Кавказский вектор внешней политики в период правления Павла I
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
?знавал "...на вечные времена высочайшее покровительство и верховную власть" России над "царями карталинскими и кахетинскими (32). Интересен нюанс: ген.-м. Лазарев должен был отдавать Георгию XII все военные почести, которые отдаются по уставу императору, и содержать у него караул "на таком же основании" (33).
Общеизвестен факт, что почти сразу после прибытия в Грузию егерского полка и министра П.И.Коваленского, отношения между ген.-м. Лазаревым и последним сложились тяжелые (34). Коваленский, получив большое влияние на Георгия XII, попытался, если не подчинить, то хотя бы игнорировать командира егерского полка (при том условии, что Коваленский и Лазарев друг от друга не зависели и должны были "сноситься" с К.Ф.Кноррингом или с петербургскими властями по наиболее важным вопросам).
Уже 22 декабря ген.-м. Лазарев сообщал К.Ф.Кноррингу: "Министр наш (Коваленский) взял полную власть над царем и, как видимо, внушил ему, что я ничего не значу и состою под ним..." (35).
Действия полномочного министра, отмеченные его властолюбивым характером, начали отрицательно сказываться на информированности правительства России о грузинских делах и чинить препятствия нормальному положению российских войск в Тифлисе (36).. В то же время П.И.Коваленский стимулировал создание в Тифлисе полиции "на ближайших к существующим в России правилах". Для воплощения данной инициативы, формально исходящей от Георгия XII, полномочный министр связывается с ген.-м. Лазаревым на предмет конкретного размещения в городе российских караулов и постов (сообщение Коваленского Лазареву от 22 декабря 1799 г.).
В деятельности П.И.Коваленского есть моменты, нуждающиеся во внимательном изучении. Так, он настаивал на создании регулярного грузинского войска; еще в феврале 1799 г. представил свой проект "Об учреждении в Грузии регулярного войска и о восстановлении там устройства военного дела вообще" (37). Уже прибыв в Грузию, министр собирался с использованием офицеров полка Лазарева наладить становление грузинского "регулярства" с одобрения грузинского царя (38).
Н.Дубровин однозначно трактует это как стремление Коваленского удалить русские войска (т.е. Лазарева) из Грузии и "самовластно управлять Грузией" (39). С такой точкой зрения трудно согласиться, если сопоставить действия министра с содержанием рескриптов Павла I еще 1797 г. и с приведенным же у самого Н.Дубровина указанием Коваленскому на необходимость создания грузинской регулярной армии (40).
Дело здесь, вероятно, не столько в амбициях самого министра, сколько в нежелании павловского правительства держать в Грузии большие военные силы и в стремлении на данном этапе придать грузинской стороне большую самостоятельность. То, что проект Коваленского (февраль 1799 г.) не был принят (41), не может свидетельствовать об отказе правительства от подобных взглядов.
В то же время Георгий XII, внешне согласный создать грузинскую регулярную армию, не проявлял конкретной нацеленности к этому. Интересным представляется суждение Т.Д.Боцвадзе: "Грузинские цари теперь были готовы не только перепоручить России решение своих внешнеполитических задач, но и возложить на нее упорядочение внутренней жизни страны (в частности, устройство хозяйства и решительное упрочение единовластия). Такая позиция означала только одно - всестороннее подчинение России с формальным сохранением лишь царской власти, что уже в принципе отличалось от положения союзника, пользующегося покровительством. Вместе с тем это было окончательное признание того, что самостоятельно, без внешней помощи Грузия была не в состоянии ликвидировать неурядицы и обеспечить объединение и безопасность страны" (42).
Если в Картли-Кахетии политика России в 1799 г. получила достаточную определенность, то в других областях Закавказья она продолжала носить довольно осторожный характер. Так, в ответ на просьбы бакинского Гуссейн-Кули-Хана о защите его земель от нападения персов, К.Ф.Кноррингу было предписано Павлом I обещать в общих словах покровительство России, не обязывая себя, однако, ни к чему конкретному (43). Данный факт нужно рассматривать во взаимосвязи с перипетиями российско-персидских отношений: дело в том, что проводимые П.И.Коваленским вскоре после прибытия в Тифлис переговоры с Персией не дали успеха - Фетх-Али-шах (Баба-хан) продолжал отстаивать свои "права" на Грузию (44). Поэтому усилия российской дипломатии должны были быть нацелены именно на сохранение и укрепление позиций в Грузии, а не образовывать новые очаги конфронтации с Персией.
В 1800 г. притязания Персии приобретают все более откровенный характер. Так, ген.-лейт. К.Ф.Кнорринг сообщал Павлу I рапортом от 22 июня, что Фетх-Али-шах и его сын Аббас-мирза вновь угрожают Грузии, требуют покорности и выдачи сына Георгия XII Давида в заложники. Георгий XII и П.И.Коваленский ответили решительным отказом шаху, ссылаясь, прежде всего на условия Георгиевского трактата 1783 г. (45).
Осопо обстрожающую перспективу персидского нашествия Коваленский докладывал о необходимости сосредоточения войск России на Северном Кавказе и в преддверии Военно-Грузинской дороги, в районе Владикавказа (46).
Реакция Павла I на осложнение положения Грузии не заставила себя долго ждать. В рескрипте К.Ф.Кноррингу от 10 июля 1800 г. он повелевал: "приуготовить к выходу в Грузию из Драгунских полков Пушкина и Обрескова с каждого по пяти эскадронов, ... два пехотных полка, два сводных гренадерских батальона, один батальон Егерского Лихачева полка&quo