждое из этих государств захочет участвовать в каждом дальнейшем шаге интеграции, а с другой стороны – движущийся поезд не станет ждать каждого, кто блокирует или тормозит движение. Так что в Большой Европе неизбежно возникнут различия, которые надо будет рассматривать как живой потенциал развития.
Конституция предоставляет для этого большие возможности. В рамках таких терминов как «усиленное сотрудничество», «структурированное сотрудничество» и «более тесное сотрудничество» Конституция допускает дифференциацию во всех политических сферах неисключительной компетенции Союза. Сюда относятся и столь важные области как внешняя политика и политика безопасности. Этот принцип будет активно использоваться в стратегической политике Европы, что в свою очередь снимет напряженность в спорах о дальнейшем расширении ЕС. В дифференцированной Европе будет легче разрешать сложные проблемы приема новых членов.
Дефицит
Можно было бы составить длинный список положительных и отрицательных моментов, света и тени в тексте Конституции: документ снова оказался слишком объемным, тяжеловесным и детальным. В отдельных нюансах заметны противоречия. Есть пункты, сформулированные половинчато, отражающие скорее неудачные компромиссы. Это, наверное, воодушевит «бухгалтеров интеграции» и заставит быстрее биться сердца тех, кто бюрократически подходит к решению проблем. Для общего профиля интеграции такие аспекты не столь важны, как бы ни резвились на этом поле в будущем армии бюрократов.
Действительно важным для исторической перспективы является лишь один большой недостаток Конституции: отсутствие систематизации полномочий. Такая система полномочий является ядром любой конституции. Распределение ответственности, вменение полномочий, отчетность, общественный контроль – многое зависит от гласного контроля. Когда было дано поручение подготовить конституционный договор, эта цель была поставлена во главу угла. Но достичь ее не удалось. Был сохранен пресловутый принцип предоставления отдельных полномочий, главная причина непрозрачности решений. Чем мощнее в будущем станет Европа, тем болезненнее будет ощущаться этот недостаток. Со временем Евросоюз все же будет вынужден внести в этот вопрос большую ясность.
Было интересно наблюдать за развитием политической культуры Европы как основы и транслятора идей Конституции. Пресс-конференции сразу по окончании брюссельского саммита дали для этого прекрасную возможность: все участники оценили результаты саммита как исторический успех. При этом Тони Блэр обосновывал это тем, что во многих случаях был сохранен принцип единогласия; Герхард Шредер приветствовал переход к принципу двойного большинства, а Жак Ширак приводил в качестве главного аргумента создание нового поста президента в Европейском Совете. Каждый подчеркивал в общеевропейской реальности какой-то иной аспект. Европейской культуре предстоит сплавить эти различия в стратегическое единство – задача отнюдь не простая. В двух словах ситуацию можно было бы охарактеризовать так: после Конституции – перед Конституцией. Более подробно эту мысль можно сформулировать следующим образом: после процесса ратификации начнется борьба за реформирование и дальнейшее развитие Конституции. Европа уже сейчас должна направить свой интеллект на подготовку новой эры реформ. Ведь принятие Конституции – это еще не конец Истории.
Ульрике Геро,
директор европейского отдела Департамента внешней политики Берлинского филиала Германского фонда им. Маршалла в США
Кто должен возглавить ЕС?
Жребий брошен: новым президентом Европейской Комиссии нежданно-негаданно избран премьер-министр Португалии Жозе Мануэль Дурао Баррозо. Было бы неверно поспешно судить о человеке, которого пока еще никто близко не знает, но который смог, по крайней мере в Португалии, хоть что-то привести в движение, и чей потенциал, возможно, раскроется в работе на благо Евросоюза. И все же этот выбор оставляет сразу по двум причинам неприятный осадок. С одной стороны, в виду предстоящих Европейскому Союзу важных решений и стоящих перед ним вызовов мелочный многонедельный торг вокруг кандидатуры будущего Президента Еврокомиссии отдает чем-то почти сюрреалистическим, поскольку исторический саммит, посвященный Европейской конституции, был почти испорчен той энергичной возней, которая возникла из-за одного единственного решения по кадровой политике. С другой стороны, прямо-таки обескураживает то обстоятельство, что Европа, которая сейчас находится в стадии становления и в сущности должна была бы гордо и энергично стремиться открыть новую главу в европейской политике, с таким трудом находит кандидата на одну из своих высших должностей. Фавориты в борьбе за этот пост заявляли: «Европа? Нет уж, спасибо».
