С. В. Доронина, И. Ю. Качесова

Вид материала

Документы

Содержание Экспериментальное исследование воспрития изобразительно-вербальных рекламных текстов: сопоставительный аспект Ключевые слова Об инвективной лексике в русской речи

Подобный материал:

• Елена Витальевна Доронина, 46.85kb.
• А. А. Чувакин (редактор), И. В. Огарь (зам. Редактора), Т. В. Чернышова (отв за выпуск),, 2910.4kb.
• Новости 12, 5609.66kb.
• «утверждаю» Директор моу воронцовская сош г. С. Доронина, 1928.98kb.
• Госдума РФ мониторинг сми 18 июня 2008, 5133.23kb.
• Краткое содержание программы. Данный проект направлен на выработку у пользователей, 185.69kb.
• Доронина Владислава, 38.69kb.
• Завещание джон гришем перевод с английского И. Я. Доронина. Ocr tymond Анонс, 5160.59kb.
• К вопросу о некоторых особенностях вузовского образования россии и германии и. Н. Доронина, 23.47kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу имени В. М. Шукшина, 504.68kb.

«Наши Белорецкое и Инское месторождения железной руды уникальны по своим запасам» (СК), «В качестве визитной карточки я бы назвал особые природные ресурсы именно предгорий Алтая. Это уникальные чистейшие водоемы - реки, озера, уникальный ландшафт предгорий, особый микроклимат» (АП).

Таким образом, из приведенного выше анализа текстов газет следует, что Алтайский край – единственный в своем роде хлебородный регион, богатый урожаями и снабжающий зерном другие субъекты РФ, располагающийся на окраине страны и находящийся в посткризисном состоянии, но с большим запасом ресурсов. Регион, в котором живут самобытные, талантливые и трудолюбивые люди. Так же в текстах используются метафоры болезнь, цветок, дом. В обеих газетах Алтайский край представлен, преимущественно, как аграрный регион.


Литература


Галумов Э.А. Имидж против имиджа. М., 2005.

Золина Г.Д. Формирование положительного образа Краснодарского края в средствах массовой информации: автореф. дисс…. канд. филол. наук. Краснодар, 2007.

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений. М., 1995.

Панасюк А.Ю. Формирование имиджа: стратегия, психотехнологии, психотехники. М., 2007.

Современный словарь иностранных слов: Ок. 20000 слов. М., 2000.

Стернин И.А. Практическая риторика: учеб.пособие для студ.высш.учеб.заведений. М., 2008.


Бережная Т.С. (Павлодар)

Berezhnaya T.S. (Pavlodar)


ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВОСПРИТИЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНО-ВЕРБАЛЬНЫХ РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТОВ: СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ

AN EXPERIMENTAL RESEARCH OF PERCEPTION OF THE GRAPHIC-VERBAL ADVERTISEMENT TEXTS COMPARATIVE ASPECT


Ключевые слова: когнитивный механизм, поликодовый текст, семантический дифференциал, невербальное средство коммуникации, полисемиотичный текст, гетерогенные составляющие поликодового текста.

Keywords: cognitive mechanism, polycode text, semantic differential, nonverbal means of communication, polysemiotic text, heterogeneous components of polycode text.


Проведение психолингвистического эксперимента с использованием методики семантического дифференциала на материале рекламных плакатов, образцов печатной рекламы начала ХХ веков и газетной, журнальной рекламы современности. Последующее моделирование полученных в ходе эксперимента реакций позволяет определить специфику механизмов восприятия полиуодового текста и его гетерогенных (визуальной и кербальной) составляющих современным носителем русского языка.


The realization of psycholinguistic experiment with use of technique of semantic differential is used on a material of advertising boards and samples of printed advertisimint of the end 19-the beginning 20 centuries, as well as newspaper, journal advertising of present. The authors model results of in experiment carried out in groups of respondents. The experiment allows to define specificity of perception mechanisms of polycode text and its heterogeneous (visual and verbal) components of polycode text.

За последние годы в рамках современной лингвистики интерес к невербальным средствам коммуникации, так называемой «визуальной информации», значительно возрос, что отмечается в большинстве исследований, посвященных лингвистике семиотически осложненного, поликодового текста.

Ярким примером поликодового текста служит рекламный текст (РТ), который является полисемиотичным по своей природе: представляет собой сложную структуру, многообразно соотносящихся и различающихся по своим качествам элементов (словесных, графических, звуковых или символических).

