Пусть волею судьбы смерть вторгнется в мою ожившую жизнь и эти страницы попадут в чужие руки такая мысль ничуть меня не страшит и не мучит

Вид материала

Документы

Содержание Сырые впечатления. (н. м.) Сторожевой катер «Неугомонный», буксир «Благонамеренный». Оставить в виде воспоминания.

Подобный материал:

• Время, история входят на страницы герценовских записок не только через судьбу, мысли, 47.92kb.
• День, который перевернул всю мою жизнь, 1624.86kb.
• День, который перевернул всю мою жизнь, 1620.62kb.
• Виктор Нигагосов – Жизнь оккультиста или Десять лет спустя Москва 2005 год, 5197.48kb.
• 1. Введение, 287.04kb.
• -, 883.39kb.
• Джеймс Добсон Непослушный ребенок, 2039.76kb.
• Донские казаки и революция на примере судьбы григория мелехова (по роману М. А. Шолохова, 40.84kb.
• Волею благосклонной судьбы я оказался достойным стать поверенным на Земле Благородного, 2110.39kb.
• Лариса Александровна Леденёва подходит к нам. Для меня «классная дама» не просто учитель, 178.11kb.

^

Сырые впечатления. (н. м.)

Сторожевой катер «Неугомонный», буксир «Благонамеренный».

Оставить в виде воспоминания.

Если всех мух превратить в слонов, ступить будет некуда.


Я человек текста; кто поймёт во мне это — поймёт всё. По известной аналогии: продал душу тексту.


«Золотое, как небо, Аи» в поэме Блока «Двенадцать»…

Никогда не задумывался — в трезвом ли состоянии писалась поэма? Блок пил периодами, в основном это 1906-08 годы. Поэма «Двенадцать» появилась в 1918 году, может, и трезвый писал. Но — от души.


«Краткая литературная энциклопедия» о бруклинских похоронах Шолом-Алейхема (1916): «Свыше 300 тысяч человек проводили писателя в последний путь» (том 8, с. 758). Возможны ли 300 000 шествующих за гробом? 300 000 столпившихся вокруг могилы? Ещё и «свыше»?

«В сентябре 1918 года Карузо пел в сопровождении оркестра Метрополитен-опера под открытым небом в присутствии пятисот тысяч человек. Сбор с концерта пошёл на благотворительные цели. Можете представить себе артиста на импровизированной сцене без микрофона, в окружении всего оркестра Метрополитен-опера, перед океаном восторженных людей, жаждущих слышать и видеть своего кумира? Карузо должен был напрягать здесь свой голос до предела. Из его горла лились властные, мощные звуки, которые, гармонично сливаясь с металлом оркестра, достигали самых отдалённых рядов слушателей» (Торторелли В. Энрико Карузо. М., 1965. С. 110.).

500 000, или полмиллиона слушателей. Если в каждом ряду стоит или сидит 100 человек, то рядов получается 5 000, при этом последний ряд удалён от сцены на 5 километров.

Воистину — «редкая птица долетит до середины Днепра»!


Чувствовать себя обнятым.


Толпа, по определению, не бывает права.

Картина Репина «Приём волостных старшин императором Александром III». Никакой охраны. Вспоминается хождение наших руководителей в народ. И ведь не убили Александра III, умер своей смертью от болезни почек.

Страшней всего потерять нить.


В стороне от событий.


Площадь среднестатистического поцелуя — 2,3 см².


Не верьте лирическим поэтам, все они себе на уме: в первых двух томах лирика, в третьем критические статьи.


Я не сахар, но и ты не мармелад.


Выполоть траву забвения.


Прости меня, Господи, в последний раз! (н. м.)


«...Любой поступок является лишь внешне организованным особым случаем первозданного Хаоса. Нас увлекает вихрь, разбушевавшийся на заре времен, а если вихрь принял облик порядка, то это лишь для того, чтобы ему было легче нас уносить...» (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)


Творить мало — хочется вытворять.


Одна и та же кошка бегала между нами. Годами. Взад и вперёд.


Чтоб угольные таблетки подействовали, их надо глотать вместе с инструкцией по применению.


Что-то гуманитарное в лице.


Чтобы понять сущность религии, надо задаться вопросом: почему она нужна одним людям и абсолютно не нужна другим?


Зажить жизнью другого человека — адский труд. В начале 90-х я пропитывался Тургеневым, последовательно выстроив каждую оставленную им строчку, прочтя из воспоминаний всё, что можно было прочесть. Остановился на середине 40-х, но почувствовал своего героя так, что сделал несколько маленьких открытий.


Если бы Бог был женщиной, я бы ещё подумал.


Покалывает в голове — будто дразнят рапирой.


М.Я. Особый склад ума. Есть люди, умеющие удерживать в голове множество судеб, вникать в их взаимосвязь и выстраивать многофигурные композиции. Бальзак, чтобы не забыть героев, завёл картотеку — М.Я. и так всё помнит.


Сиянье юности.


Честно заработанный поцелуй.


«Бублик... <…> Сережа его не сломал, а разрезал его по экватору, на два кольца, смазал оба разреза салом, соскреб с глянцевитой поверхности кунжутные семячки, — ровно, как опытный сеятель на ниве, рассыпал их по салу, опять сложил обе половинки и только тогда, не ломая, впился в бублик зубами». (Владимир Жаботинский, «Пятеро».)


«Талинн» похоже на «членн».


«Ла Флер оставил мне одну вещь, которая развлекла меня в тот день больше, чем я ожидал и чем могло прийти в голову ему или мне.

Он принес мне небольшой кусок масла на листке смородины; и так как утро было теплое, то он выпросил лист макулатуры и положил его между листком смородины и своей ладонью. — Бумага эта вполне могла служить тарелкой, и потому я велел поставить масло на стол в том виде, как он его принес; приняв решение провести весь день дома, я приказал ему сходить к traiteur'y и заказать для меня обед, объявив, что завтракать я буду один.

Съев масло, я выбросил листок смородины за окно и собирался поступить таким же образом с листом макулатуры — но остановился, пожелав сначала прочитать строчку написанного на ней, от первой строчки меня потянуло к другой и к третьей — я рассудил, что лист этот достоин лучшей участи, закрыл окно, придвинул стул к бумаге и сел читать». (Лоренс Стерн, «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии».)


Всем лучшим в себе я обязан бессолевой диете.


Терапевт второпях.


Люди хотят чудес. Чтобы любой закон природы в случае надобности был отменён.


Чтение glissando.


Если он делает то, то не так; если так, то не то.


Столовый буфет. Теперь если только у антикваров. А был. Не из прессованных опилок, а из настоящих сосновых досок. Низ с двумя полками, верх с тремя шкафчиками и летний театр между ними. После получки там разыгрывались натюрморты с дешёвыми конфетами, яблоками и апельсинами. Был у буфета и свой секрет. Помню, как случайно открыл выдвижную доску для нарезания хлеба. Всю жизнь думал, уступчик, оказалось приспособление.


Украли кошелёк. Недавно мобильник. Меньше надо думать о предметах метафизических.


Вослед Радищеву восславил я свободу, а свободы как не было, так и нет.


