Geum.ru

Н. Б. Ковыршина Ответственный редактор

Вид материалаКнига

Содержание


У истоков национальной иорданской прозы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

^ У ИСТОКОВ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИОРДАНСКОЙ ПРОЗЫ


События начала ХХ века - распад Османской империи, колониальная политика западных государств, усилившаяся борьба арабов за независимость, всколыхнувшие арабское общество на Ближнем Востоке и вызвавшие рост национального самосознания, - явились мощным стимулом для подъема в этих странах культурной жизни и развития литературы. Зарождение иорданской литературы приходится на эпоху, которая у арабов получила название «ан-нахда» («возрождение»)3, а в современном литературоведении определяется как эпоха арабского Просвещения (конец Х1Х – начало ХХ веков) или просветительство [Труды межвузовской научной конференции 1970]. Как отмечает А.А.Долинина, в «узком смысле слова «ан-нахда» понималась как культурный прогресс», подъем в области литературы и искусства путем «возрождения старинного арабского наследия и использования его для нужд современности» [Долинина 1973: 4]. Однако попытки возрождения классической литературы не могли полностью отвечать новым требованиям времени, новым запросам читателя. Диалектика развития иорданской литературы в 20 – 40 - е годы ХХ века характеризуется как преемственностью традиции, так и постепенным отходом от нее под влиянием взаимодействия с более развитыми литературами. Передовая часть арабского общества, обратившаяся к освоению западноевропейской культуры, искала ответы на волнующие ее общественные проблемы в философских, социально-политических и эстетических концепциях Запада. Тяжелые условия османского режима затрудняли культурную жизнь в таких арабских странах как Сирия, Ливан, Палестина, но если в Египте «возрождение» было делом государственным [Усманов 1973: 50-51], то, например, иорданская и палестинская культуры и литературы находились в непосредственной зависимости от деятельности отдельных писателей, представителей интеллигенции, от их возможностей установить культурные контакты с Европой. Становление государственности в Иордании по сравнению с Сирией и Египтом происходило со значительной задержкой и сказалось на особенностях формирования ее литературы, начавшегося лишь в 20-40-е годы ХХ века. Огромную роль в пробуждении национального сознания палестинского и иорданского народов, подъеме культурного и литературного движения сыграли первые иорданские просветители, палестинцы по происхождению, Халил Бейдас, Халил ас-Саккакини, Искандер ал-Хури ал-Битиджали, Мустафа Вахби ат-Телл, Мухаммед аш-Шарики, Шукри Шаашаа и др. Эти деятели культуры, выражая взгляды прогрессивной национальной буржуазии, выступали против феодализма, средневековой отсталости, ратуя за социальные преобразования, развитие новой национальной культуры. Исходя из просветительских позиций, они выступали за признание «естественных прав» человека, за гражданские свободы, просвещение широких кругов общества, приобщение их к европейской цивилизации. Условием всякого прогресса просветители считали ликвидацию неграмотности среди народных масс, искренне веря, что изменить общество к лучшему, исправить его пороки можно только с развитием образования. Не случайно, что деятельность крупнейших из них – Халиля Бейдаса, Халиля ас-Саккакини, Махмуда Сейфа ад-Дина ал-Ирани, Исы ан-Наури, Хусни Фариза - была тесно связана с преподавательской практикой в учебных заведениях Иерусалима, Назарета, Аммана, Салта и других городов Иордании и Палестины.

Значительное развитие в творчестве просветителей получает публицистика. Первые писатели одновременно являлись основателями или сотрудниками газет и журналов, игравших ведущую роль в политической и духовной жизни общества. Таковы редактируемая Халилем ас-Саккакини в Палестине газета «ал-Кудс» («Иерусалим» 1908), издаваемый Х.Бейдасом журнал «ан-Нафаис» («Драгоценности» 1908-1914, 1919-1923) и журнал «ал-Фаджр» («Заря») М.С.ал-Ирани. Развитие публицистики, приводившее к внутреннему обогащению содержания и формы литературы, специализации писательского труда, подготавливало рождение новых жанров, прежде всего, новеллы, повести, романа. Если до конца Х1Х в. основной формой литературного творчества на Ближнем Востоке оставалась поэзия, то в 20-30-е годы ХХ в. на первый план выдвигается проза, оттесняя поэзию, которая хотя и обогащалась новым общественным содержанием, продолжала оставаться в рамках традиционных поэтических форм. Действительность, насыщенная острыми современными проблемами, настоятельно требовала новых форм осмысления и реализации «идей времени». Это ускорило становление новых и, прежде всего, «малых» прозаических форм – короткого рассказа и новеллы, которые на протяжении первых лет существования иорданской литературы выдвинулись на первое место.

Отсутствие серьезной издательской базы, материальных возможностей у писателей для написания произведений крупной прозаической формы обусловило превалирование новеллы над романом.

Первые попытки создания короткого рассказа в иорданской и палестинской литературах принадлежат Халилю Бейдасу, который по праву считается «первым крупным учителем новеллы» [Йаги Х. 1981: 129], ибо, как пишет арабский критик ал-Фард Асфур, «до Халиля Бейдаса в литературах этих стран не было подобного интереса к жанру «малой прозы», ни один автор не писал такого количества новелл, как он, ни один журнал не уделял такого большого внимания новелле, как журнал «ан-Нафаис» [ал-Фард 1983].

В новеллистический сборник Халиля Бейдаса «Размышления» («ал-Масарих» 1924) вошли 32 «отрывка», которые могут называться рассказами лишь условно. Эти первые опыты писателя, в которых автор преследует, прежде всего, назидательные цели, отмечены жанровой неоднородностью (апологи и басни, поучительные «рассуждения», очерки и т.д.). Жанровая разнородность сборника «Размышления» свидетельствует о длительных поисках писателем соответствующих жанровых форм, что характеризует начальный этап развития новой прозы. Во многих «отрывках» сюжетная линия отсутствует, произведение построено на основе отдельных разрозненных мыслей, рассуждений на философские и морально-этические темы, иногда являясь непосредственным провозглашением просветительских идей. Так, в отрывке «Философский камень» («Хаджар ал-фаласифа»), представляющем собой размышления писателя о мире, Халил Бейдас видит «философский камень» в защите буржуазных лозунгов «свободы, равенства, братства» [Бейдас 1924: 285]. А в отрывке «О, солнце» («Аййатуха аш-шамс»), написанном в форме монолога, обращенного к солнцу, Халил Бейдас рассуждает о безграничности и вечности вселенной и кратковременности земного существования. Он пишет: «Если я завтра умру, и меня похоронят, ты взойдёшь, как обычно, над моей могилой, смеясь и радуясь…» [ал-Асад 1963: 82]. Заметим, что писатель, постепенно отказываясь от идеи всеобщего равенства людей, которым одинаково светит солнце, независимо от того, «жертва это или преступник», приходит к мысли об их разделении на основе нравственных качеств. «Среди людей, о солнце, есть дьяволы, не заслуживающие, чтобы ты светило им!», - восклицает он [там же].

