Пусть волею судьбы смерть вторгнется в мою ожившую жизнь и эти страницы попадут в чужие руки такая мысль ничуть меня не страшит и не мучит
| Вид материала | Документы |
- Время, история входят на страницы герценовских записок не только через судьбу, мысли, 47.92kb.
- День, который перевернул всю мою жизнь, 1624.86kb.
- День, который перевернул всю мою жизнь, 1620.62kb.
- Виктор Нигагосов – Жизнь оккультиста или Десять лет спустя Москва 2005 год, 5197.48kb.
- 1. Введение, 287.04kb.
- -, 883.39kb.
- Джеймс Добсон Непослушный ребенок, 2039.76kb.
- Донские казаки и революция на примере судьбы григория мелехова (по роману М. А. Шолохова, 40.84kb.
- Волею благосклонной судьбы я оказался достойным стать поверенным на Земле Благородного, 2110.39kb.
- Лариса Александровна Леденёва подходит к нам. Для меня «классная дама» не просто учитель, 178.11kb.
Том 5
«...Пусть волею судьбы смерть вторгнется в мою ожившую жизнь и эти страницы попадут в чужие руки — такая мысль ничуть меня не страшит и не мучит. Ибо тот, кто не изведал волшебства таких мгновений, не поймёт, — как не понял бы я сам еще полгода тому назад, — что несколько мимолётных, на первый взгляд почти не связанных между собой происшествий одного вечера могли каким-то чудом разжечь уже угасшую жизнь. Перед таким читателем я не стыжусь, потому что он не понимает меня. А тот, кто постиг всеобъемлющую связь явлений, тот не судит, и гордость чужда ему. Перед ним я не стыжусь, потому что он понимает меня». (С.Цвейг, «Фантастическая ночь.)
Боженьке в ноженьки.
Во всяком юморе есть грустная нотка.
«История одного матроса» К.М.Станюковича. Чем дальше, тем слащавей. Конец скомкан, похоже, автор устал. По-настоящему интересен только путь от Канзаса до Сан-Франциско — через прерии, в почтовом дилижансе. Бандиты, индейцы, стрельба, но главное — Дух прерии. Это удалось. Святость героя следовало умерить, получилось бы достоверней. Такой положительный… ну такой положительный!.. — математика таких положительных чисел не знает.
Уточнить кулаком. (н. м.)
Che bella pianta umana — прекрасный росток человеческий.
Про кота. Это похоже на армейское глумление: встать! — лечь! встать! — лечь!
В этом месте смысл несколько обрывается.
Первой же безлунной ночью вынесли на помойку.
«История — наука, занимающаяся исследованием глупости в ее становлении...» (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)
Клубок сомнений.
Москва. Больное сердце России.
«Сюда, по новым им волнам...» Немыслимый в современном языке синтаксис, а мы даже не замечаем.
Не то стихи в прозе, не то проза в стихах.
Диетический поцелуй.
Хочется назвать себя полуобразованным человеком, но что такое современная образованность, никто не знает.
«В те времена старец Басё бродил, сочиняя стихи, по земле Ямасиро, бывал и на востоке, и на западе, брызги Чистого Водопада — Киетаки смывали пыль с его глаз; следя за облаками над горою Арасияма, улавливал он уход одного времени года и приход другого; ещё он воспевал рукава летнего платья Дзедзана, раздуваемые душистым ветерком, сочувствовал одинокому монаху, в холодную ночь ударяющему в свою плошку у могилы Тесё, печалился о судьбе прикрывшегося рогожей нищего, бросал вызов обитателю горы Гушань, намекая на вчера украденных журавлей; бродил, опираясь на посох, у подножья горы Оохиэ и своим полотняным рукавом стирал с неба рассветную дымку; пробираясь по горным тропам в Сиракава, изумленным взором Ду Фу вглядывался в озерную гладь и, в конце концов, в проглядывающих сквозь дымку соснах Карасаки обрел высший смысл красоты». (Еса Бусон, «Сутра на листьях».)
Лечение ничегонеделанием.
Понимательные способности.
К религии мы относимся одинаково, с той разницей, что я радикальней и злонамеренней.
Истратить за полчаса годовой запас мудрости.
Писатель в поисках читателя.
Порядок на столе как часть мирового порядка.
Совершенство — тупик, но тупики тоже нужны: как образцы и как совершенные вещи.
Книги, написанные для чего угодно, только не для чтения. (н. м.)
Вера в прописные.
Несколько синтаксически не связанных предложений.
«Молитвой не пашут». (В.Блейк)
К чеховской «Попрыгунье»: «По подсчету д-ра Гребенщикова, от заразных болезней умирает 37% русских врачей вообще, около шестидесяти процентов земских врачей в частности. В 1892 году половина всех умерших земских врачей умерла от сыпного тифа». (В.В.Вересаев, «Записки врача».)
Столовая проза.
Простая мысль, высказанная простыми словами.
Видеть мир по-своему — значит не выдумывать что-то необыкновенное, а просто смотреть и видеть; индивидуальный опыт сам скорректирует картину.
Магазин «Тысяча и одна сумка»:
— Тысяча первую, пожалуйста.
Не атеизм. Просто честность.
Обломок финансовой пирамиды.
Храм одной мысли. (н. м.)
Термин «лёгкая музыка», утвердившийся с чьей-то «лёгкой руки». (Дм. Шостакович)
«Беспредельна мощь человека, способного к отказу. Любое побежденное желание делает сильней; мы растем, борясь со своими природными склонностями. Всякий раз, как ты не сумел себя победить, ты потерпел поражение». (Эмиль Чоран, «Записные книжки 1957-1972 гг.»)
Стонать во всех регистрах.
Больничный винегрет с селёдкой. Тот самый ужин, который надо отдать врагу.
«Адскую» боль я бы определил как предпороговую. Далее болевой шок и смерть.
ДТП и т. д. и т. п.
Везде, где можно нарушить стандарт, надо его нарушить.
Люди, у подножия которых мы стоим.
Двоюродный приятель.
Мозаика привокзального буфета. (н. м.)
