Пусть волею судьбы смерть вторгнется в мою ожившую жизнь и эти страницы попадут в чужие руки такая мысль ничуть меня не страшит и не мучит
| Вид материала | Документы |
- Время, история входят на страницы герценовских записок не только через судьбу, мысли, 47.92kb.
- День, который перевернул всю мою жизнь, 1624.86kb.
- День, который перевернул всю мою жизнь, 1620.62kb.
- Виктор Нигагосов – Жизнь оккультиста или Десять лет спустя Москва 2005 год, 5197.48kb.
- 1. Введение, 287.04kb.
- -, 883.39kb.
- Джеймс Добсон Непослушный ребенок, 2039.76kb.
- Донские казаки и революция на примере судьбы григория мелехова (по роману М. А. Шолохова, 40.84kb.
- Волею благосклонной судьбы я оказался достойным стать поверенным на Земле Благородного, 2110.39kb.
- Лариса Александровна Леденёва подходит к нам. Для меня «классная дама» не просто учитель, 178.11kb.
Порнокопытные.
Гендерный пейзаж.
Что лучше — метать бисер перед свиньями или всю жизнь держать его в горсти?
«Поймал по радио «Рамону», песенку, которая была в моде в 1929 году, когда я уезжал из Сибиу, отправляясь в Бухарест, в университет. Комментатор назвал ее смешной. Может быть, но для меня она воскрешает целую часть жизни, и никакое усилие памяти, никакое возвращение в родные места не сделало бы этого лучше». (Эмиль Чоран, «Записные книжки 1957-1972 гг.»)
Природа. Мы говорим о ней, изучаем её объекты, устанавливаем связи, формулируем законы, но что такое Природа, мы не знаем. Мы видим, что это не просто движущаяся материя, но материя креативная, играющая, не знающая усталости, но что стоит за этой креативностью, этой игрой, мы не знаем.
Борину жену, Наташу, скрутил радикулит. Долго не был у Бори, приезжаю. «Как спина у Наташи?» — «Ничего. Так, возвращается иногда в виде насморка».
Небесно-голубые штаны с начёсом.
Сюжетная линия «человек — животное» как предмет размышлений.
«Вчера, облитый сиянием мира горнего, мира ему привычного, это был первый из первых; сегодня пришла нужда, постигла хворость, и он прибегает к похвальбе, он рисуется, потому что, верно, уж никто другой не станет его чествовать в теперешнем виде. Он похож на тех потребителей опиума, что шатаются по константинопольским базарам, иссохшие, пожелтевшие, оборванные, отупевшие, до того часа, как откроются лавки. Настанет вечер, они проглотят свою порцию и делаются покойны, оживленны, почти вдохновенны. И пред кем из нас не пронеслась трагедией безрассудная растрата сил у людей с гениальными способностями, которые потом целые годы маются в нужде, в лишениях». (Ральф Уолдо Эмерсон, «Нравственная философия. Опыты».)
В Париже Бунин жил на улице Оффенбаха, там и скончался.
«По возвращении в Рим снова последовало в компании художников посещение храма св. Петра, и на этот раз лазили в купол, читали там надписи русских людей, страдавших болезненными приступами тщеславия. А.Н.Островский заметил между прочим одну: «Я был здесь», — и по этому поводу добродушно подсмеялся записью: «Был-то был, да не умел написать!» А вот эти несомненно умели: «князь Василий Мактусов, Петр Петров Семенов 1855», — свободно и размашисто, располагая своими орфографическими познаниями, — расписались оба и здесь с равною готовностью, как на грошовых обоях ярославских постоялых дворов, так и в вековых куполах исторических храмов и на оконных стеклах римских гостиниц». (Максимов С.В. По русской земле. М., 1989. С. 451.)
У каждого свой театр.
Разлука тел. (н. м.)
«Дураки, например, бывают летние и зимние. Ты сидишь у себя в домике зимою, а на улице вьюга, все трещит и хлопает: кажется тебе, что кто-то постучался в дверь, но ты не уверен — может быть, просто ветер. Наконец, ты откликаешься: войдите. Кто-то вваливается в сени, весь закутанный, не разберешь — мужчина или женщина; фигура долго возится, развязывает башлык, выпутывается из валенок — и только тогда, в конце концов, ты узнаешь: перед тобою дурак. Это — зимний. Летний дурак зато впорхнет к тебе налегке, и ты сразу видишь, кто он такой». (Владимир Жаботинский, «Пятеро».)