Очевидно, что в последние недели ветер в Европе сменился. Фиаско на выборах в Европейский Парламент, отрезвление в вопросе расширения на Восток, предстоящие решающие референдумы по Европейской конституции, ожидаемые бурные дебаты по бюджету ЕС на будущий год, напряженность в отношениях с Америкой, словом, сегодня очевидно: ни у кого нет желания брать на себя руководящую роль в ЕС.
Однако кадровая политика - это всего лишь индикатор более глубинных проблем, поскольку вопрос европейского руководства лежит не только в этой плоскости. Министр экономики, финансов и промышленности Франции Николя Саркози в своем интервью газете «Файнэншл таймс» от 23 июня 2004 года нарушил табу: «франко-германской оси» уже недостаточно, чтобы руководить Европейским Союзом. Вместо этого необходимо более тесное сотрудничество шести крупнейших государств-членов ЕС.
Это правильный и в то же время ошибочный взгляд. Более того: он обнажает проблемы.
Верно, что слабость франко-германского тандема нужно обсуждать. В расширенном ЕС франко-германского тандема будет недостаточно уже в силу одних только физических закономерностей, поскольку двух государств слишком мало, чтобы вести за собой 25. Германия и Франция за прошедшие месяцы и сами внесли вклад в то, чтобы появились сомнения в достоверности их способности быть лидером. Если взять Пакт стабильности, то тот, кто сам нарушает правила, не имеет морального права претендовать на лидерство и вести себя как «гроссмейстер интеграции». Последние – провальные – франко-германские инициативы в области промышленной политики также оставили неприятное ощущение того, что, когда речь идет о «сущностных вопросах», дела в сфере сотрудничества Франции и Германии, вероятно, не так уж и хороши.
И наконец, поспешные франко-германские действия во время иракской войны ясно показали, что одни только Германия и Франция не могут определять позицию ЕС в таких важных вопросах, как отношение Союза к Америке – даже если по существу они, возможно, и были правы. А стало быть, постановка вопроса о новом руководстве ЕС оправданна, так как ЕС, несомненно, нуждается в руководстве. Однако, Саркози, которого можно заподозрить в том, что у его интервью были и внутриполитические мотивы, в особенности стремление отмежеваться от президента Жака Ширака, не замечает пару решающих моментов:
Во-первых, не может быть и речи о том, чтобы отказаться от германо-французской «оси». Она не только по-прежнему имеет большую ценность, но и является Conditio sine qua non позитивных сдвигов в Европе. Германия и Франция и впредь будут необходимым, хотя уже более недостаточным условием этого. Ведь «блокирующий потенциал» обоих государств велик; оба они по-прежнему образуют критическую массу в ЕС, и, независимо от того, нравится это кому-то или нет, в будущем также ничего не сможет происходить без их участия или за их спиной.
Во-вторых, Саркози упускает из вида историческое значение малых государств в ЕС. Сильная сторона Европейского Союза всегда была в умении найти правильный баланс между большими и малыми государствами. Кстати, это дает шанс также Баррозо. Государства БЕНИЛЮКСа, например, всегда считались – и остаются по сей день – первопроходцами в ЕС. Германия всегда была «адвокатом малых государств»; и если теперь их мнением все больше и больше пренебрегают, то это, прежде всего, следствие несостоятельности германской европейской политики последних лет, что негативно отражается на Европе.
Предложение Саркози о «большой шестерке» не учитывает также того, что тогда в нее смогла бы войти только одна страна из числа новобранцев ЕС. А это – непростительный дисбаланс, который мог бы поставить под сомнение претензии этой группы на лидерство, причем дважды: как в группе «малых стран», так и в группе «новобранцев», тем более, что «новичками» в ЕС являются в большинстве своем малые страны.
