Geum.ru

Г. Н. Кенжебалина оценочные глаголы в коммуникативной деятельности носителей русского языка курс лекций

Вид материалаКурс лекций

Содержание


Лекция 2.2 Семантико-прагматический анализ оценочных глаголов русского языка
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
^




Лекция 2.2 Семантико-прагматический анализ оценочных глаголов русского языка



2.2.1 Семантика и прагматика собственно оценочных глаголов

Собственно оценочные глаголы хвалить и одобрять эксплицируют (в перформативном употреблении) речевой акт похвалы. В толковом словаре они определяются следующим образом:

Хвалить - Выражать одобрение, похвалу кому-нибудь. Хвалю за откровенность! // (Похвала - Хороший отзыв о ком-чем-н., одобрение. Заслужить похвалу. Расточать похвалы. Отозваться с похвалой о ком-нибудь (СО).

Одобрять - Признавать хорошим, правильным, допустимым. Одобрять чье- либо мнение. Одобрять проект резолюции (СО).

Под похвалой понимают совершение некоторых речевых действий, имеющих своей целью признать достоинства кого-л., чего-л., дать хороший отзыв. Описание похвалы, представленное в словаре В.И. Даля, свидетельствует о самых различных ситуациях, в которых похвала выступает как речевой акт, содержащий самый широкий спектр отношений коммуникантов к данному речевому акту. Ср. Похвала старших, одобрение, хороший отзыв; Похваленье балует; С похвалу голова кругом; Похвалы не кормят, не греют; Похвала на похвалу напрашивается [110]. В русской наивной этике, отраженной в пословицах и поговорках, соответственно выражено неоднозначное отношение к похвале: признавая субъективность любой оценки, народная мудрость призывает к осторожному обращению с похвальным словом: Похвала молодцу пагуба; Хвала – первая порча; Не хвалите (ребенка), бесами не стравите; Смолоду захвалили, да до веку посадили; Лучше умная хула, чем дурацкая похвала; Непоздоровится от таких похвал; Хвалят, да не платят [111, c. 460].

Совершение речевых актов похвалы и порицания требуют, с точки зрения носителей русского языка, соблюдения этических норм и правил: Не хвали в очи, не брани за глаза; Не осуждай, и не осужден будешь; Свои грехи за собой, чужие грехи перед собой [111, c. 461].

Оценочная деятельность человека отражает стереотипы мышления и эталоны, сложившиеся в недрах национальной культуры. Наблюдения исследователей показывают, что «казахская языковая культура, по сравнению с русской, отличается меньшей распространенностью похвалы в бытовом общении… Доминирующим правилом коммуникации казахов является «максима скромности», которая включается исследователями в принцип вежливости» [112, c. 5].

«Казахский речевой этикет во многих случаях считает предосудительным хвалить человека в непосредственном речевом акте. Более того, достаточно часто доброжелательность говорящего выражается, наоборот, словами негативной оценки («жаман бала»). При этом говорящий, понимая опасения слушающего, заранее «обезвреживает» возможные плохие последствия от своих слов, как бы снимая вероятность «сглаза». В русской речевой культуре подобное «обезвреживание сглаза» отражается в вербально-кинетическом выражении «тьфу, не сглазить бы» или в использовании такого паралингвистического средства, как постукивание по дереву. Незнание особеностей речевого поведения казахов может привести иногда к «культурному шоку»: слушающий настороженно молчит, или, отвернувшись, произносит какие-то слова в сторону (магические слова, отводящие имплицитные «злые намерения говорящего»)» [113, c. 107]. Как мы видим, в отношении к речевому акту похвалы в культуре русского и казахского народа есть достаточно много общих моментов: суеверное опасение сглаза, боязнь захвалить человека, сформировать в нем завышенную самооценку, особенно это проявляется по отношению к детям. Если в русской и казахской речевых культурах не приветствуется частая и интенсивная непосредственная похвала, то «англо-американская культура поощряет ее носителей от­зываться с похвалой о других людях, чтобы получать от них положительную ответную реакцию и поднимать их в их соб­ственных глазах» [7, c. 312].

Естественное разделение оценочных значений на два полюса - положительный и отрицательный - определяет разделение собственно оценочных глаголов на две группы в зависимости от знака оценочной семантики. Глаголы порицать, осуждать и критиковать относят к словам с отрицательной оценочной семантикой:

Критиковать - подвергать критике. (Критика- 1.Обсуждение, разбор с целью оценить достоинства, обнаружить и выправить недостатки. Нам нужна строгая деловая критика. 2. Отрицательное суждение о чем-либо. Прошлое его

Осуждать - 1. Выражать неодобрение кому-чему-н., признать дурным. Осуждать чей-нибудь плохой поступок.

Порицать - Относится с порицанием к кому-чему-н., не одобрять. Порицать чье-нибудь поведение. (Порицание - Выражение неодобрения, осуждения; выговор. Общественное порицание. Вынести порицание кому-нибудь (СО).

См., например:

- В бога веруешь ли? Не сомневаешься ли?

