Россия – восток – запад

Вид материала

Документы

Содержание Литература и культура

Подобный материал:

• Запад есть запад, восток есть восток, не встретиться им никогда. Лишь у подножья Престола, 103.57kb.
• История философии: Запад Россия Восток, 12465.72kb.
• Методические рекомендации студентам по теоретическому изучению курса "Россия в мировой, 132.94kb.
• Международная научная конференция «Восток Россия Запад», 129.87kb.
• Россия страна загадок! Ее загадочность кроется в ее предназначении - объединять Восток, 97.77kb.
• Международная научная конференция «Восток Россия Запад», 69.4kb.
• Кросскультурное взаимодействие в современном мире и диалог, 174.93kb.
• История философии: Запад Россия Восток, 10656.07kb.
• Сценарий проблемно-эвристического урока, 125.21kb.
• Список литературы для студентов, изучающих мэмо учебники и учебные пособия Авдокушин, 165.97kb.

ЛИТЕРАТУРА И КУЛЬТУРА

А.Л. Азарова, Восточный институт ДВГУ,

старший преподаватель кафедры китайской филологии

Особенности традиции и новаторства мотива сна в современной китайской литературе (на примере рассказа Лао Шэ «Дивный сон» и рассказа Хань Шаогуна «Возвращение»)

Сон как потаенная часть человеческой жизни, известен мировой литературе еще с самой ранней ступени ее развития. Еще в легендах, мифах, сказаниях и других фольклорных жанрах утвердились символические понятия о сновидениях, образно называвшихся «странствиями души», «объятиями Морфея». Пророческий или вещий сон, известен литературе всех стран мира с незапамятных времен. Первыми литературными персонажами, пережившими такого рода сны, являются герои древнейших преданий. Так Магомет стал пророком после того, как ему во сне явился архангел Гавриил и повелел ему прочитать свиток, написанный от имени бога. В Библии Господь Бог насылает на человека сон, и пока он спит, делает из его ребра верную спутницу жизни. Наконец, с вещим предзнаменующим сном связано предание о появлении Будды.

В китайской литературе, так же как и в западной, мотив сна, известен еще с легенд и мифов. Находим мы известный «сон» и в знаменитом философском трактате «Чжуан-цзы», где ему (Чжуан-цзы) снится, что он стал бабочкой. Притча великого философа открывает нам одну из доктрин даосизма: окружающее нас всего лишь иллюзия, сон, мир неоднороден, и в конце всего наступает Великое пробуждение от жизни. Надо сказать, что использование китайскими авторами художественного приема сновидения было обусловлено именно даосской и в некоторой степени буддистской философской традицией.

В классической литературе Китая, мотив сна наиболее широко представлен в фантастической новелле эпохи Тан (618-907гг.). Фантастика для танских авторов служила своеобразным приемом, с помощью которого они показывали несовершенство общества, обнажали его проблемы.

Среди произведений XVI-XVII веков обращают на себя внимание пьесы Тан Сяньцзу «Рассказ о Нанькэ (сон о Нанькэ)» и «Пионовая беседка», новеллы Пу Сунлина и роман Цао Сюэциня «Сон в красном тереме». На этом этапе развития китайской литературы, сон, предстает метафорой человеческого бытия с его быстротечностью, суетными желаниями и тщетностью надежд на постоянство успеха и благополучия.

В 20 веке интерес писателей к использованию мотива сна возрастает и приобретает несколько иное значение, чем это было в средневековье или древности. Из современной китайской литературы наиболее выразительны произведения Лао Шэ, Ван Мэна, Хань Шаогуна.

Данный доклад подразумевает анализ двух рассказов современной литературы Китая. Это рассказ Лао Шэ «Дивный сон» и рассказ Хань Шаогуна «Возвращение». Следует сказать, что эти произведения несколько схожи по своей сюжетной линии, временно-пространственным характеристикам, а также литературным приемам, используемым авторами.