Гораздо более адекватным – и проевропейским – был бы отбор руководящей группы стран не по критерию их величины, а исходя из европейской направленности их политики. Европой должен руководить тот, кто хочет больше Европы, а не тот, кто сам «большой». Подобная группа могла бы состоять, например, из Германии, Франции, Финляндии, Люксембурга, Венгрии и Словении. Никто не выступает против вхождения в состав руководящей команды Испании или Италии, Польши или Великобритании, Боже упаси. Однако, может ли руководство быть эффективным, если «руководители» тянут в разные стороны? Вполне достаточная причина для того, чтобы обдумать состав шестерки или, по меньшей мере, расширить ее за счет малых государств. Впрочем, в результате наверняка все придет к тому, что в конечном счете для осуществления европейского проекта необходимы все государства, и дебаты о «европейском ядре» вращаются по кругу…
Стоило бы на минутку задуматься также о том, нужно ли институционализировать это руководство, и если да, то как. Ширак говорил недавно о неком «секретариате». Неужели это хорошая идея? Ведь такой секретариат, несомненно, означал бы придание руководству ЕС межправительственных функций, и, таким образом, его обособление от европейских институтов. Однако, последние были и все еще остаются реальными носителями европейской интеграции. Сила ЕС заключается именно в его учреждениях. Все процессы на межправительственном уровне, например, так называемый «Лиссабонский процесс» по стимулированию развития европейской экономики, пробуксовывают именно потому, что Европейская Комиссия не имеет права голоса или оценки. И не является ли более активное вовлечение граждан одной из важнейших тем для обсуждения? Опять же из межправительственной руководящей группы ЕС был бы исключен Европейский Парламент. Хотим ли мы этого?
Короче говоря: ЕС нужно руководство. Сегодня даже больше, чем раньше. Но руководство, не исключающее малые страны, «новобранцев» и европейские учреждения. Баррозо предстоит связать все это воедино. Как сказал бы Шарль де Голль: «Грандиозная программа!»
Проф. Карл Кайзер,
в наст. время приглашенный профессором в Центре международной политики им. Везехеда
при Гарвардском университете,
Кэмбридж, Массачусетс
Статус постоянного члена Совета Безопасности
Верная цель германской внешней политики
В развернувшейся в Германии и в мире дискуссии вновь обсуждается вопрос об избрании Германии в качестве постоянного члена Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Это связано с двумя событиями: с одной стороны, процессы, приведшие к последней войне в Ираке, и их последствия вновь возродили требования об укреплении ООН и, следовательно, о реформировании ее роли и институтов. С другой стороны, Генеральный Секретарь ООН Кофи Аннан возложил на комиссию, состоящую из авторитетных международных деятелей, задачу изучить угрозы безопасности в современном мире, проанализировать роль Организации Объединенных Наций в их устранении и выработать рекомендации о необходимых для этого реформах органов и процедур. После президентских выборов в Америке результаты работы этой комиссии будут оказывать определяющее влияние на международную повестку дня.
В этой ситуации, воспользовавшись правильным советом, Федеральный канцлер Германии заявил 19 марта 2004 года (1) о стремлении Федеративной Республики стать постоянным членом Совета Безопасности ООН и с тех пор представляет эту позицию на международной арене. Несмотря на отдельные критические высказывания в ходе общественной дискуссии в Германии, все влиятельные представители оппозиции и правительство пришли с тех пор к почти полному консенсусу в этом вопросе (2). Он восходит к политике, начатой уже федеральным министром иностранных дел Клаусом Кинкелем: в дискуссию о реформах, идущую в ООН с 1992 года, стали вносить предложения предоставить Германии статус постоянного члена Совета Безопасности (3). С тех пор развитие событий в мире сделало еще более весомыми причины, говорящие в пользу постоянного германского членства в Совете Безопасности, и ослабило приводимые против этого аргументы (4).