Солнце светит одинаково и добрым, и злым людям, поэтому писатель призывает: «О, солнце! Я хотел бы, чтобы ты улыбалось тем, кто достоин твоей улыбки, и хмурилось в лицо тем, кто заслуживает твою суровость» [там же]. Этот мотив служит средством увещевания, устрашения, исправления для тех, кто ведет порочный образ жизни, не выполняет свой человеческий долг, который, по мнению Халиля Бейдаса, заключается в любви и жалости к ближним.

В дидактические тирады писателя «вмонтированы» картины, живописующие в панегирических традициях красоты природы. Например: «О, солнце! Что может быть красивее тебя! Я смотрю на тебя, как ты несешь в пучины морей потоки плавящейся золотой руды, рассыпаешь изумруды и жемчуг».

В ранних новеллистических опытах Х.Бейдаса можно видеть перекрещивание двух разных временных потоков: современного передового уровня мировой цивилизации и той стадии развития, на которой находилось в это время палестинское общество с его отсталостью, косностью, обскурантизмом. Вместе с тем, примечателен сам факт обращения писателя к подобной форме произведения, которое мы можем в стилистическом и композиционном отношениях соотнести с «дидактическими рассказами–мыслями» египтянина Мухаммеда Теймура (1892-1921) [Али-Заде 1974, 1983].

Среди «отрывков» сборника «Размышления» особое внимание обращают на себя те, которые по своей структуре наиболее близки современному пониманию жанра новеллы. Стремясь отразить реальную жизнь, Халил Бейдас обращается к моральным проблемам современного ему общества. Ставя перед собой задачи нравственного воспитания как основы общественного развития и установления социальной справедливости, Халил Бейдас стремится пробудить у своих читателей чувства достоинства, благородства, человечности, сделать из своих соотечественников истинных граждан, соответствующих его идеалу человека.

Халил Бейдас видит и старается осмыслить отрицательные черты, присущие современному ему обществу, и, прежде всего, «неполадки» в сфере семейно-бытовых отношений. Многочисленные сюжеты о супружеских изменах и коварстве женщин, которые нередко использовал Халил Бейдас, например, «Обманутый муж» («аз-Заудж ал-махдуа»), «Мы и они» («Нахну ва хум»), «Он и она» («Хува ва хийа»), «Вуаль» («ал-Кина») позволяют сделать вывод о резко критическом подходе Халиля Бейдаса к моральным качествам буржуазии. Осуждение современных нравов, развращенности буржуазного общества даны писателем в традиционной манере. Истории о женских хитростях и «извечном женском коварстве» хорошо знакомы классической арабской литературе, наглядный тому пример – многие сказки «1001 ночи» («Повесть о царе Шахрамане, сыне его Камар-аз-Замане и царевне Будур», «Рассказ о праведных супругах» и др.). Однако у Халиля Бейдаса эти истории поставлены на службу новым нравоучительным задачам воспитания личности, осуждению жизни современного буржуазного общества. Так, в новелле «Обманутый муж» Халил Бейдас, обратившись к сюжету, хорошо знакомому сказочной и анекдотической литературе (объявление мужа об отъезде и неожиданном его возвращении, чтобы удостовериться в «верности» жены), отразил жизнь мелкобуржуазной семьи, подчеркнув несоответствие между рассуждениями буржуазных кругов о высокой нравственности и морали и их поведением. Эта тема получила развитие в новелле «Мы и они». Здесь Халил Бейдас впервые отразил различие в общественном положении людей. Создавая образы двух женщин, одна из которых – представительница имущего класса (Сальма), а другая – её служанка (Марта), писатель утверждает широко пропагандируемую просветителями мысль, что моральные качества человека не зависят от его социального происхождения. Служанка в глазах Халиля Бейдаса намного благороднее и нравственнее, чем её госпожа. Если служанка имеет полное право на встречи со своим женихом, так как в ближайшее время должна состояться их свадьба, то встречи замужней Сальмы с ее любовником Джамилем, устраиваемые в парках, на балах и в доме мужа героини, по мнению Халиля Бейдаса, достойны всяческого осуждения. Однако в буржуазном обществе господствуют иные представления о морали и нравственности. Поэтому развратная замужняя женщина из высшего круга представляется «ангелом, спустившемся с небес», средоточием лучших человеческих достоинств; «она – сама преданность и любовь, истинная непорочность» [ал-Асад 1963: 85], и ее любовная связь отнюдь не расценивается как нечто недостойное, предосудительное. В то же самое время встречи служанки Марты с ее женихом, ее право на чувства вызывают возмущение и рассматриваются как «ужасное преступление», за которое ее с позором изгоняют из дома. Таким образом, противопоставляя представления о морали и нравственности у «богатых» и «бедных», которым не дозволено делать многое из того, что считается простительным для господ, Халил Бейдас, реализуя просветительский принцип «естественного равенства» людей, подошел вплотную к отражению социальных проблем буржуазного общества, обличению отрицательных сторон его жизни, лицемерной буржуазной морали. Обман, неверность, измена неминуемо приведут к поражению.

Решая задачи нравственного воспитания своих современников, Халил Бейдас шел не столько от реальной жизни к образу, сколько от поучения к сюжету, который служил иллюстрацией нравственного тезиса, являя собой назидательный пример. При этом писатель строил сюжеты новелл на интригующих историях, занимательных событиях, недоразумениях. Так, в новелле «Вуаль» причиной скандала между супругами оказывается вуаль, обнаруженная героиней Сюзанной в кармане мужа. В результате расследования, которое она проводит, выясняется, что это пальто не мужа, а его друга Филиппа, с которым они накануне были в ресторане. Ревность к мужу сменяется в душе героини ненавистью к Филиппу, являющемуся уже более 5 лет любовником Сюзанны. Но каково было удивление героини, когда выяснилось, что ни муж, ни любовник не изменяли ей, а вуаль принадлежит ей самой. Это та самая вуаль, под которой она скрывала лицо при первой встрече с Филиппом у него на квартире. Используя этот сюжет, Халил Бейдас, с одной стороны, хочет развлечь читателя, с другой, что самое главное, поучает его, обличая распространённые в буржуазной среде пороки.

Герои писателя, являющиеся воплощением определенных нравственных качеств, еще лишены индивидуальных черт, служат иллюстрацией авторской идеи. Они как бы переходят из одного произведения в другое, словно это один и тот же персонаж («Обманутый муж», «Мы и они», «Вуаль»). В рассказах нет анализа большого и глубокого любовного чувства, а в движениях сердца и в любовных отношениях Х.Бейдас усматривает лишь нечаянности, «сюрпризы», своеобразную игру в любовь, которой предавались представители нарождающегося светского общества.

В качестве наиболее приемлемой формы для выражения авторских взглядов Халил Бейдас использует беседу, причем действующими лицами часто выступают мифические боги или сказочные животные. Например, в новелле «Беседа богов» («Мухавара бейна ал-алиха») Халил Бейдас, знакомя читателей с греческими богами Гермесом, Аполлоном и др., высказывает свои представления об идеальной женщине, которая должна быть «благородна, знать свои супружеские обязанности, чтобы никто, будь то сам Аполлон, не смог соблазнить ее, заставить свернуть с пути верности супружескому долгу и добродетели» [Бейдас 1924: 171]. Здесь действие остается в стороне, на него лишь дается намек, а в центре ставится рассуждение, мораль.

