Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики
| Вид материала | Реферат |
- Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
- Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
- Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
- План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
- Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
- Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
- Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
- Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
- Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
- Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.
Эти два явления, конечно, связаны между собой. Даже со времени Шек-спира можно видеть, как изменялось греховное поле человеческой жизни. Если прежде на этом поле возрастало несколько мощных ядовитых растений, то те-перь это поле усеяно мелкой и слабой греховной травкой. Его, кажется, легко
81
пропалывать, но оно тут же зарастает вновь частыми и порою симпатичными на вид греховными растениями.
В частности, увеличивающаяся дробность и множественность проявлений греховности связана с тем, что можно назвать "мутацией" греховной жизни. Так, сравнительно простой и, в общем, извинительный грех курения мутирует в грех наркомании, расторгающий все внутренние и внешние связи личности, а по местам — мгновенно косящий целые народы. Довольно невинное развлече-ние взрослой игры мутирует в целый веер совсем не невинных карточных уве-селений, приводящих порой к убийствам и самоубийствам, к разрушению се-мей и проч.
Но еще в болыпой степени, чем о "мутациях", можно говорить об извест-ной наследственности как в нравственной жизни, так и в физиологической. Су-ществуют наблюдения, как один и тот же не только род, но и вид, форма греха передаются в течение многих поколений. (Конечно, лишь как склонность, по-тому что иначе всякая борьба в области нравственной жизни никогда не приво-дила бы ни к каким результатам).
Факты и наблюдения свидетельствуют о возрастании греховности падшей природы и о связи развития греха с генетическими предрасположенностями. Будучи единой по творческому замыслу Создателя и по самому акту создания, природа человека сохраняет единство и в падшем состоянии, то есть единстео грехоеной жизни. Это проявляется, в частности, и в связи грехов между собой, как по существу, так и по проявлениям. Известны многие рассуждения по этому поводу у моралистов, психологов, писателей, но более всего у опытных иссле-дователей аскетики, каковыми были отцы церкви. Причем последние усматри-вают связь между грехом там, где неопытный, ненаблюдательный человек ни-чего не обнаружит (например, между смехотворством и блудом).
Порою в конкретной жизни в одном и том же непосредственном действии можно увидеть смешанные и разнообразные формы греховной действительно-сти. Но как для удобства классификации, так и для изучения форм борьбы с греховностью, грехи рассматриваются в различных систематизированных груп-пировках.
82
Одной из принятых классификаций является раз-
Грехи ума
деление греховного пространства на грехи ума и
и сердца сердца.
Основным содержанием грехов ума по первому дьявольскому действию является ложь. Ложь безнравственна не только по конкретным мотивам, но и онтологически, потому что в ее основе — "создание" несуществующей дейст-вительности, т.е. стремление к ничто, к "минус-действительности", к онтологи-ческому и нравственному антимиру, и в конечном итоге, к разрушению вместо созидания.
Среди разных видов лжи следует отметить самообман как самый сущест-венный; во-первых, как первичный по отношению ко всякому обману; во-вторых, потому, что в нравственном отношении он наиболее трудно различим и понятен, что затрудняет возможность борьбы. Как ни многообразна реальная действительность, ложь может быть столь же и даже более многообразна, по-тому что одной правде противостоит (по крайней мере, теоретически) гораздо болыпе форм обмана.
Любая человеческая интерпретация любого явления или процесса, даже и очень близкая к верному пониманию — в болыпей или меныпей степени всегда пронизана обманом, будучи субъективной. По слову царя и пророка Давида, "всяк человек — ложь". Искаженный грехопадением ум не может не ошибаться (в разных случаях — в разных видах, формах и степенях). Самостный человече-ский ум (сеоеумие) неизбежно выпускает продукцию не чистую, ошибочную. Обман возрастает вместе со своеумием, которое обычно сопровождается дове-рием к собственной способности суждения, нелюбовью проверять и видеть свои ошибки. И не только нелюбовью, но и неумением, что связано с неориен-тироеанностью и отсутстеием безошибочных критериее.