«Славные деяния прошлого, как и совершившие их люди, вызывают интерес только в связи с увенчавшими их изречениями. Горе неостроумным завоевателям! Даже Иисус, вот уже два тысячелетия выступающий в роли неофициального диктатора, остался в памяти своих приверженцев и своих хулителей только благодаря обрывкам парадоксальных высказываний, которыми его жизнь, такая сценичная, отмечена, словно вехами. Зачем нам что-то пытаться узнать о каком-нибудь мученике, если он не произнес приличествующих его страданию слов? Мы сохраняем память о мучениках давнего и недавнего прошлого лишь в тех случаях, когда их слова обессмертили пролитую ими кровь. Да и палачи тоже остаются в памяти человечества лишь в той мере, в какой они были комедиантами: если бы Нерон не произнес своих острот кровожадного паяца, о нем давно бы уже забыли.
Когда ближние склоняются к ложу умирающего и слушают его бормотание, то делают они это не столько для того, чтобы угадать его последнюю волю, сколько ради того, чтобы услышать какое-нибудь удачное словцо, которое они смогут в дальнейшем процитировать, дабы почтить его память. Римские историки никогда не упускали случая описать агонию императоров, поскольку им нужно было вставить в свои труды какие-нибудь в самом деле произнесенные или якобы произнесенные восклицания последних. Так же происходит с любыми агониями, даже самыми заурядными. Все знают или ощущают, что жизнь ничего не значит; так пусть же ее спасет хотя бы какой-нибудь оборот речи! Какая-нибудь фраза, произнесенная в решающий момент жизни, — вот приблизительно и все, что требуется как от великого, так и от обыкновенного человека. А если они не отвечают этому требованию и не выполняют этой обязанности, то их ждет полное забвение, ибо прощается все, вплоть до былых преступлений, при условии, что они будут изящно прокомментированы». (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)
Есть люди, которым над кем-нибудь надо посмеяться. Из человеколюбия предлагаю себя.
Наполнение желудка вкусными вещами.
«Условия, благоприятствующие поискам истины и самовыражения, располагаются на полпути между мужчиной и женщиной: именно лакуны «мужественности» являются местопребыванием духа...» (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)
Получить письмо от О. всё равно, что обнаружить ранее неизвестное письмо Пушкина.
Правда — по ту сторону окна или по эту?
Подвалы биографии. (н. м.)
Кама с утра.
Помню, словно было вчера. Вчера и было.
«Вот читал я как-то, где-то... где — забыл... об одном англичанине, попавшем на необитаемый остров. Интересный был англичанин. Досиделся он на острове даже до галлюцинаций. И когда подошел корабль к острову и лодка выбросила людей-спасателей, он — отшельник — встретил их револьверной стрельбой, приняв за мираж, обман пустого водяного поля. Но он был выбрит. Брился каждый день на необитаемом острове». (Михаил Булгаков, «Записки юного врача».)
Не радуйся если докопался до истины — подумай лучше, как будешь вылезать из ямы. (н. м.)
Развалиться на запчасти. (н. м.)
Вот Бог, вот порог, и я на пороге.
В.Ф.Ходасевич о В.Я.Брюсове: «...Покойная поэтесса Надежда Львова сказала ему о каких-то его стихах, что они ей не нравятся. Брюсов оскалился своей, столь памятной многим, ласково-злой улыбкой и отвечал:
— А вот их будут учить наизусть в гимназиях, а таких девочек, как вы, будут наказывать, если плохо выучат». (В.Ф.Ходасевич, «Некрополь».)
И оказался прав. В школьные программы для изучения в старших классах было включено стихотворение В.Я.Брюсова «Женщине», знаменитое козырной строчкой «Ты – женщина, и этим ты права». А вот и стихотворение:
Ты – женщина, ты – книга между книг,
Ты – свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.
Ты – женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты – в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся – от века – на тебя!
Наводит на мысль о.
Святое ничегонеделание. (н. м.)
Андерсен был жутко безграмотен.
«Сегодня я поймал за хвост беса смирения. Доведенный уже до последнего, до предела, — вдруг подумал: а ведь мудрее и драгоценнее — смириться, быть покорным и благосклонным ко всем и всему. И сейчас же почувствовал, что это от бессонной ночи, целого дня беготни, от голода и тихого дождика за окном. Смирение слабого — бес. Смирение сильного — ангел». (В.Ф.Ходасевич, Записные книжки. 08.06.1921.)
Как ни мудрил Эко, всё равно пришлось объяснять, что значит «Имя Розы».
Хроническая улыбка.
«Популярность Элизы Рашель рождала слухи, один эффектнее другого. Судачили, например, о её связях с третьим сыном Луи-Филиппа, молодым герцогом Жуанвильским. По светским салонам блуждала история о том, как герцог однажды послал ей визитную карточку с тремя словами: «Где? Когда? Сколько?» и получил ответ: «Этим вечером. У тебя. Даром». Обсуждали её любовные приключения с незаконным сыном Наполеона и польской княгини Валевской, с племянником императора, будущим Наполеоном III, её связь с А.Дюма и т. д.
Рашель не обращала внимания на досужие разговоры и ещё больше разжигала любопытство толпы. Так, однажды на званом обеде в её доме какой-то гость воскликнул: «Боже, уж не из мрамора ли вы?» В ответ на это Рашель указала на сидевшего рядом принца Жерома и сказала: «Как видите, месье ещё не сломал ни одного зуба».
Во время гастролей в России Рашель выступала в Гатчине, где к её приезду был специально выстроен театр. Свой вояж по России актриса называла «гастролью французской актрисы с русским императором в роли импресарио». Повсюду, в лавках и магазинах, продавались портреты Рашель.
Торговцы называли её именем всё, что попадало им на глаза: торты, шляпки, ткани, пудру (это название сохранилось и по сей день). Офицеры царской гвардии выстраивались вдоль стен театрального фойе и часами ждали её выхода после спектакля. Рашель проходила меж двух шеренг по ковру, усыпанному розами и камелиями, под военное «Ура!».