Несмотря на позитивные сдвиги в борьбе с бедностью и в деле развития, современный мир весьма далек от стабильности. В нем ежедневно проявляется скандальное противоречие: по мере проведения желанной глобализации, сращивания обществ, открытия границ и повышения мобильности людей усугубляется также уязвимость обществ, усиливается глобальное воздействие аварий, угроз и кризисов. Поэтому негативные явления, характерные для нынешней международной политики, - массовые нарушения прав человека, распространение оружия массового уничтожения, анархия в распадающихся государствах, эпидемии или терроризм - всегда чреваты быстрым распространением региональных или глобальных угроз.
Нынешние вызовы и структура современной международной политики больше чем когда бы то ни было требуют укрепления роли ООН как фактора политики порядка. Во-первых, ввиду увеличения количества конфликтов и усиления их потенциального пагубного воздействия возросла потребность действовать на многосторонней основе, чтобы с помощью обширного инструментария мер по возможности превентивно и на ранней стадии гасить конфликты или ограничивать их пагубное воздействие. Исход войны в Ираке вновь доказывает, что даже США - самая мощная держава в мире - могут справиться с существующими проблемами (если они вообще в состоянии сделать это) только с помощью многосторонних усилий.
Во-вторых, множится число случаев, когда превентивные меры не могут предотвратить эскалацию насилия, и становится необходимой интервенция международного сообщества на основе мандата Организации Объединенных Наций. Роль ООН изменяется также в связи с тем, что она должна все чаще вмешиваться в суверенитет государств, защите которого служит запрет интервенций. Учитывая усиление пагубного воздействия кризисов, международная комиссия по вопросам интервенций и государственного суверенитета недвусмысленно констатировала в своем примечательном докладе, что наряду с правом международного сообщества важна также обязанность защищать людей (5). Легитимно осуществить эту ответственность может Организация Объединенных Наций. Возможное соединение терроризма с оружием массового уничтожения, чреватое катастрофическим ущербом, еще больше усиливает эту ответственность.
В-третьих, по мере того, как анархия и распад государств с их потенциальными кошмарными последствиями все сильнее сказываются на международной безопасности, повышается и значение ООН как силы порядка. Она должна отказаться от нейтральной роли и выстраивать свою политику так, как будто бы она была правительством. В этом плане мировая держава Соединенные Штаты Америки также нуждается в ООН как в силе, способной навести порядок. Это показал исход войн в Афганистане и Ираке. Хотя между представлениями о желательной роли Организации Объединенных Наций и реальностью зияет разрыв, который, видимо, сохранится и в будущем, все же развитие событий в мировой политике свидетельствует об укреплении роли ООН как фактора политики порядка.
Процессы, происходящие в международной политике, и особенно ее кризисы в особой мере затрагивают Германию как открытую страну и третью по величине экономика в мире. В данной ситуации у германской политики появляется шанс, используя постоянное членство в Совете Безопасности, внести в эти процессы свою ярко выраженную приверженность традициям многосторонних действий и обязательство укреплять Всемирную организацию и таким образом влиять на ход событий.
Реформа ООН
О трудностях реформы ООН много писали и постоянно жаловались на них. При этом часто комментировался тот факт, что такая традиционно дружественная Германии страна, как Италия, проводила обструкционистскую политику, направленную против постоянного членства Германии в Совете Безопасности (6). Но ныне есть довольно большая уверенность в том, что реформа начнется, и, следовательно, Совет Безопасности ООН будет сформирован заново, даже если до претворения планов в жизнь пройдет еще несколько лет. Этому способствуют растущее давление международного сообщества с целью усилить роль ООН в решении мировых проблем, и, не в последнюю очередь, настойчивость ее авторитетного Генерального Секретаря.
Таким образом, усилилась также имманентная убедительность аргументов в пользу предоставления Германии статуса постоянного члена, поскольку эффективность реформированной Всемирной организации предполагает повышение легитимности Совета Безопасности как главного органа поддержания мира и безопасности. Этой легитимности нельзя добиться, не изменив его состав, отражающий конфигурацию держав в 1945 году, то есть в Совет необходимо избрать влиятельных ныне региональных игроков: наряду с Индией представителей Африки и Латинской Америки, а также крупных доноров ООН - Германию и Японию.