Хотя в большинстве новелл Халиля Бейдаса мы встречаемся с проявлениями женского коварства, писатель утверждает, что аморальность не в меньшей степени свойственна и мужчинам, принадлежащим к буржуазным кругам. Так, герой новеллы «Спор между супругами» («Хисам аз-зауджайн»), пытаясь скрыть свою неверность, лжет, обманывает жену, считая это в порядке вещей.

Краткий анализ «малой прозы» Халиля Бейдаса позволяет говорить о нем как о родоначальнике жанра новеллы в иорданской и палестинской литературах, обратившемся и к новому общественному содержанию – проблемам нравственного оздоровления общества, критике буржуазной морали, противопоставлению социальных классов: богачей и бедняков, и к поискам новой формы, являющейся как бы подступом к современному рассказу. Данный выше анализ новелл Х.Бейдаса показывает, что влияние передовой европейской культуры может стимулировать самобытную писательскую деятельность. Х.Бейдас ищет адекватные художественные средства выражения своей идеи. Именно поисковое начало определяет экспериментальный характер его произведений: смоделированность ситуаций, нарочитая спрямленность характеров, открытое морализаторство.

Несмотря на то, что родоначальник иорданской и палестинской прозы Халил Бейдас получил известность, прежде всего, как новеллист, в своих теоретических статьях он высоко оценивал роман, считая его «наиболее серьезным и высоким жанром» [ал-Асад 1973: 49-50]. Величие романа автору сборника «Размышления» виделось в его «созидательной и разрушительной силе», ибо «в нем представлены явления жизни, картины добра и зла, достоинства и недостатки, справедливость и жестокость, правда и ложь, верность и предательство, искренность и лицемерие, счастье и страдание» [Бейдас 1924: 9-10]. Х.Бейдас считал, что романист пишет для всех людей - «множества потерянных душ, страдающих сердец» [Бейдас 1924: 11], поэтому и объектом своего исследования романисты делали «народы, показывая их сквозь время, в состоянии любви и страсти, войны и мира». Вся жизнь людей, по мнению Х.Бейдаса, пронизана «добродетелью, верностью, коварством, предательством». А сам человек изображен в «пору весны и осени, на подъеме и в падении, в боли и надежде, радости и горе, бедности и богатстве, на всех ступенях (своей жизни - Н.К.) и во всех состояниях» [Бейдас 1924: 11-12].

Важна, по мысли писателя, и увлекательная манера изображения, задача которой - «развлекая, поучать». «Люди склонны к роману, так как он развлекает их в часы досуга, исправляет привычки, улучшает их нравственность». Но «сила и талант изображения, искусство описания, правильное литературное видение каждого события» появляются у писателя только тогда, когда он, «живя среди народа, понимает и чувствует его» [там же].

По мнению Х.Бейдаса, «писатель должен стремиться вперед, к высотам совершенства», обладать «вдохновением, сознанием, пророческим даром». Только такой автор «гениален», и его произведения читают «сотни людей, на протяжении сотен эпох». Даже если писатель, особенно романист, «не пророк», он должен «видеть то, чего не видят другие», если «не поэт, то должен парить в небе фантазии, если не социолог, то должен изучать события в их взаимосвязи». Только тогда, делает вывод Х.Бейдас, «романист талантлив» [там же].

Великий романист, «специалист своего дела живет для искусства, пишет для искусства, умирает ради искусства» [Бейдас 1924: 11-12]. Причем, как это всегда подчеркивал Х.Бейдас, «искусство – это, прежде всего, изображение». Небольшой роман – это отражение жизни, действительности, порывов человеческой души; он служит «благу сотен людей» [ал-Асад 1973: 52].

Говоря о становлении жанра романа у арабов, Х.Бейдас подчеркивал особое влияние Запада. «Роман на Востоке в том виде, как мы его знаем, появился недавно, более всего заимствуя из западных языков», - пишет он [Бейдас 1924: 14]. Мастерство романа - это великое искусство, требующее особого дарования. «У каждого народа есть свои таланты», «вечные романы», которые переводятся на иностранные языки». «Гигантами» романного жанра Х.Бейдас называл Бальзака, Гюго, В.Скотта, Диккенса, Толстого, Тургенева, Достоевского [ал-Асад 1973: 51]. По мнению критика, они получили известность, так как являются «искусными художниками души человека, изображая чувства и представляя факты».

Полностью разделяя призыв к усвоению западноевропейской цивилизации, науки, литературы, характерный для просветителей в странах Востока, воспитанник Назаретской русской учительской семинарии, прекрасно знавший русский язык, Х.Бейдас особенно подчеркивал необходимость изучения и переводов русской литературы и ее роль в развитии арабской прозы. Уже в 1900 г. в бейрутской газете «ал-Манар» («Маяк») был помещен его перевод «Капитанской дочки» А.С.Пушкина, а в газете «Лубнан» - «Тараса Бульбы» Н.В.Гоголя. Как пишет А.А.Долинина, «произведения Гоголя ввиду трудности для перевода» переводились на арабский «сравнительно мало», и тем более важно начинание Халиля Бейдаса, который смог «хорошо понять «Тараса Бульбу», увлечься патриотическими идеями повести» [Долинина 1953: 8-9]. Кроме того, Халил Бейдас перевел на арабский язык «Князя Серебряного» А.Н.Толстого, отдельные рассказы А.П.Чехова, а затем, уже в конце 40-х годов завершил свой огромный переводческий труд – перевод «Войны и мира» Л.Н.Толстого4.

Из «крупной прозы», принадлежащей перу Х.Бейдаса, можно назвать лишь переводной роман «Несчастья царей» («Шака ал-мулук»). Этот роман известной английской писательницы Марии Корли был переведён в свое время на русский язык З.Журавской под названием «Под игом власти» (арабское название «Тахта нир ас-султа») [Бейдас 1922: 3], в нём пропагандируются общественные идеи Ж.Ж.Руссо. Писателю импонирует просветительская концепция долженствования идеала, сознательного преобразования общественных отношений через просвещение, гуманизацию нравов в идеальную модель государственного устройства. Это переводной роман с принципами «склонения на местные нравы». Излагая в предисловии основы своей переводческой работы, Х.Бейдас писал: «Мы добавляли, опускали, меняли по своему усмотрению, в соответствии со вкусом читателя, в надежде получить его одобрение» [Бейдас 1922: 3]. Как известно, в этот период формирования новой художественной прозы в арабских литературах произведения, переводимые с европейских языков и адаптированные к понятиям и вкусам арабских читателей, становятся неотъемлемой частью литературы национальной.