Критерии, условия и способы чистой проверки в поисках неискаженно-сти, и ориентиры, облегчающие возможность точных выборов путей, должно быть объективными; объективно же исключительно Божественное Открове-ние. Поэтому человек начинает более или менее точно ориентироваться и про-
83
верять себя, только когда он принимает и применяет Откровение и в самых об-щих установках, и в повседневной практике своей жизни.
Чем менее точно человек ориентирован, тем очевидней в нем действует глупость, неразумие, умстеенная слепота, т.е. различные виды слабости ума. Слабоумие клиническое — вещь достаточно редкая, но слабоумие бытовое и философское встречаются на каждом шагу. И здесь дело не столько в неиме-нии даров Божиих, сколько в неумении ими пользоваться, в нежелании их ис-кать; это направление греховной жизни ума можно было бы назвать неискани-ем истины. И это неискание истины — не такая безобидная вещь, как это мо-жет показаться на первый взгляд.
Во-первых, человек, не ищущий истины, тем самым не исполняет своего предназначения, своей заданности — и не только по уму, но и по жизни. Во-вторых, именно по этой причине он в жизни совершает целый ряд подмен, ко-торые ему услужливо подсовываются, в частности — так называемым общест-венным мнением. Последнее же, чем дальше течет история, тем более приобре-тает характер идеологизмое, т.е. тотальных и массовых форм представлений ума, претендующих на всеобщность (универсальность), обязательность и не-редко на абсолютность понимания мира.
Человек, ум которого не склонен искать правду и противостоять общест-венному мнению, легко включается в структуры массовых идеологических движений, обычно вполне доверяя им. Причем, это особенно заметно, когда собственный ум поражен бессистемностью, переживаемой как порок, из кото-рого не видно выхода, кроме поиска и приятия объективной истины. Разуму свойственно искать систему, потому что он ощущает и переживает, что мир устроен конструктивно, и, будучи не в силах понять и оценить эту одновремен-но простую и сложную систему, он занимается изобретением своих систем, имеющих по форме вид философический, а по сущности — ложный.
Ложные философии отравили всю умственную жизнь человечества. Не-даром так предупреждал от увлечения ложными философиями св. апостол Па-вел: "Смотрите, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу" (Кол.2,8).
84
Это увлечение "по стихиям мира, а не по Христу" особенно опасно тем, что оно исходит от рационализма и приводит к нему же, как к главному на-правлению развития падшего разума человечества. Рационализм не только од-носторонен и ограничен, что само собой разумеется, ибо он просто не способен понимать, да и не включает как материал для своей работы явления метафизи-ческого характера. При этом сознание рационалистического типа всегда само-достаточно, будучи уверенным, что оно — единственный способ и тип позна-ния мира.
На самом деле, самодостаточность, односторонность и ограниченность — даже не главные недостатки рационалистического сознания. Рационалистиче-ское сознание бывает неспособным понимать и материал "посюстороннего" бытия и мышления, ибо не включает механизм духовной диалектики, раскры-вающий точные и обширные перспективы. Одно наличие большого числа раз-личных теорий (порою взаимоисключающих), рожденных работой рационали-стического сознания, показывает, как нечетко и нечисто работает это сознание.
Оно способно рождать не менее страшных чудовищ, чем мечтательный сон разума, разве что облачая их в более благовидную для цивилизованного мышления логизированную форму. Мечтательность умственных конструк-ций далеко не всегда является результатом работы чистого воображения, пред-лагающего в основном различные визионерские формы. Такая мечтательность, нередко связанная с вполне конструктивным планированием, является стиму-лом и сутью работы целых учреждений (типа Госплана). Поскольку мечтатель-ность имеет дело с тем жизненным материалом, которого пока еще нет, в ней, очевидно, раскрывается греховность ума, связанная с ложью.