- В бога-то верую, - сказала Фекла. – Сын-то, конечно, приходит, выражается, осуждает, одним словом. Я-то верую (В.Шукшин); Братец её громил всех подряд, писал о музыке, о театре, о живописи, о литературе. В «Правде» писатель Панферов куснул Горького. Вадим говорил, что правильно куснул - Горький критикует писателей- коммунистов (А.Рыбаков).

Положительную оценку объекта передают глаголы хвалить и одобрять. Например, Больных принимал Иван Кузьмич. Был он маленький, старенький и ужасно знаменитый. Все вокруг знали его, хвалили и называли его без причины хирургом (М.Зощенко); Роты оторвались одна от другой на полтора-два километра. Панфилов одобрял, еще раз втолковывал, что разрывы между ротами не страшны, сквозь них без дорог не пробьются, не пройдут немецкие автоколонны (А.Бек).

Анализируемые нами глаголы находятся на противоположных полюсах порядковых шкал: хвалить - порицать, критиковать; одобрять - осуждать; ср. хорошо - плохо, добрый - злой, полезный - вредный, нравится – не нравится. Оценочная шкала обычно ориентирована на норму: «Норма от точки отсчета в параметрической шкале занимает среднюю часть; отклонения же от нормы располагаются по ту или другую сторону оси симметрии. В шкале абсолютных оценок дело обстоит по-другому. Норма, на которую ориентируется говорящий располагается не посреди шкалы, вокруг оси симметрии, а на положительном полюсе оценки». Таким образом, «Понятие «хороший» подразумевает «соответствующий норме, стандартным требованиям, а не «превышающий норму», а понятие «плохой» - «не соответствующий норме» [14, 44].

Так, употребление глаголов осуждать, порицать и критиковать сигнализирует о нарушении каких-либо норм, как правило, этических. Например, В городе у него была семья, дети – двое, кажется. Нюра знала это, но почему-то отказать не могла – принимала.. Все жалели Нюру, а этого гуся осуждали (В.Шукшин).

Интересными в аксиологическом отношении являются высказывания, в которых говорящий хвалит погоду, местность и т.п., иными словами, природные явления. Например, Должно быть, студент похвалил погоду и сравнил её с петербургской, потому что Петр Дмитрич сказал громко и таким тоном, как будто говорил не с гостем, а судебным приставом или со свидетелем: - Что-с? У вас в Петербурге холодно? А у нас тут, батенька мой, благорастворение воздухов и изобилие плодов земных (А.П. Чехов). Здесь автор интерпретирует оценочное высказывание как похвалу погоде, однако на самом деле это комплимент, адресованный хозяевам усадьбы, который можно растолковать примерно так: ‘выбрали хорошее место для проживания’. Похвала погоде органично вписывается в ряд комплиментов, сказанных гостями хозяевам праздника (замечательный ужин, прекрасная усадьба, плодородная земля, чудесная погода…).

Природу нельзя похвалить, но можно восхититься ею, природные явления могут вызвать восторг: Какие горы, какой воздух, какая прозрачная вода в озере! – восторгаются горожане, отдыхающие в Боровом (газ.). Природа издавна выступает для человека средоточием неких высших сил, человеку присуще воспринимать творения природы как проявление какой-то высшей, не зависимой от человека силы (божественной, провиденциальной и т.д.). Говорящий персонифицирует эту неведомую силу, может выносить ей оценку, но вынесение такой оценки связано с известными ограничениями, обусловленными неравноправным характером статусных отношений в речевых актах похвалы и порицания. Так, хотя потенциально возможно, что «оценка может исходить и от некоей высшей силы, бога, провидения, судьбы» [51, c. 31], нельзя похвалить некие высшие силы, которые гораздо сильнее человека, однако, можно восхититься творениями природы. Очевидно, человек склонен руководствоваться эмоциями в оценке в большей степени тогда, когда он не в состоянии объяснить факты и положение дел логически, а, следовательно, и вынести логическую, рациональную оценку.

Оценочные глаголы со знаком «плюс» нередко выражают иллокутивную цель комплимента. Особенности речевого акта комплимента подробно описаны З. К. Темиргазиной: «Комплимент как речевой акт более ритуализован. Существуют общественно установленые нормы этикета, регламентирующие речевой акт комплимента во всех аспектах его проявления: место, время, адресат, тип межличностных отношений, сословные ограничения и т. п. В XYIII-XIX вв. даже существовали сборники, в которых содержался набор готовых для разных случаев по разным поводам комплиментов. Назначение комплимента – сделать приятное человеку, традиционным адресатом его является женщина. Комплимент, таким образом, является требованием этикета, входит в понятие учтивости, вежливости. В.И. Даль так и определяет его: «Комплиментъ – учтивость на словахъ или на письме: приветствие с похвалою, вежливость» [14, c. 125].