Рассказ «Дивный сон» был написан Лао Шэ в первой половине 30-х годов. Данное произведение на редкость романтично и печально, и этим отличается от других произведений, посвященных выражению национального характера своего народа, бедам китайского общества. Это воспоминание об ушедшей любви, построенное в форме сна.

Повествование рассказа начинается с красивейшего описания весеннего пейзажа. Герой находится на склоне горы и там впадает в состояние сна. «Я закрыл глаза, но по-прежнему видел небо. Все улыбалось мне, вся природа. Глаза слипались, но я не спал и отчетливо слышал перекличку птиц. Удивительно, стоит задремать, и передо мной неизменно возникает один и тот же уголок. Где он – не знаю. Но всегда вижу его. Это видение как бы предваряет мой сон»¹. Эти слова позволяют понять, что именно с этого момента и начинается странствие героя в мире сновидений. Далее герой описывает тот самый уголок. Он говорит, что наяву никогда его не видел, но тут же восклицает: «Да, он мне знаком, этот уголок!»² Через секунду он вновь уверяет читателя, что никогда прежде там не был.

Рассказ Хань Шаогуна «Возвращение», написанный в середине 80-х, повествует о путешествии героя по деревушке затерявшейся где-то в горах, причем автор не дает ни единой подсказки или намека, которая указывала бы на то, как он туда попал и с какой целью. Там главный герой Хуан Чжисянь проживает один день в качестве абсолютно незнакомого ему самому человека по имени Ма Очкарик. В самом начале путешествия героя Хань Шаогун также как и Лао Шэ упоминает о неком якобы знакомом герою месте, и при описании использует похожие языковые формы: «Многие говорят, что попадая в незнакомую обстановку ощущают, будто они уже были здесь, но не знают, почему это происходит. Сейчас и я испытываю то же самое… Все это мне кажется знакомым и в то же время очень чужим… Я определенно никогда здесь не был, это просто невозможно… Может быть я видел это в каком-то фильме, или слышал от приятелей. Или может, видел во сне ... »³. Герой восклицает: «Черт, так был я здесь, в конце концов, или нет!»⁴

Далее что в первом, что во втором рассказе герой начинает предвидеть то, что сейчас предстанет пред его глазами. У Лао Шэ: «Что будет в остальных двух углах, я знаю заранее, как только передо мной появляется первый»⁵. У Хань Шао Гуна: «Дайте-ка, я проверю: если пойти вперед по этой дороге мощенной камнем, обойти банановую рощу и свернуть у маслобойни налево, то за орудийной башней можно увидеть старое грозой разбитое дерево… Мгновение спустя мои предположения подтверждаются»⁶.

Такое сходство произведений, написанных авторами разных поколений, можно объяснить тем, что использование мотива сна предполагает наличие у героя кажущегося знания окружающей его во сне действительности. Ведь это особенности человеческого подсознания, выходя за пределы сознания человек волен бывать где угодно. Ведь не даром, иногда и нам с вами в обыденной жизни кажется, что событие, которое мы переживаем, мы как будто уже видели и знаем чем оно закончится.

Используя сон в качестве литературного приема, писатели ХХ века раздвигают границы времени и пространства. В рамках одного произведения их герои могут проживать как один день, так и целый отрезок жизни, длиной в несколько лет, могут преодолевать огромные расстояния.

Так мы находим у Лао Шэ: «…Оглянулся и вижу: мотыльки ожили и закружились над головой женщины, а она снова стала семнадцатилетней, легкой, подвижной… Я отпрянул назад, чтобы не спугнуть ее, и тут она предстала передо мной уже двадцатилетней. Отступила назад – на лице появились морщины… Она то и дело менялась, будто существовала вне времени»⁷.

