Geum.ru

К. С. Станиславский / Работа актера над собой, стр. 245

Вид материалаДиссертация

Содержание


Психологическое толкование.
Объективность цели.
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   23
действия, К.С. Станиславский, как известно, вовсе не стремился к натуралистическому театру – тем знаменательнее его требования, предъявляемые к актеру.

К.С. Станиславский, не в пример «дуалистам», о которых только что шла речь, из живой творческой и педагогической практики сделал тот вывод, который недоступен метафизическому мышлению: подлинные действия, ничем фактически не отличающиеся от внехудожественных, жизненных, превращаются в художественные, когда они «нанизаны на нитку сквозного действия» пьесы. Художественность или нехудожественность действия не есть какое-то незыблемое качество, раз навсегда данное и присущее тому или другому действию. Художественность есть результат отношения данного действия с другими. Некоторые соотношения действий могут быть художественными, и тогда каждое из вступивших в это соотношение действий приобретает новое качество идейной значительности. Это-то новое качество и вводит в заблуждение метафизика, побуждая его делать дуалистические заключения, даже если он готов признать действие основой, материалом актерского искусства.

Действие, как и звук, и цвет, и движение, и пространственные формы, и слово – само по себе не может быть ни художественно, ни антихудожественно, - оно есть данность объективного мира и, как такая, принадлежит первоначально не искусству, обособленной сфере, а жизни, и в ней, следовательно, должно быть определено и озвучено.

Интересы К.С. Станиславского были прикованы к театру, всю свою жизнь он посвятил ему, никогда не претендуя на научные открытия. Но К.С. Станиславский никогда и не чуждался науки, не отгораживал сферу театра от исследований науки непроходимой пропастью. Напротив, он не без горечи жалуется на то, «что область сценического творчества в пренебрежении у науки»195. Он ищет обоснования замеченных им законов именно у науки и утверждая то или иное правило, за объяснением его отсылает читателя к ученым: «Об этом спросите ученых»196. Или еще точнее: «…Не знаю. Спросите у психологов»197. Отгораживаться от науки К.С. Станиславский не мог, между прочим, и потому, что сам он был гениальным ученым в своей области, основоположником такой теории, которая в основных своих принципах есть наука и целиком на науку опирается.

Глава одиннадцатая.

^ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ.

«Итак, изучайте его с точки зрения науки, а не подделки».

/Щепкин/198


Целенаправленное единство.

«Основы общей психологии» С.Л. Рубинштейна – единственный опубликованный научный труд, в котором действие стало, наконец, предметом изучения199. Более того, по существу весь труд посвящен изучению действия, поскольку автор рассматривает все вопросы психики человека в связи с его деятельностью: «Психика, сознание формируется в деятельности, в поведении и лишь через поведение, через деятельность они объективно познаются» /стр. 450/.

Преодолев созерцательность, характерную для домарксистской психологии, С.Л. Рубинштейн впервые строит объективную психологию личности на основе присущей ей действенности. Поэтому вся книга целиком есть определение действия, но определение это дается преимущественно с одной его внутренней, психологической стороны – оно не претендует на исчерпывающую полноту, потому что не действие в полном его объеме есть предмет психологии. «Деятельность человека – сложное явление. Различные стороны ее изучаются разными науками: ее общественная сущность является предметом общественных наук, ее физиологические механизмы – предметом физиологии; психология изучает психическую сторону деятельности» /стр. 450/.

Наука, имеющая целью познание непознанного, склонна бесконечно углубляться в предмет, открывая в нем все новые и новые признаки, связи, различия и сходства. Отдельные отрасли практической деятельности и их теории довольствуются тем объемом знаний, который имеет то или иное отношение к этой деятельности. По мере накопления новых знаний о действии, вероятно, будет обогащаться и теория актерского искусства, отбирая те из них, которые окажутся ей полезными. Это относится и к определению действия.