«Однажды, едучи к нему в Переделкино, я встретил в поезде знакомую переводчицу. К Чуковскому пошли вместе. Было очень скользко. Придя к нему, мы узнали, что К.И. пошел в гости к соседу-писателю. Пошли туда. Входим в ворота и в полутьме надвигающегося раннего вечера видим вдали высокую фигуру К.И., шагающего навстречу. Окликаем его. Слышим звонкое: «Кто?» Оба называем себя. Корней Иванович издает громкое восклицание и делает на обледеневшей почве пируэт, который под силу только чемпиону конькобежного спорта. Потом еще два шага почти бегом, и Корней Иванович растягивается во весь свой гигантский рост. Он ударился затылком о землю. Потом он долго лежал с сотрясением мозга, к счастью легким. Но я что-то не заметил, чтобы его поведение в дальнейшем изменилось». («Воспоминания о Корнее Чуковском». В.Левик, «И все это сделал один человек».)


Это ещё страшней, чем «Косточка» Льва Толстого.


Переписка на тему «как дела?».


Заснуть в классической позе — с книжкой на животе.


Перечитал «Дым» Тургенева. Все говорят: плохо — и я скажу: плохо. Как сатирик Тургенев слаб; странно, что не понимал этого сам. Главный герой, Литвинов, безлик; демоническая женщина Ирина более вздорна, чем убедительна; проповедник западничества Потугин какой-то ущёмлённый и сплюснутый; хороша одна Таня, невеста Литвинова; роль её невелика, но в ней есть определённость чуткой девичьей души; девушки, вообще, удавались Тургеневу. Концовка завалена примирением Литвинова с Таней — уже после того, как он потерял и её, и Ирину. Вся логика романа шла к одиночеству как расплате за неверность. Заключительная фраза просто ошарашивает. Раза два-три промелькнула девочка 13 лет, воспитанница Потугина, плод тайных родов великосветской дамы, подруги Ирины. Чем досадила девочка автору, неизвестно, но он её умертвил: «Та девочка, которую поручили его попечениям, недавно умерла». Почему? Зачем? Ужасно эту девочку жалко.


63 года. Мой личный рекорд.


Спланировать день и выполнить план хотя бы на 30%.


Жить по законам арифметики. (н. м.)


«...Сумасшествие есть не что иное, как продолжение обыденной человеческой жизни или, лучше сказать, это полнейшее ее откровение. Человек вовсе не сходит с ума в буквальном значении этого слова и ни на йоту не делается глупее против того, чем он был в здоровом состоянии. Вся разница между здоровым человеком и помешанным заключается в том, что первый полагает известную границу между идеалами и действительностью, а второй никакого различия в этом смысле не признает. Идеалы гурьбой вторгаются в действительную жизнь и перемешиваются с ее обыденными отправлениями, но это не новые, только родившиеся идеалы, а те же самые, которые человек лелеял и в здоровом состоянии и которые составляли лучшую, заветную часть его существования. Человек внезапно обнаруживается весь, является на суд публики, снабженный бесчисленным множеством комментариев, формулирование которых, при обыкновенном порядке вещей, потребовало бы от постороннего наблюдателя большого труда и далеко не ординарной проницательности. Вот он! вот та таинственная подоплека, которая некогда повергала в недоумение! Вот почему он тогда-то поступил так-то, а в другом случае так-то, и вот почему мы, удивлявшиеся кажущейся беспричинности этих поступков, оказывались лишь недальнозоркими и непроницательными. Теперь — все это ясно как день: он сам, в живом и художественном образе, представил нам непререкаемое объяснение всего своего прошлого, всех тех невозможностей, которые нередко поселяли в нас изумление, смешанное с испугом». (М.Е.Са лтыков-Щедрин, «В больнице для умалишённых».)


Вагоны религиозно-философской литературы. (н. м.)


Культура самосбережения.


«...Акварель кончается там, где теряется ощущение бумаги под красочным слоем». (П.П.Ревякин, «Техника акварельной живописи».)


Настоящие мужчины едят мясо; мясо я ем, но охотней сметану. Дайте мне землю, дом, корову и прекрасную молочницу, и я буду счастлив.


Что казалось таким сложным, оказалось таким простым.


Кормиться воспоминаниями.


Умница, паинька, заинька и всё такое.


Вот и Е.М., моя старинная любовь, — в числе равноудалённых.


Одиннадцатая заповедь Христа: «Не кури».


Ave! (в конце письма)


Больше похоже на правду, чем сама правда.


Бога пальцем можно проткнуть, человека не проткнёшь пальцем.


Вальтер Скотт о Байроне: «Думаю, что он сам значительно приукрашивал собственные любовные похождения и во многих смыслах был le fanfaron de vices qu'il n'avoit pas*. Ему нравилось, чтобы его считали человеком ужасным, таинственным, мрачным, и порой он намекал на какие-то темные деяния. Думаю, все это было созданием и игрой буйной и безудержной фантазии. Таким же образом он, что называется, пичкал людей рассказами о дуэлях и т. п., которые или вовсе не состоялись или были сильно приукрашены». (В.Скотт, «Дневники».)

* Человеком, похваляющимся пороками, которых у него нет (франц.).


В смиренье мельник жизнь ведёт, в смиренье.


Борьба со сном. Вроде армрестлинга.


Пробовал читать Стивенсона... не смог. Поверхностность должна искупаться изяществом. Ни изящества, ни установки на изящество.


Мужской вкус мой отчасти сформирован Т.: какое-то измерение привнесла.


Мысли осаждают и досаждают.


«Если ты покупаешь то, что тебе не нужно, то скоро ты будешь продавать то, что тебе необходимо». (Б.Франклин)


Коли речь зашла о высокомерии, скажу так: человек должен смотреть и вниз, и вверх. Вниз — чтобы сознавать свой интеллектуальный и духовный статус, не позволять себе опуститься; вверх — чтобы тянуться к тем, кто выше тебя.


Когда-то я придумал слово «панацеллин». От «панацеи» — лекарства от всех болезней. С детства помню не то китайскую, не то вьетнамскую сказку:

Пришёл юноша к мудрецу. Мать заболела, ничто не помогает. «Ступай в лес, — сказал мудрец, — найди куст вистарии, отвари ветки и дай пить». Пошёл юноша в лес, долго искал вистарию, нашёл наконец. Вернулся, отварил ветки, дал матери выпить отвар, она выздоровела. Спустя какое-то время пропала у него лошадь. Опять пришёл к мудрецу: пропала лошадь, искал, не нашёл. «Отвари ветки вистарии и пей», — изрёк мудрец. Удивился юноша, однако послушался. Пошёл в лес, долго искал вистарию, да так и не нашёл. Собрался домой и вдруг видит лошадь.


Может, у неё красивый мизинец на левой ноге, откуда ты знаешь?


«Изыдь, Сатана!» А Сатана сел на лавочку и не уходит. Ещё и в зубах ковыряется.


Сучковатый (о к.-л.).


Грусть такая же питательная среда, как любовь. Для творческого человека всё питательная среда.


В лепёшку расшибусь, в блин не буду.


Выражение «как снег на голову» едва ли могло появиться в наши дни, когда зимой ходят без шапки. Выражение это старое, встречается у А.Н.Островского в комедии «Бедность не порок» (1853 г.), у И.С.Тургенева в «Вешних водах» и «Часах» (1870-е гг.), поискать, так ещё найдётся.


Дай бог, сказал бы я, если б верил в бога.


Конец дня. Дню конец.


В молодости мне ещё были знакомы гражданские чувства, пусть даже оппозиционного толка, — теперь никаких.


