Кавказский вектор внешней политики в период правления Павла I
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
клия (мачехи Георгия) царицы Дарьи, стремящейся утвердить своих сыновей-царевичей в правах на престол, отнюдь не способствовала стабилизация положения в Картли-Кахетинском царстве (38). Завещание Ираклия II о престолонаследии, сделанное им под давлением Дарьи, предполагавшее после смерти Георгия XII переход престола не к его сыну, а к сыновьям Дарьи также не располагало к спокойствию в стране (39).
Общепризнано, что по личным качествам Георгий XII существенно уступал своему отцу, Ираклию II. Н.Дубровин, например, так оценивал государственные способности Георгия: "Болезнь Георгия и самый его характер были вредны для страны и клонили царство к разрушению. Вспыльчивый до крайности, царь был весьма доброго и слабого характера" (40).
Оставался на повестке дня и "лезгинский вопрос". Происходившие и при Ираклии II набеги дагестанских феодалов продолжались, разоряя страну (41). Следует вообще отметить, что в XVI-XVIII веках дагестанские феодалы были для Турции, Крымского ханства и Ирана той силой, с помощью которой они старались замкнуть с севера и северо-востока кольцо враждебного окружения вокруг Грузин" (42). "Лезгинский вопрос" усугублялся и уже упомянутым лезгинским войском в Грузии.
В начале правления Георгия XII "грабежи и бесчинства исполнителей царской воли дошли до исполинских размеров. Телохранители и лезгины своевольничали не только в провинции, но и в самом Тифлисе дозволяли себе производить грабежи и насилия" (43).
Из всей этой обстановки вытекали первые политические шаги нового грузинского царя, которые Георгий XII начал с обращения к Павлу I; он извещал русского императора о вступлении на престол и просил о покровительстве "ныне зрю вас моим государем, моим монархом и уповаю, что простертые руки мои отвергнуты не будут" (44). Георгий XII настоятельно просил не только политического покровительства, но и военной помощи "пожаловать царю 5000 человек русского войска" (45). Интересно то, что в случае отказа русского двора Георгий XII, видя безвыходность положения своей страны перед лицом Персии, требующей покорности, и внутренних ему смут, думал обратиться к другой державе и отозвать из Петербурга посла кн. Чавчавадзе (46). В июне 1798 г. Георгий даже отправляет князя Аслана Орбелиани в Стамбул с формальным прошением о покровительстве. Однако впоследствии изменения в позиции России не дадут осуществиться этому плану, который можно назвать и жестом отчаянья, и фактом дальновидной политической игры (47).
Между тем, персидская угроза Грузии в 1798 году резко усилилась. Фетх-Али-хан (Баба-хан) прямо предупреждал, что неприятие Георгием XII власти персидского шаха вынудит его подвергнуть Грузию более жестокому разорению, чем-то, которое она испытала при его предшественнике, и требовал направления царевича Давида в Персию заложником. Давид сообщал российскому правительству, что Георгий XII намеревается пойти на определенные уступки Фетх-Али-хану (48).
От персидского шаха не хотел отставать турецкий султан, решивший не только воспользоваться драматическим положением Грузии, но и в какой-то степени отомстить покойному Ираклию за "непослушание" и прорусскую политику. Царевич Давид свидетельствует: "Турки... намерены утеснять грузин, живущих в смежности с ними... Паша Магомед вышел против меня с многочисленными ополчениями. Сражение между нами произошло кровопролитное" (49).
Подобное развитие событий могло привести к выпадению восточной Грузии из зоны российского политического влияния. Это было недопустимо хотя бы потому, что нарушался бы принцип помощи братьям по вере, игравшей заметную роль во взаимоотношениях России с Грузией, Арменией, балканскими народами в XVIII веке (как, впрочем, и в последующее время). Поэтому российское правительство прислушивается к просьбам грузинской стороны. Первым шагом в этом направлении была высочайшая грамота царю Георгию, в которой Павел I поздравлял его со вступлением на престол и добавлял, что от Георгия ожидается формальное прошение об утверждении на царство, по условиям протектората 1783 года" (50).
Об усилении активности в Грузии свидетельствует разрешение Павла I графу Мусину-Пушкину (крупному ученому) на путешествие в Грузию для сбора данных об естественных условиях страны, ископаемых богатствах и политическом положении в Картли-Кахетии для обоснования выгоды присоединения ее к России (51).
Таким образом, к концу 1798 года явный спад активности российской политики по отношению к Грузии был преодолен. О закреплении и подтверждении российского протектората над Картли-Кахетией свидетельствует и нота грузинского посла Г.Чавчавадзе от 16-го декабря 1798 г., где он, от имени Георгия XII "просил царевичу Давиду пожаловать орден Св. Александра Невского, по примеру того, как самому Георгию пожалован был этот орден, когда он был наследником; меньшему же сыну, Иоанну, пожаловать орден Св. Анны (об изменении статуса ордена св. Анны при Павле I см.: 52) супругу его, царицу Марию, наградить орденом св. Екатерины, и, наконец, возвратить в Грузию крест святой Нины" (53).
О сохранении российской ориентации среди некоторых закавказских владетелей может свидетельствовать факт, что племянник Мустафа-хана Талышского Мирза-Магомет-Бек присылает графу Маркову (который назначен весной 1798 г. инспектором кавказской инфантерии и командиром Линии) прошение своего хана о покровительстве (19 мая), (54).
В то же время, в целом, ситуация в Закавказье складывается сложная.
3. Общая оценка российской кавказской пол