Характер повествования в романе (в виде маленьких сюжетов в традициях литературы «адаба») определяется тем, что весь его материал подчинён определённой задаче, которую Х.Бейдас решает, пропагандируя просветительский идеал справедливого правителя, указывая, что ставит своей целью «дать пример деятельности справедливого монарха, имеющего обязанности по отношению к своим поданным». Это роман, написанный в развлекательной форме, о мимолетности жизни, власти «вне времени и пространства». Автор не столько описывает события или объясняет их, сколько, извлекая сюжеты и мотивы из привычной жизни и традиционных тем, приспосабливает их к заданной «идее». Как известно, в арабской классической традиции, в фольклорной и литературной, образ мудрого и справедливого правителя занимает особое место. В образах «идеальных правителей» (Харун ар-Рашид, аз-Захир Бейбарс и др.) воплотилась мечта народа о правителе, человеческие качества которого соответствовали бы его высокому социальному положению. На него переносились лучшие качества вождя племени. Согласно племенной организации общества во главе страны и народа мыслился не самый богатый, а самый мудрый, храбрый, благородный, великодушный и справедливый человек. «Идеальный правитель» должен опекать подданных и спасать их от злоупотреблений чиновников. Однако Х.Бейдас создает свое произведение в условиях усиления социального расслоения общества, углубления общественных противоречий, становления государственности. Поэтому в романе «Несчастья царей» ощущается некоторый скепсис по поводу монархических иллюзий. Автор пытается уловить изменения в соотношении личности и общества, что придает роману форму своеобразного «руководства по социальной психологии». Рассказывая о жизни царей, Х.Бейдас акцентирует внимание на их отношении к подданным, своим обязанностям, государственным делам, при этом всячески пытается утвердить принцип взаимопонимания, особо подчеркивает обратную взаимосвязь между правителем и народом, который, по утверждению автора, становится действенной силой. Таким образом, утопический идеал «народной монархии» позволяет Х.Бейдасу утверждать просветительский принцип нравственного превосходства человека из народа.

Произведение Халиля Бейдаса «Несчастья царей» можно рассматривать как первую попытку (пусть не совсем удачную) в жанре романа, к которому обратятся иорданские писатели в начале 50-х годов ХХ в.

Становление жанра «малой прозы», а именно он, как уже было отмечено выше, является превалирующим в 20-40-е гг. в литературе Иордании, неразрывно связано с именем палестинского писателя – Махмуда Сейфа ад-Дина ал-Ирани (1914 – 1974). В своих художественных произведениях ал-Ирани продолжал развивать поднятые Халилем Бейдасом морально-этические проблемы. Осуждение нарождающегося буржуазного общества в творчестве Махмуда Сейфа ад-Дина ал-Ирани тесно переплетается с критикой феодальных традиций и, в частности, с проблемой женского неравноправия, которая, как известно, является краеугольным камнем просветительской литературы на Востоке. Если в новеллах Халиля Бейдаса женская тема рассматривалась писателем преимущественно в традициях старой арабской прозы, то Махмуд Сейф ад-Дин ал-Ирани подходит к этой теме уже с иных, социальных позиций, обличая существующие патриархальные порядки в сфере семейных взаимоотношений. Так, в новелле «Жизнь человека» («Хайат ал-инсан» 1937) подвергается резкой критике старая традиция, позволявшая мужчине иметь нескольких жен. Трагические истории, случавшиеся из-за ревности и ненависти, которые питают друг к другу женщины, оказавшиеся женами одного мужчины и живущие вместе, хорошо знакомы восточной литературе. Герой новеллы «Жизнь человека» Исмаил ал-Хаддад, женившись по любви на красивой и умной девушке Закии, оказывается глубоко несчастным, так как у них нет детей. Тогда он женится снова, и вторая жена родит ему сына. Закийа забыта, а Исмаил заботится о матери ребенка и все свое свободное время посвящает сыну. Закийа, думая, что мальчик является виновником охлаждения к ней мужа, в порыве ревности убивает малыша.

Герой другой его новеллы «Зов плоти» («Нида ал-бадн» 1937) Акрам, подобно героиням Х.Бейдаса, нарушает верность супружескому долгу. Нравственные проблемы Махмуд Сейф ад-Дин ал-Ирани пытается связать с типическими порождениями и взаимоотношениями буржуазного общества и, прежде всего, со стремлением буржуазии к наживе, ее культом богатства и, как результат, духовным обеднением и нередко моральным падением ее представителей. Жажда обогащения и власти, по мнению писателя, является одним из самых губительных пороков буржуазного общества. Олицетворением этих пороков становится герой новеллы «Микробы» («Джарасим» 1937) газетчик ал-Айути, пытающийся обогатиться любыми способами, даже ценой собственного достоинства, обманом присваивающий чужие деньги и имущество. Нуворишу ал-Айути близок другой герой новеллы, председатель национальной партии Джамал Бек Маджи. На словах он разоблачает стяжательство и страсть к деньгам таких членов партии, как ал-Айути, выступает с громкими речами о необходимости борьбы за освобождение родины от английского колониализма, но по существу он - приспособленец, тлетворный микроб, избравший для себя успокоительное непротивление и не верящий в прогресс и лучшие перемены, ибо, как он считает, «лучше, чем было, никогда не будет» [ал-Ирани 1937: 73]. Подобные «микробы» отравляют жизнь простых людей, вселяют в них неверие в свои силы, примирение с общественным злом, уводят от борьбы за лучшее будущее. Неверие в свои силы, примирение с общественным злом были несовместимы с просвещенческой идеологией, с взглядами М.С.ал-Ирани – просветителя.

Просветительский принцип «сближения литературы с жизнью», выдвинутый первыми палестинскими и иорданскими просветителями, в творчестве Махмуда Сейфа ад-Дина ал-Ирани реализуется более последовательно. Социальный охват действительности значительно расширяется. Писатель вводит в литературу нового героя – рядового человека (мелкий чиновник, ремесленник, безработный), все большее место начинает занимать общественная проблематика, критика действительности. Социальные контрасты ярко выявляются в новелле «Туча прошла» («Сахаба маррат» 1937), где М.С.ал-Ирани описывает один день жизни безработного Абд ал-Вахида, незаконно уволенного начальником цеха. Передавая размышления своего героя при виде мчащегося экипажа богача, писатель открыто противопоставляет жизнь бедных людей жизни богачей, которые безраздельно господствуют в буржуазном обществе, распоряжаются судьбами простых людей.

Как известно, противопоставление двух миров – мира богатства и мира нищеты - характерно для многих арабских писателей. Так, «показ жизни в её контрастах: на одном полюсе – богатство и богатые, на другом – нищета и бедные люди», составлял главную особенность рассказов египетского новеллиста Мухаммеда Теймура [Али-Заде 1974: 92-93].

Однако Махмуд Сейф ад-Дин ал-Ирани уделяет основное внимание не изображению внешних событий, а психологии человека, его внутреннему миру. Автора волнуют мысли и чувства человека, лишенного средств к существованию, он выявляет социальные и психологические причины несчастья своего героя. Социальная несправедливость, царящая в буржуазном мире, когда начальник цеха может свободно уволить неугодного ему работника, пробуждает в душе Абд ал-Вахида стихийный протест: он решает убить виновника его несчастья. Но этому решению не суждено сбыться. Вернувшись домой вечером, Абд ал-Вахид с радостью узнает, что «справедливость» восторжествовала благодаря заступничеству другого начальника, и с завтрашнего дня он может выходить на работу. Подобная концовка новеллы полностью совпадает с абстрактной идеей «торжества справедливости», из которой исходили просветители. Мораль логически не вытекает из сюжета рассказа, она словно ему навязывается извне. Не случайно в заключении новеллы «Туча прошла» писатель говорит о раскаянии Абд ал-Вахида в дурных помыслах по отношению к уволившему его начальнику цеха. Автор разрешает социальный конфликт между героем и обществом с просветительских позиций. «Сильный мира сего» предстает в образе справедливого покровителя, вступающегося за незаслуженно обиженного. «Есть еще на свете хорошие люди, добрые и благодетели», - резюмирует свои мысли герой, выражая и авторскую позицию, которая остается неизменной и в последующий (50-60-е гг.) период творчества М.С.ал-Ирани.