Можно предположить, что когнитивные механизмы, используемые человеком при чтении текста на материальном носителе, отличаются от механизмов, задействованных в мозгу человека при чтении поликодового вербально-изобразательного текста. Воспритие поликодового текста специфично, так как предполагает интеграцию вербальной и изобразительной информации.

Мы разделяем точку зрения А.Г. Сонина, который писал о том, что чем четче выражена степень смысловой близости между гетерогенными составляющими поликодового текста, тем легче воспринимается текст [Сонин 2005, с.12-26]. Современная реклама как коммуникация, использующая средства массовой информации с целью склонить (к чему-то или повлиять (как-то) на потенциального потребителя, в полной мере отвечает этому требованию (изображения и слова выражают одну и ту же идею).

Однако мы предполагаем, что при восприятии современным носителем языка поликодового рекламного текста, принадлежащего к относительно отдаленному отрезку времени, возможно, у реципиента возникнут трудности его понимания, проблемы при интегрировании гетерогенных состаляющих в единое целое.

Нами было проведено пилотажное исследование в форме анкетирования современных носителей руссакого языка с целью выявления отношения к рекламе прошлых лет. Материалом исследования послужили рекламные объявления журналов «Нева» 1908 г., «Родина» 1902 г., «Новый журналъ для всехъ» 1913 года и плакатные объявления, бытовавшие в конце XIX – начале XX веков. Мы получили реакции участников и выявили основные «слабые», по мнению респондентов, места рекламы прошлого. Это большой объем текста, использование мелкого шрифта с множеством непонятных сокращений, слова с затемненным лексическим значением, употребление табуированной лексики.

Далее мы провели эксперимент с целью исследовать механизмы восприятия визуальной и вербальной составляющих РТ на материале рекламных плакатов, печатной рекламы конца XIX – начала XX веков и газетной, журнальной рекламы современности. Хдесь мы использовали методику определения специфики воздействия РТ на носителей языка, предложенную А. Г. Сониным [Сонин, Махнин 2004, с.77-91].

Нами выжвигались следующие гипотезы:

1. Поликодовый РТ, использующий синергию информационно-эмоционального воздействия гетерогенных составляющих, имеет преимущество передж монокодовым РТ, позволяя реципиенту лучше и сменьшими когнитивными затратами усвоить его основное содержание;
   
2. Составляющие РТ семиотически неоднородны и по-разному воздействуют на реципиента. Их прагматическая ценность функциональна и находится в зависмости от характера коммникативных задач, решаемых создателем. Изобразительная составляющая в силу своей специфики обладает большим потенциалом для привлечения непроизвольного внимания реципиента, представления внешних характеристик рекламируемых товаров и услуг, а вербальный текст лучше подходит для описания функциональных характеристик изображаемых объектов;
   
3. Современная печатная реклама содержит в своем составе крупное изображение и часто небольшой по объему текст, нередко ограничивающийся только рекламным слоганом. Такой вид текста способствует органичному слиянию и взаимодействию в пределах единого целого вербальной составляющей текста и изобразительной. Реклама прошлого во многом сильно отличается от современной. Печатная реклама начала XX века имела свои специфические особенности. Поэтому она должная восприниматься иначе, чем современный РТ. Плакатная реклама прошлого отражала реалии, дух современной ей жизни, которые могут быть непонятными современному носителю языка. Следовательно, при восприятии РТ прошлого могут происходить коммуникативные сбои, такой РТ не вызовет у реципиента ни положительных эмоций, ни адекватного понимания.
   

Из двух традиционных для российской психолингвистики экспериментальных методик – свободного ассоциативного эксперимента и методики семантического дифференциала (СД) – выбор был сделан в пользу последнего. СД – метод количественного и качественного индексирования значения знаков [Гуц, Паутова и др., с.136-145]. Этот метод нашел широкое применение при исследовании массовых коммуникаций, измерениях эмоционального отношения личности к объектам, социальных установок и ценностных ориентаций личности. Процедура семантического дифференциала обладает высокими показателями надежности и валидности (обоснованности) [Шарков, Родионов 2001, с.142-145]. Семантический дифференциал основывается на психологическом явлении синестезии – возникновении одних чувственных образов (восприятии) под воздействием других и подтверждает неслучайность возникновения чувственных образов под воздействием синестезии.

Описание исследуемого объекта методом СД заключается в том, что оцениваемый стимул (в качестве которого может выступать слово, понятие, символ – любой вербальный или невербальный знак) помещается в одну из фиксированных точек шкалы, заданной полярными по значению прилагательными.