Грустные письма — как на тонированной бумаге.
Молочное зубоскальство.
Свои стихи «У природы нет плохой погоды...» Рязанов выдал за стихи Блейка. Петров поверил.
<24-25 октября 1981 г.> «Дорогой Борфед! С отвращением ежедневно замечаю растущие признаки старости — головные боли (их никогда не было), разлад в требухе и проч. И это тем более обидно, что душа не стареет, сердце не может насытиться и успокоиться, голова работает: я, не соврав, скажу, читаю сейчас свои лучшие в жизни лекции — курс «Литературная жизнь в России XVIII — нач. XIX вв.» (кружки, салоны, литературный быт и проч.). Новый для меня материал (я начал с французских салонов XVII в.), сознание того, что так читаю, может быть, последний раз (если душа не может победить тела — его усталости, болезней, если в ходе лекции не забываешь тела, лекция не может получиться), создают наэлектризованную атмосферу, которую пока удается передать аудитории». (Ю.М.Лотман — Б.Ф.Егорову. Лотман Ю.М. Письма. М., 1997. С. 311.)
«Мир сумок» похоже на Има Сумак.
Взятка в виде 10 унций золота, полутора килограммов ладана и трёх килограммов смирны.
Флоберу, при его воображении и темпераменте, не романы — стихи писать.
Лучше, чем хорошо, но хуже, чем плохо.
Звезду героя — снять со Спасской башни и повесить на грудь.
Если в поликлинике начинают говорить с тобой вежливо, значит дела твои плохи.
Только анимистическое мировосприятие позволяет понять мир и жить по его законам.
Так даже на Правобережном рынке не говорят.
«...Вce кpyгoм нeyгoмoннo дeлaeт cвoe дeлo. Mope гpoмыxaeт y бepeгoв, Beзyвий нeyгoмoннo вopчит, кypя cвoю тpyбкy. Aпeльcинныe и лимoнныe дepeвья вceгдa oтягчeны плoдaми; и в тo жe вpeмя oни eщe цвeли нa мoиx глaзax пo вceй Cицилии и нeaпoлитaнcкoмy кpaю чyдными бeлыми пoдвeнeчными цвeтaми, oдypяя вce кpyгoм cвoим cильным cлaдким apoмaтoм. Heyгoмoннo, бeз ycтaли, вoт yжe цeлыx пoчти двa мecяцa кpacyeтcя здecь вecнa в цвeтax вceвoзмoжныx фopм. Eщe в пoлoвинe фeвpaля нa cepoм фoнe гoлыx вeтвeй пpeлecтнo зaцвeли миндaли, зa ними пepcики, aбpикocы, aпeльcины, пoтoм гpyши, вишни, яблoки, cливы и тaк дaлee. И дo cиx пop eщe цвeтyт пoздниe пopoды яблoнь, тepнoвникoв. A cкoлькo цвeтoв для цвeтoв! Бecплодныx, дaжe бeз зaпaxa, — и пaxyчиx! Итaльянцы бeзжaлocтнo oбpaщaютcя c цвeтyщими дepeвьями. Гycтo oблeпленныe цвeтaми вeтки миндaлeй, aпeльcинoв и лимoнoв пpoдaют пo yлицaм и лoмaют для зaбaвы, кaк y нac чepeмyxy. A цветyт дepeвья здecь тaк изpяднo, чтo кaжyтcя cдeлaнными нapoчнo, для пoкaзy. Цветут мaлыe, eдвa пoднявшиecя oт зeмли, нe пo pocтy гycтo. Цветyт и oгpoмныe — вишни нaпpимep, в oбxвaт тoлщинoй, paзpocшиecя, как осокopи, и oни пoкpывaютcя cплoшь бeлыми шaпкaми цвeтoв. Я видeл в Tивoли, нa виллe Aдpиaнa, кaк нe вытepпeлa oднa pyccкaя дaмa — cлoмaлa бoльшyю вeтвь цвeтyщeй вишни и xoдилa c нeй, кaк c oгpoмным бyкeтом. A кaкиe бyкeты зa гpoши пpoдaют пo yлицaм! Кaкиe pынки цвeтoв вo Флopeнции! Кaкиe мaccы, кaкoe paзнooбpaзиe! Heкoтopыx пopoд цвeтoв я нe видывaл дaжe и нa pисyнкax. Нo живыe, в caдax, они пpoизводят coвceм вoлшeбнoe впeчaтлeние. Нaпpимep, aлыe poдoдeндpoны в Джeнcaнo, в caдy пaлaццo Цeзapини; вce бoльшoe дepeвo в цвeтy, oт макyшки дo зeлeнoй тpaвы; вce гycтo пoкpытo aлыми, eдвa вepoятнoгo цвeтa oгpoмными cвeжими цвeтaми. Heyгoмoнныe кoлoкoлa цepквeй звoнят мeлoдичнo, ocoбeннo нa cтаpыx цepквax визaнтийcкoгo, poмaнcкoгo и гoтичecкoгo cтилeй; звoнят c дyшoй и чyвcтвoм o лyчшиx дняx xyдoжecтвeннoй cтapины, o кoтopoй c eщe бoльшeй яcнocтью гoвopят ocтaтки цepквeй в Пaлepмo, Meccинe, Aмaльфи, Accизи, Пepyджии, Cиeнe, Флopeнции, Пизe и т. д.» (Репин И.Е., «Далёкое близкое».)