Более обширен тот путь умственного подхода к явлениям внутренней и внешней действительности, который можно назвать романтизмом. Но если мечтательность является грехом ума скорее по материалу работы, то романтизм — более по методу, в широком смысле слова. И потому романтический строй ума особенно связан с идеологизмами. Романтически живущие умы даже спо-собны еидеть действительность (в отличие от мечтающих), но они неизбежно создают свои интерпретации действительности, которые им ценнее самой дей-ствительности.
85
В быту романтические личности часто бывают склонны к ситуации скан-дала, потому что в человеческих взаимоотношениях романтизм приводит либо к чрезмерности самоунижения, либо к чрезмерности самоопраедания, которое в свою очередь есть грех ума, нравственно рефлектирующего. Самооправдание — вполне стандартный тип работы ума, постоянно настроенного на вероят-ность собственной правды и одновременно — неправды любого другого типа.
По-видимому, обратными и мечтательности, и романтизму свойствами ума выступают сомнение и скептицизм. Одно — по методу, другое по приро-де раскрываются в невозможности знания и понимания правды во всей чистоте. Но за этим скрывается внутреннее безразличие к правде, разъедающе дейст-вующее на объятые сомнением и скептицизмом души.
Наконец, главное нравственное основание для всех грехов ума вообще — неприеязанность ума к небесному. Разумеется, если и по материалу размыш-ления, и по позиции ум начинает связываться с небесным, Божественным со-держанием, связи, держащие ум в плену земных греховных представлений, ос-лабевают.
Равным образом нравственным основанием для всех грехов сердца ока-зывается сердечное раенодушие к небесному духоеному миру и напротив — расположенность сердца к дольнему миру, лежащему во зле и грехе, а тем са-мым — расположенность к греху вообще.
Грехи сердца в целом — это внутренние сердечные склонности и уста-новки, обычно не требующие никакой аргументации, особенно у людей, не привыкших сознавать власть и необходимость для себя нравственных законов. Греховные склонности, начинаясь в глубинах сердца, болыпей частью во внут-реннем мире и завершаются, и лишь порою выходят наружу, и это только вер-хушка айсберга. Однако данная "верхушка" составляет почти все внешние про-явления человека, и потому весь поведенческий слой пронизан грехом. Если при этом ум человека не контролирует сердечные истоки греховной жизни (а обычно этим занимается лишь ум сознательного христианина, и то далеко не всегда), то человек лишь регистрирует грех. Порою он старается спрятать, сде-
86
лать невидными внешние проявления грехов, и то, если только они осуждаются общественным мнением. Такова направленность цивилизации.
Конечно, это равнодушие к небу порою может означать почти полное, или еоесе полное его нечувствие. С таким нечувствием человек не рождается. Хотя бы некоторая способность ощущать Божественные зовы дарована каждо-му. Но совместное действие семьи, школы, улицы (мира) и собственных гре-ховных склонностей приводят к тому, что эта способность отнимается, и тогда требуются чрезвычайные усилия к тому, чтобы она вновь была восстановлена.
Не слышать божественные зовы особенно опасно для человека, когда эти зовы носят характер поеелений — общего ли характера, в виде заповедей, или прямо направленных к нему. Тогда с особенной силой развивается то качество сердца, которое известно под именем сеоееолия и которое явилось и сутью, и результатом Адамова преслушания. Непрерывно возникающие и кружащиеся, как комариное облако вокруг одинокого путника на Севере, стаи различных пожеланий — от мелких укусов помыслов до тщательного обдумывания пла-нов — становятся главным содержанием душевной жизни. "Я хочу" — стано-вится главным принципом грехолюбивого сердца.
Содержанием же общественной жизни в этом отношении является столк-новение различных своеволий. Своеволие, будучи одним из наиболее сущест-венных направлений греховной жизни (как по установке, так и по конкретным проявлениям), в свою очередь генетически связано с целым рядом других гре-ховных установок сердца. И в первую очередь, со слабоеолием к добру и одно-еременно с сильным еолееым устремлением ко есяческому злу.
Опыт показывает, насколько у людей, зараженных этим греховным со-стоянием, буквально опускаются руки, если нужно сделать хотя бы малейшее движение, связанное, например, с преодолением явно разрушительных эгои-стических устремлений. Известно, напротив, с какой волевой мощью, напри-мер, преодолевает слабовольный алкоголик все препятствия, возникающие на пути его стремления напиться.