Поэтому на подготовительном этапе мы отобрали категории, по которым могли оцениваться используемые в эксперименте тексты. Для этого было проведено интервьюирование испытуемых, не принимавших участие в основном эксперименте. Интервьюирование проводилось на основе 21 РТ, взятых из общественно-литературных иллюстрированных журналов «Нива» 1908 года, «Новый журнал для всехъ» 1913 года, «Родина» 1902 года издания, а также 15 образцов плакатной рекламы начала XX века. Причем РТ испытуемым предлагались как в полном виде, так и в виде отдельных его составляющих (вербальный текст и изображение). На этом этапе в эксперименте приняли участие 26 информантов: 21 мужчина и 5 женщин в возрасте от 16 до 23 лет (средний возраст – 19 лет и 4 месяца).

В итоге отобранные шкалы представили самые разные сферы субъективной оценки РТ, позволяя охарактеризовать его одновременно с нескольких сторон:

- с точки зрения производимого на реципиента эмоционального воздействия («привлекательный», «приятный», «вредный», «завлекающий»);

- в связи с установлением его логико-рациональной организации («понятный», «бессмысленный», «убедительный»);

- на основе выявление его эстетической ценности («оригинальный», «вызывающий литературные и фольклорные ассоциации»);

- в связи с формальными особенностями его восприятия («качественный»).

Такое категориальное разнообразие используемых шкал было призвано обеспечить всесторонний анализ экспериментального материала.

В общей сложности в двух экспериментах приняли участие 97 информантов. Все участники студенты и аспиранты вузов г. Омска в возрасте от 17 до 33 лет.

Для проведения основного эксперимента было использовано 63 текста: 21 печатной рекламы, 10 – плакатной (исторический материал), 21 – газетной рекламы и 11- журнальной (современный материал). Рекламный материал включал вербальную составляющую и изображение: черно-белое в печатном историческом РТ и основной части современной газетной рекламы, цветное – в плакатном, журнальном РТ и в части современной газетной рекламы. В дальнейшем отобранные тексты подверглись компьютерной обработке в программа Adobe Photoshop и Paint с целью создания недостающего экспериментального материала – отдельных текстов, содержащих либо только вербальную, либо только изобразительную составляющие РТ.

Эксперимент проводился в 4 этапа: на первом этапе респонденты работали с материалом печатной рекламы прошлого, на втором – с плакатной рекламой прошлого, на третьем – с современной газетной рекламой, на четвертом – с современной плакатной рекламой. Участники эксперимента были также включены в одну из трех групп в соответствии с тремя экспериментальными условиями: «вербальная составляющая рекламы», «изобразительная составляющая рекламы», «рекламный текст».

Испытуемым было предложено задание, сформулированное следующим образом: «Оцените выраженность нижеперечисленных категорий в предложенных текстах по шкале». Время для ознакомления с экспериментальным материалом не ограничивалось. Длительность эксперимента не превышала 30 минут. Перед началом предъявления экспериментального материала в каждой группе проводился тренинг, позволяющий испытуемым уяснить суть предлагаемого им задания.

Анализ данных (576 ответов, полученных в ходе опроса 72 информантов) проводился на основе сравнения средних показателей между:

- разными видами текстов (полный РТ, вербальная составляющая, изобразительная составляющая),

- разными шкалами,

- разными видами экспериментального материла – плакатного РТ и печатного РТ современного и прошлого.

Результаты экспериментов частично подтверждают одну из основополагающих гипотез российской психолингвистики, согласно которой всякое восприятие имеет значение, а субъект осмысливает даже «объективно» бессмысленное. Категория «понятный» не выражена только в изобразительной составляющей плакатной рекламы прошлого, так как на наш взгляд, реалиями начала прошлого века, не отражают современность, и поэтому человеку нашего времени трудно четко определить смысловое содержание плакатных изображений без слов, что подтверждает гипотезу 3.

В других экспериментах эта категория представлена относительно хорошо. На материале современных РТ респонденты отметили это качество сильно выраженным в рисуночной составляющей РТ и слабо выраженным в вербальной составляющей. То есть из изображения современных РТ реципиенты выносят более полную информацию по сравнению с вербальным текстом.

На материале РТ прошлого категория «понятны» лучше всего представлена в вербальной части РТ. Можно сделать вывод о том, что слова из рекламы прошлого реципиенты легче осмысливают, чем изображение без слов, даже если этот текст отражает особенности письма прошлого века, что отчасти подтверждает гипотезу 2.