Вздох вместо подписи.
«Как только все олени были запряжены, участники бега без всякого порядка ринулись вперёд, каждый с того места, где находилась его нарта, и крупной рысью понеслись по дороге, понемногу выравниваясь и вытягиваясь в долгую линию. Через две минуты все они уже исчезли в глубине дороги, но из середины стойбища выехала новая нарта, возбудившая всеобщий восторг зрителей. Десятилетняя Уанга, старшая дочь Етынькэу, изловив старую важенку, смирную, как корова, запрягла её в полуизломанную кладовую нарту и, насажав целую кучу ребятишек, выехала на дорогу.
Важенка бежала мелкой рысцой, потупив голову и лениво передвигая ноги, но Уанга немилосердно дёргала вожжами и махала длинной талиной, заменявшей бич. Ей во что бы то ни стало хотелось догнать старших участников бега, умчавшихся вперёд.
— Гото, гото, гото, гото! — присвистывал Амрилькут. — Вот самые быстрые едут! Самые лучшие сзади!
Несколько самых почтенных стариков и старух в порыве неудержимого восторга бросились к нарте и расхватали ребятишек.
Любовь к маленьким детям составляет самую светлую черту чукотской жизни и часто выражается такими бурными порывами.
Ребятишки отбивались изо всех сил.
— Отстаньте! — кричали они. — Мы торопимся! Не приставайте!..
Старики, однако, не слушали и тащили их назад на стойбище». (В.Г.Тан-Богораз, «На реке Росомашьей».)
Мудрость в том, чтоб, не сетуя на худшее, брать лучшее,.
Законопатить все окна, чтоб в доме было светлей. (н. м.)
Полторы причины.
«Малые проклятия, доктор Слоп, при больших неудачах, — сказал отец (выразив сперва доктору соболезнование по случаю постигшего его несчастья), — лишь пустая трата наших сил и душевного здоровья. <…> С этими словами он поднялся и достал формулу отлучения римской церкви (отцу моему, любителю коллекционировать курьезы, удалось достать копию с нее из церковной книги Рочестерского собора), написанную епископом Эрнульфом. <…>
Отлучение
«Властию всемогущего Бога, Отца, Сына, и Духа Святого, и непорочной Богородицы Девы Марии, и всех небесных сил, ангелов, архангелов, престолов, господств, владычеств, херувимов и серафимов, и всех святых патриархов, пророков, и всех святых апостолов и евангелистов, и святых праведников, кои одни только удостоены петь перед лицом Агнца новую песнь, и святых мучеников, и святых исповедников, и святых дев, и всех святых и избранников Божиих, — да будет он проклят! — Отлучаем злодея и грешника и предаем анафеме и изгоняем за порог святой церкви всемогущего Бога, дабы он предан был на вечные муки с Дафаном и Авироном и со всеми, кто говорит Господу Богу: отыди от нас, ибо мы не хотим знать путей твоих. И как огонь угашается водой, так да угаснет свет его до скончания веков, если он не покается и не загладит вины своей. Аминь.