Н. И. Формановская считает, что обычай говорить человеку хорошее о нем возник в обществе не случайно, он помогает нам в общежитии, в наших социальных взаимоотношениях: «Комплимент, одобрение, как и утешение, сочувствие, подбадривают собеседника, поднимают его настроение. Не будем говорить о преувеличенных похвалах достоинств адресата, когда он это преувеличение чувствует: Это только комплимент с вашей стороны, вы мне льстите. Однако замечали ли вы, что мы нередко склонны поверить даже преувеличениям (если, конечно, они не безмерны), готовы иногда принять «поглаживание»-комплимент чуть-чуть более того, которое заслуживаем объективно» [85, c. 48].

Оценочные акты похвалы активно используются в коммуникативной деяиельности носителей русского языка как эффективный воспитательный фактор: Вскоре приехал Колин папа. Он был сержант, награжденный медалью за храбрость. И Коля ему все рассказал. И папаша хвалил Николая за его ум и смекалку. И все были довольны и счастливы (М. Зощенко).

Одобрение, похвала, комплимент выражают поощрение хороших качеств человека, являются мощным психологическим стимулом активизации в нем всего лучшего: Однако скоро и собрания перестали быть скучными для Софьи Петровны. На одном из них директор, докладывая о выполнении плана, говорил, что высокие производственные показатели, которых надо добиваться, зависят от сознательной трудовой дисциплины каждого из членов коллектива – не только от сознательности редакторов и авторов, но и уборщицы, курьерши, и каждой машинистки. «Впрочем, - сказал он, - надо признать, что машинописное бюро под руководством товарища Липатовой работает уже и в настоящий момент с исключительной четкостью».

Софья Петровна покраснела и долго не решалась поднять глаз. Когда она решилась, наконец, посмотреть кругом, все люди показались ей удивительно добрыми, красивыми…» (Л. Чуковская). Франсуа Ларошфуко писал, что «Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие» [114, c. 74].

Важность и необходимость положительных оценок отражена в паремиологическом фонде русского языка: Ласковое слово, что вешний день; Ласковое слово лучше мягкого пирога; По привету и собака бежит, добрый привет и кошке люб; Добрым словом и бездомный богат; На добром слове кому не спасибо? Доброе словечко в жемчуге [11, c. 73].

Особенную действенность положительная оценка приобретает, когда объект оценки невольно становится слушающим, свидетелем разговора, темой которого является он сам. Перлокутивный эффект таких оценок превосходит все ожидания говорящих, между коммуникантами складывается атмосфера доверия и понимания. Н. И. Формановская приводит пример такого перлокутивного «суперэффекта»: «Свекровь хвалила меня! Я ушам своим не поверила. Да как хвалила! Я застыла за сараем с пустым ведром в руке и не могла сдвинуться с места. Саша, дескать, такая умница, заботливая, все умеет, сыну повезло, а как он хочет ребенка»…Но пожаловалась свекровь: «Все хорошо, только не зовет меня Саша матерью»

Вечером она зашла к нам, как всегда. Снова как-то безразлично посмотрела на меня, поиграла с малышом и собралась уходить. Не знаю, как у меня вырвалось: «Мама, куда вы спешите? Посидите ещё». И вдруг я увидела, как задрожали её руки, в глазах стояли слезы, она нагнулась к малышу, а я сделала вид, что ничего не заметила. С этого вечера я поняла, что ошибалась в ней, что она рада за нас, ей хорошо с нами и моего ребенка она любит» (газ.) [85, c. 67].

Комплимент в речевом этикете русского языка предполагает использование готовых формул, сложившихся в русской речевой культуре и уместных в определенных жизненных ситуациях. Некоторая заформализованность подобных формул иногда приводит к тому, что адресат не воспринимает комплимент как искренний и происходит значительное снижение прагматической действенности оценочного речевого акта.

Речевой акт комплимента может достигнуть своей перлокутивной цели, если слушающий доверяет говорящему и уверен в его искренности.

«Национальная ментальность отражается и в тактике реализации коммуникативного намерения. Для европейских языков (в том числе и русского) характерен эксплицитный способ передачи коммуникативного намерения. Например:
  • Мне не нравится, что вы звоните ко мне так поздно.
  • Да что вы говорите.
  • В казахском же – у монолингвов или билингвов с доминантой казахского языка реализация коммуникативного намерения имплицитная (напр., в указанной выше ситуации был бы уместен диалог следующего характера:
  • В следующий раз я буду рад слышать ваш голос чуть раньше, чем это было сегодня.
  • Солай ма? И тому подобное).
  • Таким образом, порицание и одобрение в казахском языке согласно национальному речевому этикету передается с помощью какого-то подтекста или аллегорий» [115, c. 80].

Исследователи русской речевой культуры отмечают, что «в русской речевой культуре большое место уделяется нравственно–этической стороне речи. За словом признаются могущественные способности: «Словом и убить можно; Бритва скребет, а слово режет; Слово пуще стрелы разит» [116, c. 109]. 

