14 меѓународен славистички конгрес охрид, 10-16 септември 2008 зборник од резимеа

Вид материала

Литература

Содержание Виктор М. Гацак Объективное и субъективное в раннем творчестве Л.Н.Толстого Мотив «сокрытие девушкой своего пола» в славянском фольклоре

Подобный материал:

• 14 меѓународен славистички конгрес охрид, 10-16 септември 2008 зборник од резимеа, 2789.93kb.
• Резолюція другого Всеукраїнського конгресу з медичного права, біоетики І соціальної, 92.29kb.
• М. Братислава, Словаччина) Вища школа готельного менеджменту (м. Белград, Сербія) Університет, 223.08kb.
• І конгрес соціологічної асоціації україни "соціологія в ситуації соціальних невизначеностей", 1353.75kb.
• Конгрес Сполучених Штатів Америки (сша) прийняти закон, 1273.44kb.
• Молодіжний Націоналістичний Конгрес Гендерна агенція консультації та інформації, 842.66kb.
• Міністерство освіти І науки україни, 62.5kb.
• 29 лютого 2012 року, 8.79kb.
• Правила приема в башкирский государственный, 469.07kb.
• 2 (26) 2008 Київ 2008, 813.52kb.

Виктор М. Гацак

Текстология фольклора (Мультимедийные и компаративные аспекты).


Существенные подступы к многомерной фольклористической текстологии наблюдаются со второй половины XIX в. Таковы, например, первые крупные издания, сочетающие вербальные тексты с нотировками мелодий (Песни лужицких сербов – Л.Хаупта и И.Э.Шмалера; издания польского фольклора “титана собирания” О.Кольберга (12,5 тыс. песен, в том числе 10 тыс. мел.) – он размещал и комментировал песенные и иные материалы по этнотерриториям, во многом предвосхитив понятие “фольклорного диалекта” (введенное в ХХ веке Б.Бартоком и др.). Сказительские династии открывают П.Рыбников, А.Гильфердинг и их последователи. Вербально-музыкальную фиксацию репертуара исполнителей украинского эпоса дает Ф.Колесса. Систематизацию песенно-мелодических вариантов внедряли Ильмари Крон в своде финск. песенности, Б.Барток – в изданиях венг., рум., словацк., турецк. фольклора (ср. и словенские опыты К.Штрекеля и недавний новый 4-томник). Бартоком были выполнены особо скрупулезные нотировки южнослав. записей М.Перри и А.Лорда. Специфические вклады содержат южно- и западнославянские обобщающие издания экспедиционных материалов (В.Стоин и многие др.).

Своя высокая значимость присуща разработке комплексной текстологии песенности и эпоса (Е.Гиппиусом на русск., адыгск., осетинск., мордовск., удмуртск. материале, В.Коргузаловым, К.Чистовым, Б.Путиловым и др. – на русском), этнолингвистическим подходам Н.И. и С.М.Толстых и их школы, Е.Бартминского.

Продвинутость в комплексной текстологии – филологической, музыковедческой, этнографической – присуща сибирско-дальневосточной серии памятников фольклора (вышло 26 двуязычных томов с аудиоприложениями). На этой основе обогащается представление об изоглоссах этнопоэтических констант. Серия открыта ныне и приведению полных, а не фрагментарных записей, осуществленных на новой технической основе. В Отделе фольклора ИМЛИ РАН выработан и опробован оптимальная, на наш взгляд, форма фольклорной публикации: соединение книги с полным параллельным аудио-видеодиском, таким образом на экране компьютера отображается звуковой и зрительный ряд любого избранного фрагмента текста.

Призвание современной текстологии – субстанциальное обогащение фольклорной “посылки в будущее”.


Александр Гулин

Объективное и субъективное в раннем творчестве Л.Н.Толстого


1. Отношение художественной картины мира к действительности как центральная проблема толстовского творчества. Толстой мыслитель и Толстой художник. Взаимная связь нравственного поиска писателя и его творческого пути.