В печатной рекламе рубежа XIX – XX веков текст слабо понятен при предъявлении отдельных составляющих. При восприятии полного текста категория «понятны» выражена предельно сильно. Очевидно: для того чтобы понять однозначно, какой смысл заложен в тексте печатной рекламы прошлого, нашему современнику необходимо воспринимать текст в целом, а не по частям, это подтверждает гипотезу 1.

Интересно, что в плакатной рекламе прошлого вербальный текст оценен респондентами как значительно более понятный, чем полный РТ. Это подтверждает, на наш взгляд, гипотезу 2.

В целом в ходе экспериментов мы не получили однозначного подтверждения гипотез 1, 2. Однако была подтверждена гипотеза 3. Первая из них касалась свойств поликодового РТ, соединяющегося в едином графическом пространстве гетерогенные составляющие и имеющего в связи с этим преимущество перед монокодовыми произведениями. Предполагалось, что в проводисых экспериментах оценки по шкалам, связанным с положительной эмоциональной оценкой текста, при демонстрации полного РТ будут выше, чем при демонстрации отдельных составляющих. Сравнение проводилось по шести соответствующим шкалам (см. эстетические, эмоциональные категории) в восьми видах экспериментов (с плакатным и печатным материалом РТ рубежа XIX – XX вв. и аналогичным материалом современности), всего 42 сравнения, так как отдельно сравнивался полный РТ и его вербальная составляющая, полный РТ и его изобразительная составляющая. И эксперимент показал, что гипотеза 1 частично подствердилась только на материале РТ прошлого, так как из 24 сравнений по шкалам, связанным с положительной эмоциональной оценкой, в 13 случаях качества проявляются сильнее в полном РТ, чем в одной из ее составляющих, в 8 случаях – слабее и в 3 случаях – одинаково. На материале современного РТ был получен почти противоположный результат. В 3 случаях качества проявляются сильнее в полном РТ, чем в одной из ее составляющих, в 11 случаях – слабее и в 13 случаях – одинаково.

Есть заметные отличия в оценках полного рекламного текста и его вербальных составляющих в рекламе прошлого (оценки по РТ выше в 7 сравгнениях из 12, ниже в 3, одинаковы в 2), а сравнения оценок РТ с изобразительной (в 6 из 12 выше оценки полного РТ, в 6 из 12 оценки РТ ниже). Следовательно, полный РТ прошлого лучше воздействует на реципиента, чем его вербальная составляющая в отдельности. Что касается изображения, то оно воспринимается как обладающее такой же силой, что и у полного РТ.

На материале современных РТ таких различий выявлено не было. Оценки полного РТ выше в 1 сравнении с вербальной составляющей из 12, ниже в 5, одинаковы в 6. В 2 из 12 сравнений РТ с изобразительной составляющей выше оценки полного РТ, в 4 из 12 – слабее, в 6 из 12 – одинаковы. Таким образом, эксперимент в основном опровергает первую гипотезу. Ведь преимущество воздействия полного РТ на эмоции реципиента проявилось только в эксперименте на материале РТ прошлого и лишь по отношению к вербальному тексту.

В создании положительной мотивации к рекламируемому продукту в рекламе прошлого и настоящего участвуют примерно в равной степени и рисуночная и словесная составляющие. По шкалам «ориганальный», «привлекательный», «качественный», «убедительный», «вызывающий литературные и фольклорные ассоциации», «приятный», оценки РТ в двух видах экспериментов близки к оценкам его изобразительной и вербальной составляющей.

Расширение числа сопоставляемых шкал до 10 и проведение оставшихся сравнений междуРТ и вербальной составляющей проявляется в незначительной степени. Здесь мы не находим подтверждение гипотезы 2.

Наиболее существенные различия обнаружены на материале РТ прошлого по шкалам: «понятный» (как мы уже рассмотрели выше), «убедительный» (в изобразительной составляющей эта категория не выражена, в вербальной – слабо, вполном РТ – средне), «вредный» (категория выражена только в полном РТ), «вызывающий литературные и фольклорные ассоциации» (выражена в изобразительной части РТ и полном плакатном РТ).

На материале современного РТ «оригинальный», «понятный», «приятный», «качественный» зачастую сильнее проявляются в отдельных составляющих РТ, чем в полном РТ. Возможно, при рассмотрении отдельных составляющих РТ внимание респондентов сосредотачивается на необычного вида тексте и они замечают те особенности, которые при рассмотрении привычного для него РТ не обнаруживаются им в силу избитости рекламы, ее неспособности вызвать острый интрес респондентов. Категории «вредный», «бессмысленный», «вызывающий литературные и фольклорные ассоциации» слабо выражены на материале современной рекламы.