Следуя традициям просветительской деятельности, М.С.ал-Ирани большое внимание уделял проблемам перевода. Прекрасно владея английским языком, он переводил на арабский язык рассказы западноевропейских и уже с английского языка русских и советских писателей – А.Чехова, М.Горького, Л.Леонова и др. Эти переводы были объединены в сборник «Рассказы писателей Востока и Запада» («Акасис аш-шарк ва ал-гарб», Амман, 1969).

Нельзя представить себе становление и развитие иорданской литературы, не рассмотрев прозаические произведения Исы ан-Наури (1908 – 1985), который считается одним из основоположников национальной литературы Иордании и занимает в ней особое место. Литературная деятельность Исы ан-Наури многогранна: новеллист, романист, теоретик литературы, языковед, член Академии арабского языка Иордании, переводчик.

Иса ан-Наури дебютировал в «малой прозе» в 40-е годы, в период подъема национально-освободительной борьбы иорданского народа за независимость, когда началось духовное раскрепощение, возрождение культурной и политической самостоятельности страны. Его произведения, посвященные наболевшим проблемам арабского общества того времени, были отмечены просветительским критицизмом и традиционной назидательностью. Первые новеллы писателя посвящены актуальнейшей на Арабском Востоке женской проблеме. Как известно, значительное место женский вопрос занимал и в творчестве выдающихся писателей новой арабской литературы таких, как Джебран, ар-Рейхани, М.Нуайме, М.Теймур и др.

Новелла «Жертва чести» («Дахийа аш-шараф»), впервые опубликованная в газете «ал-Джазира» в 1940 г., посвящена судьбе осиротевшей молодой девушки, потерявшей на войне отца, а затем опекуна - дядю. В поисках работы она отправляется в Иерусалим и устраивается присматривать за детьми в богатый дом. Но, как утверждает писатель, удача – недолгий спутник бедняков. Героиня новеллы, спасая свою честь от притязаний хозяина, бросается с лестницы и погибает.

В новелле «Обманутая» («ал-Махдуа»), напечатанной там же и в том же 1940 г., Иса ан-Наури обращается к широко распространенному в литературе сюжету самоубийства оставленной любимым молодой женщины, ожидающей ребёнка. Резкая, прямолинейная оценка вещей, явлений, деление людей на положительных и отрицательных отвечала как нельзя лучше практической роли поучения.

Общепросветительские тенденции сменяют политические призывы к национально-освободительной борьбе. Особое место в творчестве Исы ан-Наури занимает гражданская тематика. В новелле «Неизвестный мученик» («аш-Шахид ал-маджхул» 1945) главный герой, являясь активным борцом за освобождение арабов от английского колониализма, погибает в одной из стычек с солдатами незадолго до своей женитьбы. Жители его деревни тайно от колониальных властей хоронят погибшего, а его невеста, олицетворение любви и преданности, до конца своих дней оплакивает смерть жениха, проводя все дни на его могиле.

Отметим, что антиколониальная тематика в творчестве Исы ан-Наури тесно связана с палестинской проблемой, которая займет центральное место в произведениях как этого писателя (50– 60-е гг.), так и молодых литераторов 70–80-х гг.

Помимо общепризнанных мастеров новеллы развитию прозы в Иордании способствовало также творчество и целого ряда других писателей. В 40-е гг. в амманской периодике, журнале «ар-Раид» («Пионер») и газете «ал-Джазира» [См. подробнее: Шахаб 1989] печатаются несколько новелл и повестей на темы из современной жизни. Преследующие назидательные задачи, они строятся по заранее спланированной схеме, герои служат иллюстрацией определенной авторской идеи. Так, 3 марта 1940 г. в газете «ал-Джазира» был опубликован рассказ Фата ал-Йармук «Месть змеи» («Интикам ал-хаийа»). В основу сюжета положена необычная история о женщине, ставшей жертвой таксиста, ограбившего ее во время пути из одного города в другой и посягнувшего на ее жизнь. В новелле, носящей назидательный характер и написанной в русле старой традиции «адаба», автор утверждает принцип торжества добра над злом. Когда шофер с новыми пассажирами возвращался домой, его потянуло на место преступления. Обнаружив, что его жертва жива, шофёр наклоняется, чтобы поднять камень и добить женщину, но укус змеи, спящей под камнем, оказывается смертельным для преступника и спасительным для жертвы. В привлечении эпического мотива мести прослеживается сближение повествования с традициями фольклора. Однако писатель переосмысливает, трансформирует его в соответствии со своей нравственно-заостренной концепцией действительности. Ф.ал-Йармук использует элемент народной мифологии, согласно которой змеи олицетворяют коварство и зло, в ином ракурсе, когда силы природы (спящая под камнем змея) встают на сторону жертвы, наказывая преступника. В новелле заметна тенденция восхождения от занимательного сюжета через аллегорию к чисто рассудочному понятию наказания за грехи. Нарождается новая черта иорданской литературы - вхождения идеи в образ. Рассказ Ф.ал-Йармук знаменует возникновение тенденции к «сознательной художественности», а поучение дается не только в конце, но и выносится в заглавие.

Причудливое переплетение рассудочного понятия и чувственного изображения мы встречаем в творчестве Абд ар-Раззака ал-Хамуда, Адиба Аббаса, Исхака Мусы ал-Хусейни. Дидактические произведения этих писателей посвящены в основном утверждению абстрактных идеалов справедливости и добра, торжествующих над злом; по своим жанровым признакам они часто тяготеют к сказочной или басенной форме, восходящей к таким классическим образцам восточной прозы, как, например, «Калила и Димна», а в европейской литературной традиции – к басням Эзопа, где действуют животные – те же люди, только под звериными масками. Главными героями иорданских новелл также становятся звери, которые оказываются в центре трагических событий жизни. Так, сюжет новеллы Адиба Аббаса «Козленок и его мать» («Бейна джадйи ва уммих») построен как рассказ о печальной участи животных: мясник ловит за рога мать козленка и уводит ее с собой. А козленок, чтобы не оказаться на бойне, решает сломать себе рога. Однако это не помогает, и в следующий раз мясник останавливает свой выбор на козленке. Новелла глубоко символична. Писатель утверждает необходимость противодействия злу. Это наглядно проявляется в диалоге между козленком и его матерью. На вопрос сына, зачем ей рога, мать отвечает: «Чтобы защищаться!». А когда мясник забирает ее, козленок приходит к выводу, что если бы у матери не было рогов, и она была бы покорна, то с ней ничего бы не случилось. Ошибочность вывода о «непротивлении» во имя спасения от зла раскрывается в кульминации новеллы, когда козленок ломает рожки, а мясник хватает его за бороду и тащит на бойню. Так в старых художественных формах вызревает новое содержание, намечается тенденция перехода от наивного образа через знакомые образы, переведенные в аллегорический план, к обобщениям.