Все оценочные высказывания, интерпретируемые или осуществляемые с помощью оценочных глаголов разделяются на две группы в зависимости от того, кому говорящий дает оценку: себе или другим. Это обусловлено сложной структурой личности: «…личность есть такая единственность и неповторимость, которая является не только носителем сознания, мышления, чувствования и так далее, но и вообще субъектом, который сам же себя соотносит с собою и сам же себя соотносит совсем окружающим» [117, c. 277].

Как показывают исследования, «в русской наивной картине мира речевые акты, в которых осуществляется негативная оценка человеком самого себя, даже интенсивная, не характеризуются отрицательно, скорее, они обладают в некоторой степени даже положительным оттенком прагматического значения» [118, c. 22].

Исследования русской языковой картины мира сопряжены с известными трудностями, обусловленными специфическим мировидением, присущим носителям русского языка: «Русская ментальность, несмотря на новизну словосочетания, объектом не только научного, но и обыденного внимания выступает уже не одну сотню лет: «загадочную русскую душу» постоянно и безуспешно пытались разгадать как другие народы (со стороны), так и сами русские (изнутри)» [119, c. 113]. Семантический и прагматический анализ речевых актов оценки и самооценки позволяет выявить этнопсихологические особенности отношения носителей русского языка друг к другу, к окружающему миру и, наконец, к самим себе.

Оценочные глаголы, эксплицирующие акт самооценки, мы предлагаем разделить на две группы. Первую группу составляют глаголы, описывающие вербальное выражение самооценки: бахвалиться, похвалиться, прихвастнуть, расхвастаться, расхвалиться, хвастать. Ко второй группе относятся оценочные глаголы, которые описывают положительную или отрицательную самооценку человека, проявляющуюся в поведении, бравировать, важничать (разг.), возомнить, возгордиться, зазнаться, спесивиться, скромничать (разг.).

Особенность второй группы глаголов состоит в том, что в высказываниях с этими глаголами содержится пресуппозитивная информация об изменениях, происшедших в сознании объекта оценки. Так, с точки зрения интерпретатора оценочного высказывания Федор зазнался объект оценки, в прошлом имевший адекватную самооценку, под влиянием определенных обстоятельств изменил свое мнение о собственной значимости и необоснованно завысил самооценку. Также употребление глагола зазнаться информирует о том, что в прошлом субъект оценки принадлежал к одному с объектом оценки социальному кругу, имел одинаковое с ним материальное положение. Изменение социального статуса или материального положения объекта повлекли за собой изменения в поведении, самооценке последнего, которые с точки зрения субъекта оценки воспринимаются как отрицательные. См. ЗАЗНАТЬСЯ. Разг. Возомнить о себе, стать высокомерным. – (Капельмейстера) из немцев держал, да зазнался больно немец; с господами за одним столом кушать захотел. Тургенев, Малиновые воды (АС). В. И. Даль прямо пишет о социальной ориентированности значения глагола зазнаться – заневедаться, считать себя выше своего звания, достоинства; быть гордым, спесивым, ставить себя выше других (СД).

Николай Бердяев, размышляя над свойствами русской души, писал: «Русского человека слишком легко заедает среда. Он привык возлагаться не на себя, не на свою активность, не на внутреннюю дисциплину личности, а на органический коллектив, на что-то внешнее, что должно его подымать и спасать» [120, c. 235].

Помимо семантического содержания, речевые акты самооценки обладают прагматическим смыслом, в основе которого лежит лингвокультурологический ореол понятия [121].

Положительные и отрицательные оценочные глаголы могут сочетаться в одном высказывании. Противоречивые оценки одного и того же факта, поступка, положения дел и т. д. подчеркивают субъективность оценки: Давыдов торопливо пообедал, встревоженный пошел в правление. Там ему подтвердили рассказ хозяйки, дополнив его подробностями. Поведение Нагульнова все расценивали по-разному: одни одобряли, другие порицали, некоторые сдержанно помалкивали (М. Шолохов); Правильно ли Сергей тогда поступил, он не знает до сих пор, кто-то хвалил за принципиальность, кто-то, считая его решение чрезмерно жестоким, осуждал (газ.).

Объект оценки может в одном отношении характеризоваться положительными свойствами, а в другом - отрицательными: Он хороший плотник, но очень уж пьет…- с сожалением произнесла соседка (газ.); Ваш сын талантлив, но ленив (газ.).

А. В. Кинцель отождествляет малоинтенсивную положительную оценку и норму: «…Нейтральное состояние - есть не что иное, как малоинтенсивная эмоция положительной модальности. Именно положительное малоинтенсивное эмоциональное состояние, как правило, не осознается, и не ощущается, и не фиксируется языком» [122, c. 86].

Соотношение оценочных глаголов с положительными и отрицательными знаками подтверждает предположение многих ученых о том, что человек лучше дифференцирует плохое. Для сравнения можно привести ряды собственно оценочных и эмоционально-оценочных глаголов со знаками «плюс» и «минус»: хвалить, одобрять, любить, уважать, восхищаться, восторгаться – осуждать, порицать, критиковать, иронизировать, ругать, оскорблять, возмущаться, негодовать, ненавидеть.