После Петербурга Рашель отправилась в Москву, там она должна была играть на сцене прославленного Малого театра. Москвичи восторженно встретили её, преподнеся актрисе туфли, сшитые из голубой ленты Андреевского ордена». (Из Интернета)
Пудру рашель я помню. Мне было лет двенадцать, когда на 8 Марта я подарил маме пудру «Красный мак». Круглая коробочка с пудрой цвета рашель; к ней прилагались стихи собственного моего сочинения:
Праздник всё скорее,
Долго я тянул,
Но в галантерею
Нынче заглянул.
Рассудивши мудро,
Я достал кошель
И купил я пудру,
Цвет её «рашель».
Полюбуйтесь сами:
Пудра самый смак,
Пахнет вся цветам
Словом, «Красный мак».
Если нос блестящий
Иль морщинка-щель,
Посыпайтесь чаще
Пудрою рашель.
Очень меня за эти стихи хвалили — и родственники, и мамины сослуживцы. Теперь мне таких стихов не сочинить.
Потребность проветрить слова. (н. м.)
«...Никто не замечал Маугли, который сидел среди высоких тростников, напевая песню без слов, и, разглядывая жёсткие подошвы смуглых ног, искал старую занозу.
Дикая буйволица в тростниках привстала на колени и фыркнула:
— Человек!»
Нюх на человека.
В жизни всегда есть хорошее.
Крик души №...
Дай бог, чтобы 5, но не дай бог, чтобы 6.
«...По исконному обычаю скупой тундры, утром мы покидали полог после самого ничтожного завтрака, состоявшего из вчерашних объедков и полуобглоданных костей. Днём не полагалось никакой еды, даже во время празднеств и общественных увеселений. Единственной трапезой в течение суток являлся ужин, за которым каждый старался наесться так, чтобы хватило на следующие сутки до нового ужина.
Так живут чукчи изо дня в день, и так должны были жить и мы. Я, впрочем, относился довольно равнодушно к этим спартанским порядкам. Чукотское корыто для еды было покрыто слишком толстым слоем грязи и прогорклого жира, чтобы желать его появления чаще, чем раз в сутки. Я почти не участвовал даже в вечерней трапезе и предпочитал питаться просто сырою печенью, почками и т. п., нарезывая их тонкими ломтями и замораживая до твёрдости камня». (В.Г.Тан-Богораз, «На реке Росомашьей».)
Евангелие от Дарьи Донцовой.
Говорить верлибрами.
Мужская разборчивость.
Как упрощённо мы всё знаем и понимаем.
О чём-то, подлежащим счёту: «Будем считать или будем считать?»
Это не вопрос веры, это вопрос честности.
Произведен в «хронические». (М.Е.Салтыков-Щедрин, «В больнице для умалишенных».)
Иногда на землю падает волан. Иногда вагон.
Театр как искусство превращений.
Читаем, делаем выписки. Наши выписки — это мы сами, наши отражения в тексте.
Великое таянье снегов. (н. м.)
В.Ф.Ходасевич о В.Я.Брюсове: «Еще с 1908, кажется, года он был морфинистом. Старался от этого отделаться, — но не мог. Летом 1911 г. д-ру Г.А.Койранскому удалось на время отвлечь его от морфия, но в конце концов из этого ничего не вышло. Морфий сделался ему необходим. Помню, в 1917 г., во время одного разговора я заметил, что Брюсов постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Наконец, он встал, ненадолго вышел в соседнюю комнату — и вернулся помолодевшим.
В конце 1919 г. мне случилось сменить его на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашел там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами. Последние годы он часто хворал, — по-видимому, на почве интоксикации». (В.Ф.Ходасевич, «Некрополь».)
Ван Гоголь. (н. м.)
Патриотическое самовоспитание.
— Ксюша, скажи: «На дворе — трава, на траве — дрова».
— Возле дома — лужок, на лугу — бревно. (н. м.)
За целую жизнь ни одной мужской ошибки, ни одного разочарования, даже удивительно.
Говорю — как в воздух стреляю.
Шесть дней работал Бог и устал («отдыхал в день седьмой от всей работы»; «почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал»). Поработал бы, как мы, дня бы не проработал.
Из вариантов перевода мне больше нравится «отдыхал»: по-человечески понятней; но, коль скоро решает не Бог, а люди, то и остановились на «почил» — в силу неопределённости и кажущейся «высоты». Чем темней, тем понятней.
Откуда я знаю, почему я такой?
Лучше всего это помогает от болезней, которых не существует.
«Креативщик». Официально утвердившийся термин со значением «генератор идей». Тогда и вместо «Творец» надо говорить «Креативщик».
Указ об отмене полов ещё не вышел.
Унынье от икон.
Учитель — мелкий хищник, не мне осуждать его.
Купил всё, что надо. Почти.
«Чёрт возьми!» понятно: от «взять». А «чёрт побери!»? От «побрать»? Нет такого глагола. У И.И.Срезневского, правда, есть глагол «побрати» — собрать; употреблялся, когда речь шла о взымании дани: «Данило посла Костантина <…> да побереть на нихъ дань» (Ипатьевская летопись). Если принять это значение, то «чёрт побери!» значит: «забирай, чёрт, свою дань!»
Лежать влёжку.
Умелец, но не профессионал. (н. м.)
Горсть запятых. (н. м.)
«На дне» Ходасевич считал лучшим из написанного Горьким.
У Чехова «Человек без селезёнки», у меня — «без прямой кишки».
Прогулка по окружности. (н. м.)
«Дочка моя Таня в возрасте лет четырёх влюбилась в незамысловатую пластинку «Малютка-флейтист». Она слушала её целыми днями — как только пластинка кончалась, она тут же ставила её с начала и опять изнемогала от блаженства. Вскоре она выучила текст наизусть и занялась естественным детским террором: принялась её пересказывать. Одной из первых жертв оказалась её любимая тётя Лола, сестра матери. С подъёмом и волнением излагая текст, минуты через три вдруг маленькая Таня остановилась и как-то напряжённо замолчала.
— Забыла? — участливо спросила тётя Лола. Танька, не сказав ни слова, отрицательно покачала головой.