Можно ли умереть от нелужёной кастрюльки? Оказывается, можно. Совершенно душещипательную, хотя и выдуманную историю поведал Владимир Одоевский. К Машиной маме, даме небедной, но хозяйственной, пришла подруга — дама тоже небедная, но бесхозяйственная. Машин папа учит подругу, как вести хозяйство:

«10 января 18.. года.

Смею думать, — сказал папенька, — что заниматься хозяйством — дело женщины; её дело входить во все подробности, сводить счёты, надсматривать за порядком». — «Для меня это невозможно, — отвечала дама, — я не так была воспитана: я до самого моего замужества не имела понятия о том, что называется хозяйством, только и умела, что играть в куклы, одевать себя и танцевать. Теперь я бы и хотела подумать о хозяйстве, да не знаю, как приняться. Какое я ни дам приказание — выйдет вздор, и я в отчаянии уже решилась предоставить всё мужу или, лучше сказать, никому». Тут папенька долго ей говорил, что ей должно делать, чтобы выучиться тому, чему её в детстве не учили, но я многого не могла понять из его слов. Они ещё разговаривали, когда к ней прискакал человек из дому и сказал, что её маленький дитятя после кушанья очень занемог. Дама вскрикнула, испугалась и сама так вдруг сделалась больна, что маменька не решилась отпустить её одну, а поехала к ней с нею вместе.

11 января.

Маменька вчера возвратилась очень поздно и рассказывала, что дитятя занемог от какой-то нелуженой кастрюльки, доктора думают, что он не доживёт до утра. Маменька никак не могла удержаться от слёз, рассказывая, как страдал бедный мальчик, — и я заплакала. Я никак не могла понять, каким образом дитя могло занемочь от нелуженой кастрюльки; но когда папенька сказал: «Вот что может произойти, когда мать семейства сама не занимается хозяйством!» — «Как? — спросила я, — неужели дитя умирает от того, что его маменька не занимается хозяйством?» — «Да, моя милая, — отвечал папенька, — если б его маменьку с детских лет приучали заниматься домом больше, нежели танцами, тогда бы с нею не было такого несчастия». <…>

12 января.

Сегодня пришли нам сказать, что бедный дитятя умер; какое несчастие! Бедная мать, говорят, в отчаянии. Вижу, что надобно слушаться маменькиных слов». (В.Ф.Одоевский, «Отрывки из журнала Маши».)

Замечу: Маше 10 лет. История до тошноты поучительная: девочка хочет стать такой же образцовой хозяйкой, как её мама, ловит каждое слово, и всё у неё получается. Жуть!


Всё, чему я за жизнь научился, это более или менее грамотно построить фразу.


Пружина лязгнула, завод кончился.


Человека сломать легче, чем карандаш.


В 1890 году Уолт Уитмен купил себе могилу неподалеку от Кемдена и заказал памятник — гранитный, на высоком холме. На нем начертал он свое имя и стал терпеливо ждать смерти. Смерть, однако, долго не приходила, и умер Уитмен только в 1892 году.


«Простая мотыга лучше волшебной палочки». (Есо Бусон)


Мозги заплесневели.


Настроение самое дезертирское.


1. «И закончил Бог к седьмому дню работу Свою, которую Он делал, и отдыхал в день седьмой от всей работы Своей, которую сделал».

2. «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал».

Варианты разные, суть одна: поработал христианский Бог шесть дней и устал. Вздремнул, или уснул, или так прилёг — неважно, только физически истощился, сил не стало. Ладно бы Христос, а то Бог! Всемогущий! Всесильный!

Что ж требовать от меня? Полдня разбирал книги, устал. Доплёлся до оттоманки, рухнул, час пролежал. Наверное, Богу тоже было за 60.


Саморастрава. (н. м.)


Мусульманки, христианки, обезьянки.


Ни от кого ничего не ждать — только от себя.


Так умно, что самому страшно.


«Не спи, не спи, художник...» А спать во как хочется!


Переписка на короткой дистанции.


«...Тэнгэт, сидевший всё время молча, обнаружил неожиданную словоохотливость.

— Я тоже высоковдохновенный! — заговорил он. — Именно я, сын Апрыя, Тэнгэт! Конечно, я молод и застенчив. Когда другие собираются состязаться во вдохновении, я прячусь между санями на дворе и меня принуждены приводить в полог силой. Но в моём собственном пологу я каждый день разговариваю с разнообразными духами. В моём котле с водой живёт старый морж и отзывается оттуда хриплым рёвом. Когда я ударю в бубен, три волка приходят из-под постели и воют по очереди. Ворон и гагара пролетают взад и вперёд. Невидимая рука просовывается сквозь стену и хватает за лицо каждого из присутствующих!.. Ты увидишь завтра! — говорил он. — Во время жертвоприношения я ударю в бубен и создам силу в очаге, которая поднимется сквозь отверстие шатра тонким столбом пламени, и дух будет говорить из чёрной золы. Моя сила всё умеет. Я могу глотать ножи и извергать дорогие меха из горла, нырять в море, как рыба, и летать быстрее птицы по небу. Однажды, когда я сидел в пологу за ужином, враг мой, упившись сердитой водой [водкой — А.Щ.], взятой от морских бородачей, разорвал стену полога и ударил меня ножом в спину, так что я упал на лицо и умер. Но жена посадила меня и вложила в одну руку бубен, а в другую колотушку из китового уса и стала барабанить по бубну, сжимая мою руку своей рукой. Тогда явился Кэля и принёс мою улетевшую душу и вдунул её в отверстие раны, чтобы я ожил и снова стал смотреть на солнце. А от раны не осталось никакого следа». (В.Г.Тан-Богораз, «На реке Росомашьей».)


«Бог знает что», «чёрт знает что». Синонимичные конструкции. Так всё-таки — кто знает?


Короленко из Крыма жене:

«А.С.КОРОЛЕНКО, 18 сентября 1889 г. <...> А я бездельничаю. В тот же день, как приехал в Ялту, отправился верхом в горы. С дамой! Представь себе картину: горы, туманы, луна, согласный топот двух лошадей и биение двух сердец. У амазонки нехорошо прилажено стремя, кавалер сходит с лошади, находит дамскую ножку (это дозволяется) и ставит ее на место, в стремя. Сажусь в седло и опять скачем при луне, стуча подковами лошадей по камням. — Как здоровье Авдотьи Семеновны, — спрашивает дама томно (может быть оттого томно, что ее, бедную, кидает жестоко в седле). — Благодарю вас, ничего, здорова, — отвечаю я; прибавляю еще кое-какие сведения, но замечаю, что моей даме не до Авдотьи Семеновны. Она слушает рассеянно, и видно, что на сердце у нее совсем другое. В этой поэтической обстановке при звездах и луне, tête-à-tête с «молодым беллетристом» она увлечена мыслями о... Викторе Александровиче. Увы! Действительно это было так: ехал я с Натальей Алексеевной, и разговаривали мы о своих супругах. Впрочем, это только в первый вечер. Потом я все катался верхом с Надеждой Михайловной Саблиной. Ты ее немного знаешь, — по крайней мере видела: немножко дикая на вид, молоденькая девочка. Она оказалась, впрочем, очень неглупой, живой и интересной. Для нее-то Саблин и приехал сюда, и мы каждый день отправлялись куда-нибудь. Саблин и одна еще старая дама — в коляске, а мы верхом. Девица, с свойственным этому возрасту эгоизмом, завладела мной, как единственным в настоящее время кавалером для верховой езды. Мое сердце, конечно, в полном порядке, а вот желудок — не скажу. Чувствую себя вообще хорошо, но жил в Ялте неаккуратно. Пока — всех вас обнимаю крепко. Мамаше писал из Ялты недавно. Пишите. Ваш Володя».

