Geum.ru

Книга 4: Философия XX в уч для вузов

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   54

софами, не смогли отрешиться от "стихии всеобщего", неотделимой от

философии. Философские сочинения экзистенциалистских мыслите-


лей трудны для понимания никак не меньше, чем классические произ-

ведения философии. Правда, эти философы нередко пытались "пере-

вести" свои идеи на язык художественных образов, более близкий и

доступный обычному человеку. Но и их художественные сочинения,

где господствуют символические иносказания, шифры, где "живут" и

"действуют" персонализированные идеи и ценности, понять также

нелегко. Для них нужны вдумчивые и терпеливые читатели, не просто

следящие за сюжетной линией, но именно озабоченные судьбами и

проблемами человеческого бытия. Такие читатели, как правило, нахо-

дятся, и их немало. Экзистенциальный философ и писатель пригла-

шает их к напряженному, но захватывающему и жизненно важному

диалогу. О чем же он? Прежде всего, конечно, о человеческом су-

ществовании и его уникальных особенностях.


Ж.-П. Сартр в работе "Экзистенциализм - это гуманизм" поясня-

ет специфику существования человека следующим образом. При изго-

товлении вещи человек предварительно формирует ее идею. Ремес-

ленник, изготавливающий нож, исходит из своих представлений о том,

что такое нож и какой именно нож сейчас надо сделать. Сущность

здесь как бы предшествует существованию вещи. Принципиально иным

образом обстоит дело с человеком. Человеческое дитя рождается, уже

существует, но ему еще предстоит обрести человеческую сущность,

стать человеком. Итак, в мире человека существование предшествует

сущности. Разделяя экзистенциализм на два основных направления

- христианское (Г. Марсель, К. Ясперс) и атеистическое (М. Хай-

деггер, А. Камю), Ж.-П. Сартр себя относил к последнему. Утверж-

дение атеистических экзистенциалистов: бога нет, бог умер - не пов-

торяемые вслед за Ницше фразы, рассуждает Сартр, а исходный пункт

для развертывания важнейших философских тезисов и обращенных к

реальному человеку нравственно-практических выводов.


Человек делает самого себя, постепенно обретает свою

сущность, изначально уже обладая существованием, - в атом

и состоит первый принцип сартровского экзистенциализма,

из которого вытекают многие важные следствия: нет заданной челове-

ческой природы; никакая внешняя сила, никто, кроме данного инди-

вида, не способен превратить его в человека. Индивид должен сделать

это сам. И именно он несет ответственность, если его превращение в

человека в подлинном смысле так и не состоится. (Как мы увидим,

Сартру возражал Камю, который считал, что человеческая природа

многое детерминирует в жизни и поведении индивида.)


Несмотря на различия подходов, философы-экзистенциалисты вну-

шают читателю здравую и очень важную идею индивидуальной

ответственности человека за все, что происходит с ним са-

мим и с другими людьми. Человек - своего рода "проект", кото-

рый живет, развертывается, реализуется или не реализуется, и про-

цесс обретения индивидом человеческой сущности длится всю его жизнь,

не теряя остроты и драматизма.


Ж.-П. Сартр предвидит возможные возражения против своей кон-

цепции - например, апелляцию к силе обстоятельств: обстоятельства

были против меня - я не служил и не служу тому делу, к которому

предназначен, не встретил людей, которых можно было бы любить, и

т. д. Для экзистенциализма, отвечает на это Сартр, нет способностей

человека, его тяготения к какому-либо делу вне их проявления. И

если человек никого и никогда не любил, ни к кому не проявил дру-

жеского расположения, значит, таких качеств нет и не было в его

индивидуальном "проекте". Быть в пути, т. е. постоянно заботиться

об обретении своей сущности, - истинно человеческий, хотя и нелег-

кий, полный драматизма удел.


Какой же рисовалась экзистенциалистам, персоналистам реальность

действия индивида на социальной арене? Несмотря на значительный

разброс мнений, их позиции содержат немало общего. Прежде всего,

экзистенциальные философы считали необходимым выступить про-

тив веры в некий заранее гарантированный (приписывались ли

гарантии богу, абсолютному духу, законам истории) прогресс, кото-

рый якобы осуществляется сам собою, помимо усилий, действий от-

дельных людей. Эту веру философы XX в. считали не просто наив-

ной, но и исключительно опасной.


X. Ортега-и-Гассет писал, что идея прогресса усыпила в европей-

це и американце то радикальное чувство опасности, которое и являет-

ся субстанцией человека. Ибо если человечество прогрессирует с неиз-

бежностью, из этого вроде бы вытекает: мы можем перестать быть

настороже, отбросить все заботы, освободить себя от всякой ответ-

ственности и предоставить возможность человечеству неотвратимо ве-

сти нас к совершенствованию и к наслаждению. Человеческая история

оказывается, таким образом, лишенной всякого драматизма.