Негативное отношение носителей русского языка к резкому интенсивному порицанию отражено целым рядом разнообразных стилистически сниженных глаголов с отрицательной коннотацией – пилить, грызть, орать, брехать, лаяться, поносить, хаять, обкладывать, честить, костерить, распекать. В наше время этот ряд значительно пополнился: песочить, шерстить, чихвостить, пушить, разносить, прорабатывать, обкладывать, собачить, косить.

«Несомненна значимость разговорных глаголов – своего рода кумулятивов, позволяющих установить особенности этнопсихологии и исторические судьбы народа, так как разговорная форма – самая употребительная и естественная часть литературного языка, слабо поддающаяся кодификации, а потому – непосредственно отражающая своеобразие мыслительной деятельности и её преломление в языке» [123, c. 102]. Семантическое развитие лексики обиходной речи обладает своеобразными чертами. Большинство из разговорных глаголов с отрицательным знаком возникли на основе развития переносных значений у слов профессиональной лексики [124, c. 57]. Так, пишет С. И. Ожегов «новое значение глагола пропесочить: «разбирая чьи-нибудь недостатки, разругать, сделать выговор» возникло из профессионального пропесочить –«протереть с песком до лоска, продрать с песком». У глагола проработать переносное значение с шутливым оттенком – «подвергнуть всесторонней критике» – возникло от нового в 20-30-годы ХХ века значения (проработать главу, проработать план занятия)» [124, c. 57].

По сравнению с другими лексико-грамматическими разрядами, в глагольной лексике «явно преобладают многозначные глаголы с разветвленной системой прямых, метафорических и метонимических значений и оттенков. В системе глаголов исключительно широк диапазон действия регулярной полисемии. Глагол характеризуется разнообразием моделей употребления слова», – пишет Г. С. Лебедева [125, c. 65].

В русском языке имеется обширный синонимический ряд стилистически сниженных фразеологических сочетаний с общим значением «в грубой форме, в резких выражениях порицать, подвергнуть резкой критике»: вынимать душу, дать жизни, давать жару, дать духу, задать пару, задать перца, намылить голову, накрутить хвост, протереть с песочком, дать прикурить, нагнать холоду, снимать стружку. Ср. нейтр. «порицать, ругать, критиковать». Наряду с давно известными в русском языке фразеологизмами, описывающими резкое порицание, появились новые: вправлять мозги, делать втык. Ср. фразеологизмы, выражающие чувства гнева, сильного раздражения: выходить из себя, не помнить себя, терять себя, лезть на стену, рвать и метать, срываться с тормозов, лезть в бутылку, лезть в пузырь, метать гром и молнии, метать икру. Ср. соотносимый с ними глагольный синонимический ряд: возмущаться, негодовать, сердиться, гневаться, разъяриться, злиться. Причем, как отмечают некоторые исследователи, в нашем обществе становится устойчивой тенденция употреблять лексику сниженного характера не только в разговорном, но и в официально-деловом и научном стилях. Об этом пишет Л. О. Чернейко: «Между тем русское слово дурак уже в научных публикациях предстает как констатирующее, нейтральное, т.е. оценивающее «качество как объективный факт». А слово бардак в среде интеллигенции считается уже не грубым, просторечным, а вполне разговорным и даже уместным в официально-деловом общении» [126, c. 48].

Однако повышенную частотность отрицательных оценок нельзя рассматривать как “привилегию” нашего времени. Вот что писал в XIX веке известный русский историк М. Погодин: “Терпимости у нас никакой…Скажу более: охоты, расположения похвалить, даже отдать справедливость встречаются редко. Осуждать, бранить, насмехатся – чем скандальнее, тем приятнее. Попадались имена, о которых в продолжение двух-трех дней слышишь хорошее. Ну вот, думалось, нашелся порядочный человек. Куда! На третий или на четвертый день раздавались о нем такие благовесты, хоть уши затыкай. Пристрастие – отсутствие справедливости – явления самые обыкновенные” [127, c. 43].

Языковой материал, подтверждающий тезис о большей дифференциации и разнообразии в языке отрицательных слов и выражений, свидетельствует о фундаментальности этого свойства в наивно-этических представлениях народа: И вас бранят, а про нас и слышать не хотят; Бранить, ругать есть кому, а хвалить некому [111, c. 166].

К глаголам с отрицательной оценкой относятся бранить, ругать, критиковать. В Академическом словаре русского языка они определяются следующим образом:

Бранить – обидными резкими словами, порицать, укорять, ругать. Француз учил его всему шутя, не докучал моралью строгой; слегка за шалости бранил. (Пушкин, «Евгений Онегин»). Отец бранит меня, что у меня нет характера, что я легкомысленный (Достоевский, Униженные и оскорбленные) (АС) [131].

Ругать - отзываться о ком -, о чем-либо неодобрительно, высказывать порицание кому -, чему-либо в резких словах. Рабочие читали газету, ругали войну, царя, царицу. (А.Н.Толстой, Сестры) (АС).