— Так что же ты молчишь? — обеспокоенно спросила тётя Лола.
— Здесь музыка, — объяснила ей Таня». (Игорь Губерман, «Книга странствий».)
Человек без аппетита.
Вся правда в трёх словах: чудес не бывает.
Сделать необозримое обозримым.
Поцелуй прилагается.
Байрон находил Монтеня единственным великим писателем прошлого.
Что письма? Человека надо пальпировать.
Есть экраны и фильтры. Экраном слушающий экранируется, тогда говорящий как бы не существует. Фильтр пропускает текст, но притормаживая и анализируя на предмет истинности.
«Во всех концах стойбища слышался частый и глухой стук. То мужчины выколачивали свои плечи и ноги роговыми колотушками, приготовляясь войти в домашнее святилище. В полог нельзя внести на одежде ни одной порошинки снега, ибо она превратится в сырость, а чукотский обиход не изобрёл ещё никаких средств для сушения отсыревшей одежды». (В.Г.Тан-Богораз, «На реке Росомашьей».)
Коммунодефицит.
Быть как все то же, что не быть.
Вспоминаю отца — на диване, похрапывающим, с газетой на животе.
Два вида жизни: общественная и личная. С возникновением личной жизни началась история человека.
Насквозь неправильно.
«В нотобиблиографическом справочнике Персона при перечислении произведений Дунаевского указано, где они хранятся. Собственно говоря, за редким исключением, все рукописи композитора хранятся в Центральном государственном архиве литературы и искусства. Однако в справочнике довольно часто рядом с упоминаемым произведением мы видим такое примечание: «Автограф не найден». Очень горестное примечание. Потому что многие произведения Дунаевского, даже те, которые неоднократно исполнялись с огромным успехом, никогда не издавались. И факт потери рукописи — это факт потери произведения вообще.
Среди потерянных произведений Дунаевского много театральной музыки, о которой с восхищением отзываются актеры драматических театров, помнящие композитора за дирижерским пультом во время сценического представления. Потеряна музыка к пьесам «Романтики» и «Орленок» Э.Ростана, «Слуга двух господ» К.Гольдони, «Лев Гурыч Синичкин» Д.Ленского, «Канцлер и слесарь» А.Луначарского, «Квадратура круга» В.Катаева и др. Целиком потеряна оперетта «Карьера премьера». Потеряна партитура «Музыкального магазина», предназначенная для джаз-спектакля Леонида Утесова. Этой последней партитуры особенно жаль: в ней наиболее эффектно проявляется необыкновенный артистизм Дунаевского, с озорным остроумием продемонстрировавшего неистощимые возможности джаза в использовании известных оперных мелодий Чайковского, Римского-Корсакова, Верди. Об этом можно судить по отдельным фрагментам, сохранившимся в грамзаписи и на пятиминутной киноленте. Кроме того, ценность партитуры «Музыкального магазина» определяется тем, что именно она — предтеча первой советской музыкальной кинокомедии «Веселые ребята». <…>
Впрочем, не наивно ли ратовать за поиски потерянного, если не исполняется многое из того, что сохранено? Сохранено, но не изучается и не исполняется...» (Шафер Н. Дунаевский сегодня. М., 1988. С. 28.)
«Пильняка я читать не мог — это выше отпущенных человеку природой сил. Я пробовал несколько раз. Я подготавливал себя исподволь, постепенно к мысли, что придется все-таки прочесть, как готовят себя к операции». (В.П.Кин, Записные книжки 1931–1937 гг.)
И я Пильняка («Повесть непогашенной луны») читать не смог.
Дура — в академическом смысле.
Несколько ненужных писем.
Когда-то прочёл «Имя Розы» и не понял названия. В некоем средневековом монастыре монахи скрывают единственный экземпляр сочинения Аристотеля «О комедии». Было в действительности такое сочинение, не было — неважно. Важно другое: самый серьёзный удар по религии способен нанести смех — непредвзятый, жизнеутверждающий взгляд на вещи. Монахи понимают: чем меньше комического в жизни, тем легче удерживать верующих в страхе и послушании. Кончается пожаром библиотеки, в котором погибают и монахи, и бесценный труд Аристотеля. И называется всё это — «Имя Розы». У кого ни спрашивал, никто не мог объяснить название. И только прочитав авторские «Заметки на полях «Имени розы», понял почему: «Заглавие, к сожалению, — уже ключ к интерпретации. <...> Заглавие «Имя розы» возникло почти случайно и подошло мне, потому что роза как символическая фигура до того насыщена смыслами, что смысла у нее почти нет...» Как ни мудрил автор, пришлось объяснить.
К редукции «е» в первом предударном». Сравни: «грибной суп» и «гребной клуб».
Демографический орган.
Перерывы в логике. (н. м.)
Таких даже у Брема нет.
Махнул рукой. Сперва правой, потом левой. Подумал — и махнул обеими.
Pillow talk — «беседа под одеялом» (англ., шутл.).
Выкуривал Карузо по две пачки в день и умер от гнойного плеврита, прожив 48 лет.
«Я вспоминаю время символизма. Это было время ограниченного вкуса. В 1912 году изучение, например, Салтыкова было решительно запретным: тогдашний вкус считал его грубым. Салтыков был окружен молчанием. Гениальность Салтыкова открыта в советское время». («Воспоминания о Корнее Чуковском». Ю.Тынянов, «Корней Чуковский».)
Радость бесцельного существования. (н. м.)
Иногда не мы выбираем путь познания, а он выбирает нас. (н. м.)
Упёртый двоечник.
Читал С. Б. Интеллекта нет, интеллектуальная собственность есть.
Никакому театру абсурда не сравниться с тем, что я каждый день наблюдаю вокруг себя.
«...Совершенные зачинают от поцелуя и рождают. Поэтому мы также целуем друг друга, зачиная от благодати, которая есть в нас, в одних и в других». (Евангелие от Филиппа. В кн.: Апокрифы древних христиан. Исследования, тексты, комментарии. М., 1989. С. 278.)
Никогда не задумывался об этом. Сколько случалось целовать, просто по-мужски, по-человечески тянулся к ребёнку, к женщине, а тут не просто тяготение, не причащение вообще, а обогащение духовными дарами, духовный рост.