В новелле звучит немало иронии к иносказательно изображаемой действительности. Элементы комизма в повествовании сосуществуют с трагедийным началом. Таким образом, процесс ускоренного формирования национальной литературы в Иордании, проходивший сначала через приобщение писателей (Х.Бейдас, М.С.ал-Ирани) к «инокультурному слою», постепенно приводит их к особому типу собственного культурного развития, в котором сосуществуют признаки разных культурных эпох. «Классический образец» наполняется современным содержанием, появляется его «национальный вариант», т.е. осуществляется своего рода процесс эстетической самоидентификации. Здесь можно усмотреть новое явление в просветительском движении Иордании, когда писатели, ощущая опасность инонациональной культурной ассимиляции, пытаются использовать для выражения нового содержания формы собственного художественного наследия.

Попытка А.Аббаса пересмотреть и перекроить на свой лад арабскую традицию «адаба», которая складывалась на протяжении столетий, приводит к изменению старых прозаических форм, в которые вливается новое содержание, передающее радикальные изменения в жизни и сознании иорданского общества накануне получения государством независимости. Вместе с тем, можно сказать, что обращение к арабским фольклорным жанрам сохранялось в Иордании в начальный период как выражение сопротивления писателей европейскому влиянию, их стремления сохранить собственные культурные ценности. В новелле нет аллегоризма, присущего фольклорным рассказам о животных, описании их повадок. Здесь появляется одухотворенность нового качества. Реальность «человеческого голоса» - сознательная метафора, имеющая целью показать жизнь и поступки людей в сравнении с поведением животных. Если в рассказе Ф.ал-Йармук змея осуществляет идею возмездия, то у Адиба Аббаса описание действий и мыслей козленка является важным художественным средством для более полного и яркого воспроизведения человеческого общежития.

В ранний период становления иорданской прозы подобная связь некоторых произведений с фольклором очевидна. Политический смысл заключен в аллегорической новелле Абд ар-Раззака ал-Хамуда «Лиса, гиена и осел» («Саалаб ва дабуа ва химар»). Это рассказ о договоре между зверьми по поводу дележа добычи. Как показывает писатель, звери, как и люди, жертвуют друг другом в личных целях. В новелле лиса пожирает мозг своего друга – раненой гиены. А на удивленное восклицание осла: «Как можно высасывать мозг брата?» лиса отвечает, что «каждый в этом мире сам за себя, даже если он осел» [Китами 1982: 139-140]. Здесь персонажи действуют, руководствуясь более или менее точным психологическим расчетом, и победа достается тому, чей расчет оказался тоньше, глубже, кто сумел правильно распознать планы своих соперников и упредить их. По-видимому, аллегория привлекала А.Р.ал-Хамуда тем, что давала возможность в сжатой форме выразить достаточно емкое дидактическое содержание. В новелле видна острая политическая сатира: все эти герои не что иное, как иносказательное изображение общества, раздираемого социальными и политическими противоречиями, крушения колониального господства Запада в странах Ближнего Востока. Вместе с тем писатель остается в рамках просветительского реализма: поступки животных и людей не раскрывают характер, а лишь иллюстрируют какой-то постулат.

Общность темы и одни и те же художественные способы ее решения порождают стереотипные, слегка варьируемые сюжетные схемы. К иносказательной форме повествования обращается также писатель и литературовед Исхак Муса ал-Хусейни, выступивший в 1943 г. с повестью «Воспоминания курицы» («Музаккарат ад-даджаджа»). Обходя цензуру, И.М.ал-Хусейни высказал свои взгляды на социальную жизнь в Иордании. «Воспоминания курицы» – «произведение с политически заостренным содержанием, сатира на существующие порядки, на правящие круги Иордании, которые действовали заодно с колонизаторами». Следует подчеркнуть, что эта повесть имела успех и в других арабских странах. По словам Таха Хусейна, «курица в своих воспоминаниях рассказала все о беспросветной жизни Исхака ал-Хусейни в Иордании» [Россошанский 1964: 169].

Здесь представляется интересным сам факт обращения писателей, творчество которых идет в общем русле просветительской тенденции, к традициям басенной формы, использованию художественной аллегории. Выбирая сознательно подобную художественную форму, первые прозаики Иордании подчиняют ее собственным национальным задачам, ориентируясь на реалии своей страны. Обращаясь к иносказательным приемам - аллегории, гротеску, они выражают свое неприятие мира социального зла, сообщая многим произведениям политическую направленность.

Отметим, что в рассматриваемую нами эпоху эти небольшие произведения не имели специального жанрового определения, их чаще всего называли рассказами (кисса). Впрочем, применялись термины «история» (хикайа), «сказка» (устура). С одной стороны, в них указывалось на некоторую фантастичность произведения, с другой - на его «сказовость», повествовательный характер. В период, когда просветительское движение приобрело особый размах, писатели прибегали весьма охотно к иносказаниям. В этом, конечно, была дань традиции: использование привычных приемов и всем понятного языка. В то же время обращение писателей-просветителей к миру животных было не только многообразным, но и открывало перед ними немалые возможности, позволяя осуждать современные нравы и порядки. Облаченная в «звериные лица» действительность представала перед читателем как бы в обнаженном виде: то, что в своей обычной форме не так бросалось в глаза, здесь выглядело постыдным для нормальных человеческих отношений. Вовлеченные в борьбу за существование животные обрекались на уничтожение еще более жестокими законами «цивилизованного» человеческого общества. Эти произведения писателей-анималистов можно рассматривать как самобытные формы национальной иорданской литературы.

Появление первого романа в Иордании приходится на конец 30-х гг. Роман Адиба Рамдана «Где человек?, или Преступления ради денег» («Айна ар-раджул ав джараим ал-мал») – первая попытка освоения нового литературного жанра. Произведение не закончено автором, первая часть была издана в Дамаске, а обещанного А.Рамданом продолжения так и не последовало, что позволило иорданским литературоведам говорить о невозможности «считать это произведение романом в полном смысле слова» [ал-Карки 1986: 15]. Однако «завершенность» или «незавершенность» произведения не являются определяющими при определении жанра в период его становления, когда крупная прозаическая форма создавалась из цепи последовательно сменяющих и продолжающих друг друга «малых форм». Роман «Где человек?, или Преступления ради денег» Адиба Рамдана скорее всего относится к произведениям детективного жанра. Действие развертывается в Аммане в 1928-1933 гг. Автор пытается проследить судьбы двух братьев–полицейских. Один из них, Халил, живет в Аммане и исчезает при загадочных обстоятельствах. Другой брат, полицейский из Иерусалима, (от его лица ведется рассказ) предпринимает тщетные попытки найти Халиля. Надуманность сюжета не вызывает сомнений. Авантюрная завязка романа должна заинтересовать читателя, но в центре внимания автора не занимательный сюжет, а воссоздание реалистических картин жизни Иордании в период становления государственности и политического устройства страны. Основной замысел А.Рамдана раскрывается через многочисленные свидетельские показания людей, представителей разных слоев общества, которые вереницей проходят перед следователем - главным героем. Таким образом, многие эпизоды романа облачены в характерную для народного эпоса форму «рассказа очевидца», которую использовали такие арабские писатели, как Тауфик ал-Хаким («Записки провинциального следователя») и др. Рассказы - свидетельские показания переданы А.Рамданом через переживания рассказчика и придают повествованию экспрессию и импульсивность, частично снимают ощущение монотонности повествования. При этом внимание каждого из свидетелей приковано лишь к тем событиям, участником которых он являлся сам. Выдвигается множество причин исчезновения Халиля: любовная связь с дочерью богатейшего и влиятельнейшего семейства в г. Аммане, близость к политическим кругам и, прежде всего, к премьер-министру Хасану Халеду-паше Абу ал-Хади, денежные махинации и т.п. Автор прибегает к непосредственному цитированию письменных документов, полицейских отчетов и протоколов допросов, которыми обмениваются государственные ведомства в ходе расследования. В конце каждого этапа расследования автор замыкает рамку повествования оценкой событий следователем, что позволяет говорить о своеобразии структуры романа. А.Рамдан обращается к фольклорным повествовательным приемам («рассказ очевидца», «рамочная композиция»), переосмысливая их в соответствии со своим пониманием окружающего его мира и общества. При этом писатель глубоко не раскрывает характеры персонажей, ограничиваясь показом их взаимоотношений с Халилем. Не получает углубленной психологической разработки и главный герой. Потеря родного брата не столько заставляет его «чувствовать», сколько «действовать». Отрывочность повествования, засилье ненужных подробностей, связанных с уголовным делом, значительно снижают художественный уровень романа.