Мир экзистенциалистски ориентированного индивида - это сво-

бода, на которую человек обречен. Причем на сколько-нибудь гаран-

тированную опору индивиду рассчитывать не приходится. Человек

свободен, он и есть свобода, пишет Сартр. Свободный выбор индиви-

да - его удел, ответственность и его трагедия. Ситуация личностного

выбора - излюбленная тема экзистенциальной философии. В класси-

ческой философии, конечно, тоже шла речь о выборе, а порой - о

побуждениях и мотивах деятельности индивидов. Но по большей час-

ти интерес философов-классиков был сосредоточен на познаватель-

ных аспектах деятельности. В XX в. центр внимания философов явно

переместился. Правда, оли тоже обращаются к познавательным сто-

ронам деятельности человека, но вот его сущность, проявляющуюся в

реальном существовании, усматривают главным образом не в рацио-

нальных познавательных и познаваемых моментах.


Возьмем описание экзистенциалистами личностного выбора в си-

туации фашистской оккупации и сопротивления - на этом примере

они любили пояснять смысл категорий "экзистенция" и "выбор". (И

не забудем о том, что слову "сопротивление" они придавали весьма


широкое значение, усматривая в нем человеческую судьбу и свободу

человека. А. Камю так перефразировал знаменитое cogito, "я

мыслю", Декарта: я бунтую, следовательно, мы существуем.

Участники молодежного движения социального протеста в странах

Западной Европы и США в 60-х годах любили ссылаться на подобные

рассуждения экзистенциалистов, чьими идеями они были вскормлены.)


Человек решает вопрос о том, покориться ли фашизму или встать

в ряды движения Сопротивления. Какую роль играют здесь размыш-

ление, расчет - словом, рациональные моменты? Пожалуй, мини-

мальную, считают экзистенциалисты. Речь ведь идет не о "всезнаю-

щих" ученых, а об обычных людях - а "трезвый расчет" их скорее

склонял бы к коллаборационизму, особенно в первые годы войны, в

занятой фашистами Франции, где еще не созрело массовое движение

Сопротивления. Но те люди, которые выбрали сопротивление, дей-

ствовали вопреки расчету, который чаще всего, даже в нетерпимых

ситуациях, "советует" не рисковать жизнью и ее благами. Они, конеч-

но, могли рассчитывать и рассчитывали на помощь и верность других

людей - на коллективную солидарность, на успехи антифашистской

борьбы во всем мире. Это экзистенциалисты готовы признать. Однако

именно в те дни и часы, когда человек в пограничной ситуации смот-

рит в лицо смерти, главную опору, подчеркивали эти философы, он

должен найти в самом себе, в своей экзистенции - только тогда его

верность сопротивлению будет прочной. И так, продолжают экзистен-

циальные философы, обстоит дело в любой ситуации, когда человек

борется за свободу, за свое сокровенное Я (свою экзистенцию), когда

идет наперекор самым неблагоприятным обстоятельствам.


Бытие человека, в центр которого помещено главное в нем - ин-

дивидуальная сущность, т. е. экзистенция, в свою очередь становит-

ся первоосновой картины мира, создаваемой представителями экзис-

тенциалистско-персоналистских направлений. Говоря философским

языком, акцент переносится на онтологию, а в онтологии -

на бытие человека.


Бытие человека и бытие мира


Развернутую концепцию этого рода впервые создали немецкие эк-

зистенциалисты. Предвосхищением онтологического поворота в экзи-

стенциально-персоналистическом философствовании можно считать

русскую философию начала XX в., особенно работы Н. Бердяева,

Л. Шестова, С. Франка. Правда, в то время они были почти неизвес-

тны на Западе. Зато большую популярность обрела вышедшая в 1927 г.

книга М. Хайдеггера "Бытие и время", где был разработан специфи-

ческий проект экзистенциалистского учения о бытии (онтологии). В

целом ряде работ 20-30-х годов К. Ясперс предложил свой вариант

онтологии. Впоследствии, опираясь на разработки немецких мыслите-

лей, Ж.-П. Сартр создал обновленное понимание бытия (особенно в

книге "Бытие и ничто"). Еще раньше новые, неклассические вариан-


ты онтологии, повлиявшие на экзистенциалистов, разрабатывал Э. Гус-

серль (1856-1938) - основатель феноменологического направления,

на протяжении всего столетия сохраняющего большое влияние в фи-

лософии.


Почему же особое внимание философов разных направлений при-

влекло учение о бытии? И как это увязать с поворотом к человеку?

Ведь в философии XX в., в отличие от традиционной отнологии, не

мир, не природа, а человек становится проблемной точкой отсчета.