Два года переваривал меня пролетарский котёл, так и не переварил.
Прав Экклезиаст: мудрость не искупает печаль.
Точка невозврата.
Даже грамотная Ольга Юрьевна Бешенковская путалась с «пертурбацией»: «Так началось моё многолетнее, но с перерывами, сотрудничество с газетой, продолжающееся и по сей день, хотя с тех пор она претерпела немало перетрубаций и давно уже перестала почему-то платить гонорары не только за стихи, но и за необходимую изданию публицистику». (Ольга Бешенковская, «Ностальгия по Америке...»)
Капризничая, исполнитель рискует стать заказчиком.
Венок советов. (н. м.)
«...Лабиринт Тесея. В нем никому не удастся заблудиться. Входишь, добираешься до середины и из середины иди к выходу. Потому-то в середине и сидит Минотавр. Иначе пропал бы весь смак мероприятия. Это была бы обычная прогулка». (Умберто Эко, «Заметки на полях «Имени розы».)
Превратиться в воспоминание.
Интеллигентный человек и ругается интеллигентно.
В новом амбаре старые мыши.
О высокомерии. На самом деле человек должен смотреть и вниз, и вверх. Вниз — чтобы сознавать свой интеллектуальный и духовный статус, чтоб не опуститься; вверх — чтобы тянуться к тем, кто выше тебя.
Без некоторого легкомыслия некоторые вещи не понять.
Вопрос, который некому задать.
Щекочи, но рёбра не ломай.
Сначала приходят линии. Потом краски. (н. м.)
Это только кажется, что разрушить государство легче, чем создать. Разрушать надо системно, незаметно, со всех сторон. Кто-то разрушает армию, кто-то экономику, кто-то сельское хозяйство, кто-то ментальность, и глядишь — всё разрушено.
«Лео, побереги печень!» («Сильва»)
Мир как данность.
«Тютчев не для молодых». (К.Чуковский)
«Степан Аркадьич улыбнулся. Он так знал это чувство Левина, знал, что для него все девушки в мире разделяются на два сорта: один сорт — это все девушки в мире, кроме ее, и эти имеют все человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт — она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего человеческого». (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 8. М. 1974. С. 46.)
Думать и писать, писать и думать, и так всю жизнь.
Воробей и роза.
На миллион алых роз денег не хватит; миллион писем прислать могу.
Амбарная книга стихов.
Любить взрослую женщину... Это что-то новое для меня.
«Что такое «рожден королевичем», это давно известно: это ребенок, которого поцеловала фея в колыбели. В день рождения Сережи большая была суматоха в замке у фей, всех вызвали на службу, всех до одной; всех добрых фей, только добрых, ни одной злой ведьмы к нему не пустили; каждая принесла подарок, которого хватило бы на жизнь богатырю из богатырей, богатырю духа или тела; только фей было слишком много». (Владимир Жаботинский, «Пятеро».)
Не надо думать, что ты умнее всех. Даже если умнее.
Я завидую себе, но мне не позавидуешь.
Мастер дурацких вопросов.
К введению в школы «Основ религиозных культур и светской этики»: «Божественная сила равна произведению божественной массы на божественное ускорение». (н. м.)
«Любовь — самое утреннее из чувств». (Фонтенель)
История спасения Александра II мещанином Комиссаровым. Какой сюжет для кинокомедии! Прозевали.
Оригинальность — субпродукт. Будь точным — будешь оригинальным.
Жить, никому ничего не доказывая.
« — Что я хотела спросить у тебя, Давыдушко; как надо писать: штоп?
— Что такое: штоп?
— Да, вот, например: я хочу, штоп ты жив был.
— Пиши: ша, твердо, он, буки, ер!
— Нет, — вмешался я, — не ша, а червь!
— Ну всё равно; пиши: червь! А главное — сама-то ты живи!
— Мне бы хотелось писать правильно, — заметила Раиса и слегка покраснела.
Она, когда краснела, тотчас удивительно хорошела.
— Пригодиться оно может... Батюшка в свое время как писал... На удивление! Он и меня выучил. Ну, теперь он даже буквы плохо разбирает.
— Ты только у меня живи, — повторил Давыд, понизив голос и не спуская с нее глаз. Раиса быстро глянула на него и пуще покраснела. — Живи ты... а писать... пиши, как знаешь...» (И.С.Тургенев, «Часы».)
Пытка телевизором.
Мне Василису Прекрасную. Премудрую оставьте себе.
Подальше от ближних!
Европейскую литературу я знаю лучше среднего европейца, американскую лучше среднего американца, но в русской большие провалы. А ведь ещё музыка, живопись... Как трудно всё знать. Мне случалось называть себя полуобразованным человеком, хотя правильней было бы назваться поверхностно образованным. Хочется понять жизнь в её целостности, а получается урывками.
Поговорили, мысленно поставили друг другу диагнозы и разошлись.
Если бы я сочинил себе эпитафию (такие случаи бывали), а после умер, то и в гробу обдумывал бы текст и однажды ночью вылез бы, чтобы что-то исправить, а потом обратно залез.
— Доктор, в какой глаз раньше закапывать: в левый или в правый?
— В правый. Следующий!
«Дура» — первое склонение, «дурак» — второе.
«Блажен, кто не опечалил ни одну душу». (Евангелие от Филиппа. В кн.: Апокрифы древних христиан. Исследования, тексты, комментарии. М., 1989. С. 291.)