Попытку освоения романного жанра предпринимает Рукс ал-Узейзи - автор исторического романа «Сыны Гассанидов и Ибрагим-паша» («Абна ал-Гасасина ва Ибрагим Баша» 1937). Писатель обратился к хорошо известным в Иордании событиям из истории города Эль-Карак5. В героизме защитников города Р.ал-Узейзи ищет созвучные ему идеалы патриотического отождествления современности со славным прошлым. Действие романа происходит в 1832 г. и связано с нападением Ибрагима-паши (сына Мухаммеда Али) на земли «Великой Сирии». Успешное продвижение войск было остановлено у стен Эль-Карака, жители которого во главе с шейхом Ибрагимом ад-Дамуром отказались сдаться по требованию осаждающих город врагов. Предпринимая попытку воссоздания общей картины через мелкие детали: «резкие движения, бледные лица, шепот сквозь сжатые губы, неподвижный взгляд» [ал-Узейзи 1937: 5], автор рисует картину страха и отчаяния, охвативших горожан. Им противопоставлен подлинный герой - Ибрагим ад-Дамур. Ответственность за судьбы людей переданы через «молчаливость, задумчивость, потупленный взор» шейха. В тоже время в «его глазах решимость, благородство и аристократизм, унаследованные им от предков Гассанидов» [там же 6].

Если Х.Бейдас в романе «Несчастья царей» ставил перед собой задачу изображения абстрактного мудрого правителя, а не конкретной исторической личности, то Р.ал-Узейзи решает проблему «правитель – народ» в условиях формирования национальной государственности, национального единения и выдвигает нового героя – иорданца в качестве основной ценности гражданского общества, носителя нового типа общественного сознания. В критический момент истории, когда все помыслы людей направлены только к одному – избавиться от угрозы порабощения и сохранить независимость - в этот период национальной истории Ибрагим ад-Дамур готов ценой собственного счастья выполнить свой долг перед людьми. Этот персонаж выделен автором не столько в силу его социального положения, сколько в силу личностных моральных и нравственных качеств. Спокойствие, нарочитая холодность, выдержка и огромное чувство любви к согражданам – таковы черты характера, присущие этому герою. Сыновья шейха Ибрагима ад-Дамура (Сейид и Али) попали в плен. Враги грозятся сжечь его детей на виду у защитников города. Герой оказывается перед трудным выбором, он должен решить вопрос: долг или отеческая любовь? Кого принести в жертву: сыновей или людей, доверивших ему власть? Наибольшего напряжения и эмоционального накала писатель достигает в сцене беседы шейха и его жены с жителями города, предлагающими сдаться на волю врага и спасти детей. Сильная воля, высокая нравственность и духовная красота – таковы черты женского идеала Р.ал-Узейзи. «Нет! - восклицает героиня романа. – Клянусь Аллахом, шейх города пьет сладость и горе из одной чаши с жителями Эль-Карак. Он несет свой груз ответственности за добро и зло. Не убеждайте меня. Аллах не допустит уничтожения города, даже если будут сожжены мои сыновья!» [там же 17]. И.ад-Дамур и его жена являются воплощением самой сути народного духа, его стойкости, неиссякаемой энергии, героизма и самопожертвования во имя общего блага. Их честное, природное начало всецело подчинено общему. Герои не способны пойти ни на какой компромисс с захватчиками, касается ли это их семьи или всего народа. К врагам был отправлен посланец с ответом: «Убивай, сжигай! Я готов дать тебе дрова и огонь. Клянусь Аллахом, пока Ибрагим ад-Дамур жив, ты не войдешь в Эль-Карак» [там же 18]. Дети героя погибли, а враги так и не смогли взять город, со стен которого их забрасывали камнями. Проповедь героизма, жертвенности во имя высших идеалов, патриотизма – идейный пафос романа. По утверждению писателя, честь, чувство долга – это высшее благо, поэтому его герои остаются верными до конца своим идеалам. И здесь Р.ал-Узейзи идет от эпической традиции с ее гиперболичностью, сосредоточенностью на героическом начале, идеализаций главного героя. Однако в романе нет прямых эпических заимствований, слепого следования традиции. Хотя патриотический пафос произведения сближает его с героическим эпосом, в то же время у писателя заметно стремление показать в идеальном герое черты живого человека, ход его мыслей, его чувства.

Рассказывая об обычаях арабов (гостеприимство, кофе и т.п.), памятниках культуры, Р. ал-Узейзи в то же время с сожалением констатирует факт абсолютной неграмотности и невежества людей: грамотного человека в стране почти не найти. Элементы бытописания в романе – также одна из сильных его сторон.

Роман Р.ал-Узейзи - первый опыт исторического романа в Иордании. Обращаясь к историческому сюжету, автор идеализирует прошлое арабов. Высокие идеалы борьбы с захватчиками переплетаются с утверждением демократических идей равенства и гуманизма, взаимопонимания между справедливым правителем и подчиненными. Хотя роман писателя значительно уступает произведениям этого жанра, появившимся раньше в Сирии (С.ал-Бустани, Арнаут), Ливане (Дж.Зейдан), Египте (Н.Махфуз и М.А.ал-Килани), «Сыны Гассанидов и Ибрагим-паша» - явление новое для Иордании, это своеобразный сплав героических идеализаций с интересом к личностной сути человека, быту и нравам общества. Воссоздание национального бытия, образца национальной истории Иордании знаменует собой высокий уровень самосознания писателя на тот момент. Наряду с зарисовками города, его жителей с их проблемами автор заставляет нас воспринимать все повествование как своеобразное героическое сказание. Разработка исторической тематики и использование реалий своего прошлого, собственных национальных героев является естественным для развития иорданской прозы. Значимость этого романа в истории литературы Иордании и в том, что автор обращается к острейшему историческому событию в преддверии ближневосточного конфликта. Забегая вперед, хотелось бы отметить недостаточное внимание со стороны иорданских прозаиков к жанру исторического романа; изображение современной жизни увлекает их в значительно большей мере, чем жизнь прошлых эпох.