Да проклянет его Бог отец, сотворивший человека! — Да проклянет его сын Божий, пострадавший за нас! — Да проклянет его Дух Святой, ниспосланный нам во святом крещении! — Да проклянет его святой крест, на который взошел ради нашего спасения Христос, восторжествовав над врагом своим!
Да проклянет его святая Богородица и Приснодева Мария! — Да проклянет его святой Михаил, заступник святых душ! — Да проклянут его все ангелы и архангелы, начала и власти и все воинства небесные!
Да проклянет его достославный сонм патриархов и пророков! — Да проклянут его святой Иоанн Предтеча и креститель Господень, и святые Петр и Павел, и святой Андрей, и все Христовы апостолы, и прочие ученики его, а также четыре евангелиста, проповедью своею обратившие в истинную веру вселенную! — Да проклянет его дивная рать мучеников и исповедников, угодивших Богу добрыми своими делами!
Да проклянет его хор священных дев, ради славы Христовой презревших суету мирскую! — Да проклянут его все святые, от начала мира и до окончания века снискавшие благоволение Божие!
Да проклянут его небеса и земля и все, что на них есть святого!
Да будет он проклят, где бы он ни находился — в доме или в конюшне, в саду или в поле, на большой дороге или на глухой тропинке, в лесу или в воде, или же в храме!
Да будет он проклят при жизни и в минуту смерти!
Да будет он проклят за едой и за питьем, голодный, жаждущий, постящийся, засыпающий, спящий, бодрствующий, ходящий, стоящий, сидящий, лежащий, работающий, отдыхающий, мочащийся, испражняющийся и кровоточащий!
Да будет он проклят во всех способностях своего тела!
Да будет он проклят снаружи и внутри!
Да будет он проклят в волосах главы своей! — Да будет он проклят в мозгу своем и в темени, в висках, во лбу, в ушах, в бровях, в глазах, в щеках, в челюстях, в ноздрях, в зубах, как передних, так и коренных, в губах, в гортани, в плечах, в запястьях, в руках и в кистях рук, в пальцах!
Да будет он проклят в устах своих, в груди, в сердце и во всех внутренностях до самого желудка!
Да будет он проклят в чреслах своих и в паху, в бедрах, в коленях, в голенях, в ногах и в ногтях на пальцах ног!
Да будет он проклят во всех суставах и соединениях членов своих от верхушки головы до ступней ног! Да не будет в нем ничего здорового!
Да проклянет его Христос, сын Бога живого, во всей славе величия своего, и да восстанут против него небеса, со всеми силами, на них движущимися, да проклянут и осудят его, если он не покается и не загладит вины своей! Аминь, Да будет так, — да будет так. Аминь». (Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. М., 2005. С. 156-165.)
Посмотреть наискосок.
Желтоватый мрамор весеннего льда.
Выручательные способности.
«Нам объявлено по приказанию шефа жандармов, чтобы мы писали разборчиво и лучшими чернилами и что в противном случае наши письма не будут доставлены». (И.И.Пущин — М.Н. и Н.И.Пущиным, 7 июня 1847 г. В кн.: Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988. С. 219.)
Непризрачное счастье.
За редким исключением, читая одно, читаю другое — и счастлив, когда читаю то, что написано. Для меня нет неприкосновенных текстов — ни своих, ни чужих. Помню «Смиллу» Питера Хёга. Сперва — обычная настороженность, готовность взбрыкнуть, если что не так. Потом — дискомфорт от отсутствия повода взбрыкнуть. Потом — осторожная попытка довериться тексту. И наконец — абсолютная отданность автору. (Переводчику?)
Ходасевич о Горьком: «Все присылаемые рукописи и книги, порой многотомные, он прочитывал с поразительным вниманием и свои мнения излагал в подробнейших письмах к авторам. На рукописях он не только делал пометки, но и тщательно исправлял красным карандашом описки и исправлял пропущенные знаки препинания. Так же поступал он и с книгами: с напрасным упорством усерднейшего корректора исправлял он в них все опечатки. Случалось — он тоже самое делал с газетами, после чего их тотчас выбрасывал».