«Мы большие доктринеры и резонеры. К этой немецкой способности у нас присоединяется свой национальный, так сказать аракчеевский элемент, беспощадный, страстно сухой и охотно палачествующий. Аракчеев засекал для своего идеала лейб-гвардейского гренадера — живых крестьян; мы засекаем идеи, искусства, гуманность, прошедших деятелей, все, что угодно. Неустрашимым фронтом идем мы, шаг в шаг, до чура и переходим его, не сбиваясь с диалектической ноги, а только с истины; не замечая, идем далее и далее, забывая, что реальный смысл и реальное понимание жизни именно и обнаруживается в остановке перед крайностями... это — halte (предел, граница) меры, истины, красоты, это — вечно уравновешиваемое колебание организма. <...> Какая-то пружина, умеряющая действие колес и направляющая их, у них сломана; колеса вертятся с удесятеренной быстротой, ничего не производя, но ломая машину; гармоническое сочетание нарушено, эстетическая мера потеряна,— с ними жить нельзя, им самим с этим жить нельзя. <...> И что нового! Вы людей знали и видели. Я становлюсь с каждым днем снисходительнее и дальше от людей». (Герцен А.И. Сочинения в 9 тт. Т. 5. М. 1956. Стр. 580-616.)
Не годы — десятилетия в голове перепутались.
Улыбка Гуинплена. (н. м.)
Следующая остановка: четверг.
«Я прямо с голоду умираю!» Никогда так не скажет человек, который действительно умирал с голоду или на глазах у которого кто-то с голоду умер.
«Кaк чacтo бывaeт в жизни: ecли ceгoдня вeчepoм y вac былo нeчтo oчeнь интepecнoe, тo зaвтpa в этo вpeмя ждитe cкyкy». (Репин И.Е., «Далёкое близкое».)
Книга моего бытия.
Говорим «судя по всему», а судим по двум-трём признакам. Больше не захватить.
О путешествии на Восток Жерара Нерваля: «В конце путешествия, возвращаясь домой, в одном из писем Жюлю Жанану он, с еще большим разочарованием, отметил, как будто вторя известной морали сказок о поисках счастья: «В общем, Восток не имеет ничего общего с той мечтой, которую я лелеял два года назад… с меня хватит хождения по следам поэзии; создается впечатления, что она здесь, у вашего порога, а то и спит прямо в вашей постели». Последние слова, видимо, относятся к девушке Зейнаб, в которую Нерваль влюбился и выкупил у одного торговца, и которая, в итоге, до того ему надоела, что ему пришлось отдать ее во французскую школу в Бейруте и заплатить за ее обучение, лишь бы она не ехала за ним следом». (Светлана Горбовская Милевская, «Путешествия на Восток Ламартина и Нерваля».)
Суд потомков так и не состоялся.
Подвиг — когда ты что-то подвинул. Например, шкаф.
Что знал, всё забыл.
Красив узор мечети, но и паутинки в лесах красивы.
Короленко в ссылке сделался сапожником: тачал сапоги и продавал.
«РЫБА КУРА» (2010, проспект Ветеранов).
«Выступая на вечере, посвященном 80-летию со дня рождения Л.В.Собинова, К.И.Чуковский отмечал:
«Среди его стихов было немало таких, которые обнаруживали и вкус, и мастерство, и глубокое понимание поэтической формы...
Как-то, встретившись в одной санатории, мы почему-то заговорили о дактилических рифмах, которые я считал очень трудными. Он сказал мне, что я ошибаюсь, и в доказательство без малейшей натуги набросал следующий превосходный экспромт, весь построенный на дактилических рифмах:
В уголочке отгороженном,
Лампой кварцевой палим,
Охлаждая жар мороженым,
Стройный, словно херувим,
Сам Корней с улыбкой скромною
Мне ладонию огромною
Машет мило в знак приветствия.
Предлагая то же средствие...
Форма этого экспромта виртуозна, и я уверен, что любой профессиональный поэт позавидовал бы ее совершенству» (Ремизов И.И. Леонид Витальевич Собинов. М., 1960. С. 106-107.)
Скользить и соскальзывать.
Нельзя рифмовать, как Надсон, «страданье» с «состраданьем» («Нет, вам в лице моём не прочитать страданья», 1882 г.).
Непроизносимые слова.
Перекраситься (о макияже; н. м.)
2010. Если весь снег, который лежит в городе, свезти в одну кучу — какой горнолыжный курорт можно было бы устроить!
«Каждую свободную минуту он старался учиться, приобретать новые и новые знания. На восьмидесятом году своей жизни снова взялся за французский язык, который изучал когда-то в юности. Впрочем, отчасти это произошло оттого, что он романтически влюбился в соседку-француженку, ибо, подобно Гёте, подобно нашим Фету и Тютчеву, был и в старости влюбчив, как юноша». (К.Чуковский, «Илья Репин». В кн.: Чуковский К.И. Из воспоминаний. М., 1959. С. 65-66.)
Чтоб за душу щипнуло.
— Даже если?
— Даже если.
За будущее своё я спокоен. Никакой ученик, стоя перед классом, не будет вспоминать, в каком году умер Александр Щедрецов.
Вот такими вилами вот по такой воде.
Подозрительно голубое небо.
Бессмертие не вымаливают, оно даруется тем, кто его заслужил.
Жили-были, в жире были.
«...Никакая проповедь любви не в силах изменить природы человека. Если он рождён добрым, обладает от природы чутким сердцем, — он будет разливать кругом себя «свет добра» бессознательно, независимо от своего мировоззрения. Если же нет этого природного дара — напрасно всё. Можно быть толстовцем, духобором, штундистом, можно проповедовать какие угодно реформаторские религиозные идеи и... остаться в сущности человеком весьма посредственного сердца. Потому что как есть великие, средние и малые умы, — так и сердца». (Елизавета Дьяконова, «Дневник русской женщины».)
Улыбка на все тридцать два зуба. (н. м.)
Разговорить голос.
Есть верующие, думающие и верующие, что они думающие.
Быть настолько лишним, чтоб самому это понимать.
«Я легко отучил свидетелей Иеговы, семейную пару параноиков, стучаться в мою дверь на Зеленом Холме. С приветливой улыбкой я открыл им дверь, забыв надеть трусы. Больше не приходили». (А. К.)
Исповедь графомана.
В магазин я хожу в основном, чтоб обогатить словарный запас.
Кто плакал, кто рыдал.
Космос — улыбка Хаоса. Деструктивные силы природы сильней конструктивных,
Никогда не говори «Всё нормально», говори: «Всё хорошо».
Человек с десятью пальцами. (н. м.)
«Проба пера». Если перо золотое — смысл другой.