В рекламе же возрастом сто лет на наших современников действует убеждающее в первую очередь ее вербальная составляющая, а художественные ассоциативные ряды вызывает изобразительная часть. Категории «вредный» и «бессмысленный» почти не присущи этой рекламе. Это в некоторой степени подтверждает гипотезу 2.

Интересно, что результаты экспериментов по историческому материалу и современному очень разнятся, также мы получили разнородные результаты в сравнении печатной и плакатной/журнальной рекламы. Это позволяет сделать выводы, что не только историческая реклама воспринимается совершенно по-другому в отличие от современной, но и восприятие печатной рекламы, отличающейся большим объемом текста, отличается от восприятия рекламы плакатной/журнальной, содержащей крупное изображение и очень небольшой по объему текст.

В целом представленный эксперимент позволил наметить некоторые особенности восприятия гетерогенных составляющих поликодовых текстов современной рекламы и рекламы прошлого. Это позволяет заложить основу для моделирования механизмов их понимания. Исследование также дало возможность наметить основные направления дальнейшего изучения поликодовых текстов. Для нас это поиск оптимальной модели для исследования различий поликодовых текстов рекламы прошлого и настоящего времени.

Литература


Гуц А.К., Паутова Л.А., Фролова Ю.В. Семантический дифференциал // Методы обработки данных // Математическая социология. Омск, 2003. С.136-145.

Сонин А.Г. , Махнин П.Н. Экспериментальное исследование восприятия изобразительно-вербальных рекламных текстов // Вопросы психолингвистики. М., 2004. №2. С.77-91.

Сонин А.Г. Теоретические основы моделирования процессов понимания поликодового текста // Анализ структуры поликодового текста// Понимание поликодовых текстов: когнитивный аспект. М., 2005. C.12-26.

Шарков Ф.И., Родионов А.А. Тест семантического дифференциала // Технические возможности психодиагностических процедур // Социология массовой коммуникации. М., 2001. С.142-145.


Ваджибов М.Д. (Махачкала)

Vadzhibov M.D. (Makhachkala)


ОБ ИНВЕКТИВНОЙ ЛЕКСИКЕ В РУССКОЙ РЕЧИ

ДАГЕСТАНСКОЙ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ

ON INVECTIVE VOCABULARY IN RUSSIAN SPEECH OF DAGHESTAN STUDENTS


Ключевые слова: инвектива, дагестанская студенческая молодежь, русская речь.

Keywords: invective, Daghestan students, Russian speech.


В статье отражено использование дагестанской студенческой молодежью инвективной лексики при общении на русском языке. Описаны некоторые причины проявления словесной агрессии и возможные способы ее устранения из речи.

In the article the author considers the use of invective vocabulary by Daghestan students when communicating in Russian. Some reasons of realization of vocabulary aggression and possible ways of avoiding them in their speech are also described.


Констатируем, что инвективная лексика представителями дагестанского общества воспринимается по-разному, хотя общеизвестно, что словесная агрессия в нашей речи в первую очередь выполняет интолерантную функцию. Естественно, отношение к самому понятию должно быть негативным. Все зависит от того, кто произносит грубую речь и кто ее слушает. При этом отметим, что любые обидные слова дагестанцы воспринимают очень болезненно и моментально реагируют на них адекватно. Поэтому не случайно появилась настоящая статья, в которой описывается проблема использования инвективной лексики в русской речи дагестанской студенческой молодежи.

Подчеркнем, что для функционирования русского языка в Республике Дагестан созданы все необходимые условия. Это дает возможность для положительной тенденции развития государственного языка в таком поликультурном пространстве, как Дагестан. Многие взрослые дагестанцы хорошо знают русский язык и обращают внимание на изучение его подрастающим поколением. Однако если делать акцент на развитии русского литературного языка, то, к сожалению, картина выглядит далеко не идеальной, т.к. русская речь дагестанцев засорена нелитературной лексикой, которая в основном реализуется в речи для передачи агрессии. Образцовой, нормированной речью пользуются лишь немногие, среди которых особо следует выделить кодификаторов (филологов, журналистов, редакторов, корректоров и пр.).