В «Основах общей психологии» мы не находим формулы, определения, что такое действие; но сведения о нем даны в таком изобилии, что на их основе представляется возможным построить определение действия, достаточно конкретное и полное для прикладных задач, как они стоят перед теорией театрального искусства современного ее уровня. Подтверждение этому – в совпадении современных выводов науки с учением К.С. Станиславского. Но прежде чем устанавливать это совпадение, необходимо рассмотреть совпадающие величины порознь. Поскольку речь идет именно о выводах, мы не претендуем, естественно, на сколько-нибудь полное изложение С.Л. Рубинштейна; тем более что сам труд этот – к услугам каждого.

Как уже отмечалось нами, предпосылкой верного определения действия является решение психофизической проблемы. Взамен неудовлетворительных теорий психофизического параллелизма, взаимодействия и тождества новая психология исходит из единства психического и физического. С.Л. Рубинштейн пишет: «В противовес всем этим теориям /вульгарно-механистического материализма и спиритуализма – П.Е./ мы признаем не дуализм и не тождество психического и физического, а их единство.

Единство психического и физического, которое противопоставляется в нашей психологии, как их отождествлению, так и дуалистическому их разрыву, означает, что всякий психический процесс является психофизическим процессом. Таким образом, когда мы говорим о влиянии психических процессов на физические и физических /физиологических/ на психические, имеется в виду влияние психофизических процессов на физические и физических на психофизические. Поэтому наша точка зрения принципиально отличается от теории взаимодействия, которая предполагает воздействие только психического, чисто духовного на физическое и обратно» /стр. 14/. Дальше эта точка зрения еще уточняется: «Принципиально всякое изменение в психике, всякий процесс сознания должен выявиться в деятельности и может быть, поэтому познан через нее. Ни одно психическое явление не замыкается в себе довлеющем внутреннем мире: все внутреннее при соответствующих условиях выявляется во внешнем. Между внутренним и внешним, между сознанием и деятельностью нет тождества. Но между внутренним и внешним, между сознанием и деятельностью есть единство» /стр. 18/.

Рассмотрев вопрос в его общей форме, в плане психофизической проблемы, С.Л. Рубинштейн указывает на конкретное осуществление единства психического и физического в человеческом действии: «Для того, чтобы понять многообразие психических явлений в их существенных внутренних взаимосвязях, нужно прежде всего найти ту «клеточку», или «ячейку», в которой можно вскрыть зачатки всех элементов психологии в их единстве. В логике такой клеточкой, или ячейкой, в которой можно вскрыть зачатки всех элементов диалектики, является, как указывал Ленин, любое предложение – «у Маркса в «Капитале» сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного /товарного/ общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении /в этой «клеточке» буржуазного общества/ все противоречия /respective зародыш всех противоречий/ современного общества… таков же, - пишет Ленин, - должен быть метод изложения /respective изучения/ диалектики вообще» /Ленин, «Философские тетради», «К вопросу о диалектике, стр. 326-327, 1934/. Если по аналогии спросить, что является «ячейкой», «клеточкой», в которой можно вскрыть зачатки всех элементов психологии, то на этот вопрос наш ответ гласит: «этой «ячейкой», или «клеточкой», является любой акт жизнедеятельности у животного и деятельности у человека. каждый акт, который совершает обладающее психикой существо, всегда включает более или менее сложное, более или менее непосредственное или опосредованное единство сенсорных и моторных, рецептивных и действенных, познавательных и приспособительных или воздейственных моментов; это в своей основе сенсомоторное единство, которое на разных ступенях развития в связи с усложнением и качественной перестройкой поведения приобретает различное содержание и структуру… На вопрос, что является «ячейкой», или «клеточкой», психологии, традиционная психология сознания отвечает: ощущение, представление, идея; поведенческая психология говорит: реакция, или рефлекс. Каждый из этих объектов выражает определенную общую концепцию. Концепция психологии сознания утверждает чисто созерцательную, бездейственную сознательность; концепция поведенческой психологии – бессознательную действенность, механическую активность или слепую импульсивность.

Нам ответ: действие принципиально отлично как от одной, так и от другой из этих двух противоположных точек зрения. Он прокладывает для психологии новый путь, который ведет в психологии человека к сознательной действенности и действенной сознательности.