В произведениях классической китайской литературы авторы вводят героя в состояние сна с помощью соответственных языковых форм: «увидел сон», «увидел во сне», «во время сна увидел», «привиделось во сне», «приснилось» и т.д., которые четко разграничивают повествование на период «до сна», «во время сна», «после сна» (момент пробуждения также показан довольно ясно: «проснувшись», «очнувшись» и т.д.). Такое «разделение» произведения позволяет с уверенностью провести грань между реальностью и вымыслом (если можно считать реальностью изначально выдуманное автором). Современные же авторы пользуются таким приемом крайне редко, границы сна и реальности в их произведениях настолько размыты, что порой бывает трудно определить, находится ли герой в реальности настоящего или в «реальности» своего сновидения.

Так в «Возвращении» только в самом конце рассказа мы понимаем, что все вышеописанное случилось с ним во сне: «Оказавшись в уездной гостинице, я погрузился в сон под щебет птицы у изголовья кровати. Мне приснился сон и во сне я все еще шел и шел по извилистой горной дороге. Эту дорогу никогда не пройти до конца. Гляжу на часы на запястье, я уже иду час, день, неделю ... а под ногами все та же дорога. И впоследствии, не важно, куда меня забросит судьба, мне все равно будет сниться этот сон»¹. Автор использует сон, для отображения событий, которые, скорее всего, происходили с ним самим в прошлом. Для Хань Шаогуна сон – это возможность раскрыть перед читателем всю гамму воспоминаний и чувств, пережитых в годы «ссылки» в деревню в период культурной революции.

Также следует отметить, что сон в древней и классической литературе Китая является средством общения богов с человеком, неким коридором, по которому человек может ступить в невидимую, сокрытую от привычного взгляда сторону жизни, ощутить, что есть нечто, кроме того, что он привык видеть вокруг себя в обыденной жизни. Там акцент делается на символическом, вещем аспекте сна. Большое внимание уделяется предсказательной функции сновидения.

В произведениях же современных писателей сон предстает как вторая действительность литературного персонажа. Во сне герои конструируют иллюзорные модели жизни. Сон моделируется писателем при изображении внутренних психических состояний, происходящих в подсознании героя. Сон открывает герою выход в бессознательное, где он встречается с самим собой, но уже «собой» свободным от правил действительности. Там, во сне, он «прозрачен» и именно там, читателю открывается весь внутренний мир героя, все его потаенные желания и мечты, душевные переживания и скрытые мотивации. И читатель, погружаясь вместе с героем в область его подсознания, может вникнуть в суть его художественного образа, понять его психологические особенности, проанализировать психологические закономерности поведения героя. Используя этот прием, писатель добивается максимальной достоверности в изображении внутреннего мира героя.

Подводя некий итог, следует сказать, что в двух рассказах, о которых шла речь, есть как сходные, так и отличные друг от друга моменты. Так у Лао Шэ весь рассказ пронизан поэтично-романтическим настоем, описание идет в прозрачно розовом свете, это и понятно речь идет об утраченной любви. Тогда как Хань Шаогун предлагает читателю довольно напряженный и немного мрачноватый сюжет, что не мешает ему чрезвычайно образно, ярко и метафорично описывать природу, героев и переходы из реального мира в мир грез.

Использование мотива сна в современной китайской литературе свидетельствует о возвращении к традиции, литературным корням. Но современный подход писателей к этому литературному приему, переоценка сна с позиций нового времени, утрата его пророческой функции и приобретение функции психологической, говорит о новаторских тенденциях. Следует упомянуть и о влиянии западной литературы, например, латиноамериканской – это Г.Г. Маркес («Сто лет одиночества»), Борхес («Тайное чудо»), а также русской – это Достоевский («Преступление и наказание» - сон Раскольникова), Толстой (сон Пьера Безухова), Чехов (сон Веры Павловны). Но это влияние сложно назвать явным, скорее опосредованным.


К.В. Баринова, Институт русского языка и литературы ДВГУ,

аспирантка