Глядя в умные котовские глаза, можно больше узнать о жизни, чем читая книги.
«Немного об автографах... <…> Книги-то я, кстати, стал надписывать задолго до того, как вышла моя первая. У моей приятельницы Люськи была огромная библиотека разной классики, и я эти собрания сочинений все ей постепенно надписал. Нет, уважение к авторам я соблюдал полное, я от их имени и писал на ихних книгах. «Люсёночек, не будь тебя, я столько бы ни в жизнь не сочинил. Твой Чарльз». Это, как вы понимаете, — от Диккенса. «Прекрасной Люсе с тайной страстью — Саша» — это Блок. И то же самое с любовью написали ей Некрасов, Фет и Тютчев, Бальзак, Стендаль и даже сам («твой верный Джек») Джек Лондон». (Игорь Губерман, «Книга странствий».)
«С горного пастбища где-то в легендарной Осетии пастух по портативному радио докладывал Министру сельского хозяйства тамошней Республики о рождении ягненка». (В.В.Набоков, «Пнин».)
«Будь я самодержавным государем, — говорил он, вставая с кресла и подтягивая обеими руками штаны, — я бы поставил на всех подступах к моей столице сведущих людей и возложил на них обязанность допрашивать каждого дурака, по какому делу он едет в город; — и если бы после справедливого и добросовестного расспроса оказалось, что дело это не настолько важное, чтобы из-за него стоило оставлять свой дом и со всеми своими пожитками, с женой и детьми, сыновьями фермеров и т. д. и т. д. тащиться в столицу, то приезжие подлежали бы, в качестве бродяг, возвращению, от констебля к констеблю, на место своего законного жительства. Этим способом я достигну того, что столица не пошатнется от собственной тяжести; — что голова не будет слишком велика для туловища; — что конечности, ныне истощенные и изможденные, получат полагающуюся им порцию пищи и вернут себе прежнюю свою силу и красоту». (Стерн. Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. М., 2005. С. 45.)
Д/З (До завтра.)
Может, этого и достаточно — чтобы один раз в жизни кто-то смотрел на нас влюблёнными глазами.
Все интересные истории я уже рассказал.
«...Paccтaвaлcя миpoвoй c нaми yжe дpyжecки и нeпpитвopнo жaлeл, чтo визит нaш тaкoй кopoткий. Oт нeгo мы yзнaли, чтo нa ближaйшeй cкaлe нaд Boлгoй Пeтp Beликий coбcтвeннopyчнo выceк нa кaмнe cвoe имя. Мы ceйчac жe тyдa*. Здopoвo вcпoтeли, пoкa взoбpaлиcь; вopoтнички pacкиcли, caпoги oшapпaлиcь. Дeйcтвитeльнo, нaдпиcь былa, xoтя мecтaми пecчaник oт вpeмeни и нeпoгoды cильнo вывeтpилcя, тaк чтo paзoбpaть нaдпиcь мoжнo былo нe бeз тpyдa». (Репин И.Е., «Далёкое близкое».)
* Село Моркваши, ниже Ставрополя.
Главное — не оглядываться и ни о чём не жалеть.
«Бернард Шоу не родился великим оратором. Он многие годы оттачивал свое мастерство, выступая в оранжерее Уильяма Морриса и в Гайд-Парке. Последнее он делал с такой регулярностью, что любая погода была ему нипочем: однажды он говорил даже в проливной дождь, хотя единственными его слушателями в тот день были полицейские — нельзя было уйти с поста». (Кагарлицкий Ю.И. Вглядываясь в будущее: Книга о Герберте Уэллсе. М., 1989. С. 286.).
Не считал, на сколько голов он выше меня, но выше.
Заветный вензель «А да Е».