О том, насколько отстал от жизни устаревший порядок, свидетельствует тот факт, что Германия - третий по величине плательщик взносов в ООН, доля которого в общем бюджете составляет 8,7%, - вносит больший финансовый вклад в работу этой организации, чем четыре из пяти нынешних постоянных членов Совета Безопасности. У Китая этот показатель составляет 2,1%, у Франции - 6%, у России – 1,1% и у Великобритании – 6,1%. Соединенные Штаты Америки (22%), а также два непостоянных члена Япония (19,5%) и Германия покрывают сегодня вместе половину бюджетных расходов ООН! Германия вносит регулярный и зачастую более весомый, чем некоторые постоянные члены Совета Безопасности, вклад также в финансирование специальных расходов ООН, как, например, операции в Косово или в Восточном Тиморе.
Решающее значение для политической поддержки германского стремления будет иметь то обстоятельство, что подавляющее большинство членов ООН (а их уже 191) хотят пересмотреть нынешний состав Совета Безопасности ООН как отживший свое реликт заключительной фазы Второй мировой войны. С точки зрения Германии столь же важно покончить с практикой недопущения к принятию решений о важных в политическом отношении мероприятиях, в особенности об акциях, имеющих большое значение для дела мира, и отказаться от в основе своей дискриминационного в сравнении с другими, вносящими более скромный вклад государствами, отношения к Германии.
Германии, выделяющей один из крупнейших воинских контингентов для проведения операций на основании мандата ООН, отказывают в праве участвовать в принятии решений по главным вопросам, в то время как другие страны, вносящие более скромный вклад, могут регулярно пользоваться этим правом. Участие Германии в ее качестве непостоянного члена Совета Безопасности ООН в работе этого органа в 2003-2004 годах в условиях отчасти драматического развития событий в мире вновь показало, насколько важен этот орган для отстаивания германских и европейских интересов.
Против избрания Германии в Совет Безопасности в качестве постоянного члена приводился тот аргумент, что прием больших национальных государств – это якобы «несовременная идея», поскольку она нацелена лишь на расширение датированного 1945 годом списка государств «сильных мира сего», а международная политика понимается при этом как орудие отстаивания национальных интересов (7). Это возражение игнорирует, однако, тот факт, что возложение на небольшую и поэтому сравнительно дееспособную группу больших государств - а членами Организации Объединенных Наций могут быть лишь государства - особой ответственности за мир и безопасность относится к главным структурным особенностям ООН. В основе этого подхода лежала в 1945 году европейская идея концерта великих держав, и это так же очевидно, как и существовавшее тогда понимание того, что государства-члены ООН в целом (а их сегодня уже 191) вряд ли являются органом, способным к решительным и быстрым действиям в условиях кризиса.
В то время, когда была учреждена Организация Объединенных Наций и определен состав постоянных членов Совета Безопасности, их ядерный статус не играл никакой роли. С течением времени эти пять стран стали ядерными державами. За исключением их, а также Индии, Израиля и Пакистана, 183 из 191 государства ООН по-прежнему не обладают ядерным оружием (хотя в случае Северной Кореи уместны сомнения). Если бы государства, не обладающие ядерным оружием, имели своих представителей среди постоянных членов Совета Безопасности, это повысило бы его легитимность в вопросах мира и безопасности. Поэтому членство Германии (а также Японии и государств, представляющих Африку и Латинскую Америку) не только укрепило бы легитимность Совета Безопасности, но и способствовало бы утверждению принципа нераспространения оружия массового уничтожения за счет отделения статуса ядерной державы от признанного международного влияния.