Ответное письмо Авдотьи Семеновны осело где-нибудь в архивах, о её реакции приходится судить по письму В.Г.Короленко от 29 сентября 1889 г.:

« <...> Мне стыдно признаться, но у меня слезы на глазах. До того ты меня глубоко оскорбила и обидела. И чем это вызвано? Я уже теперь хорошо не помню, что именно я писал в этом злополучном письме от 18-гo числа. Я прошу тебя усиленно, — сохрани его, перечитай еще, и ты, может быть, никогда больше не сделаешь такой незаслуженно жестокой несправедливости. Я понимаю, Дуня, что тебе тяжело одной, тяжело с больными детишками, и скажись в письме только это, скажись в нем самое сильное раздражение против меня, уехавшего черт знает за чем и черт знает куда, — я знал бы все-таки, что это пишет моя Дуня, которая иногда бывает сердита. Но третировать меня, как какого-то пошляка, пишущего на розовых бумажках и вместе с тем, из-за первой попавшейся юбки что ли — забывающего тех, «кто до сих пор был дорог» — да за что же это, за что? Чем и когда я это заслужил? Когда это я тебе подал повод так думать обо мне? Что я написал в письме, — объясни мне это? Что в нем было одно переливание из пустого в порожнее? Я думаю, это еще можно бы простить мужу, который пишет наскоро к жене. Для «Русских ведомостей» — это, может быть, и был бы упрек, но ведь я же тебе писал чуть не на следующий день. Может быть, и это было опять переливание из пустого в порожнее? Но я просто хотел, чтобы ты знала обо мне, как я здесь провожу время. А время я провожу по-пустому, и вся эта поездка, может быть, совсем пустая, чтоб ее черт побрал совсем! Было несколько дней хороших, и я начал было думать, что было зачем приезжать, но если теперь завтра, послезавтра от тебя не будет письма, в котором я увижу опять мою Дуню, которая не может думать обо мне, как о каком-то хлыще (это что ли слово скрывается у тебя под многоточием?), — то у меня от всего этого Крыма останется только один горький осадок. Ах, Дуня, Дуня! Это несомненная ревность, но не одна ревность. Разве ревность может внушить такое унизительное, презрительное представление о человеке, которого любишь? И к чему же тут может придраться ревнивое чувство? Я, вероятно, упомянул в письме, что у госпожи Келлер очень милая дочь? Или, что в Ялте живет Саблин с дочерью, или уж не упоминание ли о Наталье Алексеевне так тебя разобидело и огорчило? Разве ты не знала, что здесь я не в четырех стенах? Что я здесь буду ездить по разным местам? Или я должен ездить непременно один и тщательно избегать встреч с дамами? Дуня, голубушка, — ведь это же смешно, и из-за этого ты пишешь такие письма, от которых невольно слезы обиды проступают на глазах. <...> Отучишь ты меня от откровенности!».

А ведь он любил свою Авдотью Семеновну. Годом раньше из Нижнего Новгорода:

«Нового у нас ничего, — все по-старому. Шатаюсь, высуня язык, по городу в тщетных поисках, прихожу домой сердитый и усталый. Живу в мезонине и в знак глубокой своей горести в разлуке, — не убираю у себя на столе: письма, газеты, лампа, разного рода чернильницы, записные книжки, — все это представляет какие-то вороха, — а я точно Марий на развалинах Карфагена тоскую о своей супруге и дочери».

Какое прекрасное сравнение: «точно Марий на развалинах Карфагена». Прочитаешь и позавидуешь. И всё же: «Отучишь ты меня от откровенности!».


Ночь без приключений


Чужая жизнь, взволновавшая нас, становится нашей жизнью.


Поэму «Первое свидание» Ходасевич считал лучшим из всего, что написано Андреем Белым в стихах.


Траектория падения. (н. м.)


Лично я поддерживаю программу полётов на Марс.


«Люди, которые протрезвятся только в гробу». (Марк Твен, «Как я редактировал сельскохозяйственную газету».)


Что ты без меня? Что я без тебя?


Сколько надо поп и глаз, чтоб всё это прочитать!


Жить по секундомеру.


В.Г.Короленко — Э.Л.Улановской, 31 октября 1893 г.: «...Если бы мне лично предложили жить в Америке — или в Якутской области (разумеется, с правом приличного передвижения), — поверите ли Вы, что я бы вероятнее всего — выбрал последнее. Плохо русскому человеку на чужбине и, пожалуй, хуже всего в Америке. Хороша-то она хороша и похвального много, — да не по нашему все. Вот почему там русский человек тоскует больше, чем где бы то ни было, в том числе и такой русский человек, который знавал Якутскую область».


Готовность любить несовершенного человека. (н. м.)


Тринадцать чёрных кошек.


«Вечер вальса, вечер вальса

В нашем клубе заводском…»

Заводскую клубную жизнь: танцы с приглашением жён, мужей, «любимых» и знакомых — я знаю и отношусь к ней без иронии. Эта культура была не ниже культуры нынешних дискотек, а романтики не в пример больше.


Вкус — величина непостоянная. Верно говорил Б.Ф.Егоров: то, что не нравится вечером, может понравиться утром.


Метафизика как духовные смыслы всего, что нас окружает, и нас самих.


На другом краю другой Вселенной.


Пиши, Денис, только не умирай!


Есть люди: посмотришь и понимаешь — такого не проведёшь. И всё-таки я провёл его.


Полуправду мою смело умножай на два.


Мыло «Судейское».


Объявление: «Требуется Моисей, который бы сорок лет водил русский народ по пустыне безграмотности и разгильдяйства и привёл наконец в землю обетованную». (н. м.)


В гули-гули играть — увольте.


«...Страницы Эмерсона, пожалуй, слишком хороши, слишком густы. <...> Автор постоянно говорит о приволье, о дикости, о простоте, о свободном излиянии духа, между тем каждая строчка зиждется у него на искусственных профессорских тонкостях, на ученых церемониях, просеянных через три-четыре чужих восприятия, — это у него зовется культурой, это тот фундамент, на котором он стоит. Он делает, он мастерит свои книги, ничто не растет у него само по себе. Это фаянсовые статуэтки, фигурки: фигурка льва, оленя, краснокожего охотника, — грациозные статуэтки тонкой работы; поставить бы их на полке из мрамора или красного дерева в кабинете или в гостиной! Статуэтка зверя, но не зверь, статуэтка зверолова, но не зверолов. Да и кому нужен настоящий зверолов, настоящий зверь! Что делать настоящему зверю среди портьер, безделушек, настольных ламп, джентльменов и дам, негромко беседующих об искусстве, о Лонгфелло и Роберте Браунинге? <...>