Толкование глагола ругать можно описать при помощи следующих семантических примитивов:
  1. Х говорит что-то
  2. иногда человек думает примерно так:

а) я думаю, что У совершил что-либо плохое

б) я чувствую что-то плохое

в) поэтому я делаю ему плохо (говорю ему плохое)

г) я хочу, чтобы он не делал плохого

д) я знаю, как надо было поступить.

Критиковать – подвергать критике.

Критика.1. Обсуждение, разбор с целью оценить достоинства, обнаружить и выправить недостатки. Нам нужна строгая деловая критика (газ.). 2. разг. Отрицательное суждение о чем-либо. Прошлое его - неизвестно. В настоящем все подвергает злой критике.

Август Бэк, исходя из самой этимологии (греческого по происхождению) слова критика, писал, что критика «всегда направлена на отыскание отношения и связи, так что само познание этой связи, безотносительно всего остального, и составляет задачу критики. Это познание по самому своему существу не может быть ничем иным как оценкой…» [128, c. 34].

В первую очередь надо отметить стилистическую неоднородность этих глаголов. Глагол бранить - архаичный, в современной разговорной речи практически не употребляется. Главным образом используется в художественной речи с целью стилизации. Архаичность слова бранить отчетливо проявляется в пословицах и поговорках: Бранью праву не быть; Журить, бранить есть кому, а пожаловать некому; И вас бранят, а про нас и слышать не хотят; Горлом не возьмешь, бранью не выпросишь; С людьми браниться - никуда не годится; Ни бранись ни с кем, тем хорош будешь всем. Как видим, паремиологический ряд со словами бранить, брань достаточно широк. В наивной этике русского народа, отраженной в пословицах, зафиксировано неоднозначное отношение к такому речевому действию, как брань.

Знаменитый русский писатель, собиратель русского фольклора С. Максимов писал, что «с дальних первобытных времен перекоры и всякого рода переругивания, в дешевой форме вызова и задоров, или собственно «брань», стали употребляться, подобно слову «битва», в переносном значении, для замены слов «война» и «сражение». За бранью следовала или «свалка» врукопашную, или «сшибка» на кулачки, или даже прямо потасовка… Брань одна или окончательно решала спор, или разжигала страсти других враждующих до драки, когда они вступали в дело, принимая участие и сражаясь всем множеством» [129, c. 45]. С другой стороны, брань, как взаимный акт порицания, в сознании носителей русского языка выступает одним из способов психологической разрядки в критической ситуации: «Бывало так, что враждующие соседи досыта наругаются, отведут душу, да на том и покончат и разойдутся…» [129, c. 45]. Ср.: Побраниться – душу отвести, подраться – сердце повытрясти.

Собственно браниться, то есть в ссоре перекоряться бранными словами, по народным понятиям, не так худо и зазорно, как ругаться, то есть бесчестить на словах, подвергать полному поруганию, смеяться над беззащитным, попирать его ногами. Такого же мнения придерживается и В. И. Даль: «Ругать пошлее и грубее, чем бранить» /СД/.

Брань в русской языковой картине мира - это неотъемлемая часть жизни: бранясь, люди умнеют, набираются жизненного опыта, учатся отстаивать свое мнение, свои права: С умным браниться даже хорошо, потому что в перекорах с ним ума набираешься (а с дураком мириться, так свой растеряешь). В языке сохранились крылатые выражения, характеризующие брань как привычное, вошедшее в плоть и кровь русского человека явление: Брань на вороту не виснет; Без брани – не житье; Не выругавшись и дела не сделаешь; Не обругавшись и замка в клети не отопрешь.

Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля зафиксировал характерную речевую формулу, используемую носителями русского языка при знакомстве: Как тебя ругают (зовут)?

Глагол ругать – синоним глагола бранить, вытеснивший последний из разговорной речи и сегодня очень активно употребляемый. Так, согласно данным частотного словаря под редакцией Л.Н.Засориной, общая частотность глагола бранить составляет 3 единицы [130, c. 68], а частотность глагола ругать равна 38 единицам [130, c. 626]. Также следует отметить стилистическую сниженность глагола ругать по сравнению с глаголом бранить. Глагол бранить употребляется главным образом в драматургии, художественной стилизованной речи. Глагол ругать активно используется как в художественной прозе и драматургии, так и в газетно-журнальных статьях и научно-публицистических текстах.

На современном этапе развития русского языка для описания речевых актов порицания используются преимущественно оценочные глаголы ругать и критиковать. Глагол критиковать наиболее употребителен в текстах газетно-журнального и научно-публицистического характера. Стилистические и семантико-прагматические различия между глаголами ругать и критиковать отражены в русской языковой картине мира.

Активно изучаемая в современной лингвистике языковая картина мира большинству исследователей представляется устойчивой и стабильной.

Е. В. Урысон выдвинула гипотезу о подверженности национально-специфического сознания изменениям, которые отражаются в языковой картине мира. Она считает, что существует тип лексических заимствований, при котором язык воспринимает чужой способ концептуализации, заимствует фрагмент иной модели мира и человека [131, c. 15].