Вариант садового гномика
Одним из важных возражений против предоставления Германии статуса постоянного члена является синдром, именуемый «опцией садового гномика». Хотя время от времени этот синдром излагается открыто (8), в первую очередь он действует скрытно как мотивация и отпечаток в сознании многих представителей политического и интеллектуального класса. Выражаясь проще, он сводится к тому, что Германии следовало бы ограничиться заботой о своем собственном «саде», ибо его возделывание отнимает столько сил, что это исключает любую самостоятельную деятельность, выходящую за эти рамки. Кроме того, она может быть воспринята сторонними наблюдателями как предосудительная самонадеянность. А о том, чтобы отвести беду от собственного «сада», они-де позаботятся сами. Приводится и тот аргумент, что избранию Германии в Совет Безопасности в качестве постоянного члена мешает ее «главная современная проблема» - структурный кризис нашей социально-экономической системы, который якобы затрудняет проведение успешной внешней политики, ибо ограничивает ресурсы и отвлекает внимание лиц, принимающих решения. О неубедительности этого аргумента свидетельствуют примеры Китая, Франции, Великобритании и России, которые решают похожие или еще более сложные проблемы, что не ограничило их способность играть важную роль за счет своего членства в Совете Безопасности. Если избранию Германии в качестве постоянного члена Совбеза препятствуют социально-экономические проблемы, то как можно обосновать в таком случае желательное членство Индии или одного из государств Африки или Латинской Америки?
Кстати, бесспорно, очень серьезные внутренние структурные проблемы, например, Франции и Германии в их качестве постоянного и ныне непостоянного члена Совета Безопасности не помешали им обоим проводить в Совете Безопасности такую политику в отношении Ирака, которую признали эффективной и даже правильной 80% государств-членов ООН, хотя остальные правительства и отдельные политические группы внутри самой Германии и критиковали эту политику. Поэтому аргумент о том, что внутренние реформы и роль в Совете Безопасности исключают друг друга, опровергается реальностью, а именно политикой нынешних постоянных членов Совбеза. Это относится также и к Германии, социально-экономическая структура которой, несмотря на наличие многих ждущих своего решения проблем, начинает меняться благодаря «Повестке дня-2010» и прозрению все новых и новых общественных игроков.
Утверждается также, что нарастающий якобы в Германии разрыв между ресурсами и целями ведет к «нежеланию взаимодействовать с другими странами» и вызывает даже «искушение прибегнуть к стратегиям бесцеремонного продавливания собственных интересов». Ее роль в Совете Безопасности якобы еще больше усилит такие тенденции. В качестве доказательств этого тезиса называется среди прочего германская политика, в вопросах расширения ЕС на Восток и членства Турции в Евросоюзе. Однако большинство наблюдателей рассматривают эти случаи как доказательство противного, а именно как проявление политики взаимодействия с этими странами в интересах долгосрочной стратегии, направленной на благо Европы и Запада.
Совет Берлину «держаться, как велят добрые боннские традиции, скорее на заднем плане», «поменьше выступать с собственными концепциями» и вместо этого играть посредническую роль, свидетельствует о полном непонимании изменившейся ситуации в нынешней международной политике. Германия, как вторая по объему экспорта страна в мире, третья по величине экономика планеты и открытая демократия не может позволить себе отдать формирование миропорядка, кризисы которого затронули бы ее особенно сильно, на откуп другим государствам. При такой политике лишился бы в перспективе внутренней демократической легитимации вклад нашей страны в деятельность ООН. К тому же, принимая во внимание ресурсы, которые Германия выделяет ООН, ее вклад в экономическое сотрудничество с развивающимися странами, познав на практике германскую внешнюю политику, большинство государств-членов ООН усмотрели бы в этом попытку уклониться от ответственности, до которой доросла страна.
Конечно, продолжение дипломатии посредничества – это правильная цель, соответствующая традициям германской внешней политики, но посредничеством гораздо лучше заниматься в Совете Безопасности, а не вне его.
Европа - постоянный член Совета Безопасности?
Вплоть до настоящего времени программной целью всех германских правительств оставались единство Европы и общая европейская внешняя политика и политика безопасности. В соответствии с логикой этой позиции конечной целью объявлялось избрание Европейского Союза в Совет Безопасности в качестве постоянного члена. Пожелание Германии самой стать постоянным членом впервые выразил федеральный министр иностранных дел Клаус Кинкель. Оно сохранялось вплоть до коалиционного соглашения «красно-зеленого» правительства.