Идеи разумного воспитания человека как основы преобразования общества, его нравственного оздоровления, составили идейный стержень романа «Где защитники добродетели?» («Айна хумат ал-фадиля?» 1945) неизвестного автора, печатавшего главы своих воспоминаний на страницах газеты «ал-Джазира» под инициалами А.Б.Ж.Д. («абджадийа» по-арабски означает алфавит, по начальным харфам). Высказывалось предположение, что автором романа следует считать редактора газеты Тайсира Зубийани (ум. в 1978), обратившемуся к «крупной прозе» в целях популяризации своей газеты. Писатель поднял в романе одну из насущных проблем, волновавших арабских просветителей – положение женщины. Повествование ведется от лица главной героини, используются в романе и элементы эпистолярного жанра. Роман начинается со своеобразного «программного предисловия» - письма девушки-героини к издателю с мольбой «помочь ей быть услышанной арабским обществом, чтобы показать всю несправедливость взаимоотношений между мужчиной и женщиной, уберечь людей от поспешных решений, удержать от будущих ошибок, не допустить попадания в неприличное или затруднительное положение» [Зубийани 1945: 7-8]. Заявив открыто основную идею написания своего письма, героиня переходит к последовательному изложению событий - подробно рассказывает о своей семье, смерти отца, оставившего ей множество наставлений в качестве завещания. Завязкой романа послужило предложение о замужестве, сделанное героине очень богатым и знатным человеком, направившим ей вышитое золотом послание. Отказ восемнадцатилетней девушки принять это предложение приводит к конфликту между матерью и героиней. В ходе повествования автор подробно описывает обычаи, сопровождающие свадебную церемонию: посредничество, калым, подарки, визиты.

Т.Зубийани обосновывает отказ от замужества недоверием девушки к жениху, ее желанием работать, духовно совершенствоваться. Однако общественные условия не дают женщине иной возможности осуществить это желание кроме согласия на брак. Позор, негодование, отчаяние становятся платой за «необдуманное решение», на котором настояла мать. Мужчина оказался женат, и мать с дочерью уезжают в другую страну - Египет, чтобы спастись от позора.

Проявляя преимущественный интерес к социально-политической жизни начала ХХ в., автор остается в рамках просветительской идеологии морально-нравственного совершенствования человека. События развиваются на фоне исторической действительности Сирии непосредственно после свержения короля Фейсала, а участие главного героя в политических событиях позволяет раскрыть отрицательные, низменные черты его характера: лицемерие, лживость, отсутствие стыда. Любовь интересует писателя, прежде всего как чувство, выявляющее те или иные моральные качества героя. Автор полагает, что настоящая любовь восторжествует, и зависит это, прежде всего, от нравственного облика влюблённого. Роман заканчивается возвращением героини к общению с друзьями, ее надеждами встретить достойного человека и стать счастливой. Добиваясь желаемого, она идет необычным путем - вновь обращается в газету, чтобы найти порядочного человека, спутника жизни.

Просветительский роман Т.Зубийани «Где защитники добродетели?» может рассматриваться как первый шаг в освоении романного жанра, когда «эпическая память и предание» начинают уступать место собственным воспоминаниям, личному опыту. Автор не дает глубокого раскрытия характера героини, ограничившись лишь постановкой женской проблемы, утверждениями о самоценности женщины как члена общества. Каждое событие рассматривается автором в рамках его представлений о нравственности и должно вызвать одобрительное или отрицательное отношение читателя к персонажам и их поступкам. Несмотря на то, что образ героини схематичен, лишен психологической глубины, присущие девушке черты раскрываются на фоне случайных столкновений с другими героями романа, чьи поступки не всегда мотивированы – концепция значимости личности в обществе, передаваемая писателем через сокровенные чувства девушки, изливающей их на бумаге, приближается к художественному раскрытию «диалектики души», к чему придут иорданские прозаики 60– 80-х гг.

В ходе рассмотрения иорданской прозы первой половины ХХ в. выявляются основные пути ее развития – обращение к общественной проблематике, постепенное расширение тематического и жанрового диапазона, появление нового героя. В иорданской литературе 20–40–х гг. превалирующими оказались «малые жанры», но рядом с ними начинают появляться и первые опыты создания крупной прозы - романа. На этом этапе лишь немногие иорданские писатели обращались к жанру романа, что объясняется, вероятно, недостаточной профессиональной подготовленностью, несоответствием субъективных устремлений к освоению романного жанра и объективных возможностей их реализации. Так произведение Х.Бейдаса «Несчастья царей» лишь с большими оговорками можно квалифицировать как «полноценный» роман, который, по определению М.М.Бахтина, «более глубоко, существенно, чутко и быстро», чем какой-либо иной жанр, «отражает становление самой действительности» [Бахтин 1975: 451].

В творчестве Х.Бейдаса способность писателя «открывать в человеке не только определившиеся в поведении свойства, но и нереализованные возможности, некий личностный потенциал» [Хализев 2002: 365] только намечается. Личностное сознание прорастает сквозь толщу вековых представлений человека о мироздании и о своем месте в обществе. В ранних романных опытах можно встретить черты разных видов романного жанра – автобиографического, детективного, исторического, где используется не всегда преломленная в русле романных традиций новеллистическая основа.

Романы, обретшие признаки монолитного сплава, в иорданской литературе появятся позднее.

Становление иорданской литературы подготавливалось небольшим числом писателей–новаторов. При всем разнообразии проблематики их произведений, несхожести эстетических решений, понимания общественных коллизий, им присуще общее - стремление показать гуманистическую сущность человека, что они и осуществляют в рамках просветительской идеологии с элементами современного синтеза. В творчестве крупнейших писателей периода – Халиля Бейдаса, Махмуда Сейфа ад-Дина ал-Ирани, Исы ан-Наури – прослеживается тесное переплетение традиций арабской просветительской литературы с присущими ей проблемами социального переустройства, нравственного оздоровления общества, дидактическим началом, опытом преломления достижений европейской литературы – с литературными явлениями, возникавшими в связи с этим симбиозом на конкретной национальной почве.

Если в творчестве Х.Бейдаса легко просматриваются заимствованные элементы в тематике, сюжетах, круге жанров, образной системе, то у М.С.ал-Ирани, Исы ан-Наури уже виден отказ от непосредственного использования «чужого» материала и обращение к новым формам его национальной адаптации. Некоторые произведения А.Р.ал-Хамуда и И.М.ал-Хусейни можно рассматривать как своего рода национальные варианты «классического образца». Важнейшим показателем творческой индивидуальности иорданских писателей в рассматриваемый период являлось разнообразие конкретных художественных приемов адаптации и синтезирования классического арабского наследия, идейно-художественных достижений других, более развитых к 20-40-м гг. ХХ в. арабских литератур и литератур европейских, что в целом и формировало специфику национальной иорданской литературы. В этих поисках «собственного лица» рождается и иорданская «малая проза», а затем и национальный иорданский роман.