Признание действия основной «клеточкой» психологии человека не означает, конечно, что действие признается предметом психологии. Совершенно очевидно, что психология не изучает действие в целом и что она изучает не только действие. Признание действия основной «клеточкой», или «ячейкой», психологии означает, что в действии психологический анализ может вскрыть зачатки всех элементов психологии» /стр. 142-143/.

Приведенный отрывок из книги С.Л. Рубинштейна важен нам, в первую очередь, как характеристика действия, как богатый материал для его определения. Но он имеет для нас и другое существенное значение. Сама постановка вопроса, принцип исследования, изложенные здесь С.Л. Рубинштейном, с высшей степенью наглядности показывают то значение, какое придает современная наука проблеме действия; причем, важно именно то, что эта точка зрения и этот принцип суть достижения науки, т.е. они, очевидно, беспристрастны по отношению к каким бы то ни было театральным системам, школам и направлениям. Здесь мы видим объективное обоснование и подкрепление всей нашей концепции – не только определения действия, но и определения его роли в актерском искусстве, роли материала этого искусства.

В другом месте С.Л. Рубинштейн выражает свою мысль еще яснее и категоричнее: «Всякое человеческое действие включает все проявления, все стороны его психики, своеобразно преломленные сообразно особым условиям, в которые ставит человека данное действие; оно включает в той или иной мере всего человека» /стр. 435/. Единство внутреннего и внешнего, осуществляющееся в человеческом действии, современная психология утверждает не только в общем принципе и не только в отчетливой формулировке, но и как конкретный факт соотношений того и другого: «Так же, как вообще действие не исчерпывается внешней своей стороной, а имеет и свое внутреннее содержание и, выражая отношение человека к окружающему, является внешней формой существования внутреннего духовного содержания личности, так же и выразительные движения не просто лишь внешнее, пустое сопровождение эмоций, а внешняя форма их существования или проявления.

Выразительное движение или действие – это движение или действие, которое во внешнем раскрывая внутреннее, создает образ действующего лица. При этом выразительное движение /или действие/ не только выражает уже сформированное переживание, но и само, включаясь в него, формирует его, так же формулируя свою мысль, мы тем самым формируем ее, мы формируем наше чувство, выражая его.

Выразительное движение /или действие/ и переживание взаимопроникают друг друга, образуя подлинное единство. Объяснение выразительных движений можно дать не на основе психофизического параллелизма, а лишь на основе психофизического единства. Выразительное движение, в котором внутреннее содержанием раскрывается вовне, это не внешний лишь спутник и сопровождение, а компонент эмоций. Поэтому выразительные движения и выразительные действия создают – как это имеет место в игре актера – образ действующего лица, раскрывая его внутреннее содержание во внешнем действии. В игре актера подлинная сущность выразительного движения и выразительного действия выступают особенно отчетливо /и здесь его и нужно было бы изучать/. Через выразительность своих движений и действий актер не только зрителю раскрывает свои чувства, через них он сам входит в чувства своего героя и, действуя на сцене, начинает жить ими и их переживать» /стр. 409/.

В данном случае нам неважно, что С.Л. Рубинштейн отдельно называет «выразительное движение» и «выразительное действие» - как мы увидим дальше, между тем и другим нет резкой границы, тем более, что и здесь он связывает оба понятия, находя и в том и в другом единство внешнего и внутреннего. Сама салка на актера носит характер обобщенный и, очевидно, не претендует на точное определение его выразительных средств. Тем не менее, связь между действием и движением здесь уже намечается, и это будет для нас в дальнейшем чрезвычайно важно, хотя, в интересах нужной нам последовательности изложения выводов психологии, сейчас нам важны не различия, существующие внутри действий, а лишь тот их общий признак, что в них, и только в них, осуществляется единство, во-первых, внутреннего и внешнего и, во-вторых, всех внутренних психических процессов, всего комплекса духовной жизни личности.