Двигателем распространения и обогащения русского нелитературного языка в Дагестане, естественно, является студенческая молодежь, речь которой изобилует грубыми, нецензурными словами и выражениями, посредством которых осуществляется агрессивное речевое поведение. В специальной литературе читаем, что «…особенно активно инвективный стиль речевого взаимодействия продуцируется в речи подростков и молодых людей, как знакомых и даже находящихся в приятельских отношениях, так и не знакомых между собой» [Гамалей 2006, с.22]. С данной точкой зрения нельзя не согласиться. На наш взгляд, умение использовать пейоративные выражения способствует тому, что в молодежном коллективе среди сверстников выделяются лидеры. При этом инвектива применяется для того, чтобы показать себя в общественных местах в более выгодном положении, создавая вокруг себя ауру личностной исключительности. В группе такие студенты не могут обойтись без грубых и нецензурных слов, обязательно излагают свои взгляды на повышенных тонах, намекая на угрозу. Это, очевидно, веление времени и, вероятно, особенность речевой субкультуры в полиэтническом коллективе.

По нашим наблюдениям, в последние несколько лет стала модной реализация мыслей молодых дагестанцев русской жаргонной инвективой независимо от того, на каком языке юноши произносят слова. Русская вербальная агрессия наполняет ту пустоту мгновенного выражения идей в дагестанских языках, которая появилась в результате длительного процесса использования многоязычия. Поэтому ярче всего в речи проявляется словесная атака, в которой наличествует языковая смесь. Это, естественно, не украшает речь говорящего, хотя психологически, возможно, такое употребление оправдано тем, что нередко бранное слово помогает человеку прежде всего выйти из стрессовой ситуации: он не зря негодует, выплескивая отрицательные эмоции, - на это имеются веские основания, аргументированная мотивация. Кстати, часто можно обнаружить и такое: молодой человек в кругу друзей, приятелей, ровесников выражается вульгарно, резко, нецензурно «от нечего делать», «ради прикола», «для хохмы».

В грубой русской речи дагестанской молодежи наличествует достаточно много сленговых выражений, аббревиатур, значение которых порою бывает не всем понятно или известно. Такая эзоповская речь и употребление ярких, неординарных неологизмов-варваризмов при общении со сверстниками якобы «полезны» для молодого человека, где «утилитарный» подход (или «практицизм») является важнейшим критерием в речевом поведении. Произносимыми словами достигается определенная цель: юноша выглядит убедительнее и авторитетнее, его речь заслуживает внимания собеседника или собеседников и стремящихся к «идеалу» ровесников и даже подростков и детей, которым импонирует меткость выражения и которые стараются подражать ловкости, артистичности, дерзости, безнравственности грубияна. Стереотипное мышление последних лет, согласно которому нечто завуалированное «чем вульгарнее, тем интереснее», также становится модным. Лживый образ кумира и его резкая, непонятная, засоренная нелитературная речь, как ни странно, может быть, устраивают многих дагестанских студентов. Такое запутанное дискурсивное речевое поведение проявляется не случайно и также вполне оправдано, и поэтому молодой человек порою стремится упрощать, укорачивать слова и использовать табу и арго, понятные только минимальному количеству участников общения, что не присуще образцовой речи культурного человека – прежде всего филолога, кодификатора языка.

Наверное, трудно найти дагестанского студента, который бы не оказался в экстремальной ситуации, когда в результате провокаций сам становился агрессивным или испытывал агрессию со стороны другого студента или группы студентов, становясь при этом жертвой. А словесная атака, способствуя созданию защитной оболочки, помогает молодому человеку сохранить свое лицо при молодежных спорах («непонятках») - обычно в такой обстановке прав бывает тот, кто приведет больше доводов в свою пользу, используя инвективу. При этом иногда существенным является и физическое превосходство, которое может быть одной из форм протеста, способом нейтрализации противника, проявлением нетерпимости к инакомыслию, манере общения, форме одежды и пр. Этому также есть объяснение: «спортсмен в Дагестане имеет вес», т.к. «сила есть – ума не надо». Такое речевое поведение в настоящее время превалирует в молодежной среде, ибо мнение ровесников для молодого человека важнее общественного мнения, несмотря на то, что в Дагестане популярен культ уважительного отношения к личности. Это прежде всего почитание старших и детей, которое нарушается именно молодежью, показывая образец, каким не должен быть дагестанец согласно моральному кодексу – обычаям горцев.