2. Трилогия «Детство. Отрочество. Юность» - первый у Толстого художественный опыт построения субъективно-религиозной картины мира. Нравственные истоки поэтики и проблематики трилогии. Единство на ее страницах творческих открытий и духовных парадоксов. Психологическое постижение действительности и ее «переподчинение» авторскому идеалу.

3. Описание исторического события в Севастопольских рассказах и формирование у Толстого объективного принципа отображения реальности.

4. Объективность и субъективность авторской позиции в повести «Казаки».

5. Основные типы отношения художественной картины мира к действительности у раннего Толстого. Динамика их взаимодействия. Идейные и поэтические особенности, присущие субъективно-авторскому и объективному изобразительным типам.

6. Субъективизм Толстого как выражение глубинных процессов национального и мирового духовного движения.


Варвара Добровольская


Мотив «сокрытие девушкой своего пола» в славянском фольклоре


Мотив сокрытия пола широко распространен в фольклоре многих славянских народов (ср. песни о девушке-воине (пол.), легенды о девушке-монахе (сл.), былины (рус.), сказки СУС-884,СУС-884В*, СУС-888 (АТ-884А; АТ-884В; АТ-884А8; АТ-884В* и др.). Историю данного сюжета связывают с немецкой балладой ХV века о графе Римском и народной книгой «Александр из Метца». У разных славянских народов данный мотив имеет различные модификации. Восточнославянскому материалу свойственен мотив утаивания героиней своего пола. В сказках АТ-888 жена, переодевшись в мужское платье, вызволяет мужа из плена. Ср. данный тип сказок с былинными текстами о Ставре Годиновиче. В сказках АТ-884В* девушка переодевается в мужскую одежду немотивированно, обычно в начале сказки у нее нет причины скрывать свой пол. И для того, и для другого типа сказок, а также для былины «Ставр Годинович» характерен эпизод испытаний, связанных с попытками определить истинный пол персонажа. Эти испытания близки к апокрифам о царе Соломоне и царице Савской.

В южно- и западнославянском материале преобладают тексты, в которых половая принадлежность героини сначала скрывается, а затем происходит настоящая перемена пола (магическое превращение девушки в юношу). Следует отметить, что тексты с утаиванием истинного пола также зафиксированы в данных традициях. Для западнославянского материала характерны и тексты с изменением пола двух персонажей (пол магическим образом меняет не только девушка, но и юноша).

Отчасти данный мотив сохранил элементы обрядовой травестии (см. ритуальные переодевания в одежду, не свойственную полу при совершении особо значимых сельскохозяйственных действий; святочное ряженье и т.п.). В то же время генетически данный мотив мог быть усилен под влиянием практики ритуального безбрачия. У западных и южных славян в семьях, где не было сыновей, старшая дочь давала обет безбрачия, который сопровождался ношением мужской одежды, выполнением мужских работ, а иногда участием в военных действиях.


Мария В. Завьялова


«Блуждающие формулы» в западнославянских, восточнославянских и балтийских заговорах как маркеры традиции


На материале заговорных традиций балто-славянского ареала (польской, белорусской, русской, украинской, литовской и латышской) рассматриваются формулы-клише, мигрирующие как по разным текстам внутри одной традиции, так и выходящие за ее пределы и распространяющиеся на другие традиции ареала. С помощью анализа распространения и развития (трансформации) этих формул можно проследить пути миграции отдельных заговорных сюжетов и мотивов. Некоторые подобные формулы являются своего рода маркерами определенной традиции, некоторые представляются универсальными. Исследование посвящено выявлению формул, типичных для славянской и балтийской традиций, а также общих для них.