Проведенный нами анализ подтверждает гипотезу Е. В. Урысон. Сравним функционирование слов ругать и критиковать в высказывании: В прессе его в последнее время часто ругают/ критикуют. Ругать - слово исконное, а критиковать заимствовано из французского языка [132, c. 378]. Несмотря на общие семантические компоненты (‘говорить’ и ‘порицать’), в прагматике исследуемых глаголов существуют значительные различия. Уже при первом приближении обнаруживаются стилистические и семантические отличия. Во-первых, приоритетным для лексемы ругать является употребление в разговорной речи, а для критиковать – в книжной речи, в официально-деловом, научном стилях. Во-вторых, слово ругать обязательно подразумевает использование обидных, резких слов, а зачастую и пейоративной лексики: Тетя Уля втолкнула его в кухню, двинула табуретку и достала из кармана фартука пачки дешевеньких папирос. - На! Кури здесь! Скорее подохнешь! – ругала приглушенным голосом тетя Уля. – Знал бы да ведал отец да мать-покойница, по какой ты дорожке пойдешь! Последние крошки ему отдавали, лелеяли его…Выкормили! Вырастили сукиного сына! (В. Астафьев).

Значение слова ругать обусловливает его употребление в оценочных речевых актах с иллокутивной функцией – эмоциональное воздействие на адресата. «Отправитель и получатель сообщения, содержащего оценку, выступая в качестве персонажей игры, по мнению Е.М.Вольф, оказываются в первую очередь носителями эмоций, возникающих, если эта оценка касается их интересов Чем сильнее эти интересы затронуты, тем более действенны иллокутивные силы оценки и тем больше речевой акт влияет на эмоциональное состояние человека» [9, c. 67]. Именно чрезмерная экспрессивность оценочного речевого акта порицания с интерпретирующим глаголом ругать вызывает смещение акта порицания в акт оскорбления.

Иное дело критика. В РА порицания с интерпретирующим глаголом критиковать преобладает рациональный аспект. Заимствованное слово критиковать является «кусочком чужой действительности», это фрагмент западной модели человека, которая, как известно, ориентирована на рациональность, то есть на разум, сознание. Известный русский писатель С.Залыгин отмечает: «Критиковать – это значит объяснять, как бы я сделал…».

Русское языковое сознание ориентировано на духовное и отличается доминированием эмоционального отношения к объекту оценки. Следовательно, заимствование лексемы критиковать обусловливает «заимствование» компонента западного рационального отношения к объекту оценки, что каузировало изменение в русской языковой картине мира.

ОРА с глаголом критиковать достигает своей цели быстрее, чем ругань и брань, так как содержит, во-первых, рациональный компонент; во-вторых, не нарушает принципа вежливости. Например, Некоторое время шли молча. Потом один молодой отец сказал: – А ведь она правильно критиковала нас. Например: своего сорванца очень хотел сегодня побаловать. И вот купил ему духовое ружье, которое стреляет деревянной пулькой метров на двадцать пять. Но теперь это ружье я, пожалуй, ему не дам, а то он тут перебьет всю местную публику. И наоборот, оценочные высказывания с интерпретирующим глаголом ругать редко достигают своей истинной цели: порицание, выраженное в резкой, а иногда и в оскорбительной форме, порождает негативное (зачастую непроизвольное) отношение к говорящему, обиду, раздражение, создает ситуацию скандала.

Акты порицания, осуждения, интерпретируемые глаголом бранить, ругать подразумевают употребление пейоративной лексики, не имеющей референциальной соотнесенности с действительностью (гадина, зараза, змея подколодная и другие) [14, c. 57].

С. И. Виноградов, анализируя семантику экспрессивной лексики «Толкового словаря русского языка» Д. Н. Ушакова пришел к выводу, что в русском языке есть класс слов, которые «специализируются на выражении резко отрицательного отношения к предмету мысли» [133, c. 225]. К ним он относит слова чистые слова-оценки: гад (разг.), гадина (разг. презр.), сволочь (прост. бран.), стерва (прост. вульг. бран.) и др.

Резкая отрицательная оценка, выражаемая глаголом ругать, часто подчеркивается фразеологизмами-сопроводителями и приставками с усилительным значением: на чем свет стоит ругать, на все корки ругать, разругаться в пух и прах.

Существует ряд приемов, призванных смягчить категоричность, безапелляционность оценки, если она неблагоприятна не только для собеседника, но и для третьего лица (см. об этом в работах Е. М. Вольф, З. К. Темиргазиной). Говорящий, например, может подчеркнуть субъективность оценки, её сугубо индивидуальную принадлежность. Введение слов и конструкций типа «мне кажется, что…», «вероятно», «не думается ли вам, что…» и т.д. в некоторой мере снижает безапелляционность оценки. В таких случаях оценочные предложения переходят в разряд предложений мнения. Ср.: Сергей – хороший плотник, – похвалила его мать и Думаю, что Сергей –хороший плотник, – сказала мать.