Эмерсон, по моему мнению, лучше всего проявляет свои дарования отнюдь не в качестве художника, поэта, учителя, хотя, конечно, и тут его заслуги немалы, Главная его сила — критика, литературный диагноз. Им управляет не страсть, не пристрастие, не слабость, не фантазия, не преданность какой-нибудь идее, не заблуждение. Им управляет холодный и бескровный интеллект. <...> Эмерсон никогда не бывает пристрастен, односторонен (как это случается со всеми поэтами, по крайней мере с лучшими из них), он глядит во все стороны, сочувствует всем. Под влиянием его произведений вы в конце концов перестаете благоговеть перед чем бы то ни было, вы уже не верите ни во что — только в себя самого. <...>

Для философа Эмерсон чересчур элегантен. Он требует от художника благовоспитанных, тонких манер. <...> Вообразите, что книги Эмерсона вошли в нашу плоть и кровь, стали основой, млечным соком американской души, — какими бы мы сделались прилизанными, грамматически правильными, но беспомощными и бескровными людьми. Нет, нет, дорогой друг! Хотя Штатам и нужны ученые, хотя, может быть, им также нужны такие джентльмены и дамы, которые довольно часто принимают ванну, никогда не смеются слишком громко и не делают ошибок в разговоре, — но было бы ужасно, если бы мы все до единого превратились в этих профессоров, джентльменов и дам ценою утраты всего остального. Штатам нужны превосходные деловые и социальные связи, отличные фермеры, моряки, мастеровые, клерки, превосходные отцы и матери. Побольше бы нам этих людей — дюжих, здоровых, благородных, любящих родину, и пусть у них сказуемые не согласуются с подлежащими, а взрывы их смеха звучат как ружейные выстрелы! Конечно, Америке мало и этого, но это главное, что ей нужно, и нужно в огромном количестве. И кажется, что Америка по интуиции, бессознательно, ощупью идет именно к этой цели, несмотря на все страшные ошибки и отклонения от прямого пути. Создание (по примеру Европы) какого-то особого класса сверхутонченных, рафинированных людей (отрезанных от остального человечества) — дело отнюдь не плохое само по себе, но для Соединенных Штатов оно не подходит, в нем гибель для нашей американской идеи, ее верная смерть. К тому же Соединенные Штаты не в силах создать такой особый, специальный класс, который по своему великолепию и духовной утонченности мог бы состязаться или хотя бы сравниться с тем, что создано главнейшими европейскими нациями в былые времена и теперь. Нет, не в этом задача Америки. Создать впервые в истории мира, на огромном и разнообразном пространстве земли — на западе, на востоке, на юге, на севере, — великий многоплеменный истинный Народ, достойный этого имени, состоящий из героических личностей, мужчин и женщин, — вот ради чего живет Америка». (Уолт Уитмен, «Книги Эмерсона (их теневые стороны)».)

В словах Уитмена есть как историческая правда, так и художественное заблуждение. Прошло два века: Европа осталась Европой, Америка Америкой.


«Кто бы перед вами ни проповедовал, будь то во имя неба, града земного или по какому-либо иному поводу, удалитесь от него: сатир вашего одиночества, он не простит вам, если вы будете жить вне его истин и его порывов; он хочет разделить с вами свою истерию — единственное свое достояние, — навязать ее вам и обезобразить вас ею. <…> Все виды жизненного зла коренятся в той или иной «концепции жизни». <…> В каждом человеке спит пророк, и, когда он просыпается, зла в мире становится чуточку больше...» (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)


— Что такое «мей»?

— Не знаю. Нет такого слова.

— Есть.

— Есть?

— Мей в виду. (Ксюша)


Правый полушарик.


Чтобы быть успешным, надо всё успевать, а я ничего не успеваю.


Загадка: тонкий лирик с большим животом. Отгадка: Фет.


Что-то умное до непонятности.


Моё определение стоимости: СТОИМОСТЬ — общественная значимость природного, рукотворного или ментального объекта, выраженная в деньгах.


Фамилия Цветков. Непонятно только, о каком цветке идёт речь.


Подайте надежду!


Если какая-нибудь мамаша захочет воспитать «настоящего мальчишку», пусть купит ему Сальгари. Там будут драки, пираты, принцессы, кораблекрушения — всё в самом бойком изложении. Майн Рид и Фенимор Купер рядом с Сальгари вроде Агнии Барто.


Наша интересность — наш капитал.


Критическая масса грамматических и синтаксических ошибок. (н. м.)


Ежу понятно, а мне нет.


«...В открытом океане, среди глубокой пучины стоит высокое дерево, в дереве большое дупло; в дупле живёт злой дух. Сучьев у дерева выше счисления, на каждом суке двадцать раз двадцать отростков, на каждом отростке по кривому шипу. Дерево ложится набок и погружается в пучину; когда поднимается, всё белеет от рыбы. На каждом шипе по белой рыбине, вся эта рыбина падает в дупло, и злой дух её съедает. Если чукотская байдара проходит слишком близко, дерево падает на неё и, зацепляя шипами, сдёргивает всех людей на пищу духу. За этим морем есть материк, но за материком опять море, а за тем морем птичьи ворота. Там край твёрдого неба падает вниз и, ударившись об землю, отскакивает обратно; никогда не перестаёт падать и отскакивать. За теми воротами находится птичья земля. Туда птицы улетают на зиму. Но небо падает так быстро, что не успевают пролететь, и задних прихлопывает, как в ловушке. Обе сталкивающиеся половинки покрыты толстым слоем толчёных птиц, больше чем на вышину человека, и перья там вечно носятся по ветру...» (В.Г.Тан-Богораз, «На реке Росомашьей».)


Интерьер желудка.


Говорят: «ему всё сходит с рук», хотя правильно: «у него всё сходит с рук». Руки в чём-то недостойном, но то, в чём руки, сходит, слезает само собой.


…И если бывают свободные птицы, то я — свободная птица.


Умер Андрей Белый в 1934 году от солнечного удара.


Зачатый под гимн.


Духи обижаются, когда их долго не вызывают; с другой стороны, зачем вызывать, если тебе от них ничего не нужно.


«Глянешь на это халтурное Творение, и как тут не обвинить Творца? А главное, ну разве можно после этого считать его искусным или хотя бы просто умелым? Любой другой бог обнаружил бы больше и компетентности, и уравновешенности: куда ни посмотришь — одни ошибки да путаница! Простить его невозможно, однако не понять его тоже невозможно. И мы понимаем его благодаря тому, что есть в нас отрывочного, незавершенного и неуместного. Его затея носит на себе отметины чего-то предварительного, а между тем у него было вдоволь времени, чтобы ее осуществить. К несчастью для нас, он оказался необъяснимо торопливым. Из закономерной неблагодарности и чтобы дать ему почувствовать наше дурное настроение, мы, специалисты по антитворению, изо всех сил стараемся привести в негодность его постройку, сделать еще более неприглядным изделие, испорченное уже в самом начале». (Эмиль Сиоран, «Сиоран, или горькие силлогизмы на вершинах отчаяния».)


Рифмы — сёстры.


Не потому, что так лучше, а потому, что мне так больше нравится.


Слово, которое ждёт своего часа.


« — Вы вот спрашивали, Иван Николаевич, надоело ли мне плавание... — начал он.

— Спрашивал... это верно, Петр Петрович...

— А почему спрашивали?

— Да потому, что вы как будто и не скучаете по России.

— Не скучаю? А вы думаете, мне не очертело плавание. Не надоело с утра до вечера собачиться?.. Вы думаете, я об этом ничего не говорю, так, значит, и доволен?..» (К.М.Станюкович, «Похождения одного матроса».)

Впервые встречаю глагол «очертеть» — с одним чёртом. Обычно их сто («осточертеть»).