Философы XX в. стали решительно пересматривать внутрифилософ-

ские приоритеты прошлого. Они возражали тем представителям клас-

сической отнологии, которые отталкивались от самостоятельного бы-

тия мира и от него двигались к пониманию человека, поставленного в

зависимость от мира. В таких случаях, говорили они, философия и

превращалась в "философию вещей", а человек чаще всего также рас-

сматривался как вещь. Не менее категорическими были возражения

против тех направлений классической философии, где на первый план

выдвигались логика, гносеология, теория идей: господство "филосо-

фии идей", утверждали сторонники "новой онтологии", превращает

человека в своего рода познавательную машину.


В противовес классическому онтологизму и гносеологизму пред-

ставители новых направлений XX в. считали необходимым действи-

тельно сделать человека центром филосфии. Ведь сам человек есть,

существует, является бытием, притом бытием особым. Фи-

лософы-классики рассматривали "бытие" как предельно широкое (че-

ловеческое) понятие о мире и в то же время считали бытие независи-

мым от человека. Кант пытался преодолеть это противоречие. В кан-

товском учении философы XX в. особенно высоко оценивали ту идею,

согласно которой мир мы видим исключительно сквозь призму чело-

веческого сознания. Вещи мира, сам мир существуют в себе, совер-

шенно независимо от сознания, но "в себе" они нам, людям, не явле-

ны. Поскольку же мир, вещи и процессы мира являются людям, по-

стольку результаты его осознания уже неотделимы от человека. К

этим тезисам Канта присоединяются не только феноменологи, экзис-

тенциалисты, персоналисты, но и представители многих других на-

правлений. Однако в отличие от классической и даже кантовской мысли,

центром антропологической философии XX в. является не

учение о разуме, не гносеология и логика, а онтология. Цент-

ром же "новой онтологии" становится не некое изолирован-

ное сознание человека, а сознание, точнее, духовно-психичес-

кое (сознание и бессознательное), взятое в неразрывном един-

стве с человеческим бытием. Этот новый смысл и вкладывается в

традиционное понятие экзистенции, существования как особого бы-

тия, которое становится базовой категорией экзистенциалистской он-

тологии.


Итак, путь феноменолога, экзистенциалиста, персоналиста - не

путь от Sein, бытия вообще, не от мира как бытия к бытию человека,

как это было в классической онтологии. Избирается обратный путь -


от человеческого существования, т. е. от экзистенции, к миру, как он

видится человеку и "выстраивается" вокруг него. Такой подход пред-

ставляется философам XX в. предпочтительным с точки зрения не

только реалистической (ведь по-другому, говорят они, человек и не

осваивает мир), но и гуманистической: в центр ставится человек, его

активность, его уникальность, возможности свободы, открываемые са-

мим бытием.


Человек как уникальное существо и власть

усредняющего начала


В подтверждение тезиса об уникальности челосеческого существа

экзистенциальные философы прежде всего приводят онтологические

аргументы. Место, которое определенный индивид в каждый данный

момент занимает в бытии, совершенно неповторимо. Каждый человек

исполняет миссию истины. Там, где находится мой глаз, не находится

никакой другой; то, что видит в реальности мой глаз, не видит другой.

Мы незаменимы, мы неповторимы, так рассуждал X. Ортега-и-Гас-

сет. И с этим нельзя не согласиться.


Верно и то, что человек ищет, должен искать и выражать свое

неповторимое, уникальное Я. На это настраивала индивида и класси-

ческая мысль. Но она, по мнению философов XX в., чаще всего опре-

деляла Я через то, чем оно не является; она нередко сводила Я к не-Я

в различных ипостасях последнего.


И еще одно важнейшее обстоятельство: и в философских системах

XX столетия, как и прежде, сущность Я определяется через соотнесе-

ние с какими-либо проявлениями мира вне человека. Но в отличие от

классической философии, сама противоположность человека и мира

воспринимается так, что не-Я, т. е. нечеловеческое, становится симво-

лом отчужденного и безусловно враждебного мира. Камю сравнивает

не-Я с глухой и прочной стеной, противостоящей человеку, - равно-

душной, неустранимой, опасной. Потому в Я живет и будет жить по-

стоянный страх перед не-Я, перед миром и другими людьми. И все же

человек обязан заставить себя жить и творить самого себя. Такова

обращенная к индивиду программа экзистенциальной философии: стра-

шиться, опасаться всего того, что есть не-Я (т. е. мир вне человека),

противостоять ему, бунтовать против него.


Этот подход к миру как абсолютно враждебному по отно-

шению к Я в философии XX в. обосновывается на разных уровнях

рассуждения и во множестве философских идей. Так, разбирая кате-

горию "повседневное бытие-вместе-с другими", ранний Хайдеггер счи-

тал самым важным ввести "экзистенциал", который он обозначал на-

писанным с прописной буквы немецким неопределенно-личным мес-

тоимением "Man" и разъяснял через понятия "усредненность", "вы-

равнивание" и т. д. Экзистенциальная философия в данном отноше-

нии была и до сих пор остается реакцией на тенденцию стандартиза-

ции, которая стала особенно мощной в XX в. и проявилась в самых


разных областях - в производстве, повседневном быту, в идеологии

и культуре.