В своих конкретных проявлениях своеволие обычно направляется на од-ни и те же постоянные объекты, что связано с личностным ощущением ценно-
87
сти объекта. Так возникают различные типы привязанностей, которыми быва-ет опутана вся жизнь, наполненная в результате многопопечительностью. Эти привязанности по своему содержанию могут иметь вполне нейтральный харак-тер, и становятся греховными лишь тогда, когда душа лишается свободы как драгоценного знака образа Божия.
Подобные личностные ценностные ощущения связаны с переживанием греховной радости и греховной печали. Пожелание — вот принцип. "Желаем и не имеем" — содержание греховной печали. "Желаем и имеем" — основа гре-ховной радости. Греховная радость отличается от святой радости, и греховная печаль — от святой печали, вызывающей покаяние, по трем показателям. Во-первых, в греховных радостях и печалях принцип пожелания действует тоталь-но, не координируясь ни с чем иным, а уж с волей Божией и подавно; святая же радость и печаль прежде всего координируются с Божией волей. Во-вторых, сам материал желаний при греховных радостях и печалях обычно склоняется в сторону греха, а часто бывает и особенно греховным; материал святых радости и печали связан с Божией правдой. В-третьих, принцип действия желаний в греховных радостях и печалях всегда абсолютно требователен, а при святых — легко смиряется перед обстоятельствами.
Уныние, тоска, печаль, отчаяние всегда следуют за различными индиви-дуальными претензиями и притязаниями, которые и сами по себе является греховными установками сердца. Почти все желания, претензии и притязания выражают обычно стремление к обладанию, власти всякого рода, включая и обладание людьми.
Греховные склонности сердца связаны с фундаментальной сердечной ус-тановкой — с гордостью, которая особенно "эффективно" работает на фоне грехоеного бесстрашия, т.е. нечувствия опасности и разрушительности греха. Это внешне нередко раскрывается в дерзости и наглости. Страх согрешить всегда отсутствует там, где отсутствует благодетельный страх Божий. Это гре-ховное бесстрашие особенно усиливается, когда, с одной стороны нарастает влияние мира в виде агрессивного натиска греховных ощущений, а с другой стороны, имеется личная сердечная слепая доверчивость и привязанность к об-
88
щественному греховному полю (равно как в области ума — к общественному мнению).
Очень многим людям никогда не доводилось переживать подлинный смысл и вкус свободы. Их несамостоятельности жизни и сознания вполне тра-диционной выражается в сердечной установке на подчиненность грехоеным социальным деижениям. Эта подчиненность проявляется тем болыпе, чем сильнее действует нежелание сердца еступить е борьбу со грехом. Нежелание психологически очень понятное, потому что для падшей человеческой души сама возможность внутренней борьбы, борьбы с самим собой, противоестест-венна. Разумеется, при таком нежелании (или желании не) греховные склонно-сти, и конкретные их проявления всячески разрастаются. В условиях бесстра-шия и отсутствия борьбы обычно усиливается беспечность.
Беспечность (как и отчаяние) — крайние пределы греховной жизни. Возможность духовной работы за этими пределами исчерпана.
Всякое греховное движение паразитирует на соответствующем пути правды. Отчаяние паразитирует на страхе Божием, доведенном до своего иска-женного предела, за которым стоит полная невероятность выбраться из множе-ства "содеянных лютых" грехов, и потому только и остается, что безмолвный и бесплодный трепет отчаяния. Беспечность паразитирует на светлой христиан-ской надежде на Божественное милосердие, которое кажется настолько все-сильным, что любые собственные действия — как греховные, так и доброде-тельные, кажутся ненужными. Покаянная же работа представляется скорбной, болезненной, а скорбей обычно не хочется.
