Творческая судьба Иосифа Бродского
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?но трагического накала, переживалась как глобальная проблема человеческого бытия. Эта тема непосредственно соотносилась с тем общим законом жизни, что безвозвратно канул век поэзии, что возраст поэзии человечества миновал:
Блестит зима дряхлеющего мира,
Блестит! Суров и бледен человек;
Но зелены в отечестве Омира
Холмы, леса, брега лазурных рек.
Цветёт Парнас! Пред ним, как в оны годы,
Кастальский ключ живой струёю бьёт;
Нежданный сын последних сил природы,
Возник поэт: идёт он и поёт.
Поклонникам Урании холодной
Поёт, увы! он благодать страстей;
Как пажити эол бурнопогодный,
Плодотворят они сердца людей;
Живительным дыханием развита,
Фантазия подъемлется от них,
Как некогда возникла Афродита
Из пенистой пучины вод морских.
Суровый смех ему ответом; персты
Он на струнах своих остановил,
Он на струнах своих остановил,
Сомкнул уста вещать полуотверсты,
Но гордыя главы не преклонил:
Стопы свои он в мыслях направляет
В немую глушь, в безлюдный край, но свет
Уж праздного вертепа не являет,
И на земле уединенья нет!
(Баратынский. Последний поэт).
Воротиться сюда через двадцать лет,
отыскать в песке босиком свой след.
И поднимет барбос лай на весь причал -
не признаться, что рад, а что одичал.
Хочешь, скинь с себя пропотевший хлам;
но прислуга мертва опознать твой шрам.
А одну, что тебя, говорят, ждала,
Не найти нигде, ибо всем дала.
Твой пацан подрос; он и сам матрос,
и глядит на тебя, точно ты - отброс.
И язык, на котором вокруг орут,
разбирать, похоже, напрасный труд.
То ли остров не тот, то ли впрямь, залив
синевой зрачок, стал твой глаз брезглив:
от куска земли горизонт волна
не забудет, видать, набегая на.
(Бродский. Итака).
Неожиданно, на первый взгляд, но Бродский, в отличие от Баратынского получивший сполна всевозможные литературные титулы и регалии, подобно Баратынскому ощущал себя как бы вне времени и пространства, в каком-то культурно-историческом провале, ощущал себя последним поэтом. С этим самоощущением непосредственно связан целый ряд довольно странных на первый взгляд акций, которые в своё время были предприняты Бродским.
Так, он обращался с предложением, чтобы в американских супермаркетах продавались сборники стихов - настоящих, подлинных, рафинированных. Вацлаву Гавелу Бродский написал о том, что во имя спасения культуры в чешских газетах нужно печатать стихи Ахматовой.
Это были жесты отчаяния, которые Баратынский боялся обнаружить, открыть в себе. Вообще он был более пассивен и скован, в гораздо меньшей степени был способен к проявлению импульсивных движений души. Однако, как и ушедший в тень Баратынский, Бродский, бывший как будто на самом свету, чувствовал ненужность своего дара, чувствовал вокруг себя скопление вакуума.
Баратынский в своём втором периоде возвёл личную грусть до общего, философского значения. Баратынский спокойней, приглушённый, мягче, чем Бродский. Последний резче, динамичней, жёстче и более смело открывает свои болевые точки. Не исключено, что эта разница связана ещё и с различным темпераментом двух столетий - XIX и XX. Видимо закономерно, что элегиком нашего нервного, развинченного века стал Бродский, как закономерно и то, что элегиком размеренного, чинного XIX явился как будто вялый, боящийся явных и резких самопроявлений, а внутренне глубоко и подлинно трагичный Баратынский. Внешние ритмы не совпадали, а глубинная ритмика работала в унисон.
Баратынский и Бродский - две вершины русской элегической традиции, две её крайние точки. Они не совпадают и не могут совпасть. Просто они находятся на одной высоте элегичности. Следует упомянуть о влиянии на творчество Бродского и поэзии Джона Донна. Иосиф Александрович начал читать Донна в 24 года. К тому времени, когда Бродский начал заниматься стихосложением, идея строфы вообще отсутствовала, поскольку отсутствовала литературная преемственность. Поэтому Бродского чрезвычайно заинтересовала изобретательность Джона Донна в строфике. Но это было влияние скорее формальное, влияние в области организации стихотворения, но не в его содержании. Бродский считал, что научился у Донна строфике. Но, по мнению Бродского, все английские поэты, которых он читал, оказали на него влияние, и не только великие поэты, но и посредственные; последние влияли даже в большей степени, потому что показывали, как не надо писать.
Одна из наиболее интимных, болезненных тем поэзии И.А. Бродского - тема уходящего времени, смерти, старости - проговаривается через античный сюжет. Эта тема звучит во многих его стихах:
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Тезей на Крит не возвратился:
Ведь если человек может вернуться
на место преступленья, то туда,
где был унижен, он прийти не сможет.
(К Ликомеду на Скирос).
Но у тех, кто от него отгорожен по воле богов ли, правителей,
его самого, есть надежда:
Когда-нибудь придётся возвращаться…
Назад. Домой. К родному очагу.
И ляжет путь мой через этот город.
Дай Бог…
( Там же).
Стихотворение Бродского Я памятник воздвиг себе иной! восходит к произведениям многих авторов - Горация Флакка, Пушкина, к переводам Ломоносова, стихотворениям Державина, Фета, Брюсова, Рыльского, Тарковского.
Анализ стихотворения Бродского в системе авторско?/p>