«Записки счастливого человека». (А. К.)


Подтекст — отдельно.


Танец живота внутри живота.


Прилетели марсиане, получились россияне.


Бог? Мне больше нравятся китайские драконы.


«Ехать зайцем». Почему зайцем? Считается, что зайцы трусливы, как же заяц на такое решится? Почему не лиса? Ей и обмануть ничего не стоит. Или волк? С ним связываться не будут. И всё-таки заяц.


Пока сам не поездишь, карта мира остаётся контурной. (н. м.)


Приятных заблуждений!


Мартин Лютер верил, что янтарь защищает от камней в почках, и всегда носил в кармане кусок окаменелой смолы.


В письмах 20-х годов к Б.Я.Бухштабу Лидия Яковлевна Гинзбург подписывалась «Лиля» или «Люся».


Чудеса органически вплелись в жизнь русского человека с тех пор, как он себя помнит. Вошли в фольклор и навсегда прописались скатерть-самобранка, ковёр-самолет, сапоги-скороходы, печь, что ездит по щучьему веленью — всё это под аккомпанемент гуслей-самогудов и дудки-самогудки. Выбирая между подбросить в костер дров или подвинуться к огню русский человек уверенно выбирает второе. (н. м.)


— Где ты была сегодня, киска?

— У королевы у английской.

— Что ты видала при дворе?

— Видала мышку на ковре. (Писалось в докомпьютерную эпоху.)


Не гадать о смысле жизни, но придавать жизни смысл.


2,5-мерное пространство.


Пока это не музей-квартира, и полы подметать приходится мне.


Apple — любимый фрукт основателя компании Стива Джобса. После трех месяцев тщетных попыток найти название для нового бизнеса, он поставил своим партнером ультиматум: «Я назову компанию Apple, если к пяти часам сего дня вы не предложите лучшего». Apples Macintosh — название сорта яблок, которыми в тот момент были завалены США.

Компания Canon названа в честь Kwanon, буддийского бога милосердия. Написание было изменено на Canon, чтобы избежать протестов религиозных организаций. (Из Интернета.)


Безвкусно и нехорошо сравнивать прошедшую любовь с остывшим блюдом.


Пятница, прабабушка понедельника. (н. м.)


Выходя замуж за Конрада Хилтона в 1950 г. Элизабет Тэйлор рассуждала: «Сердце знает, когда ты встречаешь правильного человека. Ники, без сомнения, тот человек, с которым я хочу провести свою жизнь».

Выходя замуж за Майкла Уилдинга в 1952, она сказала: «Я просто хочу быть рядом с Майклом, быть его женой. Вот это по мне. Это начало моего счастливого конца».

Выходя замуж за Майка Тодда в 1957, Лиз пророчествовала: «Я отдала ему свою вечную любовь... Этот брак будет жить вечно».

Выходя замуж за Эдди Фишера в 1959, актриса делилась: «Я никогда не была счастлива в своей жизни больше, чем сейчас! Наш медовый месяц продлится лет 30-40».

Выходя замуж за Ричарда Бартона в 1964, она восторгалась: «Я так счастлива, вы не поверите!.. Я люблю его настолько, что готова быть рядом с ним, что бы он ни делал».

Выходя замуж за Ричарда Бартона вторично в 1975, она заявила: «Больше не будет никаких свадеб или разводов. Мы прилепились друг другу как цыплячьи перышки к смоле...»

Выходя замуж за Джона Уорнера в 1976, звезда откровенничала: «Джон самый пылкий возлюбленный из тех, что я когда-либо знала... Я хочу провести остаток своей жизни с ним и хочу быть похороненной рядом с ним».

В ноябре 1990 Элизабет Тейлор, наконец, сказала: «Я не думаю, что снова когда-либо выйду замуж». И два года спустя, в октябре 1991 г., снова вышла замуж. На этот раз за Ларри Фортенски. После свадьбы Элизабет Тейлор поделилась с журналистами: «Я рассматриваю браки как своего рода сценарии к фильмам. Ты соглашаешься, надеясь, что это будет хит, но в итоге видишь, что он оказался провальным некассовым фильмом». (Из Интернета.)


Читаю «Зимние заметки о летних впечатлениях» Достоевского, и кажется, что Диккенс не только не сгустил мрачную действительность английских низов, но преуменьшил её.


Генетическая судьба.


Скоро в России не останется ничего, кроме православия и футбола. (А. К.)


Начитанность как балласт.


Принципиальный отказ от светлого будущего.


«Господь помилует Россию и приведёт её путём страданий к великой славе». (Св. преподобный Серафим Саровский)

Надо ж такую глупость сказать. Даже не одну — целых три: «помилует» (чем провинились?), «путём страданий» (без этого никак?), «к великой славе» (кому она нужна?).


Если бы я сочинил себе эпитафию (такие случаи бывали), а после умер, то и в гробу обдумывал бы текст и однажды ночью вылез бы, чтобы что-то исправить, а потом обратно залез.


В.Г.Белинский — П.В.Анненкову (15 февраля 1848 г.): «С чего Вы это, батюшка, так превознесли «Лебедянь» Тургенева? Это один из самых обыкновенных рассказов его, а после Ваших похвал он мне показался даже довольно слабым. Цензура не вымарала из него ни единого слова, потому что решительно нечего вычёркивать. «Малиновая вода» мне не очень понравилась, потому что я решительно не понял Стёпушки. В «Уездном лекаре» я не понял ни единого слова, а потому ничего не скажу о нём; а вот моя жена так в восторге от него — бабье дело! Да ведь и Иван-то Сергеевич бабьё порядочное!»

Вот Белинский: цензура не вымарала ни единого слова, — значит, рассказ хорош. А что вымараешь в «Лебедяни», которой весь смысл, что, если и набредёшь на Руси на честного человека и вступишь с ним в деловые отношения, то на другой день убедишься, что тебя провели. А живое описание ярмарки, оценить которое Белинский не умел?

Стёпушка в «Малиновой воде»... Потерянный для всех и для себя человек: то ли есть, то ли нет. А и в нём мысль теплится: «Да ты бы... того...», — заговорил внезапно Стёпушка, смешался, замолчал и принялся копаться в горшке». Не знал Белинский русских людей, потому и не понял.

Не понял и «Уездного лекаря», хотя там всё на поверхности: и житейская ситуация, и инерция русского литературного романтизма.


Пролонгировать пожелания.


Аллергический насморк по расписанию. (н. м.)


На вопрос, сколько суффиксов в русском языке, я бы ответил: столько, сколько нужно.


Вечный огонь в глазах.


«Ведь грустно и смешно в самом деле подумать, что не было б Арины Родионовны, няньки Пушкина, так может быть, и не было б у нас Пушкина. Ведь это вздор? Неужели же не вздор? А что, если и в самом деле не вздор? Вот теперь много русских детей везут воспитываться во Францию; ну что, если туда увезли какого-нибудь другого Пушкина и там у него не будет ни Арины Родионовны, ни русской речи с колыбели? <…> Неужели ж и в самом деле есть какое-то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя, и хоть и оторвешься, так всё-таки назад воротишься». (Ф. М. Достоевский, «Зимние заметки о летних впечатлениях».)


Дело не в том, что мне всё интересно, а что почти во всём я нахожу интерес.


Лирический озноб.