Наталия Злыднева


«Бог не скинут»: светское и сакральное в русском авангарде


Заявленная проблематика отсылает к широкому кругу вопросов связи исторического авангарда в России 10—20-х годов с региональной и европейской духовной традицией: народной славянской культурой, гностическими корнями культуры 20-го века, наследием оккультизма символистов. В докладе предполагается рассмотреть противоречивый комплекс религиозно-светских представлений, проявившийся в сфере интермедиальности - в феномене текстов художников, преимущественно манифестов. Главным объектом анализа является трактат К.Малевича 1920 года «Бог не скинут, Искусство, церковь, фабрика», уже в названии которого на уровне лексики, грамматики и культурного контекста манифестируется поэтика парадокса. Текст трактата анализируется в плане частотности лексических сочетаний и их культурных коннотаций на фоне архаизирующей космогонии супрематизма. Оксюморон как основная риторическая фигура авангарда рассмотрен в аспекте вербально-визуального комплекса в творчестве мастера, предполагающего двунаправленный процесс сакрализации светского и обмирщения сакрального. Парадоксальное соединение светского и сакрального поставлен в связь с другими парадоксами авангарда: соотношением в этой формации признаков горячей и холодной культур, глобально-утопическим и локально-фольклорным компонентами поэтики, а также проявившегося в нем специфического для России христианско-языческого синтеза.


Василий Ковпик


Жанровые и эволюционные формы и воплощения сюжета «Грешник на море» в славянском и западноевропейском эпосе


Сюжет «Грешник на море» с основным мотивом «человек терпит бедствие на водах, вызванное сверхъестественными причинами» исследован нами на основе текстов песенного и прозаического славянского эпоса: русских былин о Садке, украинских дум об Алексее Поповиче и буре на Черном море, болгарских, македонских и сербскохорватских юнацких песен о Дуке Станковиче (Сенковиче и пр.), гайдуцких, разбойничьих песен и баллад разных славянских народов, сказок (прежде всего — сюжет AA 677 «В подводном царстве»). Для сравнения привлекаются и западноевропейские параллели (более всего — баллады, как англо-шотландские “Bonnie Annie” и “Brown Robyn’s Confession”, датская о смерти Юна Ремарссона и др.).

Рассмотрение текстов позволяет выделить две основные группы сюжетов. В первой («балладной») герой — преступник (в наиболее ранних версиях — против своего рода: отцеубийца или кровосмеситель; в более поздних — собственно грешник: безбожник, святотатец, вор, прелюбодей, ослушник Божьей воли), во второй («сказочной») бедствие на водах (страшная буря, остановка корабля безветрием, морским чудищем, невидимой силой) — часть пути мифологического героя-избранника или искателя, призванного спуститься в подводное царство, пройти там испытания и получить богатство, невесту и т. п., — героя, в фольклорных формах постмифологической эпохи ставшего протагонистом волшебной сказки. Эволюционируя, сюжеты обеих групп взаимодействуют между собой, а также с другими сюжетами и жанрами, находят воплощение в более поздних формах (например, в духовном стихе или легенде).


Елена Ковтун


Новые горизонты фантастики: science fiction и fantasy в постсоциалистическом пространстве (на материале русской и иных славянских литератур)


В докладе дан системный анализ развития фантастической прозы в России и некоторых славянских странах в постсоциалистический период. Фантастика в 1990–2000-х гг. иллюстрирует перемены, произошедшие в славянских литературах в целом. Из средства познания мира и воспитания читателя в духе идеологических установок эпохи (а нередко и в оппозиционном духе) она превращается в часть индустрии развлечений, взаимодействуя со средствами массовых коммуникаций (кинематограф, видео и т. п.) и становясь источником дохода для авторов и издательских фирм. Все это заставляет кардинально изменить и содержательные приоритеты, и художественные принципы фантастической литературы. Российская, польская, болгарская и иные фантастические традиции последних десятилетий демонстрируют: «кризис жанра» в первой половине 1990-х гг. с господством переводной западной фантастики; возрождение национальных традиций в середине десятилетия; появление нового типа фантастической прозы – fantasy и его приоритет на рубеже XX–XXI вв.; выход сферы фантастического за пределы художественной литературы (кинематограф, компьютерные игры). Изучение фантастики рубежа тысячелетий позволяет сделать выводы, важные для определения перспектив развития литератур Центральной и Восточной Европы в XXI веке.


Владимир Петрухин