Критики германского стремления стать постоянным членом Совета Безопасности указывали на несовместимость национальных претензий с целью постоянного членства ЕС. Но развитие событий в мире в последнее время еще больше ослабило этот и без того не особенно убедительный контраргумент.
Перво-наперво здесь можно было бы указать на принципиальную проблему: в Уставе ООН говорится, что ее членами могут быть лишь государства, а не государственные союзы. Конечно, изменение Устава теоретически возможно, но этого, по-видимому, не произойдет, потому что ввиду множества существующих в мире и частично весьма отличающихся друг от друга государственных союзов государства-члены ООН не захотят открывать этот шлюз, ведущий к членству и многократному членству. Важнее, однако, то, что независимо от решения этого формального вопроса, предоставление Европейскому Союзу статуса постоянного члена Совета Безопасности предполагает наличие европейской внешней политики и политики безопасности, которую единым фронтом проводит Союз и, подобно национальному государству, разбирается со всеми ее последствиями. Такой общей внешней политики и политики безопасности все еще не существует, несмотря на ее наметки, сделанные в последних договорах и в проекте Европейской конституции. В нынешней ситуации представитель ЕС в Совете Безопасности ООН не получал бы указания по главным вопросам и был бы недееспособен.
Этим объясняется скорее окрепшее в последние годы нежелание Франции и Великобритании отказываться от своего статуса постоянного члена - этого инструмента для участия в формировании международной политики. Кстати, избрание Европейского Союза постоянным членом Совета Безопасности потребовало бы от Франции и Великобритании отказаться от членства, в противном случае они имели бы двойное представительство.
Аргумент о предоставлении ЕС статуса постоянного члена имел определенный смысл несколько лет тому назад, когда ссылались на большие надежды, связанные с разработкой Европейской конституции. Однако результаты, достигнутые после завершения трудных переговоров по проекту конституции, не оправдали надежды. Несмотря на прогресс, достигнутый в пятом разделе проекта конституции, принцип консенсуса, продавленный прежде всего Великобританией, позволит проводить общую внешнюю политику лишь от случая к случаю и то по вопросам, которые в большинстве своем не очень важны. Кроме того, из-за трудностей ратификации всеми 25 государствами даже эти скромные позитивные сдвиги могут быть сведены на нет одной-единственной несогласной страной.
Требования к германской политике
Поэтому имеет смысл, придерживась отдаленной цели, - избрания Европейского Союза в качестве постоянного члена, - все же с учетом нынешней ситуации добиваться этого места для Германии. Если бы в результате реформы ООН Евросоюз стали представлять в Совете Безопасности три государства, это отвечало бы его интересам. Однако для этого необходимо, чтобы германская политика перевела стремление получить место постоянного члена в европейскую плоскость, действуя в тесном согласовании с партнерами по Европейскому Союзу, и склонила англичан и французов, которые в прошлом рассматривали свое членство в Совете Безопасности как национальное «chasse gardae», последовать этому примеру.
Европейская направленность германского постоянного членства облегчила бы поддержку других государств-членов ООН и соответствовала бы кстати требованиям Договора Ниццы и проекта Европейской конституции. При этом Германия может вновь обратиться к практике информаций и консультаций с государствами-членами ЕС, имевшей место в 1995-1996 годах, когда она была непостоянным членом Совета Безопасности, и продолженной при ее нынешнем членстве.
Обстановка в мире вновь благоприятствует позитивному исходу германских усилий с целью получить статус постоянного члена. В пользу этого говорят не только упоминавшееся уже международное давление с требованием реформы и назначенная Генеральным Секретарем комиссия, но и то, что в 2005 году правительства государств-членов ООН встретятся, чтобы проверить, как претворяются в жизнь цели, сформулированные для этой Всемирной организации по случаю Саммита тысячелетия. Все говорит о том, что в этом контексте должна будет обсуждаться также реформа Организации Объединенных Наций.