Западная модель человека, во главу угла ставящая индивидуальность и свободу выбора, противопоставлена в этом плане русской модели человека, в которой огромную роль играет мнение общины, «мира».

Степень влияния и значения общины для человека в русской языковой картине мира отражена в пословице На миру и смерть не красна, в составе которого сохранено устаревшее значение существительного мир «сельская община, члены этой общины». В. П. Жуков отмечает интересную деталь: «Если опираться на современное состояние языковое восприятие, без оглядки на прошлое, то может создаться впечатление, что разбираемое выражение сохраняет первоначальную языковую оболочку. Но это не так. Более ранним вариантом этого выражения является С людьми и смерть не красна (см., например, работу П. Симони «Старинные сборники русских пословиц, поговорок и проч. XVII-XIX столетий». Вариант На людях и смерь красна широко встречается в произведениях писателей XVIII и середины XIX вв. (например, у А. Болотова в книге “Жизнь и приключения Андрея Болотова…”, а также в произведениях Загоскина, Железнова, Кокорева и др. писателей). Вариант же На миру и смерть красна употребляется исключительно в произведениях советской литературы”[139, c. 79]. Вывод из этого наблюдения можно сделать следующий: “зерна” советской идеологии коммунизма и коллективизма упали в благодатную почву исконно русского общинного восприятия мира и образа жизни. «Национальное своеобразие прагмаструктуры языка является следствием общественно-исторической природы значений, взаимодействующих с внутренними законами развития языка» [134, c. 79].

Правильность или неправильность вынесенной оценки, как правило, определяется нормами, выработанными в определенном социуме, и поэтому говорящий чувствует себя более уверенным в правоте своей оценки, если его оценка подтверждена большинством. О сомнительности фактора мнения большинства как критерия истинности писал Л. Н. Толстой: «Заблуждение не перестает быть заблуждением от того, что большинство разделяет его. Ищи лучшего среди тех, кого осуждает мир» [53, c. 78].

Порочность распространенной в советском и постсоветском обществе практики вынесения оценок по принципу «как все, так и я» тонко обыграл в своей сатирической миниатюре писатель М. Жванецкий: «Не знаем, за что голосуем, но мы тоже одобрям-с. Не поняли о ком говорят, но мы тоже порицам-с».

Таким образом, одной из национальных специфических черт характера носителей русского языка можно считать конформность, т.е. влияние группового мнения и стремление индивидуума согласовывать свою точку зрения с группой.

Отрицательные стороны жизни, как отмечают многие исследователи, во многих ситуациях становятся объектом более пристального внимания, нежели положительные. Подобное явление связано с психологией самих чувств и с особенностями национального мировосприятия.

О более остром восприятии отрицательных оценок в русском языке пишет известный культуролог, писатель Георгий Гачев: «Болгарин буквально вкушает мир. Он утонченный его консуматор. Одобренье и умных слов и хорошего поступка сопровождается специфическим цоканьем языка. Особо важную роль в болгарском языке играет слово «сладко». Это универсальное определение для блага – того, что хорошо, добро, красиво, истинно. Красивый ребенок – «сладур», «сладкиш», «сладко детенце». Привлекательная женщина – «сладка женщина» – русский аналог: аппетитная бабенка – грубо и отвлеченно – иностранный корень. Русские, угощая, говорят: Приятного апппетита» – тоже не своим словом, а с чужого голоса (иностранное слово и обычай). Болгары же: «Да все я сладко!» – «чтоб Вам было сладко!» Хорошо поговорили – «сладко си поприказвахми!» Умный и красноречивый человек –«сладкодумен» – т.е. сладкословесный, сладкоречивый, что по-русски – отрицательно-ироничная характеристика. Мороженое по-болгарски «сладолед» – сладкий лед, русский же указывает лишь на лед – мороз, холод. Наконец, заведение, где людям можно поесть, выпить, посидеть, в Болгарии называется «сладкарница». На Руси же такое универсальное «закусочная». Русский язык указывает на моментальность этого акта: выпить - за-кусить, а не в-кусить – цель, значит не в нем, а за ним. Для болгарина же важен сам процесс вкушения, его ритуал – наслаждение. В России «горько», даже когда целуются, и водка - горькая, и слезы горькие, и человек – горемыка, и писатель – Горький» [135, c. 125]. Этот феномен писатель объясняет извечным стремлением русской души к «искомому веселию духа, который вне, в стороне от вкушения» [135, c. 125].

Способы выражения похвалы и порицания, их уместность в различных ситуациях, реакции на оценочные речевые акты у каждого народа имеют свои особенности, незнание которых может приводить к «коммуникативному шоку» в межкультурной коммуникации. В связи с этим исследование семантики и прагматики высказываний с оценочными глаголами требует лингвокультурологического комментария.


Вопросы


1. Какими этическими нормами регулируются в русском языке речевые акты похвалы и порицания?

2. Каковы этнические и культурные особенности речевых актов похвалы и порицания в изучаемом вами иностранном языке?