Сердечная установка на нежелание скорбей в частности приводит к принципиальной праздности (если не на деле, что часто невозможно, то, по крайней мере — в стремлениях). Христианской нормой в жизни сего мира явля-ется смиренное переживание скорбей и трудностей. В условиях земной, плот-ской действительности при невозможности удовлетворить нарастающий объем желаний — нормой христианской жизни становится подвиг всяческого еоз-держания. Обратное тому стремление — ко всяческому нееоздержанию —
89
есть существенная почва для всех грехов плоти, прежде всего, для блуда, чре-еоугодия и сребролюбия.
Среди внутренних сердечных греховных установок особенно выделяются те, которые действуют более всего в человеческих взаимоотношениях. Они все связаны с искаженным переживанием ближнего как брата (ибо все — дети од-ного Отца Небесного). Таким образом, разные виды небратстеа (неприязнь, осуждение, злобность, раенодушие, обладание и проч.) определяют эту об-ласть человеческой жизни. Разъедающая душу склонность к иронии и смехо-теорстеу хотя и осуществляется как внутренний процесс, но реализуется, как правило, также в общении с людьми и обычно на других людей и направлена. Расположенность к спору и прекослоеиям тоже раскрывается в человеческом общении и в направленности на людей. Одной из существенных греховных по-зиций, на которой строятся небратские отношения, является неенимание к себе и ближним. Оно зависит от нежелания, от неумения, и, наконец, даже от непо-нимания того, что же это такое — енимать, и как это делается.
Наконец, следует назвать три вида грехов сердца, по своему характеру и содержанию как бы стоящие в стороне от прочих греховных установок. Это расположенности к разным видам заеисти, садизму, мазохизму и различным экстатическим состояниям; также то, что древние святые отцы называли окамененным нечувствием. По самому механизму и результатам эти грехи дей-ствуют также разрушительно, как и остальные, но в содержании их есть нечто иррационально-загадочное.
Механизм их довольно тонок. Зависть, как и родственное ей злорадстео представляют собой неприятие чужого успеха и основаны на полноте индиви-дуалистического, небратского отделения себя от всех остальных людей. При этом чужой успех, напоминая о собственном (действительном или мнимом) не-успехе, вызывает с одной стороны, неприязнь к "успевающему" лицу, с другой стороны, ноющая боль о собственном неуспехе, по природе своей бессодержа-тельная, становится почти желанной, т.к. иррационально подменяет собой от-сутствующий, но требуемый успех.
90
Отчасти близко этому понимание садизма как желания причинить боль другому лицу. Обратная сторона садизма — мазохизм, т.е. желание боли для себя: грех, гораздо более распространенный и, кажется, особенно понятный в новейшее время. Эта боль, носящая характер нравственной замены покаяния и исходящая из иррационального психосоматического наслаждения, механизм которого до конца не понят, хотя многократно и подробно описан, по своей душевно-нравственной природе примыкает к экстазам. Экстаз — это эмоцио-нальный "выход из себя", проявляющийся в автономных, самостных, не преду-смотренных Промыслом попытках чувственно преобразить нормальное состоя-ние своей душевно-телесной природы.
Напротив того, окамененное нечуестеие предполагает странное удо-вольствие от неподвижности ума, чувств и воли, нежелания мыслить, пережи-вать и действовать. Этот греховный принцип лишь отчасти связан с "удоволь-ствием лени". Нравственная природа его — нежелание быть "соработником" Богу в деле своего же совершенствования. Главный греховный мотив — ложное предположение, что любые действия, направленные во благо, бесполезны и ни к чему не приведут. Здесь проявляется неверие в милость и творческую содей-ствующую человеку Божественную мощь.
Следует вновь отметить, что есе грехи ума и сердца, как бы они не были действенны, несамостоятельны; они паразитируют на добрых качестеах
ума и сердца. Так, например, доверие ложным философиям паразитирует на стремлении осознать структурную созданность мира; рационализм — на полно-те приятия Божьего мира (через понимание и точное знание); греховная радость — на святой радости; греховная печаль — на святой печали; и даже последнее из названных — окамененное нечувствие — на стремлении к святому бесстра-стию.