Но единство психического и физического, внутреннего и внешнего в поведении, т.е. в действии человека, не делает то и другое однозначными понятиями; такая однозначность сводила бы единство к тождеству. Поэтому С.Л. Рубинштейн специально подчеркивает различие, существующее внутри этого единства: «Одни и те же движения могут означать различные поступки, и различные движения – один и тот же поступок. Внешняя сторона поведения не определяет его однозначно, потому что акт деятельности сам является единством внешнего и внутреннего, а не только внешним фактом, который лишь внешним образом соотносится с сознанием» /стр. 11/. Таким образом, внешнее и внутреннее не только взаимно проникают, обуславливают и формируют друг друга, но и разнятся, различаются друг от друга, вопреки концепции бихевиористов. При этом на поверхности явления, по непосредственному субъективному ощущению мы обычно наблюдаем именно это различие – оно, так сказать, наглядно. В различии этот тот «камень преткновения», который не могла преодолеть метафизическая психология, в итоге приходящая неизбежно или к дуализму, или к вульгарно-механическому материализму. Заслуга новой психологии в том, что она различает и объединяет, найдя в различных явлениях их необходимое единство. Поэтому нахождение конкретного источника этого единства приобретает большее значение, чем указание на общеизвестное различие, хотя последнее и отрицалось парадоксами бихевиористов.

Само интересующее нас единство есть результат развития, развития от биологической жизнедеятельности к специфически человеческой деятельности, развития, в котором сформировалось и человеческое сознание, и человеческое действие. Психическое не есть нечто неподвижное, раз навсегда данное – оно развивается, принимая форму, присущую только и исключительно человеку. «Психическое имеет двоякую форму существования или проявления. Первая, объективная, форма существования или проявления психического, выражается в поведении, в деятельности, в «рефлексе» в широком смысле слова /т.е., в отраженном действии/: это первичная форма его проявления. Вторая, субъективная, форма существования или проявления психического – это рефлексия, интроспекция, самосознание, отражение психического в самом себе: это вторичная, генетически более поздняя форма, появляющаяся у человека» /стр. 9/. Психическое, став человеческим, т.е. став психическим в собственном смысле слова, став сознанием – делается предметным. «Осознание переживания всегда и неизбежно – не замыкание его во внутреннем мире, а соотнесение его с внешним, предметным миром» /стр. 7-8/.

«Сознательное действие отличается от реакции иным отношением к объекту. Для реакции предмет есть лишь раздражитель, т.е. внешняя причина или толчок, ее вызывающий. Действие – это сознательный акт деятельности, который направляется на объект. Реакция преобразуется в сознательное действие по мере того, как формируется предметное сознание» /стр. 11/.

Как в психической, так и в физической стороне действия осуществляется связь человека с внешним миром; связь эта объединяет внешнее и внутреннее, в ней они сливаются в неразрывное, но как бы двустороннее единство. С.Л. Рубинштейн пишет: «Отношения психики и мозга выражают лишь отношения психики к ее органическому субстрату. Другую сторону отношения психики к ее материальным основам составляет отношение психики к объекту, который она отражает. Как отражение и затем осознание, психика выходит за пределы организма и его свойства, она выражает отношение к окружающему, к объективной действительности, к бытию» /стр. 74/. «В своем конкретном содержании психика у человека – сознание, образ мыслей определяются образом жизни, а образ жизни включает определенный образ действий, поведения, деятельности в единстве и взаимопроникновении с объективными, материальными условиями, в которых оно осуществляется» /стр. 15/.

Но действие, как сложное единство психофизических компонентов всей внутренней и внешней жизни человека, как «клеточка» специфически человеческого бытия, есть не только связь и не вообще связь с внешним миром. «Всякое действие носит избирательный характер, поскольку оно что-то принимает и утверждает и что-то устраняет, отвергает» /стр. 301/. Избирательный характер человеческого действия обусловлен его целенаправленностью. «Единство действия определяется единством результата, на которое оно направлено, - его цели; различие способов, которыми оно осуществляется, - различием условий, в которых оно совершается. Поскольку действие должно привести к определенному результату – его цели – осуществляя ее по-разному, применительно к изменяющимся условиям, действие в специфическом смысле слова всегда является решением задачи» /стр. 455/.