Одним из недостатков современного речевого общения является его агрессивность [Черняк и др. 2005, с.468]. Это качество свойственно и русской речи дагестанской студенческой молодежи. При этом подчеркнем, что употребление специфической инвективы дагестанскими студентами дает основание полагать, что в Дагестане наличествует своеобразный молодежный русский язык, который мы условно называем «дагестанский инвективный студенческий жаргон». Как ни парадоксально, общаясь даже на родном языке, студенты в основном ругаются на русском языке. А при проявлении словесной агрессии на русском языке нередко прибегают к бранным словам из родных языков, ср.: «хайван» (животное), «намуссуз» «бессовестный», «абдал» «дурак», «ле» «обращение к мужчине», «шайтан» «черт» и др. Эти слова, которые по происхождению в основном являются заимствованиями из восточных языков, используются большинством дагестанцев наряду с русскими обсценизмами и носят в дагестанских языках интернациональный характер. Часто такую инвективную речь сопровождают слова-паразиты: даже, ну, вот, например, значит, это, понимаете и др. Как видим, функцию интолерантности студенческая молодежь реализует не только через использование пейоративов и через повышение тона при употреблении стилистически нейтральной лексики, но и другими средствами. Особо хочется подчеркнуть, что вербально агрессия осуществляется и с помощью сленговых и нецензурных слов и выражений, и регионализмов и экзотизмов. В процентном соотношении нецензурная лексика, по всей вероятности, преобладает над остальными нелитературными пластами в русской речи дагестанского студента.

В дискурсивном и интуитивном отношениях проявление вербальной инвективы дагестанской студенческой молодежью связано с влиянием на ее речевое поведение тех процессов, которые имеют место в современном обществе. Это в первую очередь либерализация и вульгаризация, придающие молодежной речи особый шарм, который взрослые обычно не принимают. А отсутствие официальной цензуры способствовало быстрому распространению инвективной лексики, которая выражает неуважительное и оскорбительное отношение к тому или иному субъекту или объекту, понятию, явлению, событию и т.д.

Использование инвективы молодым поколением, на наш взгляд, объясняется и сложной социально-экономической и общественно-политической обстановкой, динамичной нестабильностью перестроечного и постперестроечного времен, пропагандой словесной и других форм агрессии посредством СМИ. При этом не исключено, что вербальная война в кругах дагестанских студентов развивается из-за менталитета, этнической особенности темперамента дагестанцев. Распространению инвективы среди дагестанской студенческой молодежи способствуют и окружающая среда (неблагополучная семья, двор, школа, вуз…), Интернет, мобильная связь, современная художественная литература, насыщенная грубой лексикой, и пр.

Проявление инвективы характерно не для всей дагестанской русскоговорящей молодежи. Бранной речи не использует тот молодой человек, который получил качественное религиозное образование. При этом ровесники порою на воспитанного на религии сверстника смотрят как на чужака. Такому юноше очень трудно адаптироваться к новой обстановке, в которой оказался не случайно: ведь по писаным и неписаным законам человек вынужден переходить из одной социальной группы в другую. В новом окружении субъект должен вести себя по-другому, т.к. «со своим уставом в чужой монастырь не ходят». В принципе к этому дагестанский студент в основном бывает уже подготовлен, т.к. друзья, приятели, соседи-студенты старших курсов знакомят подростков заранее с тем, каков портрет современного студента, как следует себя вести в новой психологической обстановке, в котором налицо не диалог, а «полилог» культур, в которой часто могут верховодить «волчьи» законы.

С гендерной точки зрения, использование словесной агрессии в любой форме в основном прослеживается в речах юношей, девушки-студентки обычно выражают свои отрицательные эмоции лексикой, в которой наличествует минимум нецензурных и грубых слов. Заметим, что только изредка прекрасная половина молодых дагестанцев может позволить себе использование инвективы - проклятий и ругани. А это связано с воспитанием – девушка не вправе употреблять словесную инвективу. Скандальная, склочная, языкастая невеста никому не нужна!

Дагестанским обществом осуждается использование студентами инвективных речевых штампов, которые реализуются только в определенных условиях. О постоянном и повсеместном употреблении словесной агрессии не следует говорить и на основании того, что речевое поведение молодого человека в зависимости от окружающей среды проявляется по-разному. То грубое, некрасивое, что говорит дагестанский юноша в кругу друзей, ровесников, он никогда словесно не выразит в присутствии старших, родственников, женщин, незнакомых людей. Он может ругаться по причине того, что его спровоцировали или же он нашел поддержку среди товарищей, которые чаще всего бывают единомышленниками в силу сложившихся обстоятельств.