«Ахилл, сам приготовляющий себе обед, лучше Ахилла, окружённого служителями и невольниками». (Жуковский В. А. Эстетика и критика. М. 1985. С. 50.)


Первые признаки мегаломании.


Гениальное — это то, за что платят деньги. (н. м.)


Страшно заглянуть в сердце.


Нянька так намывает обыкновенный больничный горшок, что его можно ставить в магазин чешской сантехники. Никто не догадается, что он не чешский.


Жизнь, приложенная к инструкциям.


Сверхдальний родственник.


«Проводя беседы на фермах, агитаторы и политинформаторы должны систематически анализировать, насколько рационально используются имеющиеся корма, нацеливать коллективы на то, чтобы повсеместно расходовать их только в подготовленном виде, то есть измельчать, сдабривать, смешивать и скармливать скоту в виде гранул, брикетов и различных кормовых смесей». (Блокнот «Агитатор», 1985, №7, с. 25.)


Артистически прокашлялся.


Взять самый жирный фломастер и провести самую толстую черту.


Вот оно — великое таянье снегов. Не хватает только Медного Всадника.


Стада верующих.


В отдельных пазах я ещё держусь.


Основной вопрос философии, не что первично — материя или сознание, а откуда берутся хорошие люди.


Врач редко заходит. Караулю, как лису у норы.


Если бы я делал всё, что совесть подсказывает, меня бы уже на свете не было.


Идеал — ловушка это, в которую лучше не попадать.


Случайно не случилось.


Диплом с правом работы по всей Вселенной.


Инженерный взгляд на мир. (н. м.)


Чтобы двое сошлись, нужна общая математически неисчислимая точка.


Крылышко ангела под маринадом.


«Как только Пятница сказал мне, что он видит людей на берегу, я велел поднять на корме английский флаг и сделать три выстрела в знак того, что мы друзья». (Даниэль Дефо, «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трём частям света, написанные им самим».)


Мышиная возня по хозяйству.


— Вас можно?

— Возможно.


Жил был поп,

Волоконный лоб... (М.М.)


Незнание второго закона Ньютона не освобождает от ответственности.


Головная боль в прямом смысле.


Старый харизматик.


«Когда уже невозможно сказать словами, надо сказать музыкой». (П.И.Чайковский)


Жак-фаталист говорил: «Если б я умел так же хорошо говорить, как умею думать!»

Варианты: «Если б я умел так же хорошо писать, как умею говорить!»; «Если б я умел так же хорошо говорить, как умею писать!».


Голос сел и сидит.


«У ворот их встретило небесное воинство Ангелов. Один из Ангелов, сопровождавший пилигримов, а эти юноши и были Ангелами, сказал: «Се мужи, возлюбившие Господа нашего, когда ещё были на земле. Они оставили всё ради Его святого имени, и Он послал нас за ними, чтобы привести их сюда, дабы они получили радость узреть своего Искупителя».

Небесный хор грянул песнь: «Блаженны званые на брачную вечерю Агнца». Тут подошли к ним царские трубачи, одетые в белые светящиеся одежды, чтобы приветствовать пилигримов, проделавших тяжёлый путь и заслуживших Небесное царство. Чудной музыке и громким возгласам радости вторило небесное эхо.

Часть сопровождающих шла впереди, часть — по обеим сторонам, а остальные сзади. Вся эта процессия была похожа на встречу очень важного гостя. Ангелов было так много, что пилигримам казалось, все небожители встречают их с пением, трубами и возгласами торжества. Пилигримы вкушали радость от общества Ангелов и служителей Господних. Они уже видели впереди Небесный Град, в воздухе плыл колокольный звон, дабы приветствовать их с большой торжественностью. Но особенно радостной для них была мысль, что здесь приготовлена им вечная обитель. Каким языком или пером можно описать эту небесную радость их сердец?!

Подойдя к воротам, они увидели надпись золотыми буквами:

«Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами».

Здесь их спутники приказали им постучать. На стук на городской стене показалось несколько человек. Это были великие мужи Божии — Енох, Моисей, Илия и другие, которым Ангелы представили пилигримов так: «Эти пилигримы вышли из города Гибель, возлюбя Царя Небесного». Пилигримы отдали полученные ими в начале путешествия свидетельства, которые были тотчас отнесены к Царю. Царь, прочтя свидетельства, спросил:

— Где эти люди?

— Они у ворот, — был ответ.

И тогда Царь приказал отворить ворота: «Да войдет народ праведный, хранящий истину!».

...Тогда увидел я, что пилигримы вошли в ворота и там вдруг преобразились и были облечены в одеяния, сверкающие, словно золото. Каждому из них вручили арфу для прославления Всевышнего, голову украсили венцом славы. Вдруг разом зазвонили все колокола и под чудный перезвон послышался голос, обращенный к ним: «Войдите в радость Господа вашего». Радость, охватившая пилигримов, переполнила их сердца, и они присоединились к ангелам: «Сидящему на престоле и Агнцу благоволение, честь, слава во веки веков».

Пока ворота были отворены, я заглянул туда и увидел, что в городе светло, словно весь город одно большое солнце, улицы вымощены золотом, а по ним прохаживаются херувимы и серафимы с пальмовыми ветвями и арфами. Ангелы, которых было большое множество, воспевали: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!».

Но тут затворились ворота, и мне стало жаль, что не могу их сопровождать далее и пребывать с ними в Небесном Граде». (Джон Беньян, «Путешествие пилигрима».)


Все сравнения хромают, это особенно.


Сэкономим на попах и свечах.


Все они вышли из Новалиса.


«Дедушка, этот жестокий мятеж

В сердце моём — не от Вас ли?»


Сколько раз я умирал от страха, от смеха; впервые умираю по-настоящему.


В папку «Охрана труда», для расширения исторического кругозора, я бы добавил свифтовские «Наставления слугам»:

наставления дворецкому;

Наставления кухарке;

наставления лакею;

наставления кучеру;

наставления конюху;

наставления домоправителю и управляющему землями;

наставления привратнику;

наставления горничной;

наставления служанке;

наставления поломойке.

(Свифт Джонатан. Памфлеты. М., 1955. С. 197-249.)


Бывает ли у мужчин «бабье лето»?


Меньше, чем друг, больше, чем приятель.


«Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем». (ссылка скрыта12:31-32)


Синонимы прилагаются.


Замена в расписании одного часа правописания на час православия.


У нас всё делается через жопу, даже колоноскопия.


Жизнь без пауз.


Хорошо отредактированный бред.


Красоту нельзя взять силой; она по собственной прихоти является к тем, кто не думает о ней.


И взойдёт радуга, и соединит двоих.


Жизнь в обратном порядке.


Эволюционировать можно в двух направлениях: человек обыкновенный может стать необыкновенным, а необыкновенный — обыкновенным.


Говорить или писать? Писать.


«Автобиографический зуд». (Готорн Н. Избранные произведения в 2 тт. Т. 1. Л. 1982. С. 40.)


Всё, что может быть, уже было.


Ф.И.Тютчев — Е.К.Зыбиной, 28 апреля 1869 г.: «Весна — единственная революция на этом свете, достойная быть принятой всерьёз». (Тютчев Ф.И. Сочинения в двух томах. Т. 2. М. 1980. С. 235.)


Ценник: «Филе мол. цыплят». «Что такое «мол.»? — поинтересовался я. — Молочных?» — «Молодых», — объяснила продавщица.