Суммируя приведенные выше извлечения из труда С.Л. Рубинштейна, мы можем уже наметить, правда еще только в общих очертаниях, основные признаки, характеризующие действие, входящие в состав понятия и уточняющие его. Помимо того, что в действии слито психическое и физическое, его отличительным признаком, его атрибутом является целенаправленность, то, что каждое действие имеет цель. Только то, что целенаправленно и поскольку оно целенаправленно, можно назвать действием. Именно в целенаправленности внешние и внутренние компоненты вступают в единство целостного действия. Мы можем, следовательно, определять действия и различать их друг от друга по их целям.


^ Объективность цели.

Извлекая из психологии сведения, нужные нам для определения действия, приходится брать эти сведения под несколько иным углом зрения. Наш интерес к действию и интерес к нему психолога отличаются друг от друга, хотя объект определения в обоих случаях один и тот же, те же, следовательно, и факты и закономерности. Мы вправе в поисках определения действия как материала искусства ставить акценты на тех его признаках, которые могут лишь мимоходом интересовать психолога и, наоборот, не останавливаться на тех, которые со специально психологической стороны представляют особый интерес. Такое уточнение, естественно, правомерно лишь в тех случаях, когда оно не противоречит данным науки, в частности, психологии – иначе вообще не было бы смысла обращаться к ней. Определив отличительным признаком действия его целенаправленность, необходимо таким именно образом уточнить понимание самой целенаправленности.

Для психологии сама цель важна, как явление сознания в его активной связи с предметным миром. Психология изучает действие с его внутренней, психической стороны – преимущественно с этой же стороны она рассматривает и его целенаправленность. Поэтому для психологии важно в классификации действий устанавливать степень осознанности их целей. Факт осознанности цели есть явление чисто психологическое – он специально и интересует психологию. Нам же, в первую очередь, важен факт существования цели. Классифицируя действия, С.Л. Рубинштейн подчеркивает, что в полной мере действием, действием человеческим в специальном смысле слова является акт, осуществляемый с целью до конца осознанной субъектом, акт волевой. Это тот случай, когда объективная цель адекватно отражена в субъекте, в сознании действующего. Об этом читаем у Рубинштейна: «Сознательный, целенаправленный характер человеческого действия является специфической его чертой» /стр. 455/. И далее: «Специфически человеческим видом действия является волевое действие, и собственно лишь волевое действие является действием в специфически человеческом смысле этого слова, т.е. сознательным актом, направленным на осуществление определенной цели. Этим, конечно, не исключается наличие у человека рефлекторных, инстинктивных и импульсивных актов. Этим не исключается также и то, что самые волевые действия включают в себя более примитивно организованные действия и строятся на их основе. Волевое действие – целенаправленный, сознательно регулируемый акт». «Волевое действие – это действие на определенной специфической для человеческой личности ступени или уровне отражения. Этот уровень отражения характеризуется тем, что у человека не только идея, мысль отражает действительность, но и действительность в свою очередь может отражать идею, мысль, замысел человека; волевое действие изменяет действительность в соответствии с идеей, мыслью, замыслом человека. «Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» /Ленин, «Философские тетради», стр. 203, 1936, стр. 456/200. Таково научное толкование целенаправленности человеческого действия с его психологической стороны.

Теорию театра действие интересует как средство выражения. Потому и входящий в действие его компонент целенаправленности теорию театра и интересует, в первую очередь, как категория объективная, как внешне определимый факт, и уже во вторую очередь как факт интроспекции, самосознания. Право на такое профессионально-прикладное понимание целенаправленности действия может быть обосновано следующими обстоятельствами: осознанность цели действия присуща только человеку. Сознательно ставя перед собой цели и добиваясь их волевыми действиями, человек становится человеком – он в той мере человек, в какой он сознательно воздействует на окружающий мир и на самого себя. Но источником материала актерского искусства, как мы уже говорили, является человек не только во своем специфически человеческом качестве, а в единстве