Многолетние наблюдения за речевым поведением студентов-дагестанцев привели нас к выводу о том, что в Дагестане функционирует психология «речи молодежной толпы». Это грубое речевое юношеское поведение, которое осуществляется только при наличии определенных условий: ровесников, так называемых друзей, жертвы, над которой следует подшучивать независимо от причин и повода проявления инвективы. Инициатива вербальной агрессии ради азарта, развлечений, к сожалению, также имеет место. Склонность к словесной атаке в какой-то степени объясняется тем, что студент как бы не несет никакой ответственности: жизненно важные проблемы молодого словесного агрессора его пока (или вообще) не интересуют. Констатируем, что за все материальное благополучие и моральные поступки студентов в течение учебы в вузе ответственность несут родители. Этим, не думая о последствиях, злоупотребляют взрослые «дети», поддаваясь иногда на провокации, обращая внимание на случайно пророненное публичное слово, которое чаще и вызывает проявление вербальной агрессии.

Каким же образом устранить инвективу из речи молодого поколения? Очевидно, вопрос носит риторический характер. При этом не исключаем, что с возрастом использование словесной агрессии пойдет на убыль. Данное положение можно доказать многочисленными историями остепенившихся мужчин. Новые условия работы, когда выпускник вуза должен сам себя обеспечивать, или семейное положение, когда молодой человек обязан прокормить близких родственников, способствуют искоренению из речи всего негативного, в том числе и агрессивного словесного поведения.

В действительности речевое поведение юношей обычно изменяется через несколько лет по окончании вуза, особенно после создания семьи, которая оказывает плодотворное влияние на бывшего студента: в новой психологической обстановке вчерашний студент должен вести себя согласно новым правилам. Правда, то отрицательное, что словесно проявлялось в студенческие годы, оставляя в сознании глубокий след, может повлиять на судьбу человека и окружающих.

Лингвистические дисциплины призваны способствовать устранению из студенческой речи словесной агрессии. К сожалению, справляться с этим не всегда представляется возможным, т.к., во-первых, на преподавание языковедческих предметов выделяют минимальное количество часов. Здесь уместно вспомнить о том, что в начале статьи мы говорили о благоприятных условиях функционирования русского языка в Дагестане. Использование же русского языка в образовании оставляет желать лучшего. Во-вторых, вчерашний школьник из монокультурной ученической среды попадает в поликультурную студенческую. Оказавшись в новой социальной среде, в городе, юноши, родившиеся и учившиеся до вуза в основном в сельской местности, фактически становятся носителями маргинальной культуры. Меняется психология поведения молодого человека, меняются даже форма и содержание инвективы. Иногда юноша рискует остаться одиноким, не понятым окружением, если он в силу определенных причин не может принять новые условия речевого поведения. Любое словесное давление со стороны сверстников или старшекурсников может превратить юношу в изгоя, что даст ему возможность искать пути выхода из создавшегося положения. Всякий речевой поступок моментально может превратиться в речевой проступок. Это также своеобразная форма протеста. И это, действительно, чревато последствиями, т.к. создавшийся социально-психологический климат не всегда может устраивать одну из сторон. Вооружить знаниями о риторической культуре такой коллектив очень трудно, т.к, по словам Ю.В. Щербининой, «Возникая на разных уровнях речевого взаимодействия, словесная агрессия представляет реальную угрозу осуществлению полноценных коммуникативных контактов, нарушает гармонию общения, препятствует эффективному учебно-воспитательному процессу» [Щербинина 2006, с.341].

Возможно, трудно отучить молодых людей от использования в русской речи грубых, бестактных, оскорбительных, часто табуированных слов и выражений. Непосредственные прямые призывы, предложения, советы не употреблять бранных слов не способствуют очищению речи от негативного. Запретом также ничего невозможно изменить. Ограждение речевого поведения юноши от влияния на него агрессивности речей ровесников также не является «реальным», как любят выражаться молодые.

Вопрос об устранении инвективы из русской речи дагестанской студенческой молодежи останется не решенным до тех пор, пока не будут приняты на федеральном уровне жесткие меры в качестве наказания за использование негативной, хулительной лексики в общественных местах. То, что дано в законе, не реализуется. Очевидно, следует проводить образцово-показательные мероприятия, которые, как бы высокопарно эти слова ни звучали, может быть, уместны в новых условиях. Мы, конечно, понимаем, что силой невозможно достичь определенной цели, т.к. карательные приемы могут обернуться бумерангом. Необходимы новые продуктивные методы. Среди общеизвестных способов прежде всего следует выделить личный пример, воспитательную работу, использование образцовых текстов, религиозное образование, пропаганду морально-этических правил и пр.