Пролонгировать своё существование.
То, что я воспринимаю как явную нелепость, она воспринимает как непонятность и ждёт, что кто-нибудь ей объяснит.
Жить себе в убыток. (н. м.)
«25 октября. В эти дни у меня мама захворала, и у меня неприятность, хотя самая ничтожная: в прошлый четверг я чернила в зале пролила, и меня наказали: стоять на час у колонны, да ещё и чернильницу мою дорожную Дюсет противная взяла себе. Ещё происшествие: в прошлый понедельник, 17-го числа, в 12 часов утра, произошло крушение царского поезда на Курско-Харьково-Азовской железной дороге. 18 человек убито, но всё царское семейство осталось живо и невредимо. У нас был отслужен по этому случаю благодарственный молебен. Читая в газетах о крушении, невольно можно воскликнуть: дивны дела Твои, Господи! Множество людей ранено, убито, а Государь и всё семейство целы и невредимы. Кто осмелится сказать теперь, что Бога нет?» (Елизавета Дьяконова, «Дневник русской женщины».)
Знаменитый источник мориозной воды.
Практикующий еврей.
Сказать своё слово... С этого начинается человек.
«Если печаль довольствуется любыми, даже самыми непритязательными декорациями, то меланхолия требует для себя огромных пространств, безграничных ландшафтов, чтобы разлить по ним свою унылую и туманную благодать, свой расплывчатый недуг, который боится исцеления, боится, что его разложению и распространению его волн будет положен конец». (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)
— Я Вас не задержу.
— Конечно, ведь у Вас нет ордера.
Несколько вычеркнутых из жизни дней.
О незабудке: «Свое странное научное название «Myosotis», обозначающее в переводе на русский язык «мышиное ушко», этот прелестный цветок получил от своих покрытых волосками листьев, которые, развертываясь из почки, сначала имеют действительно некоторое сходство с ухом мыши». (Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. Киев., 1994. С. 235.)
Затянувшийся эпизод.
Вымаливать назад честное слово. (н. м.)
Женщин, даже самых любимых, надо держать на расстоянии.
Бешеная переписка.
Взгляд, отскакивающий от холста.
Гормон жизнелюбия.
Интеллигентность предполагает воспитанность, образованность и такой род занятий, который предполагает воспитанность и образованность. Ум — желательное, но не обязательное качество интеллигентного человека.
Кому дано, с того спросится.
«Недавно я был в Москве, воевал в «Науке» за сохранение в «Письмах русского путешественника» стилистически значимых элементов графики. Ну уж и «Наука» — <…> там пахнет чем угодно, но не наукой. <…> Гришунин <...> искренне полагает, что славянизмы — это орфографические ошибки, и с ученым видом, от лица «научной текстологии» заявляет, что «наша задача исправить орфографические ошибки Карамзина»; видимо, все остальные задачи он уже решил <...>. Он заявил: «Мы должны заботиться о том, чтобы наши школьники учились правильно писать, а не о незначительной кучке филологов». Представляешь: школьники будут учиться писать по «Памятникам», которые и продают только в магазинах «Березка» для иностранцев…» (Ю.М.Лотман — Л.М.Лотман. Лотман Ю.М. Письма. М., 1997. С. 70.)
Хорошо море с берега, а берег с корабля. (н. м.)
Ахматовой надо было состариться, чтобы похорошеть.
Я буду жаловаться Луначарскому!
«Пойми, что в твоих писаниях не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе самом,— твердил он, обращаясь к себе. — Если ты злой или пошлый, это не укроется от них. Если ты любишь, чтобы во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, это скажется в твоих писаниях. Если ты брюзга и завистник, или не веришь в загробную жизнь, или низменно смотришь на женщин, — это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь. Нет такой уловки, такого приема, такого рецепта, чтобы скрыть от твоих писаний хоть какой-нибудь изъян твоего сердца». (Чуковский К.И. Мой Уитмен. М., 1966. С. 40.)
Образы мира.
Лоренс Стерн — Элизабет Дрейер, Лондон, 30 марта 1767. За год до смерти: «Прощай, прощай! И, прощаясь, позволь дать тебе один совет — на этот раз он будет краток. Всего два слова: ЧТИ СЕБЯ».
Всенижний — Всевышнему.
Христос в воспоминаниях современников.
Список причин прилагается.
«Идет человек по дороге, дорога ведет именно туда, куда ему надо и куда хочется; вдруг справа тропинка, самая обыкновенная, ничуть не живописная, не таинственная; может быть, даже написано на ней «тупик». А человек вдруг остановился и думает: не свернуть ли? Зачем свернуть, куда свернуть, он и сам не знает; но я не ручаюсь, что не свернет. Не о таких ли говорят умные люди: пропащий человек?» (Владимир Жаботинский, «Пятеро».)
Поменять номера заповедей.
«Мы и в настоящее время живем в непрерывном опьянении; со временем вино, табак, чай окажутся слишком слабыми возбудителями, и человечество перейдет к новым, более сильным ядам». (В.В.Вересаев, «Записки врача», 1900 г.)
Так и случилось.
01.09.09. Утром «сорока-ворона кашу варила». А пока каша варилась, я думал: что же за птица такая — сорока-ворона? Давным-давно, в охотничьей книге, я прочёл, что глухари иногда скрещиваются с тетеревами, получившаяся особь называется «межняк». Выходит, и кашу варил межняк.
Это игра, где проигрывают все.
Домье о Бодлере, что «он стал бы великим художником, если бы не предпочел стать великим поэтом».
Дуэт: врач и медсестра.
Сама личность Христа, полуграмотного, раздражительного еврея, не оставляет сомнений в его существовании. Боги так себя не ведут.
На чужом газоне трава зеленее. (английская пословица)
Величайший астроном Тихо Браге, опытнейший дуэлянт и пьяница, по кличке «Серебряный нос» (свой собственный ему отрубили на дуэли, и он носил серебряный чехольчик), живший в Праге при дворе чешского короля Рудольфа II, умер после тридцать второй кружки пива от разрыва мочевого пузыря.
По ту сторону боли.