Для смертельной инъекции в США используются три препарата. Помимо тиопентала натрия, который используют для обезболивания, применяется мышечный релаксант «Pavulon» и хлорид калия, действие которого приводит к остановке сердца.


«Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой, с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик». (А.А.Фет, «О стихотворениях Ф.Тютчева. В кн.: Фет А. Стихотворения. Проза. Письма. М. 1988. С. 292.)


Такие письма пишутся с пылу с жару.


Первая попытка уснуть... Вто-р-рая по-пытка ус-с-снуть... Тре-тья по-о-пы...


Взял не всё и не то, что надо.


Справаверная.


Скорей фабулы, чем сюжеты школьных задач.


Нарушитель диеты.


Не тех церковь канонизирует, не тех!


Святой Дух? Для меня он существует несомненно. Метафора, ну и что? Святой Дух — интеллектуальная и духовная жизнь человечества, её метафизический пласт. Кто-то погружён в быт, кто-то в мысль и творчество. Вот он самый и есть — Святой Дух.


Часть «С» Единого государственного экзамена по русскому языку, сравнимая только с гепатитом С.


История для историков, а не для нас с тобой.


Драконесса. (н. м.)


Дочитал стихи Плещеева. Травку, которая зеленеет, и солнышко, которое блестит, знают все, но редко кто читал, как я, — от корки до корки. Странный поэт. Бездарная гражданская лирика, милые детские стихотворения и неплохие переводы. Как совместить, не знаю.


Главный поварёнок.


Краснеть уже с первой строки.


Повальная занятость.


«Как чёрт на ладан» — это про меня.


Голова — настоящий проходной двор, чего только через неё не проходит.


Неправда, что после смерти по миру бродит одна-единственная душа. Душам нет числа, каждому мгновению прожитой жизни соответствует своя душа. Конан Дойль утверждал, что на небо «эфирное тело» возносится в оболочке, соответствующей лучшему периоду своей земной жизни, но что такое лучший период и что такое лучшая оболочка? Спроси меня, я скажу «не знаю».


Стихи домашнего приготовления.


Иные письма я пускаю, как кораблики в море. Дойдут — хорошо, не дойдут — ещё лучше.


«Карта памяти» (название поэтического сборника).


Вычувствовать.


Уму-разуму не учу. Только уму.


Всё, что осталось во мне мужского, это мышление.


Ошибка, которую не хочу исправлять.


«Отец стоит у алтаря спиной к прихожанам, потом поворачивается и поет: «Свят, свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы его!»

Пу, зажатый между стеной и беременной женой настоятеля, погружается в полудрёму. Происходящее его не волнует — просто непостижимо, до чего тоскливы эти мессы. Он обводит глазами помещение, и увиденное поддерживает в нем искорку жизни: алтарь, витражи, фрески, Иисус и разбойники, окровавленные, в корчах. Мария, склонившаяся к Иоанну: «... зри сына своего, зри мать свою». Мария Магдалина, грешница, — интересно, она трахалась с Иисусом? На потолке западного свода — Рыцарь, тощий и согбенный. Он играет в шахматы со Смертью — я давно у тебя за спиной. Рядом Смерть пилит Дерево жизни, на верхушке сидит, ломая руки, шут: «Разве нет никаких льгот для артистов?» Смерть, размахивая косой, точно знаменем, ведет танцующую процессию к Царству тьмы, паства танцует, растянувшись длинной цепью, скользит по канату шут. Черти кипятят варево, грешники бросаются вниз головой в котлы, Адам и Ева обнаружили свою наготу, гигантское Божье око косит из-за Запретного древа, и Змей извивается от злорадства. Над южными окнами шествуют флагелланты, размахивая своими бичами и крича в страхе перед грехом». (Ингмар Бергман, «Воскресный ребенок».)


Удержанный памятью образ 15-летней девочки.


Буревестник из Гидрометцентра.


Все нормальные люди произошли от обезьяны, и только...


Привязанность, но не прикованность.


Вешалка для носа.


«Полумрак» похоже на «полный мрак».


Письмо от одноклассника, полусумасшедшего доктора. Трёхстраничная заумь о ельцинских реформах, Пастере, перенёсшем пять инсультов, отце Павле Флоренском, и только в конце: «Отмыл окна к приезду гостей. Продуло. Лечусь от гайморита».


Бог понимает только по-старославянски.


В 90 случаях называть вещи своими именами разрушительно и опасно.


Лебедь, вопреки легенде, не кончает жизнь самоубийством и не умирает, потеряв супругу. Иногда женится второй раз.


Это как на чистое небо взглянуть... весной, в апреле.


Ангелина Соловьёва! Два крылатых существа сразу. На четырёх крыльях ох далеко полетит! А назови её родители Серафимой, крыльев было бы восемь — тут прямая дорога на небеса.


Чушь собачья, кошачья, мышачья и т. д.


Кто ставит запятую в начале оборота и не ставит в конце, тот снимает шляпу и забывает её надеть.


«...Нужно было покончить наши дела, т. е. продать судно и товары, что было нелегко в этом глухом месте. Однако нам повезло: старик португалец привёл нам японского купца. Тот купил весь наш опиум по хорошей цене, заплатив за него золотом в монетах и слитках». (Даниэль Дефо, «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трём частям света, написанные им самим».)


Мне всегда есть что сказать, но не всегда кому.


Унылая правильность.


Найти общий язык с языком.


Не имея возможности забрасывать лепестками роз, забрасываю письмами.

Чаша терпения (мочевой пузырь).


Смещение акцентов — с художественных на бытовые.


На минутку стать совершенством.


«Измерения проф. Грубера показали, что длина кишечного канала у европейцев значительно увеличивается по направлению с юго-запада на северо-восток. Наибольшая длина кишечника встречается в Северной Германии и особенно в России. Это объясняется тем, что северо-восточные европейцы питаются менее удобоваримою пищею, чем юго-западные». (В.В.Вересаев, «Записки врача».)


Болезнь, превратившая жизнь в житие.


И полквартиры в придачу.


Культура — это просто разумная организация жизни.


Был в Кембридже когда-то обычай: того, кто хуже всех сдавал экзамен по математике, награждали деревянной ложкой.


Всякие всякости.


Крыша сперва поехала, потом полетела.


Мой травоядный сосед.


Россиянец.


За тридевять земель. То есть за двадцать семь.


«Я не видела Нижинского с тех пор, как в 1913 году он покинул нашу труппу и уехал танцевать в Америку. Новость о его болезни дошла до меня, когда я была в России. Говорили, что сначала он стал нервным и подозрительным. Ему казалось, будто со всех сторон его окружают коварные враги. Он не выходил на сцену до тех пор, пока специально нанятый им служащий не осмотрит, закрыты ли все люки и не посыпан ли пол битым стеклом. Вскоре страхи исчезли, но совершенно пропала память, он забыл, кто он. Для него трагедия закончилась, но невозможно описать трагедию тех людей, кто был рядом с ним и пытался вернуть хоть искру понимания в его затуманенный мозг. Они постоянно твердили ему, кто он, повторяли снова и снова его имя, но печальное заклинание не имело никакой власти над его духом. После периода галлюцинаций, когда на него было больно смотреть, но он не приносил вреда окружающим, Нижинский впал в покорную апатию и почти перестал разговаривать». (Тамара Карсавина, «Театральная улица».)


Двигатель оказался не вечным.