Внутриполитические предпосылки и германская политика также изменились в лучшую сторону. В отличие от правительства Гельмута Коля, который будучи Федеральным канцлером мешал усилиям министра иностранных дел и его дипломатов добиться для Германии места постоянного члена Совета Безопасности и даже публично дезавуировал их, члены нынешнего правительства действуют в унисон, и их поддерживает оппозиция, что необходимо в этом общенациональном вопросе, имеющем поистине основополагающее значение.
Нынешнее правительство не разделяет воззрения тогдашнего федерального канцлера, будто место постоянного члена достанется Германии само по себе и нужно только лишь подождать, когда Германию спросят об этом. Нынешнее правительство с полным основанием исходит из того, что лишь активная германская политика позволит добиться этого связующего поколения решения в пользу Германии и Европы. Поэтому оно выступает за это, испольуя все имеющиеся в его распоряжении средства, и исключает запасные варианты (9).
Между тем предоставление Германии статуса постоянного члена Совета Безопасности поддерживают уже большинство государств-членов ООН. Послевоенная внешняя политика Федеративной Республики Германия, ее курс на выплату компенсаций и примирение с бывшими противниками, ее политика европейской интеграции и разрядки между Востоком и Западом, ее традиция многосторонних действий, ее ответственное обращение с собственной возросшей мощью, ее выдающийся вклад в экономическое сотрудничество с развивающимися странами, а также ее материальный и политический вклад в деятельность ООНсделали Германию столь «естественным» кандидатом на место постоянного члена, что отказ в этом вызвал бы полное непонимание и рассматривался бы как нежелание возложить на Германию по праву принадлежащую ей ответственность.
Нынешние постояные члены Совета Безопасности, без согласия которых не обойтись, также поддерживают постоянное членство Германии. Правда, остается открытым вопрос о том, получат ли и новые члены неограниченное право вето (что ослабило бы дееспособность Совета Безопасности), будет ли им отказано в этом праве или право вето нынешних постоянных членов будет ограничено требованием двойного вето. Здесь необходимо проявить гибкость и прагматизм. Место постоянного члена Совета Безопасности для Германии не должно стать химерой из-за требования о неограниченном праве вето. В любом случае следует подвергнуть проверке инициативу, с которой выступил на 54-ой Генеральной Ассамблее ООН министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, предложивший обязать постоянных членов Совета Безопасности, использующих право вето, обосновывать это на Генеральной Ассамблее ООН.
Одного только постоянного членства Германии в институте Совета Безопасности недостаточно. Необходимо, чтобы германское общество и политика претворяли новый статус в жизнь. Став постоянным членом Совета Безопасности, Федеративная Республика превратится в союзе с другими государствами в одну из держав-гарантов мира во всем мире и утвержения международного права, включая права человека. Эта роль предполагает ответственность и последующие расходы, к которым общество должно быть готово. Это означает не только повышение затрат, связанных со статусом постоянного члена, но и прежде всего соучастие в формировании спорных процессов, соосуществление непопулярных решений и, возможно, негативную реакцию на германское государство и его граждан. Вследствие этого необходимо будет мыслить категориями мировой политики, поскольку кризисы в любом месте могут стать глобальными (и направленными против Германии и ее партнеров) угрозами, а также проявлять готовность к использованию материальных ресурсов и применению вооруженных сил, чтобы осуществить решения Совета Безопасности.
В этом эпохальном вопросе на федеральное правительство и оппозиционные партии возлагается большая ответственность. Следовательно, кандидатский срок и деятельность Германии в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН должны стать внешнеполитическим аналогом «Повестки дня-2010», мобилизовать, подобно ей, инновативные силы и общественные ресурсы для достижения великой цели: будучи высокоразвитой, зажиточной и приверженной многосторонним действиям демократией и членом Совета Безопасности Германия должна использовать свои способности для того, чтобы превратить Организацию Объединенных Наций в эффективный инструмент глобальной политики порядка в нынешнем нестабильном мире.
Примечания
1 Ср. Речь в Федеральной академии политики безопасности, Берлин. Опубликована в Бюллетене Ведомства печати и информации Федерального правительства, № 25-3