Это не та ошибка, которую надо исправлять.
«Когда б не смутное влеченье...» Девушке?.. женщине?.. встреченной по дороге в Болдино осенью 1833 года.
Если я и заступаю иногда за черту, то ведь и черта местами стёрлась.
До всего глупого люди уже додумались.
«Один из последних съемочных дней. Женни видит во сне, будто она присутствует на собственных похоронах. Ее положили в гроб, украсили волосы цветами, руки сложили на груди, усыпав всю ее розами.
Мне надо лежать абсолютно неподвижно, чтобы не нарушить этот реквизит. Я чувствую себя совершенно отъединенной от других. Их как будто пугает мой гроб — никто больше со мной не разговаривает. Во время перерывов все идут в библиотеку, и оттуда я слышу звуки смеха и обрывки речи.
Я прошу дать мне бумагу и ручку. Осторожно поднимаю руку и начинаю писать.
«Ты пишешь, лежа там, свои мемуары?» — спрашивает сухо Айно, проходя мимо.
На съемках нашего фильма присутствует американский репортер, правда, большую часть времени он проводит в специальном помещении: Ингмар не любит, когда в студии находятся посторонние лица. Сегодня же он занят как статист. Даже для него, столько повидавшего всего в Голливуде, необычен вид примадонны, пишущей, лежа в гробу. Он соизволил обратить на меня внимание. Обычно же его больше всего интересовал Ингмар: что он говорит, думает и делает.
Обрадовавшись, что наконец-то появился человек, с которым можно пообщаться, я рассказываю ему о книге, которую пишу. Он дружелюбно улыбается и говорит, что об этом мы поговорим позднее.
После обеда я случайно встречаю его в коридоре. Он идет на почту и мимоходом гордо показывает мне письмо, которое написал своему американскому коллеге: «Лив такая милая и забавная. Сегодня она лежала в гробу и писала. Она задумала сделать из своих заметок книгу. Ничего особенного, но, возможно, мы найдем для нее хорошего журналиста, который сможет что-нибудь сделать из этого материала. Из него, безусловно, можно будет сделать пару статей».
Лицо у меня сводит от бешенства, когда я спрашиваю, как ему пришло в голову отправлять подобное письмо, даже не спросив меня и не зная, что я собираюсь делать.
Он смущается, обижается и говорит: «Дорогая моя, я ведь только хотел помочь. Раз так — я вообще его не отправлю».
Комкает письмо и бросает его в корзину для мусора.
Когда он уходит, я достаю письмо из корзины, расправляю его и прячу». (Ульман Лив. Изменения. М. 1987. С. 167-168.)
Не надо случайных людей. Пусть будет немного, но каждый чтоб — навсегда.
Костюм-двойка: трусы, майка. (н. м.)
«Пушкинскому «возвышающему обману» хочется противопоставить нас возвышающую правду: надо учиться чтить и любить замечательного человека со всеми его слабостями и порой даже за самые эти слабости. Такой человек не нуждается в прикрасах. Он от нас требует гораздо более трудного: полноты понимания». (В.Ф.Ходасевич, «Некрополь».)
Поцеловать в правое полушарие.
Смерть от отсутствия впечатлений.
«Мне казалось, что электрический трамвай идёт медленно... и ещё пришлось ждать бесконечные десять минут у вокзала Монпарнас, так как трамвай оказался переполненным...» (Елизавета Дьяконова, «Дневник русской женщины».)
Настроение — Normal.
Договорить до точки. (н. м.)
Под воздействием угарного газа мозг съёживается, и человек умирает.
«Предмет, который досконально осмотрели, лишается своей ценности. Разве не так же бывает, когда мы проникаем в суть человека? После этого ему лучше исчезнуть. Не столько ради того, чтобы защитить себя, сколько из целомудрия, из желания скрыть свою ирреальность все люди носят маски. Срывать эти маски — значит губить и людей, и себя. Решительно, слишком долгое пребывание под Древом Познания ни к чему хорошему не приводит». (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)
Если вынести все «блины» за скобки, что останется?
Посмотреть парочку снов. (н. м.)
Обоюдная лёгкость писаний.
Владимир Жаботинский. Если это не классика, то что классика? И ведь никто не говорил о нём, выбрел случайно, через прозу неглупого, но необязательного Губермана. Губерман об Эфраиме, Эфраим о Жаботинском... Так и цепляется одно за другое.
Краска кончилась, никаких красных строк.
Серенада Шуберта на приставленном к губам листке сирени. (н. м.)
Чем взрослей, тем скучней.
Фамилия: Маломальский.
Жизнь — которая не обманет и которую не обманешь.
Животные умней людей: они могут совершать ошибки, но не делают глупостей. Кролик может съесть не ту травку и сдохнуть, но не введёт предмет «Православная культура» в 4-е классы.
До сегодня.
Комплекс полноценности. (н. м.)
«Настоящие признания делаешь втихомолку, говоря о других». (Эмиль Чоран, «Записные книжки 1957-1972 гг.»)
«Угрожающий намек напоминает недавнее событие, долю время занимавшее Москву и служившее предметом толков и пересудов всего первопрестольного города. Предместник Лужина Цинский, объезжая ночью полицейские посты, набрал в свои сани 12 алебард, стоявших прислоненными к будкам (живых охранителей налицо не оказалось). Набрал бы он и больше, если бы позволяло место в его санях. Такая попечительность нового главнейшего сберегателя городского спокойствия и блюстителя благочиния явилась действительно историческим событием такой особой важности и значения, что его поспешили обессмертить в стихах. Аркадий Марков, известный составитель деловых письмовников и поставщик многочисленных переводов французских романов Евг. Сю и Дюма-отца для книжного издательского рынка на Никольской, написал, в подражание известной балладе Жуковского, довольно остроумную пародию «Двенадцать спящих будочников» — поэму, вызвавшую неудовольствие и сделавшуюся запрещенною». (Максимов С.В. По русской земле. М., 1989. С. 388-389.)
«Знание — сила» (Бэкон). Незнание — тоже сила, ещё и посильней.
Самая считающая страна в мире.
Кто говорит Рембр