В советской литературе Хайдеггера подчас критиковали следую-

щим образом: Man - категория, которую можно отнести к капитали-

стическому обществу; Хайдеггер же придает ей абстрактный внеисто-

рический смысл. Но экзистенциалист применяет подобный прием по

принципиальным соображениям, ибо полагает, и с полными на то ос-

нованиями, что необходимость - и опасность - уподобления, усред-

нения заключает в себе всякое, в сущности, человеческое совместное

бытие. Действительная ограниченность хайдеггеровской концепции Man

состоит в том, что повседневное бытие человека вместе с другими людь-

ми Хайдеггер поначалу рассматривал сугубо негативистски. Он не видел

богатства его противоречивых аспектов: ведь мы учимся от других и

учим их; они влияют на нас - мы влияем на них; а главное: не иначе,

чем в общении с другими, мы отстаиваем, развиваем, познаем свое Я,

а они - свое Я. Одним словом, взаимодействуя с другими людьми,

человек не только идет навстречу общему, всеобщему, усредняющему,

но и обнаруживает индивидуально-неповторимые черты своей личнос-

ти, своего бытия, борется за них, закрепляет их. Общее - совсем не

обязательно "среднее", "неопределенно личное". Общим достоянием

людей становятся ведь не только стандарты, стереотипы, шаблоны, но

оригинальное, творческое, уникальное - то, что значительно "выше

среднего". Это поняли другие философы XX в., которые - подобно

М. Буберу - показали плодотворность диалога, общения Я и Ты, не

отрицая, впрочем, и опасностей для Я, вытекающих из общения лю-

дей. Итак, повседневности бытия вместе с другими присуща сложная

объективная диалектика. Сводить же ее к усредненности значит упро-

щать совместное бытие, бытие общения и взаимодействия. Но вообще

отрицать определенную власть Man, т. е. усредняющего начала, над

социальным бытием людей было бы необъективно: достаточно вспом-

нить, как легко каждый из нас подпадает под влияние стереотипов и с

каким трудом от них освобождается.


Многие течения философской мысли XX столетия остро ощущали

и фиксировали власть "среднего", "массового" шаблона и стандарта

над жизнью и культурой. (Примером может служить блестящее сочи-

нение испанского философа X. Ортега-и-Гассета "Восстание масс".)

При этом одни философы, испытывая страх перед усилившейся "мас-

совизацией" всех сторон жизни, отстаивали, вслед за Ницше, элитар-

ные идеалы. Другие пытались анализировать "массовизацию" жизни

и культуры в ее реальной противоречивости. Экзистенциализм, пер-

сонализм расположены, пожалуй, где-то посредине: они считают власть

Man опасной, но видят в ней главную неискоренимую черту совмест-

ного бытия людей - такую же неизбежную как жизнь или смерть

индивидов.


у


Бытие между жизнью и смертью


Экзистенциальная философия повернула внимание совре-

менной культуры к проблеме смерти. "Быть или не быть" инди-

виду - тема в философии человека XX в. еще более популярная, чем

во времена Шекспира. А. Камю в "Мифе о Сизифе" заявил, что место

центрального философского вопроса должна занять проблема само-

убийства. И он видел свою гуманистическую задачу в том, чтобы по-

мочь человеку, который находится на грани отчаяния, на грани само-

убийства, сохранить жизнь.


Чем ему способна помочь философия? Во всяком случае, рассуж-

дает Камю, не благодушно-оптимистическими уверениями в том, что

жизнь прекрасна - к ним отчаявшийся человек скорее всего отнесет-

ся без всякого доверия. Бессмысленны, безнравственны и те концеп-

ции философии прошлого, согласно которым человек живет в лучшем

из миров. Камю заявляет, что мир этот абсурден; он подобен действи-

ям Сизифа, поднимающего, по наказанию богов, камень на гору, с

которой тот снова должен покатиться вниз... И все-таки жизнь даже в

ситуации абсурда - ценность, равной которой у человека нет. Но это

жизнь, всегда "пограничная" со смертью.


Жизнь на грани смерти, утрата и поиск смысла жизни - ситуа-

ции, которые в философии и литературе XX в. исследовались глубже

и тщательнее, чем прежде. К сожалению, в нашей философии долгое

время господствовало пренебрежительное отношение и к этим пробле-

мам, и к их осмыслению - как будто они не заботят абсолютно каж-

дого человека. Каждый переживал смерть близких, многим в разгар

жизни и всем на ее исходе приходилось или еще придется смотреть в