Ольга Борисовна Эйхенбаум о Евгении Шварце: «Он жил жизнью домашней, странной. У него была очень красивая жена, но она не любила людей, все время занималась своей красотой — всегда намазанная, с длинной косой. Мне кажется, Женя последнее время страдал от ее характера. Когда я читаю его письма к ней, мне становится не по себе: почему они какие-то извиняющиеся, за что он все время как будто просит простить его?.. Женя ходил в магазин, Катя — никогда. Он брал саквояж и все покупал, обычно в «Елисеевском» гастрономе, это была его обязанность. Катя, когда у них появлялись деньги, ходила по антикварным магазинам и покупала там фарфор, всякие чашечки, тарелочки. Она не облегчала Жене жизнь, хотя любила его очень. После его смерти она покончила с собой». (Эйхенбаум Б.М. Мой временник. СПб., 2001. С. 633.)
Дополнение: после смерти мужа Екатерина Ивановна, приведя в порядок его архив и издав сборник пьес, покончила с собой, приняв намбутал.
В.Г.Короленко — А.С.Короленко 19/31 июля 1893 г.: «Узнав, что у меня есть дети, хозяйка полушутя, полусерьезно предлагала мне воспитывать их в Англии. И это верно: здесь воспитывают отлично: я посмотрел этих красивых девушек, учившихся в английских школах, мальчишек, румяных и крепких, и что главное — бодрых, веселых, живых, с отличной мускулатурой и физической выправкой, — и мне стало немного завидно. Но если бы мне все-таки пришлось воспитывать здесь детей, — я считал бы это большим несчастием. Дети русских родителей здесь стали совершенными англичанами, мальчишки — ни слова по-русски, девушки (много старше) — говорят с сильнейшим акцентом и при этом смеются: родной язык им смешон и дик! Это понятно и натурально, и может быть, дети здесь, на свободе, будут счастливее и здоровее. Но мне страшно подумать, что моим детям был бы непонятен мой язык, а за ним и мои понятия, мечты, стремления! Моя любовь к своей бедной природе, к своему чумазому и рабскому, но родному народу, к своей соломенной деревне, к своей стране, которой хорошо ли, плохо ли — служишь сам. В детях — хочется видеть продолжение себя, продолжение того, о чем мечтал и думал с тех пор, как начал мечтать и думать — и для них хочется своего родного счастия, которое манило самого тебя, а если — горя, то опять такого, какое знаешь, поймешь и разделишь сам! А тут — miss с английским языком и манерами. Я думаю, это очень тяжело, это настоящая трагедия отцов и детей. Да и вообще очень много трагического в этой «России за границей»...»
Гора, на которую мне уже не взойти. Но я видел её.
Человек в его глубине.
«...То было время орешковых чернил и гусиных перьев. Для чиненья их продавались в лавках особые машинки, а в департаментах и палатах имелись особые чиновники, изготовлявшие для начальства этого рода изделия*. <…>
* Вообще, это время — начало 50-х годов — было переходною эпохою гусиных перьев стальным...» (Максимов С.В. По русской земле. М., 1989. С. 468.)
«Здоровье надо ценить и беречь. Быть физически сильным, здоровым, выносливым — вообще благо, а для революционера обязанность. Допустим вас выслали куда-нибудь к чёрту на кулички в Сибирь. Вам представляется случай бежать на лодке, это предприятие не удастся, если не умеете грести и у вас не мускулы, а тряпка. Или другой пример: вас преследует шпик. У вас важное дело, вы обязательно должны шпика обуздать, другого выхода нет. Ничего не получится, если нет силёнок». (Н.Валентинов, «Встречи с Лениным». Интернет.)
Писаная красавица: красавица с лубка.
Принадлежать себе. (н. м.)
«Медный всадник» как повесть о любви.
«Иногда Эльза перепоручала мне функции гида и переводчика при Владимире Владимировиче [Маяковском — А.Щ.]. Так вот и было, когда он вспомнил, что нужно получить раньше срока заказанные им рубашки на случай, если ему все же придется внезапно покидать Париж. Эльза протелефонировала в мастерскую рубашек, и ей сказали, что месье должен немедленно приехать на примерку». (Ходасевич В.М. Портреты словами. М., 1987. С. 178.)
1991. Белые выбили красных.
Сказать, что плохо, не могу. Сказать, что нравится, тоже не могу.
Я переношу всё, что переносит меня.
«Получив Гумбольдтовскую премию, Ю.М.Лотман мог бы почти целый 1989 г. заниматься научной работой в Германии, и он интенсивно начал осуществлять творческие планы. <…>